Я вижу в тебе надежного союзника и нежно любящую подругу, а не пригожую самку, способную лишь приносить приплод. Прошу, более не обижай меня подобными подозрениями.
И тогда на ее побледневшем заплаканном лице появилась улыбка, подобно весеннему солнцу на хмуром небосводе. А новое утро принесло в дом д, Эберви срочное и очень секретное послание из столицы. Король торопит герцога с возвращением, так как самые опытные лекари разводят руками, предлагая уповать лишь на силу молитв верноподданных.
После недолгих уговоров Тереза согласилась ехать с Ламарком в Гальсбург лишь в роли его законной жены. Возможно, здесь большую роль также сыграл сам барон, не желавший отпускать от себя дочь в ином статусе. На следующий день после получения депеши в соборе Тарлинга состоялось две скромных, но очень значимых для города церемонии: официальная помолвка герцога Конты де Маликора с Вероникой д, Эберви и бракосочетание графа Лежьена с ее младшей сестрой. Радости счастливого отца девушек не было пределов земных.
Глава 23. В столицу
Дорога то спускалась в ложбины, то поднималась на возвышенности. Стояла оттепель и снег таял, смешиваясь с грязью в разбитых колеях, потому обоз из Тарлинга двигался медленно. Больших городов на пути встречалось немного, все чаще мирные деревни, рядом с которыми располагались обширные кладбища. Корявые сучья голых вязов чернели от хлопотливого воронья.
На ночлег обычно приходилось останавливаться в закопченных харчевнях, где высоких гостей радушно встречали толстые хозяева в кожаных передниках и засаленных суконных колпаках.
Подкрепившись вчерашним пирогом с потрохами и отличным пивом большинство слуг герцога уже отдыхали на сеновале, остальные проверяли лошадей и сушили плащи.
Ламарк дремал на скамье, положив голову на колени Терезы, а она рассеянно перебирала розовыми пальчиками его растрепанные кудри, давно скучающие по горячей воде.
Устав за день, Вероника без особого аппетита отужинала подогретой жесткой уткой и остистым ржаным хлебом. Тереза едва пощипала белые лепешки и была грустна, несмотря на близость Ламарка и заботу Розель. Похоже, первое расставание с домом далось ей труднее, чем представлялось в мечтах. А может, промозглый ветер и пасмурное небо навевали тоску.
Желая развеселить молодую супругу, принц велел привести к очагу бродячего музыканта, также пережидавшего ночь под кровом придорожной корчмы. Выяснилось, что шустрый парень бывал в Гальсбурге и даже прослушал курс лекций по истории, но соблазны большого города вскоре отвратили его от учебы.
Родительские деньги закончились, возвращаться домой стыдно, притом, нет никакого желания корпеть в отцовской лавке за счетами. Вот и бродит студент-недоучка по просторам королевства, зарабатывая на еду игрой на лютне и скрипке, потешая разношерстную публику игривыми сценками из жизни простонародья и вельмож.
Но боясь прогневить сурового герцога, для услады слуха его молодых спутниц парень исполнил поучительную песнь местного Архипиита:
— Человеку нужен дом,
Словно камень прочный,
А меня судьба несла,
Как ручей проточный,
Влек меня бродячий дух,
Вольный дух порочный,
Гнал, как гонит ураган
Листик одиночный…
Заметив, как блеснули слезы в глазах сестры, Вероника и сама расчувствовалась. Что ожидает ее при дворе умирающего короля? Как скоро она привыкнет к роли полноправной хозяйки в большом доме Конты…
— Расскажи нам еще про дворец Гальбо, — в который раз просила она будущего мужа, укутывая Терезу меховой накидкой. — Он сильно отличается от Снегирей? Какие там кухни и залы?
— Величественное строение, фасад которого украшен белым мрамором. На нижних этажах устроены очаги с каменными навесами и трубами для отвода дыма. В каждом можно целиком зажарить тушу быка или вепря, добытого на охоте.
Залы для приемов имеют множество окон, а пол выложен мозаичной плиткой, изображающей сцены сражений или морских путешествий. Стены покрыты росписью или украшены гобеленами. Мебель из красного и черного дерева инкрустирована драгоценными камнями, по углам расположены маленькие фонтаны — в их чистой воде плещутся разноцветные рыбки.
Улыбнувшись восторженному вниманию невесты, Конта добавил в полголоса:
— Но все это великолепие призвано лишь внушить трепет и благоговение местной знати, а также поразить посланников других земель. Сам Гальбо равнодушен к роскоши, он еще помнит, как спал на соломенном тюфяке в хижине своего отчима-горца.
— С тех пор и недолюбливает Капи-Литтов! — усмехнулся Ламарк, откровенно зевая и поглаживая округлое колено Терезы под неодобрительные взгляды нянюшки.
Розель, кажется, никак не могла смириться с тем, что ее драгоценная воспитанница стала замужней дамой. Но была очень довольна тем, что Тереза прислушивается к ее совету принимать особый травяной настой, временно препятствующий зачатию.
«Нет нужды спешить с материнством в восемнадцать лет, сначала узнай хорошенько своего супруга и вдоволь насладись его ласками. Когда чрево твое распухнет, все помыслы будут отданы младенцу, а это порой отдаляет мужчин от близости телесной и духовной. Дай вашей связи окрепнуть так, чтобы супруг не мог и пары часов обойтись без твоей улыбки и прикосновений. Привяжи его незримыми путами, окружив вниманием и участием, но легко отпускай от себя, дабы не чувствовал плена. Тогда он не захочет надолго оставлять твои объятия и желания его не скоро угаснут».
Тереза немного смущалась подробностями наставлений, и в то же время старалась запомнить самые интересные, считая их, впрочем, несколько устаревшими. В самом деле, что может знать о любви двух юных сердец престарелая кормилица.
После двух дней трудной дороги, петляющей между дремучими лесами, повозки герцога достигли крупного поселения, в центре которого возвышался замок одного из самых богатых вассалов де Маликора.
Пожилой тучный барон со своими людьми лично выехал приветствовать господина и теперь с любопытством взирал на его милых спутниц, обещая организовать им надлежащий прием и отдых.
Несмотря на то, что от барона остро пахло конским и человеческим потом, копченой рыбой и чесноком, он понравился Веронике своими добродушными шуткам и явной преданностью де Маликору.
Этим вечером Вероника и Тереза наконец смогли выкупаться в огромной дубовой купели, сменить белье и предаться долгим разговорам наедине, пока мужчины пировали в нижней зале, откуда до спален порой долетал громовой хохот, визг довольных собак, лязг оружия и бряканье посуды.
А на утро сестер поразило новое зрелище — провожать герцога выстроился целый отряд рыцарей в блестящих новеньких кольчугах, с копьями и булавами — шипастыми стальными дубинками. Дух захватывало от их громких возгласов и устрашающего скрипа шарниров стальных одеяний.
Чем ближе становился заветный Гальсбург, тем больше встречалось на дороге повозок с оружием и провиантом, солдат — наемников в длинных кожаных панцирях с железными бляхами и набожных пилигримов с длинными посохами в руках, одиноких торговцев и целых обозов с различными товарами.
Одни возы доставляли в столицу бревна и обожженные кирпичи для новых строений, другие везли глиняную и деревянную посуду: миски, горшки и бочонки, также много было и продовольствия: битая и живая птица, мороженая рыба, оленина и медвежатина, без счета муки и масла.
У одного из купцов повредилась ось колеса и во время привала оружейник Конты быстро ее заменил. В знак благодарности Веронике достался чудесный подарок — маленькая клетка с механической птичкой внутри. Мелодичные звуки игрушечного кенара развлекали сестер до самого конца пути.
И вот с холма впереди показались грозные стены Гальбурга, ощетинившиеся сторожевыми башнями, за которыми взлетали к небесам острые шпили соборов и покатые дворцовые крыши. У въезда в столицу, опираясь на копья, стояли многочисленные воины в кольчужно-латных доспехах и остроконечных шлемах.
По сравнению с невысокими хижинами предместья городские ворота поражали своей нерушимой мощью и сказочным величием. Обитые листами позолоченной меди, они далеко сияли на солнце, наполняя сердца путников благоговейным восторгом. Так же как в Тарлинге ворота Гальсбурга были двойными, то есть пройдя через первые тяжелые створки, путники сперва попадали в длинный узкий проход, который мог бы сдержать отряд вероятных захватчиков на долгое время.
И только миновав замшелый каменный свод, мирные гости могли увидеть внутренние, более скромно украшенные ворота, ведущие непосредственно в город. От них начиналась широкая мощенная улица, разбегающаяся на множество более мелких проулков, в свою очередь, дробящихся на короткие грязные тропинки между тесно расположенными домами, чьи верхние этажи почти соприкасались
Здесь обитал самый простой люд: разнорабочие и не слишком удачливые мастеровые, разносчики и прачки, студенты из провинции и прочие искатели столичных благ. Но процессии герцога хватало вольной дороги по главной артерии Гальсбурга — прямиком до небольшой реки, на одном берегу которой стоял дом Конты де Маликора, а на другом чуть поодаль — дворец старого короля.
Вскоре сестрам пришлось ненадолго расстаться — Вероника отправилась в жилище будущего супруга, а Тереза и Ламарк в сопровождении большой свиты спешили обрадовать монарха своим появлением. Их ожидал самый теплый прием, поскольку весть о женитьбе принца достигла столицы гораздо раньше самих новобрачных.
Глава 24. Дом герцога
Обрадованная успешным окончанием путешествия, Вероника в первый же вечер осмотрела свои владения, начав с кухонных помещений. Полки там ломились от обилия самой разнообразной посуды: кастрюли, сковороды и противни, решетки, чугунки и жаровни, причудливой формы бронзовые соусницы и рыбницы, формы для выпечки, медные тазы и кувшины.
Уважение вызывал один только железный кованый вертел рядом с черным котлом, висевшим на крюке над огнем. А в дубовом буфете тускло мерцали серебряные чаши и кубки.
Завидев будущую хозяйку, слуги низко поклонились. Кажется, они были несколько удивлены желанием Вероники наблюдать за последними приготовлениями к ужину. Наконец полнотелый повар поправил красную шапочку на редких волосах и важно пояснил:
— Мы отварили олений окорок в подсоленной воде со специями, теперь выложим его на тесто, добавим немного перца, имбиря и отправим в печь. А здесь, как вы изволите видеть, жарятся карпы.
— Я думала, Конта недолюбливает имбирь… Но, возможно, дело в количестве. Еды так много, мы же не ждем гостей. Или так нужно?
— Вы хотите сделать какие-то особые указания? — красное лицо повара напряглось в ожидании помех своим кулинарным подвигам со стороны молодой госпожи из провинции.
— О, нет, нет, что вы! — улыбнулась Вероника. — Я лишь намеревалась стащить ломтик сыра со стола. Тот, что потоньше, к нему еще пристала соломинка и горошек перца. Ах, как вкусно пахнет супом… Дайте же угадать — это баранина и горох?
Спустя полчаса почти сонная Вероника уже в подробностях знала, как приготовить настоящую «домашнюю похлебку трех королей». Спросить о причинах такого странного названия уже не доставало сил.
Облокотившись на толстенную щербатую столешницу и прикрыв глаза от блаженства, Вероника вяло помешивала перед собой душистое варево, в каждой ложке которого явственно просматривались все ингредиенты: перловая крупа, горох, кубики репы и моркови, кусочки лука-порея и капусты. Голос повара продолжал греметь под сводами кухни, как изречения самого истового богослова:
— Равные доли крупных перловых зерен и сушеного гороха следует замочить на ночь в холодной воде! Когда же наконец наступит благословенное утро, кусок бараньей грудинки нужно поместить в котел с холодной водой и повесить над огнем. Добавить столовую ложку соли и дождаться кипения, позже немного уменьшить пламя или поместить котел выше.
В это время приказать поваренку измельчить три луковицы порея, две ярких моркови и одну среднюю репу… умм… еще вилок капусты порезать соломкой. И получившийся салат тщательно перемешать!
— Непременно! — взмахнула ложкой Вероника, сверкая глазами.
Еще немного таких шумных выступлений и от былой сонливости не останется и следа.
— По истечении часа пока варится баранина нужно бросить в котел разбухшие горох и перловую крупу, а вскоре добавить туда же и овощи. Мешать только деревянной ложкой! И вот когда минует еще один час… ах… вы ощутите тот дивный запах, что заставит ваши внутренности содрогаться в любовном томлении…
Женщина, взбивавшая яйца для обмазывания готового пирога, вздрогнула и осуждающе покачала головой, но певца роскошной трапезы было не унять.
— Напоследок спустить в котел мелко порубленную зелень петрушки и натертую морковь для придания нежно-розового оттенка бульону. Мешать осторожно! И ни в коем случае не снимать золотистую пленочку жира. Ни в коем случае!
Едва завершив вдохновенный рассказ, повар тут же напустился на молодого помощника — угловатого парня с широкоскулым улыбчатым лицом:
— Не урони пирог, олух, не то из тебя самого сделаю кровяную колбасу!
Приняв самый озабоченный вид, Вероника поспешила покинуть "святилище" местного Повелителя кастрюль и половников.
Так же как и просторная кухня, ей очень понравилось северное крыло дома, предназначенное для приемов и увеселений. Главный зал с резными золочеными потолками заставлял на время забыть об искусной мозаике гулкого пола, а стены были увешаны превосходными гобеленами или обиты материей теплых цветов.
Но только оказавшись в собственной спальне, соединенной маленькой комнаткой с покоями герцога, Вероника поняла, как сильно утомили ее новые встречи и впечатления.
Словно в забытьи она позволила служанкам раздеть ее и выкупать в большой дубовой купели, опоясанной обручами из начищенной меди. И даже не задавала вопросов, когда пожилая служанка осторожно избавила ее тело от лишних волос под мышками и в паху, присыпав затем эти потаенные местечки порошком из спор болотного плауна.
«Вероятно, в столице знатные дамы следят за собой особенно тщательно, надо бы мне найти благосклонных советниц по самым деликатным вопросам».
После купания служанка втерла в ее влажные волосы несколько капель фиалковой эссенции, затем освежила лицо и шею легкими благовонными маслами, среди которых Вероника отчетливо различила тонкий аромат розовых лепестков и майорана.
«Хм… насколько я помню из рассказов матушки Барвинок, если растереть вместе цветки и корень фиалки, а позже добавить смесь в красное вино тому, кого желает сердце, то он не устоит против любовного зелья. Если Конта решит провести эту ночь со мной, я постараюсь сделать его самым счастливым мужчиной, как он того заслуживает. Мы были близки единственный лишь раз, но, если верить словам Розель, теперь все должно получится иначе и для меня тоже…».
В спальне было очень тепло от большого камина, подле которого лежала мягкая овечья шкура. Приподняв край длинной ночной рубашки с шелковой лентой у горла, Вероника босиком прошлась по полу и села у затихающего огня, желая еще раз оглядеть свою новую комнату.
Широкая кровать находилась на возвышении, а за ней стену покрывал ковер искусной работы, изображавший морскую гладь и вдалеке туманные горные вершины, а ближе — зеленый берег с раскидистыми деревами, усеянными пестрым птичьим народцем. Мягкие пастельные тона ковра успокаивали и вдохновляли на мирный сон или же любовные ласки.
Рядом с кроватью находился вместительный сундук из золотистого дуба. Два его собрата поменьше примыкали к соседней стене, а меж ними стоял письменный стол — давняя мечта Вероники. Здесь была даже глиняная чернильница, листочки драгоценного пергамента и редкой бумаги превосходного качества, а также связка гусиных перьев. А это что? Неужели новейшее средство для письма — металлический стержень, заполненный серым минералом…
«Когда же Конта успел распорядиться насчет всего изобилия?! Воистину мне дан самый заботливый супруг на земле!»