С подножия холма заметили, что на вершине, у вишни, на самом краю обрыва, – девичий силуэт: длинные пышные волосы, черные вьюны локонов колыхал ветер, белое платье с короткими воздушными рукавами, узкая талия в зеленом корсете, темно-синяя юбка. Девушка стояла спиной к мужчинам.
– Кажется, будет прекрасная компания, – сказал Витор мечтательно.
– Любуется видом с холма? – предположил Эгорд, сам себе не доверяя.
– Похоже на то.
– В такую погоду?
А погода и впрямь была далеко не прогулочная. Ветер завывал, по небу полз тяжелый темный ковер туч, между его лоскутами вспыхивало, раскатывались сердитые рыки с эхом. Дождя пока не было, но водная стихия вот-вот должна была обрушить гнев...
Начали взбираться. Когда половина холма была преодолена, Эгорд заметил, что незнакомка дрожала, после каждой молнии, каждого громового раската подпрыгивала, едва заметно, словно отчаянно сдерживалась.
Друзья переглянулись.
Крадучись зашли со стороны, высокая трава и кусты их прятали, листья качались, открывали силуэт девушки в профиль. Носочки туфель вылезали за край обрыва, лицо было бледное, глаза со смертельным ужасом косились вниз.
В руке был кухонный нож, лезвие вжималось в запястье другой руки.
– Хочет свести счеты с жизнью, – сказал Эгорд.
– Дуреха!
– Переговоры уже не помогут. Нас заметит, резанет по венам. Или с обрыва. Надо спешить, только осторожно...
– Берем в клещи, ты отсюда, я сзади. Успеть бы...
– Если что, перехвачу ледяными оковами.
Опыт приключений, где хватало и диверсионных вылазок, помог друзьям подкрасться шагов на семь. Девушка резко начала разворот, но за миг до окончания Эгорд и Витор накинулись как рыси на охоте.
Хрупкая внешность девицы оказалась обманчивой. Спасители не ожидали яростного сопротивления, бестия в невинном облике брыкалась, изворачивалась, Эгорд раз десять ощутил болезненные укусы, по ребрам и черепу прилетали неумелые, но подпитанные злостью удары.
– Пустите! – кричала девушка. – А-а-а, на помощь!
– Мы и есть помощь, дура! – орал Витор, но в шлем заряжали кулачки.
– Помогите, грабят, насилуют!
Эгорд пытался удержать за плечи, его мотало словно в пасти у гидры.
– Тише! Кому ты нужна, угомонись!
– Бандиты, я вас всех... Ррра-а-а-а!!!
Хорошо, никто не видел. Два бывалых воина, здоровенные мужики, кое-как держали малявку, будто накинули мешок на воронку смерча. Даже обезоружить не могли, нож по-прежнему сверкал в лапке, хотя было видно, что у девчонки боевых умений ноль, сопротивлялась чисто на ярости, какой можно было позавидовать.
Вершиной позора стало то, что кроха вырвалась, да еще отбросила воинов, те попадали, тут же вскочили, но девчонка уже стояла, затравленно согнувшись, на краю обрыва, личиком к «бандитам», в глазах пылали страх и гнев, девчонка тряслась как костер на ветру, нож вновь был приставлен к запястью.
– Стойте! Не приближайтесь! А то...
Очередная молния сверкнула совсем рядом, гром был страшный, девушка вскрикнула, подскочила, Эгорд и Витор тоже, но не от грома, а от опасения, что девчонка по неосторожности надавит лезвием слишком сильно или свалится вниз.
Но самоубийца ценой героических усилий взяла себя в руки.
– А то прыгну! Или порежусь!
Эгорд выставил ладони вперед.
– Тише!
– Не двигаемся, – сказал Витор, пригнувшись. – Видишь? Все хорошо... Не делай глупостей.
– Оставьте в покое!
– Мы не тронем...
– Убирайтесь!
– Хорошо-хорошо...
Друзья медленно отошли на пару шагов. Некоторое время троица пыхтела, Эгорд и Витор переглянулись, вслушивались в дыхание девушки, оно медленно, неохотно, но все-таки становилось глубоким и тихим.
– Лишь хотели помочь, – сказал Витор.
– Прости, что набросились, – сказал Эгорд. – У тебя был решительный вид, думали, если полезем с разговорами, можем не успеть...
– Не успеть что?! – крикнула девушка.
– Спасти тебя, – ответил Витор.
– Ты ведь хотела расстаться с жизнью...
– Я хотела не это!
– А что?
– Не ваше дело!
– Извини, но верится слабо, – сказал Эгорд. – На краю обрыва, с ножом у запястья...
– Я не хотела себя убивать! – заявила самоубийца плаксиво, но тут же подавила эти нотки.
– Тогда...
– Хотела себя поранить! Ясно?!
Лезвие от кожи отплыло, свободной рукой девушка развязала торбочку у пояса, дрожащие пальцы извлекли белый рулончик бинтов, флакончики с лекарствами.
– Вот! – сказала девушка. – Потом бы забинтовала!
– Но зачем себя ранить?
– Я... я... крови боюсь! Хотела перестать бояться...
Девушка опустила взгляд стыдливо, рука вернула лекарства и бинты в торбочку, попала со второго раза, нож тоже опустился.
– А зачем у обрыва? – спросил Эгорд.
– Высоты боюсь... хотела тоже... это... побороть...
Вид девушки становился все несчастнее, блекла с каждым мгновением, даже вроде как уменьшилась.
На кожу упали первые небесные слезы, окружил легкий перестук капель по живой зеленой мякоти, водяные бусинки заблестели и на щеках незнакомки. Ветер завывал как тоскующий по людской жизни оборотень.
– Но почему в такую погоду? – спросил Витор.
– Молний боюсь!
Девушка села, юбка расстелилась ночной тучкой, нож упал в траву, лицо спряталось в ладонях.
Эгорд и Витор в очередной раз посмотрели друг на друга, губ коснулись улыбки.
– И решила трех зайцев одним разом, – подытожил Витор шепотом.
– Возможно, зайцев больше, – предположил Эгорд.
Взгляды опять устремились на девушку, друзья подойти не спешили, но осанки были уже прямые, расслабленные.
Девушка отняла ладони от лица, пальчики стискивали складку юбки, обладательница роскошных черных волос сидела съежившись, поток воздуха играл черными пружинками, смазывал витиеватые линии дождевыми каплями, те блестели еще ярче.
– Жила дома затворницей, – начала девушка. – Родители любили, боялись выпустить за двор. Была за его пределами редко, даже вела записи, сколько, когда, какие впечатления пережила...
Вытерла покрасневший носик и продолжила:
– Мне уже двадцать три, а покидала дом лишь сорок один раз, только пять – в одиночку, да и то отходила недалеко, остальные разы с родителями. Говорили, мир полон опасностей. Воры, грабители, насильники, болезни, бродячие собаки, демоны, темные маги… Лучше сидеть дома, в покое и безопасности. Вот и сидела. Вышивала. Гуляла по саду. Но больше всего читала книжки, родители ими заваливали, просила еще и еще, ничего другого не было, миры на страницах книг заменяли жизнь за пределами дома, читала дни и ночи напролет, мечтала, и было так интересно, увлекательно, так прекрасно!..
Ее глаза аж загорелись, забыла, что под дождем, на сквозняке, а не дома у камина.
– В книжках столько приключений, столько удивительных людей, существ, столько красивых мест и событий!.. Казалось, и в жизни это есть, ведь книжки пишут те, кто много повидал, услышал, и я тоже хотела пройти через все это. Хотела приключений, верных друзей, великой любви, чтобы как в книжках, но... высунуть нос из дома боялась, родители твердили без устали: там зло. И я верила... Понимаете? Влюбилась в мир... но жутко его боялась. Боялась выйти наружу, узнать, какой на самом деле... И сейчас боюсь.
Девушка всхлипывает, лицо искажается гримаской начинающейся истерики, ладошка сердито оттирает щеки.
– А недавно родителей убили демоны. Чуть с ума не сошла, отрезвило только то, что придется жить без них, совсем одной, вести дела самостоятельно. А ведь не умею даже готовить, родители так заботились, что освобождали от любой работы по хозяйству. Но сейчас их нет... Когда поняла, что одна среди мира, о котором ничегошеньки не знаю, среди незнакомых людей, перепугалась, но страх помог собраться... Соседи помогли похоронить родителей, а я поняла: не обуздаю страхи – сведут в могилу раньше, чем демоны, разбойники, зимние холода и все, от чего пытались уберечь мама с папой...
Странная незнакомка, пока рассказывала, успокоилась. Сделала перерыв на глубокий вдох-выдох, подобрала нож, кулачок стиснул рукоятку, это, кажется, помогало девушке балансировать на ниточке рассудка.
– Выбралась из города... Знаете, никогда раньше не покидала Старг! Даже с родителями! Всегда жутко страшилась отдаляться от дома даже на несколько улиц, а выбираться за городские стены, в дикие земли... разве что в ночных кошмарах. Сама не понимаю, как удалось, помню только, по пути раз тридцать хотелось потерять сознание, особенно у городских ворот, когда говорила с привратниками, такие огромные, страшные, как железные големы из книжек!.. Но оказалась за городом и пошла наугад, боялась каждого шороха, каждой тени, в полях трава такая высокая, ужас! А еще гроза, в общем... Увидела красивое вишневое дерево на вершине холма, пошла к нему. Показалось единственным защитником, с ним не так страшно. У него и решила побороть страхи, хотя и без того перебоялась столько, сколько не боялась за всю жизнь. Я ведь не запоминала обратную дорогу! Не представляю, как возвращаться! А тут еще вы!..
Пока незнакомка рассказывала, Эгорд вспоминал скорпионов. Захватывали стыд и восхищение. Он, мужчина, прошел через лабиринты смертельных передряг, его меч пролил немало крови, но перед скорпионами ноги до сих пор дрожат, а разум пошатывается в темном тумане.
А девочка, не знавшая жизни, боялась всего на свете, но вместо того, чтобы забиться в подвал, кинулась в бой с безоглядностью слепого берсеркера, да не на один страх – на все сразу!
– Как ваше имя, храбрая леди? – спросил Витор.
– Милита, – ответила девушка. – А «храбрая леди»... вы шутите?
В голосе была обида, агрессия зажатого в угол зверька.
– Совершенно серьезен, леди, – сказал Витор спокойно и уверенно. – Если бы храбрость можно было раздать солдатам, вашей хватило бы на армию.
– Не так страшен враг, как страх перед ним, – добавил Эгорд.
Девушка по имени Милита потупилась, взгляд увяз в траве.
– Вот как...
Затем осмелела.
– А как зовут вас?
– Я Витор, в прошлом бродячий воин, а ныне – осветленный, то есть воин, служащий Светлому Ордену. Защищаю наш славный город от тех, кого вы небезосновательно опасаетесь.
Витор галантно поклонился. Эгорд тоже.
– А я Эгорд. О себе могу сказать то же самое. Уточню лишь, что Витор – мой лучший друг и учитель. Научил держать меч, отвечать ударом на удар, никогда не отчаиваться и...
Витор хлопнул ученика по плечу.
– Не прибедняйся, Эгорд. Ты же ледяной маг, да еще алхимик!
Тот усмехнулся.
– Еще учиться и учиться.
Милита более-менее отвлеклась от черных мыслей, в глазах поблескивало любопытство.
– Вот как...
Затем опять насторожилась, перед ней возник стальной клюв кухонного ножа, подрагивал, острие смотрело в сторону воинов.
– А точно не грабители и насильники?.. О них читала в книжках! Учтите, если так, не дамся! Я вас всех...
– Мы верим, о храбрая леди Милита, – сказал Витор с мягкой улыбкой. – В вашей воинственности имели честь убедиться на своих шкурах...
– Будьте уверены, впечатлены! – поддержал Эгорд. – И рисковать более не намерены.
– Но ваши опасения сейчас напрасны. Мы не грабители и не насильники, леди. Подумайте, ну зачем грабителям и насильникам узнавать имя жертвы, называть себя? Им нужно другое. Уверен, об этом тоже читали в книжках, и ради этих темных умыслов они не тратят время на разговоры.
Какое-то время девушка колебалась, неуверенно кивнула.
– Вы правы...
Нож медленно опустился, Милита чуть-чуть подалась навстречу.
– Но все равно докажите!
И обратно.
– Но как, о строгая леди? – спросил Витор.
– Не знаю...
Милита выглядела пристыженной, наверное, ей показалось, попросила глупость, растерянный взгляд метался туда-сюда, лишь бы не натыкаться на мужчин...
И задержался на вишневом древе. Голова была запрокинута, веки приопущены.
– Вон, видите?
Милита указала пальчиком.
– На самой верхушке дерева ветка особенная. На других цветы белые, а на этой слегка розовые...
– Да, о наблюдательная леди, так и есть, – подтвердил Эгорд.
– Читала в книжках, мужчины благородные совершают для дам подвиги, – сказала Милита с ноткой важности. – Достаньте для меня ту ветку, господа...
И, залившись краской, на всякий случай добавила:
– Пожалуйста...
Вновь Эгорд и Витор обменялись взорами, в друзьях расцвел добрый смех.
Витор поклонился.
– Как будет угодно леди.
– Желание леди – закон.
Эгорд размял суставы в пальцах, встал лицом к дереву, руки приподнялись как у дирижера перед симфонией, пальцы сплелись в знаки…
Руки начали плавный танец, а в голове родилась цепь образов. Воздух вокруг кистей и предплечий стал туманным, синеватым, как в лютый ночной мороз, когда вырывается из двери прогретого дома. Рукава покрылись инеем.
Рядом с вишней из земли начала расти винтовая лестница. Ледяная.
Ромбики голубоватого водяного стекла с густым звуком, чем-то средним между хрустом и звоном, бесконечно порождали друг друга, лестница наращивалась, ледяные ступени и перила, красивые как во дворце, обогнули дерево одним витком, подвели к самой макушке.
Лестница дышала холодным туманом, ветер трепал его как пышные волосы Милиты, капли дождя проходили сквозь него, падали в траву белыми горошинами. Вспышка молнии пронзила лестницу светом, он разлетелся из нее сложной и прекрасной паутиной лучей.
Громыхнуло.
Но Милита не вздрогнула, даже не заметила. В больших от удивления глазах блестели отражения ледяного шедевра.
Витор ступил на лестницу, та медленно, но верно возвышала могучую фигуру воина, каждый шаг отдавался звоном стального сапога по ледяному хрусталю.
Воин оказывался выше и выше, обошел крону, ветер колыхал серебристые складки плаща, меч в узорчатых ножнах покачивался у бедра на ремешках, взгляд был прикован к веточке с розовыми цветами.
Наконец, к ней потянулся не только взгляд, но и рука.
Хрустнуло – и Витор помахал веткой Милите, та смотрела зачарованно, на личике была солнечная улыбка.
Эгорд сделал пассы, их сопровождали молочно-синие языки холода...
Ступени с потрескиванием превратились в гладкий желоб. Витор упал в его изгиб спиной, ледяное русло стремительно понесло вниз, придавленный телом плащ скользил бесшумно.
Витор ловко приземлился рядом с Эгордом.
Тот прищелкнул пальцами, ладонь сделала отталкивающее движение. Лестница рассыпалась на ледово-снежное крошево, оно сразу же разлетелось снежными птицами, после нескольких мгновений полета ветер разметал их на хаотичные подушки снега, они улетели с каплями дождя, растворились в серой мгле.
– Давай вместе, – сказал Витор Эгорду.
– Давай.
Витор поднял ветку перед собой, Эгорд осторожно сомкнул на ней пальцы поверх кисти друга, оба зашагали к Милите, высокое облачко бело-розовых лепестков замерло под носиком обомлевшей девушки.
– Просим, леди, – сказал Витор с поклоном и улыбкой.
– Примите сей скромный дар, – поддержал Эгорд в той же манере, – в знак благих намерений.
Милита протянула пальчики, передача ветки произошла осторожно, словно хирургический акт: удалили из запуганной девичьей души опухоль страха.
Юная красавица переводила изумленный взгляд с ветки на Эгорда, с Эгорда на Витора, с того на ветку, и так по кругу. Хлопала ресничками.
Друзья смеялись.
– Ну что, о недоверчивая леди, – сказал Витор, – убедились, что в наших помыслах нет дурного?
Милита просияла.
– Да... А ведь вы, – обратилась к Эгорду, – ледяной скульптор Эгорд, верно?
– Так и есть, о догадливая леди, – усмехнулся тот.
– Делаете ледяные статуи для всего Старга! У соседей в саду есть ваши творения, такие красивые!.. Люблю снег и лед, они восхитительны, только смотрю на них зимой из окна, а так не трогаю, зимой сижу дома... боюсь отморозить кожу... Вот.