Парень замолчал, вытирая полотенцем девушку. Надев на нее высохшую одежду, он выбрался из джинсов, вытерся сам и снова повязал полотенце на бедра. Выкрутив джинсы и развесив их, он тоже повторил с рубашкой. Повернувшись, он увидел взгляд Лайлы, явно одобряющий этот предмет гардероба.
— Ты, наверное, сама не представляешь, какую власть этими словами мне даешь… — парень немного грустно улыбнулся и, подойдя к девушке, склонился для поцелуя. Но наткнулся на серьезное выражение лица: — Власть дают не слова, Генри. Слова ее лишь подтверждают. Но врать в этом вопросе бессмысленно. — И она приоткрыла губы, потянувшись к любимому, вбирая его поцелуй, пытаясь показать, что на самом деле он с ней делает, как она реагирует даже на простое присутствие его языка в своем рте. — Я вижу это. И именно поэтому сдерживаю себя. То, о чем ты говорила минуту назад именно поэтому и не произошло. Я не хочу сделать тебе больно, ранить тебя и твои чувства. Может, это старомодно, то, как я к этому отношусь, но для меня не существует, как ты сказала? «Прощального секса» для меня быть не может… Или мы вместе, или нет.
— Ух! Мы впервые об этом разговариваем, как взрослые люди… Я к тому, что словами… Раньше все было просто на уровне действий. Я к тебе приставала, — Лайла игриво улыбнулась, вытирая волосы, — а ты меня урезонивал… Теперь все будет также?
— А ты о чем-то еще хочешь поговорить?
— Куй железо, пока горячо… — она кивнула. — Ты, например, не спросил у меня, ну… это… Был ли у меня кто-то до тебя…
— Ответ на этот вопрос я уже и так знаю… Но тебе интересна обратная сторона медали. — Генри ухмыльнулся. — «Джентльмены не распространяются о своих победах…»
Лайла гордо вздернула носик: — Ну, это тоже достаточно очевидный факт. То, что ты сделал… То, что я испытала… То, что ты заставил меня испытать… — Лайла густо покраснела. — Это было впервые. И такие поцелуи, и такая моя реакция на них… И то, как это закончилось — тоже…
Генри подошел к ней и нежно обнял: — Милая, я хочу, чтобы тебе было хорошо. Во всех смыслах. И я ужасно испугался, что пока меня не было, с тобой произошло что-то ужасное. Кто-то напугал тебя, или что-то в этом роде. Но по твоей реакции на меня понял, что сам был причиной твоей такой прострации… И мне очень жаль… Я оставил записку, кстати, которую ты, очевидно, не заметила. — Он кивнул головой в сторону столика, на котором стояла аптечка. — Я чувствовал себя виноватым, но не ожидал того, что ты сказала. Если честно, я вообще исключил такой вариант. И услышав все это — что ты даешь нам шанс… Я хотел поделиться своим счастьем с тобой, и загладить вину, что напугал. И такой способ мне показался приемлемым. Может, это не совсем так, и на мое суждение повлияли твои ночные шалости…
— Что за глупости! Это был самый лучший способ. Люблю смотреть на тебя в мокрой одежде… — Глаза ее засветились воспоминаниями. — Но зачем ты вообще выходил?
— Кушать хотелось. Это ты, соня, в половину двенадцатого можешь еще сопеть, а я так долго спать просто не могу. Связь еще не наладилась, и непогода все еще бушует. Оранжевая тревога тоже еще в силе. Телефон твой я подзарядил, а мой можно будет включить только в машине. И на столе стоит завтрак, сходив за которым, я вымок до нитки. Опять…
— А сейчас сколько времени, сколько тебя не было?
— Сейчас полвторого. Помимо завтрака, я подумал еще и о докторе. Он наложил мне шов. Так что теперь буду как новенький.
— Полвторого? Ужас! Я должна всем позвонить!!! — Лайла стала метаться в поисках телефона.
— Милая, связи нет. Судя по новостям, из-за ветра упало несколько сотовых вышек… — Парень протянул ей блинчик, при взгляде на который девушка поняла, насколько она голодна. Проглотив его, почти не прожевывая, второй она ела более осознанно, запивая кофе. — О чем ты думаешь?
Лайла пожала плечами: — О тебе. Ты же не успеешь вернуться в лицей. У меня-то есть оправдательное письмо от мамы…
— Ну, сорваться с учебной недели в период подготовки к экзаменам — идея не из блестящих, но что-то мне подсказывает, что тебе она нужна больше, чем мне. Главное дозвониться до Антуана, он меня прикроет. Вопрос сейчас в том, что мы будем делать? — Парень вытер шоколад со щеки Лайлы и улыбнулся. — Между нами мир и согласие. Мы можем вернуться, если хочешь. А можем и правда съездить к тете Агате, познакомишь меня… А можем проваляться здесь всю неделю… Кино и еще несколько развлечений мы найдем, если нам конечно будет до развлечений… — Генри склонился к девушке и поцеловал ее, снова оставив за ней право решить, каким этот поцелуй будет. Лайла поняла, что он имел в виду последней фразой, и поцелуй получился наполненным самыми смелыми ожиданиями, на которые девушка была способна. Глаза Генри вновь потемнели…
— У меня есть еще один вариант. Давай хотя бы пару дней покатаемся по провинции? Если погода, конечно, улучшиться. Не хочу домой. Не хочу тебя ни с кем делить. Хотя бы несколько дней. — Лайла улыбнулась самой обезоруживающей улыбкой.
— Тогда решено! — Генри ответил ей, с нежностью вытирая остатки завтрака. Потом он слизнул последнюю каплю шоколада со щеки. — Но выехать мы сможем не раньше, чем моя одежда высохнет. Это у тебя гардероб с собой, а мне придется что-нибудь приобрести по дороге.
— Я, наверное, видела объявление, когда снимала номер, что есть платная прачечная… Хочешь, я сбегаю? Даже не думай, в полотенце я тебя из номера не выпущу! — Лайла звонко рассмеялась. — Не хочу оставаться здесь на еще одну ночь…
— Вымокнешь!
— Переоденусь!
— Тогда зайди в машину и возьми карту. Составим маршрут. Она в бардачке.
Лайла вернулась намного быстрее, чем могла бы. На месте плюгавого владельца мотеля сидела женщина, которая четко объяснила систему работы прачечной. Справившись за каких-то десять минут, Лайла уже входила в номер. Генри разговаривал по ее сотовому. Увидев девушку, он улыбнулся и пригласил ее присесть рядом с ним на кровать.
— Да, папа, но я все равно когда-нибудь расскажу ей все. Пока же мне нужно несколько дней передышки. — Кивнув пару раз чему-то в трубке, Генри продолжил, — да, вот именно об этом я и говорю. Но никаких утечек быть не должно. Нет, пап, детей пока можешь не ждать и внуков тоже. Я тоже рад. Да, прости, он остался в машине. Спасибо. — Генри отключился. — Связь есть. Можешь всем позвонить.
Лайла сделала пару звонков маме и тете, Алекса решила игнорировать, а Жасмин с Клеманом просто не знала, что сказать… Генри лежал на животе, пока она разговаривала с родными, и мурлыкал тихонько какую-то старую мелодию. Или новую, было трудно разобрать. Поглаживая его по спине, девушка думала, что это те минуты, которые она сама чуть не уничтожила, пытаясь придумать объяснение увиденному в отеле, без достаточной для выводов информации…
Когда одежка Генри высохла, ребята уже составили маршрут путешествия и достаточно проголодались, чтобы снова выйти на улицу. Дождь — не может быть! — почти стих, чуть накрапывая. Лайла получила немалое удовольствие, наблюдая, как Генри натягивает джинсы, чуть севшие, как всегда после стирки, на голое тело. Все-таки те чувства, которые он вызывает в ней, очень трудно описать. Их хочется постоянно показывать. По возможности, без одежды. По возможности, наедине. И по возможности на горизонтальной плоскости, хотя любые другие варианты также приветствуются… Зардевшись от собственных мыслей, она посмотрела на парня. Тот с аппетитом уплетал картошку, и смотрел на вчерашнюю парочку — Мардж и хозяина заведения.
— Интересно, сколько историй из жизни наблюдают эти люди? Сколько пар на их глазах ссорилось и мирилось… Сколько детей капризничало… Понимаешь, о чем я? — спросил молодой человек, возвращая взгляд на любимую… — И…
— И мы чуть не стали одной из таких парочек, которых они не заметили бы… Чуть не разошлись. Если бы не сильный ветер, я бы выскользнула отсюда, дурочка, и ты бы еще долго меня не нашел…
— Да… И если бы мальчишка с заправки не обсчитал меня с бензином, я бы сюда не свернул, рвался бы дальше, к Ровеллю, разыскивая мою беглянку. — Парень поцеловал пальчики на руке Лайлы и произнес так буднично, что от этого сердце расцвело, как цветок: — Люблю тебя…
В полдевятого вечера Лайла уже крепко спала на переднем кресле чуть покореженной машины. Генри на очередной стоянке аккуратно, чтобы не разбудить нежное создание, опустил кресло, создавая подобие колыбели. Все-таки тот эмоциональный стресс, который она испытала в последние два дня, сильно на ней сказался. Глаза теперь светились счастьем, неподдельным и исключительно целебным, но она похудела и осунулась, щеки ввалились — и это все за сутки. Подъехав к первому запланированному пункту их спонтанного путешествия, Генри вышел из машины. Закрывая дверь, он в очередной раз окинул взглядом спящую красавицу и отогнал мысль о том, что она проснется без него и опять испугается.
Проезжая по объездным дорогам, размытым водой, под постоянным, но уже не таким грозным дождем, в полной тишине, он постоянно возвращался к воспоминаниям о последних событиях. Самым большим облегчением было увидеть Лайлу — живую и невредимую — в придорожной закусочной. Снова поблагодарив небесную канцелярию за проявления стихии, не позволившие беглянке ускользнуть, он вернулся к их разговору, потом к совершенно неожиданному для него пробуждению, а потом к самому жуткому зрелищу, которое ему довелось увидеть. Женские слезы, наверное, в каждом мужчине рождают несравнимое ни с чем чувство. И когда Лайла плакала по его вине на вечеринке у Амели, едва ли парень чувствовал себя хоть на йоту лучше. Однако слезы, по сравнению с увиденным в том номере мотеля, были лишь намеком на неприятные ощущения.
Зайдя в номер, увидев пустую кровать и нетронутую записку, он позвал Лайлу несколько раз и, не дождавшись ответа, вошел в ванную. Увиденное в следующий момент просто остановило его сердце. Мокрая, глядящая неотрывно вникуда, она никакой реакции не проявила на его действие, будто его и не было. В голове моментально сработал стереотип, виденный, наверное, сотню раз в так называемом «кинематографе» — девушка в душе плачет, сжавшись в комок. Мысль скользнула к неприятному владельцу мотеля, который не стесняясь разглядывал с вполне очевидном контекстом Лайлу, когда она пришла снять номер. Волна убийственной ненависти прошибла его с ног до головы, одновременно отрезвляя. Комната в порядке, никаких признаков присутствия чужого человека, а Лайла у него девочка сильная и с характером. Как она тогда дала отпор трем негодяям, посягнувшим на неприкосновенность ее имущества! Без боя она бы не сдалась. Следующей мыслью, больно резнувшей по сердцу, было, что Лайла уже не «у него», а просто девушка, умеющая за себя постоять. Все это происходило буквально за секунды, но видеть ее в таком состоянии было просто невозможно. Он поднял девушку, пытаясь привести в чувства, но ноги не держали ее. Она застонала, и все, что ему оставалось — это обнять ее и шептать что угодно, лишь бы успокоить. Такое по силе потрясение он испытал во второй раз, но если в первом случае, он изнемогал от жалости к самому себе, то в этом случае, он злился на себя, что ничем не может помочь ей, ничем, кроме своего присутствия. Но много ли оно даст, если Лайла уже решила, что отношения на тех условиях, что он озвучил, невозможны. Злился, что не может найти силы и рассказать ей все… Все, на что он годен, это на жалкие объятья, и успокаивающие слова.
Чего он точно не ожидал — так это того, что они подействуют. Того, что тело Лайлы буквально оживет в его объятьях. Того, что девушка внезапно обретет силу в руках и притянет его к себе, повторяя его имя, не отпуская, не позволяя больше никуда уйти. Внутри у него вспыхнула надежда на шанс снова быть вместе, которую он тут же усилием воли погасил, не смея позволить себе такую роскошь. И сердце опять пронзила режущая боль — поцелуи Лайлы — это реакция на стресс, попытка психики войти в зону комфорта, поддаваясь инстинктам, а не сознанию. Очевидно же, что девушка предпочла не раздувать сильное пламя из той взаимности, которую она к нему испытывает. Но что-то произошло, и самым простым выходом является вернуться к знакомому состоянию комфорта.
Он даже не догадывался, что именно его уход — пусть и неправильно понятый девушкой, сделавшей вновь неверные выводы — стал причиной такого невероятного, просто убивающего зрелища. И услышав то, что Лайла произнесла, он даже не поверил сразу. Но по мере продолжения ее монолога, надежда исподволь разгорелась ревущим потоком огня, обжигая его сознание, прижигая раны на сердце, превращаясь в уверенность, а потом и знание — его любовь взаимна. Лайла любит его и не хочет отпускать. В это мгновение пресловутый самоконтроль треснул и растворился под струями теплой воды. Мысли слились в одно единственное желание — показать, что он чувствует, подарить любимой эти чувства. Никакие слова с таким потоком не справились бы… Волна эмоций, обрушившихся на него, целующего, ласкающего, пытаясь доставить максимум удовольствия, превратилась в цунами, когда он почувствовал, потом услышал, а потом снова ощутил реакцию любимой на его ласки. О своем удовольствии он думал меньше всего в этот момент, но то, что он испытал, добившись желаемого… Чувство глубокого удовлетворения и счастья, будто он выполнил свое предназначение, заставило его прослезиться и понять истинный смысл состояния катарсиса. Стоя на коленях, глядя на трепещущее тело молодой девушки, которая постепенно приходила в себя после оргазма, Генри остро осознал, как она глубоко привязана к нему, как она к нему относится, и какая ответственность на нем лежит с этой секунды. Не обидеть, не предать, беречь ее от любых невзгод, беречь себя, чтобы быть рядом с ней и не оставить ее одну, думать о ее благе прежде всего, осознавая теперь, что она уже сделала выбор и этот выбор — он. Отныне, даже если он решит, что Лайле будет лучше без него, это решение не будет ему принадлежать. Думать за двоих, оставляя свободу выбора и действия… И он готов быть у ее ног, готов сделать для нее все, что потребуется, готов для нее жить… И он чувствует в себе силы и способность ко всему этому… Лайла принадлежит ему, и это самая большая ценность в его жизни.
Во время этой недолгой поездки глядя на свою спящую Ценность, Генри ощущал этот путь, немного ухабистый и извилистый, как дорогу своей жизни, а кабину авто, как саму жизнь, собственно. И Лайлу в этой кабине так остро ощущал в своей жизни, как неотъемлемую ее часть. Слова сами складывались в стихи, а гул мотора с аккомпанементом ветра и дождя напевал мелодию… Парень не мог понять своих чувств — он был шокирован увиденным в душе и терзал себя за то, что ушел тогда, не дождавшись пробуждения любимой. И одновременно не мог не радоваться тому, что в конечном итоге из этого вышло… Во время остановки для проверки маршрута, Генри взял ноутбуку отца, оставшийся в машине, и на скорую руку набросал то, что у него получилось, сложив все эмоции в текст, и приблизительно набив нотное сопровождение в программе для редакции звукозаписей. До конца поездки он никак не мог определиться с тем, как же завершить новую песню…
Выйдя из машины, он перепроверил название: «Шато де Камю» — именно этот семейный мини-отель ему посоветовали, чтобы остановиться на пути к Бийому, где можно было найти цивилизацию. Зайдя в маленькое помещение, первое, что он увидел, это большую надпись — «ЭТО СЕМЕЙНЫЙ ОТЕЛЬ. СЕГОДНЯ У НАС ОТДЫХАЮТ __ СЕМЬИ». Видимо сегодня гостей не было… Но посыл был очевиден. Он улыбнулся, а про себя «поблагодарил» хозяина забегаловки и серьезно кивающую на его слова Мардж.
— Добрый вечер, мсье… — к нему обратилась женщина за стойкой. Миловидная, средних лет, она видимо отчаялась в такую погоду увидеть гостей.
— Мелье, Генри Мелье — произнес парень и, стараясь спокойно и обыденно произвести следующую фразу, продолжил, — нам с супругой нужно остановиться на ночлег. Я могу надеяться на ваше гостеприимство, …
— Констанс, мсье Мелье, конечно, я проведу вас в номер, как только подойдет ваша супруга.
— Она заснула в машине — устала с дороги. Если вы не против, я оставлю в номере вещи и провожу ее.
Констанс кивнула и молча провела его к номеру. Генри оставил ей чаевые, упомянув, что о багаже беспокоиться не нужно, и вернулся за любимой. Она спала крепко, и даже не проснулась, когда молодой человек раздел ее и уложил в подушки. Казалось, он мог всю ночь наблюдать за ней. Но у него еще оставались дела. Развесив в который раз сушиться одежду, он снова залез в ноутбук. Понедельник обещал быть необычным…