— Останови меня, — он говорил серьезно, пытаясь рассмотреть растерянность или сомнение в ее взгляде. И видел только жажду, и боль, и стремление убежать из этого мира.
— Пожалуйста, только не это. Ты мне нужен… — И Эван больше не сомневался. Приподняв ее на руки, он удобнее расположил ее на подушках, и отстранился, чтобы посмотреть на эту красоту. Стянув последний кусочек одежды, он еще раз окинул девушку взглядом и принялся изучать ее тело, касаясь руками пальчиков ног, нежной кожи колен, вызывая трепет, проводя кончиками пальцев по внутренне стороне бедра, переходя на другое бедро, ни на секунду не прекращая ласк… — Ты даже не представляешь, сколько раз я воображал тебя на этой постели, в таком виде… Ты будто ожившая мечта… Превосходящая все ожидания… — Его руки перешли плавным протяжным движением от бедер к талии, поднимаясь выше к груди, плечам, рукам, будто желая дотронуться до каждого кусочка кожи. — Я не хотел придумывать, как ты выглядишь такой — обнаженной, беззащитной, всемогущей — мечтая однажды увидеть это… Поэтому, касаясь себя руками, в надежде унять бешеное желание, я только представлял, что это твои пальчики. И мечтал, как твои губы сомкнуться на нем, даря так необходимое наслаждение… — Когда пальцами он изучил, кажется всю шею, он заменил их губами, сухими, снова скользящими, заставляющими выгибаться им навстречу, но касания, тщательно контролируемые их автором, никогда не выходили сильными, лишь обжигающими теплым дыханием. Теперь его слова растягивались не только во времени, но и в пространстве, по мере того, как парень опускался все ниже к груди, целуя ее округлые формы, старательно обходя вниманием соски и ореолы, где прикосновений хотелось больше всего, и ниже, вокруг пупка, и еще ниже. — Но ты оказалась прекраснее всех моих самых смелых мечтаний, и твой запах лишает меня способности управлять собой. Настолько он восхитительный и манящий, что хочется взять тебя прямо сейчас, без подготовки, без прелюдии, без ласк… Прямо сейчас… — Жасмин громко простонала, призывая его не медлить, но он не собирался отступать от плана.
Согнув ей ноги в коленях, поочередно укладывая их на кровати, он не отрывался от ее глаз, наблюдая, как ресницы подрагивают от особенно близких прикосновений. Девушка дрожала от предвкушения, но когда на низ ее живота легла ладонь, нежно прижав плоть к лобковой кости, а вторая рука невесомыми прикосновениями оглаживала внутреннюю поверхность бедер, она раскрыла глаза в разочаровании: — Я хочу большего, я хочу всего… — Жар внизу живота нарастал, пульсируя в поисках отзвука в ласках мужчины и не находя его…
— Я знаю, милая, но придется подождать… — И он усилил давление ладони, заставляя девушку выгибаться под его рукой. — Я ждал тебя так долго, и не могу отпустить тебя так быстро, как ты хочешь. — Опустив ладонь чуть ниже, он дотронулся подушечкой пальца до ее лона, желая медленными ласками и касаниями довести девушку до грани, но его снова подвело самообладание. Почувствовав, насколько там горячо и мокро, он скользнул еще ниже всей ладонью. Ощущая пальцами гладкую горящую плоть, он в обратном движении чуть развел средний и безымянный палец и раскрыл ее, чтобы увидеть всю. И снова не смог сдержаться — припав к ней губами, он провел языком по самому входу, чувствуя потрясающий вкус ее возбуждения, натыкаясь на преграду, пытаясь проникнуть под нее, не в силах остановить срывающийся стон. Все его планы летели к чертям. Пожалуй, сейчас, единственный, кто мог бы остановить его — это сама Жасмин. На здравый смысл полагаться больше не приходилось. Спальня наполнилась ее стонами, живыми, пока робкими, но удовлетворенными…
А из его горла вырвалось рычание… Он не хотел, чтобы их дебют был диким и безудержным. А почувствовав, что он — первый мужчина, которому позволено прикоснуться к ее страсти, Эван просто забрал у себя право на удовольствие, пока она ему это право не вернет. Он с трудом оторвался от сочащейся вожделением плоти, игнорируя разочарованный стон, и поцеловал низ живота, проводя дорожку выше, между грудей к шее, к уху, забираясь на нее сверху. Удерживая себя на руках, он поцеловал ее в губы, влажные, искусанные, мягкие. Вернувшись к шее, он провел языком по яремной впадинке, потом вверх, проникая кончиком в ухо, сжимая губами мочку. Чуть отстранившись, он подул на влажную от языка кожу, наблюдая, как на ней появляются мурашки.
Жасмин принимала ласки, как воду в жаркий день, досуха впитывая каждый поцелуй, каждое касание. Мысли расплавились и плавно перетекали вслед за губами и руками Эвана в то место, которое оказывалось объектом его ласк. Она покорно ждала следующего прикосновения, пока кожа таяла от предыдущего. Ей было мало, мало, но она не смела просить, боясь спугнуть этот момент, словно мужчина мог в любой момент оставить ее наедине с ее прострацией. Горячий ком внизу живота постоянно пульсировал, и девушке казалось, что еще несколько прикосновений, и она просто распадется на кусочки, пронзенная, словно стрелами, той энергией, что вырвется из ее нутра. Но эта сладкая медленная мука продолжалась, и продолжалась, и она не желала ее остановить. Она ловила руками волосы Эвана, притягивая его ближе, бесстыдно подставляя грудь под поцелуи и язык, бессловесно умоляя коснуться ее сосков, сама прикасалась к себе, пытаясь высвободить, наконец, этот жгущий огнем предел наслаждения. Но парень отстранялся в последний момент, убирал ее руки, прижимая их к простыням…
Время превратилось в замкнутый круг, ей казалось, что она уже проживала эти моменты, но ее тело знало, что ничего более нового с ней не происходило никогда, и каждый поцелуй был непохожим на предыдущий. Осмелев, она стала касаться тела парня, надеясь, что это облегчит ее напряженное состояние, но добилась лишь обратного эффекта — руки, чувствуя сильные мышцы, влажный рельеф кожи, передавали воображению картины, как он будет двигаться внутри ее, как будет выглядеть эта спина и плечи, когда он будет ритмично вбиваться в ее тело в такт пульсации, отдающейся сейчас по всему телу. Она потерялась в пространстве, все ее органы чувств были сосредоточены на мужчине, который забрал ее у ее страха.
Эван оторвал обе ее руки от своего тела и поднял над головой. Она не сопротивлялась, позволив ему перевернуть себя на живот. Он обнял руками ее ладони и обхватил ими кованую перекладину изголовья постели. В голове послышалось короткое «Не отпускай», а горячие руки, скользя по ее телу, переместились на спину, осыпаемую поцелуями. Нежные поглаживания, сменяемые поцелуями, успокаивали, немного сбивали остроту пульсации, пока пальцы его не легли на ямочки Венеры, от прикосновения к которым Жасмин прогнулась, чуть привстав на коленях, как кошка, едва ли не мурлыкая. Ладони ее сильнее обхватили уже горячее железо, а когда язык мужчины повторил движения пальцев, ей показалось, что они намертво вплавились в металл. Сильные руки, опустившись между бедрами, чуть раздвинули их. Почувствовав прикосновения губ на ягодицах, совсем близко к налитой кровью от возбуждения плоти, она еще больше подалась назад, натягиваясь, как струна. Забывшись, она выкрикнула: — Пожалуйста… Пожалуйста… Прошу… — Сорвавшийся голос перешел в шепот.
От долгожданного прикосновения к средоточию своего желания она вздрогнула. Широкое движения языка, хриплый мужской стон привели ее в экстаз, и она начала плавно двигаться в такт пульсу, отбивавшемуся в кровотоке. Язык показался ей ледяным, и сотни снежных иголок будто таяли на ее горячей и такой чувствительной там коже. Она не слышала звуков, сосредоточившись в себе, в огне, текущем по ее венам… Тело отзывалось на ласки без ее участия, она находилась будто в другом измерении. Она не заметила, когда к языку добавились пальцы, не услышала еще более участившееся дыхание Эвана и еще один протяжный рык, приводящий его в чувства, не дающий ему потерять нить контроля. Его прикосновения, не имея возможности проникнуть внутрь, становились все более глубокими, жесткими, растягивающими, почти болезненными, но Жасмин и этого не замечала. Ее тело била крупная дрожь, в голове отзвуками билось «Не отпускай», бедра плавно двигались, угодливо приподнимая ягодицы, а с губ слетали слова, которых она тоже не слышала: — Пожалуйста… Умоляю… Ты нужен мне… Ты нужен мне внутри… Помоги мне… Умоляю, помоги мне… — Крупные капли пота стекали по ее позвоночнику, скапливаясь на пояснице в небольшую лужицу, стоны вперемешку с мольбой заполняли все сознание Эвана. Он физически ощущал, как он ей нужен.
Не убирая пальцев, он потянул ее вверх, чуть направляя другой рукой ее бедро вслед за пальцами внутри нее. Тело отзывалось и податливо тянулось, ведомое своим повелителем, и когда Жасмин стала на колени, так и не отпустив рук, изголодавшийся мужчина одним плавным движением, выбрав идеальный, единственно правильный угол, найденный во время изучения ее тела руками и языком, вошел в нее, не сумев сдержать стон, слившийся со вскриком девушки. Ему передалась дрожь ее тела, он дал себе несколько мгновений, чтобы справиться с болью от проникновения, стараясь не слишком сильно сжимать ее бедра руками, прислушиваясь к ее телу, пытаясь уловить несогласие и отрицание. Но Жасмин, казалось, не запечатлела в сознании вспышку боли, потому что тело ее продолжило пульсировать, плотно обхватив мужской член, не давая ему шанса выскользнуть из влажного пространства. Переместив руки до талии, Эван будто разбудил девушку, дрожь которой потихоньку ушла, сменяясь короткими рваными движениями. Она двигалась, пытаясь еще ближе прижаться ягодицами к его паху. Сделав еще несколько таких движений, она, видимо нашла то, что искала, потому что стоны ее поменяли характер и звучали победно, но одновременно с этим требовательно и до умопомрачения пошло. — «Пожалуйста…» среди этих звуков послышалось Эвану, и он не смог ей отказать. Потихоньку наращивая темп и амплитуду, он двигался в ней, поглощенный ее реакцией, ее криками, растворяясь в ней, произнося ее имя и теряясь в эмоциях.
Она задыхалась, но не могла перестать двигаться вместе с ним, пока дыхание стало не важным. Застряв где-то между вдохом и выдохом, она вдруг стала невесомой, будто поднимаясь над постелью, будто нырнув в океан похоти, она пропускала сквозь себя ее сплошным потоком, и это было так хорошо…
Ее тело еще потрясывало редкими волнами удовольствия, когда Эван вышел из нее, стягивая пустой презерватив, почти восстановив дыхание. Мягко убрав руки девушки с изголовья кровати, он укрыл ее, находящуюся в забытье, и поцеловал в щеку. Боясь оставить ее надолго одну, он молнией принял душ, и, сделав горячий чай, уселся на кресло, ожидая, пока она придет в себя. Она не спала, она скорее выпала из реальности. Молодой человек прекрасно знал, в каком состоянии она сейчас находится, и понимал, что самым жестоким сейчас было бы ее тревожить. Ей нужно восстановить силы и отдохнуть. Спустя час Жасмин повернулась на спину и потянулась. Увидев, что за ней так нагло наблюдают, она хотела было прикрыться, но увидев, как парень отрицательно мотает головой, не отводя взгляда от нее, передумала. Не было ни стеснения, ни неловкости, а самое главное, она чувствовала себя опустошенной, в хорошем смысле. Ни намека на панику или страх. Они отступили. Ей было легко и… Она нахмурилась.
— Эван, сколько времени?
Парень молча указал на часы. Без четверти девять.
— Боже, мне нужно домой. — Девушка рывком села на кровати, но парень опять отрицательно помотал головой. И что-то в его взгляде однозначно говорила о том, что домой она не поедет.
— Будь моя воля, ты в этой кровати была бы вечно… Но мы так и не поговорили. Я предлагаю написать смс Клеману и продолжить прерванный разговор. — С этими словами он поднес к кровати сумку Жасмин, присел на краешек, и пока девушка доставала телефон и набирала сообщение, ласково гладил ее по спине и плечам.
— Есть хочешь?
— Как волк… А ты?
Она увидела блеск в его глазах: — Голодный, но не так, как ты думаешь…
Эван подхватил девушку на руки, выдернув из объятий простыни, и понес в душ. Аккуратно поставив ее на пол, он поцеловал ее, демонстрируя свой голод, и легонько подтолкнул под воду: — Полотенца там. И я не советую тебе одеваться, бесполезное занятие…
Жасмин зарделась и окунулась с головой под теплый водопад. Вернувшись в спальню, она хотела было натянуть блузку и юбку, но увидев рубашку парня, решила поступить банальнейшим из всех образов — скинув полотенце, она облачилась в мужскую сорочку, и на цыпочках пошла на аромат жареного хлеба с кунжутными семечками.
Диван оказался не розовым. А предсказуемо синим. Но ее это не разочаровало. Пройдя мимо него на кухню, она уселась на барный стул и принялась наблюдать за кулинаром… Завороженная его широкой спиной и четкими движениями, она пропустила момент, когда Эван начал говорить, и ей пришлось переспросить, о чем он. Поставив тарелку с ужином перед девушкой, он пожелал ей приятного аппетита, и, удостоверившись, что ей понравилось, сел напротив и снова спросил:
— Что случилось? Ты сама-то знаешь?
— Нет, а это, кстати, непередаваемо вкусно. Просто божественно.
— И часто с тобой такое?
— Нет. Такое случалось всего несколько раз. И об этом никто, кроме тебя не знает.
Парень кивнул. И превратился в слух. Жасмин начала рассказ:
— Я не знаю, отчего это происходит, что это провоцирует, как это называется. Я называю это прострацией. В такие моменты мне кажется, что в моей жизни произошло что-то ужасное, но я не знаю, что. Это что-то неисправимое, совершенно меня надломавшее, но я не помню, что это, понимаешь? Будто событие просто ушло из моей памяти, оставив все страшные последствия… Знаешь, я ведь не боюсь ни темноты, ни высоты, ни пауков. Мне нравиться море, и Джей, и мои друзья, и ты. И я не знаю, что со мной иногда происходит. И думаю, что не узнаю никогда.
Он обошел стол, чтобы положить руки на плечи девушке. — Ты рассуждаешь, как ребенок. Маленький и неразумный. Почему ты не рассказала родителям? Или Клеману, он бы если и не понял, то точно тебя поддержал бы…
— А что я им скажу. «Я не знаю, что такого со мной случилось. Но из-за этого я сумасшедшая?»… Когда она приходит, я совершенно не могу сопротивляться. Со всех сторон меня будто поглощает страх. Но я не знаю, чего я боюсь.
— Говорят, чтобы справиться со страхом, нужно взглянуть ему в глаза… Твое состояние чем-то похоже на панические атаки. Но если для них всегда есть выраженная форма и явственная причина, то у тебя, как я понимаю, все совсем не так… Когда это впервые случилось?
— Где-то через месяц после нашего переезда… Но я должна была идти в кружок. А вместо этого сидела в шкафу, мокрая от пота. А маме просто сказала, что заболел живот. Я была такая бледная и не могла есть совсем… Она подумала, что у меня желудочный грипп… А потом еще несколько раз… Но всегда складывалось так, что мне выходило проще что-то соврать, чем признаться в этом. Потому что эти ощущения… Мне стыдно, будто произошло что-то предосудительное, понимаешь… Но я не помню этого. А вдруг это и, правда, произошло? — Она закрыла лицо руками, пытаясь вернуть спокойствие. Эван заварил сладкого чаю, поставил перед Жасмин кружку с ароматным напитком, а рядом с собой стакан воды с лаймом, опять сел напротив, держа свою кружку в руках. Девушка тем временем пришла в себя и попробовала сделать глоток.
— Что это? — вкус у напитка был насыщенным, приятным, но совершенно неописуемым.
Широкая улыбка неожиданно осветила кухню, и вопрос, прозвучавший следом, был наполнен энтузиазмом и любопытством: — Нравится? Это мой секретный чай… — Эван протянул через стол руку и дождался, пока Жасмин положит в нее свою, и тут резкая смена настроения и темы вопроса немного шокировала Жасмин. — Расскажи, что ты чувствуешь по порядку… — Наткнувшись на загнанное выражение лица, он не отступил, лишь сменив тактику. — Я не считаю, что ты сумасшедшая. И уж точно никому ничего не скажу. А иногда и простой разговор помогает разложить все кости скелета по нужным полкам в шкафу…
Она смирилась, и стала рассказывать, как начинается этот ужас, как она научилась справляться и маскироваться… Рассказывала все, что приходило на ум, не скрывая ничего. В какие-то моменты ей было так трудно подбирать и произносить слова, что только присутствие Эвана и его секретного чая помогало продолжить. Порой она надолго впадала в задумчивость, выныривая из нее уже совсем на другой волне, продолжая разговор о совсем других своих эмоциях.
Постепенно углубляясь в диалог, они перебрались на диван с чаем в руках. Эван улегся в угол, в Жасмин прижалась к нему спиной. Укрытая пледом, она вытаскивала из памяти все новые детали. И некоторые из них удивляли ее саму… Ей никогда не хватало ни желания, ни смелости так холодно анализировать это ее состояние. Даже идея эта в голову не приходила. А ведь это так просто — подумать о том, что происходило с тобой вчера… Она не все помнила, но и этого хватило хотя бы для нескольких выводов… Когда слова иссякли, а вторая кружка чая закончилась, девушка вдруг сменила тему: