========== Глава 1 ==========
Полночный час угрюм и тих.
Лишь гром гремит порой.
Я у дверей стою твоих.
Лорд Грегори, открой.
Я не могу вернуться вновь
Домой, к семье своей,
И если спит в тебе любовь,
Меня ты пожалей.
Припомни лес на склоне гор,
Где волю я дала
Любви с которой долгий спор
В душе своей вела.
Ты небом клялся мне не раз,
Что будешь ты моим,
Что договор, связавший нас,
Навеки нерушим.
Но тот не помнит прежних дней,
Чье сердце из кремня.
Так пусть же у твоих дверей
Гроза убьет меня!
О небо, смерть мне подари.
Я вечным сном усну
У двери лорда Грегори,
Простив его вину.
Роберт Бернс (перевод С.Маршака)
Вечер был прекрасен. Стояла благодатная весна, птицы разливались вовсю; солнце мягко осветило долину, обласкав деревню, церковку, превратив зеленую лужайку перед усадьбой на холме в мягчайший бархатный ковер. Жители деревни выходили из домов, с удовольствием облокачивались на изгороди и разговаривали, щурясь на солнце.
- А вон Том, сын Реддлов, - сказала Дот Аткинс соседу, Айену Миллеру. - Поехал на прогулку.
- Когда и гулять, как не сейчас, – с удовольствием сказал тот. – Чудная погодка.
Послышался стук копыт. Красивый юноша на гнедом коне появился со стороны усадьбы. Он лучился счастьем беззаботной молодости, ветер трепал черные волосы и белую рубашку. Пыля, Том Реддл проскакал по улочке и скрылся вдали за домами. Дот и ее сосед проводили его взглядом.
- Красавец, что и говорить, - сказала Дот. – Да только заносчивый больно. Хоть бы раз поздоровался.
- Молодость! – откликнулся пожилой румяный Айен Миллер.
- А мне сдается, он пошел в родителей, - сказала Дот. – Такой же будет, помяните мое слово.
Они озабоченно переглянулись.
Юноша по имени Том Реддл выехал из деревни и поскакал в сторону холма. Там, высоко над деревней, поднималась роща. Вид эта местность имела куда менее приветливый, чем оставленная юношей долина. Разросшиеся деревья бросали на холм черную тень и почти полностью закрывали горизонт. Хотя всадник уехал от деревни недалеко, места казались совсем дикими.
Однако вскоре между деревьями, в глубине рощи, показался дом. Казалось странным, чтобы тут кто-нибудь мог жить.
Но в нем, несомненно, жили люди.
Из крошечного окошка струился дымок, как будто внутри готовили еду. Однако, поравнявшись с домом, Том Реддл пустил лошадь в галоп, словно чтобы как можно скорее миновать его.
Пусть и каменный, дом был запущенным донельзя. Он зарос мхом до самой крыши, черепица осыпалась, кое-где в крошечных окошках не хватало стекол. Дверь висела на одной петле.
Хотя до ночи было еще далеко, сквозь мутные окна почти ничего нельзя было разглядеть. Но когда Том Реддл проезжал мимо, одно из окон приоткрылось.
Если бы всадник посмотрел в сторону дома, он бы увидел устремленный на него жадный взгляд – взгляд женских глаз. Когда Том Реддл, явно не желавший иметь ничего общего с обитателями этой хибары, скрылся за деревьями, косо висевшая дверь отворилась и обладательница этих глаз появилась на пороге.
Ее можно было назвать полной противоположностью прекрасному всаднику – во всем, кроме возраста. Она была его ровесницей или даже моложе, но грубоватые черты лица, раскосые маленькие темные глаза, сгорбленные покатые плечи, слишком длинные большие руки делали ее почти уродливой. Одета девушка была под стать дому. Серое платье мешком висело на фигуре, карманы оттопырены, передник в пятнах.
Она подошла к изгороди и нерешительно, словно боясь сломать, оперлась на нее. Девушка не отрываясь смотрела вслед красавцу Тому Реддлу.
- Меропа! – вдруг раздался громкий крик из дома.
Девушка вздрогнула как от удара, крепче вцепившись в изгородь.
- Меропа! Где ты, дьявол тебя побери!
Распахнувшаяся дверь ударилась о стену дома, и из него выбежал мужчина. Еще более уродливый, чем сама девушка. Черные глаза косили еще сильней, волосы были неимоверно грязны, руки длинные, как у обезьяны.
- Ужин сгорел, ты, мешок навоза! – крикнул мужчина. На лице Меропы появился ужас. При его приближении она вжалась спиной в изгородь.
- Чем ты тут занимаешься? – крикнул мужчина. – Марш в дом!
Меропа торопливо побежала в дом, чтобы не услышать новых упреков.
- Что, опять того магла высматривала? – спросил мужчина, тяжело ступая следом за ней.
Меропа, уже взявшаяся рукой за дверь, остановилась. Медленно она обернулась к нему. Девушка смотрела не на мужчину, а в землю.
- Что, не правду я говорю?
На лице мужчины вместе со злобой теперь явственно читалась насмешка.
Меропа медленно покачала головой. Глаз она так и не подняла.
- А что, если я отцу все расскажу?
Меропа вскинула голову, в темных глазах мелькнул ужас.
- Нет, нет, Морфин, не надо, - забормотала она.
- Не надо? – громко, насмешливо повторил Морфин. Меропа замотала головой. Она оглянулась.
- Тише, отец услышит, - пробормотала девушка.
- А я, может, хочу, чтобы он слышал! – вдруг крикнул Морфин. – Чтобы знал, как ты нас позоришь!
Меропа отшатнулась, Морфин замахнулся кулаком. Девушка присела, прикрыв голову руками.
Вместо удара ее сильно толкнули. Девушка пошатнулась. Хлопнула дверь.
Меропа медленно выпрямилась, опустив руки.
Дверь, которую захлопнул за собой ее брат, со скрипом отворялась.
Девушка еще раз с тоской оглянулась на дорогу. Потом втянула голову в плечи и медленно скрылась в доме.
***
Когда все уснули, Меропа, поморщившись от боли, встала с постели. Отец, конечно, побил ее за испорченный ужин. Но ей было не привыкать.
Она научилась прятаться от боли, от криков и оскорблений отца и брата. В своем мире, куда попадала, когда оставалась одна. В том мире, где жил он, - прекраснейшее видение в ее жизни!
Она когда-то впервые увидела его в окно, и выбежала в сад ему навстречу. Но он уже скрылся, топот копыт затих.
Сразу вслед за тем за Меропой выбежал брат и, осыпав ругательствами, ударил. Но Меропу впервые это совсем не тронуло. Она обрела новую защиту.
Видение другой, чудесной, жизни. Пусть Меропу Мракс никто не учил говорить таким языком.
Теперь она знала, что другая жизнь – есть.
Меропа, стараясь, чтобы половицы не скрипели, пересекла грязную темную гостиную и вышла на улицу. Девушка подошла к изгороди и остановилась, словно вглядываясь в ночь. Взошла луна, и было ясно видно поблескивающую каменистую дорогу в просвете между деревьями. Но Меропа не видела ни дороги, ни чащобы.
Она видела его.
Меропе всего несколько раз посчастливилось увидеть его воочию. Однажды Морфин застал ее за этим и, страшно изругав, сказал, что это Том Реддл, магл из усадьбы на холме.
Меропа тогда не поняла этих слов. Магл? Он?..
Дочь Марволо Мракса никогда не читала книг, но слышала, что в древние времена были прекрасные короли. Перед ними становились на колени и целовали им руку. Она бы поцеловала руку этому прекрасному юноше. Если бы он позволил.
Меропа никогда не видела себя со стороны. Но беспощадным зеркалом были лица ее отца и брата.
Но иногда, как сейчас, она забывала о том, что дурна. Она мечтала, что прекрасный юноша по имени Том Реддл приедет за ней и заберет ее в свою сияющую жизнь.
Меропа вздохнула и, облокотившись на забор, стала смотреть на дорогу.
Она почему-то каждую ночь ждала, что он явится. Ночью, когда отец и брат спят. Когда эта, ее, жизнь не держит ее так цепко.
Дочь Марволо Мракса глядела на дорогу, пока не заболели глаза. Потом тяжело вздохнула и, понурившись еще больше, поплелась обратно.
========== Глава 2 ==========
Меропа каждый день поджидала своего прекрасного всадника, рискуя получить брань и побои, если бы ее заметил брат, – и она даже подумать боялась, чем рискуя, если бы обо всем прознал отец…
Она так хорошо запомнила Тома Реддла, что могла бы описать его с закрытыми глазами. Юноша на красивом гнедом коне, с небрежным изяществом сидящий в седле. Черные волосы, разбитые ветром, все же прекрасно обрамляют лицо. Всегда в безупречный профиль.
Пусть Меропу Мракс никто не учил думать такими словами.
Но она сознавала, что Том Реддл ни разу не посмотрел в ее сторону.
Вначале девушке хватало его образа – того, что он дарил ей, просто проезжая мимо. Но потом стало больно. Почему он не смотрит? Она ведь так любит его…
Она впервые в жизни задумалась о своей наружности. В доме не было зеркал, ни одного, и Меропа ловила свое отражение в ведре с водой. У колодца, далеко от дома, где никто не мог ее увидеть. Девушка боялась не побоев, а насмешек. Раньше насмешки над ее непригожестью мало задевали ее. Меропа заключила себя в панцирь, который защищал ее от мира.
Но с появлением Тома Реддла толстый панцирь растаял как масло.
Защищенная своей любовью, Меропа стала беззащитна во всем, что касалось этой любви…
Она стала заботиться о чистоте. За последние несколько недель она вымылась и выстирала свое платье больше раз, чем раньше за целые месяцы.
Еще до рассвета Меропа вытаскивала из дома пустую лохань и шла к колодцу. Там за кустами, немея от ужаса и собственной храбрости, сбрасывала платье. Меропа мылась холодной водой – она не умела нагревать ее с помощью заклинаний. Меропа почти не умела колдовать.
Она, чистокровная колдунья, прямой потомок Салазара Слизерина…
Каждое воспоминание об этом было мучительно.
Меропа отгораживалась от этих мыслей как могла, когда заботилась о своем теле для несравненного Тома Реддла.
Отец, Марволо Мракс, безмерно гордый своею кровью, убил бы ее на месте, узнай он об этом.
Но Меропу ни разу не поймали.
Перед тем, как встретиться с отцом, она нарочно приводила в беспорядок свои тусклые плоские волосы и убогое платье. Много усилий для этого не требовалось…
А за несколько минут до того, когда Том проезжал – Меропа, не имевшая часов, предугадывала его явление сердцем – девушка необычайно быстро наводила красоту. Она сдергивала покрытый пятнами передник, оправляла платье, расчесывала волосы гребешком, оставшимся ей от матери, и заплетала их в косу. Снова и снова мертвея от мысли, что Морфин или отец могут застать ее за этим занятием.
Но тот, для кого все это делалось, ни разу не посмотрел в ее сторону.
“Поганый магл! Грязь!”
Она слышала эти слова и не слышала их. Это говорилось о тех, других, кого Меропа никогда не видела. Но кто, по словам отца и Морфина, был невообразимо мерзок.
А он - какое отношение эти слова могли иметь к нему? Ко всему, что он благословлял своим прикосновением?
Но король лишил ее своей милости.
Меропа однажды почти решилась выбежать на дорогу перед копытами его коня. Она была бы счастлива, если бы он задавил ее.
Ее остановила только мысль, что она останется жива – и что на прекрасном лице Тома Реддла появится брезгливость при виде ее, такая же брезгливость, какую она видела на лицах отца и Морфина.
Но однажды так желанная и такая пугающая встреча состоялась.
***
Сердце почувствовало раньше, чем навострившийся слух уловил стук копыт. Меропа погасила огонь под горшком с капустным супом и опрометью бросилась через гостиную. Радостно и жутко ее обожгла мысль, что отца и Морфина сейчас дома нет. Девушка выбежала из дому и не переводя дыхания кинулась через сад.
Остановилась на бегу, видя, что на дороге никого нет. Он должен был уже появиться…
И тут Меропа услышала, как что-то громыхнуло. На лоб упала одна крупная холодная капля, вторая. Девушка задрала голову.
Низкое свинцовое небо клубилось и нависло над землей, предвещая бурю.
И тут зарядил дождь.
Сплошной стеной. Меропа, подслеповато моргая, откинула с лица сразу налипшие волосы. И тут увидела… сердце едва не остановилось…
Прекрасный гнедой конь гарцевал на дороге, грозя сбросить седока. Хозяин что-то кричал, застывшая как столб Меропа не слышала ни слова, сердце ухало в груди…
Небо разрезала белая молния. Конь встал на дыбы, мелькнула белая рубашка, и конь опустился на передние копыта.
Без седока.
Меропа, не помня себя, бросилась вперед. Белая рубашка на дороге не шевелилась. Меропа, чувствуя, что сама сейчас умрет, упала на колени рядом с Томом Реддлом.
Он лежал без движения, дождь беспощадно поливал совершенное лицо, прекрасное бесчувственное тело. Меропа безотчетным движением бросилась ему на грудь, чтобы прикрыть собою от дождя. Ощутив жар его тела, биение сердца, отпрянула.
Она не знала, что сейчас делать, как пробудить его. Меропа заплакала, глядя на своего неподвижного Тома, слезы мешались с дождем. Она бы умерла сейчас, только бы он от этого ожил.
Вдруг ее Том застонал, черные ресницы дрогнули. А дождь все хлестал и хлестал его. Меропа стояла, стиснув руки, молясь только, чтобы он пришел в себя.
Том открыл глаза: у него были красивые голубые глаза. Но вот черные брови нахмурились.
Меропа осознала, что первое, что он увидел, была она.
Она едва не бросилась бежать, но удержалась. Ведь Тому нужно было помочь. Она, Меропа, может умереть от стыда, но не сейчас. Не пока она нужна Тому!
- Может, вы…
Голос вышел хриплым, как карканье вороны. Том нахмурился еще сильнее и резко сел; издал стон сквозь зубы. Он ощупал затылок.
- Что вы говорите?
У него и голос был как музыка. Наверное, именно так звучит музыка. Меропа никогда ее не слышала.
- Я говорю, может…
- Что-что?
Меропа в ужасе понимала, что говорит совсем не то. Что гибнет.
- Я говорю, может, вы обсохнете у нас?
- Где?
Том поднялся во весь рост и, сведя брови, посмотрел в сторону их дома. Дома последних прямых потомков Салазара Слизерина.
Но Меропа сейчас видела свой дом глазами Тома. Он смотрел на убогую лачугу.
- Нет, мисс, не стоит.
Пошатываясь, Том направился в сторону дороги - пустой дороги.
- Но мистер!
Меропа вдруг обрела мужество остановить его.
- Мистер! Ваша лошадь убежала! Вам нельзя пешком! Вы заболеете!
Том остановился.
Ударил гром. Сердце как гром.
Том повернулся и быстро подошел к ней.
Меропа стояла, не зная, не умерла ли. Это было так прекрасно, что не могло случиться в жизни.
- Пожалуй, мисс, если вы будете так любезны, - сказал ей Том. Сказал ей Том. – В самом деле лучше переждать дождь под крышей.
Меропа кивнула; судорожно и некрасиво. Но она не сознавала этого: дочь Марволо Мракса сознавала только, что Том идет рядом с ней. Что она ведет его к себе.
Она ни на секунду не подумала, что творит.
Том, пригнувшись, вошел в дом следом за нею и остановился.
Показывавшая путь Меропа вдруг остановилась, словно птица, сбитая выстрелом. Она едва не умерла от ужаса.
Не от мысли о Марволо и Морфине. От мысли, куда привела своего прекрасного возлюбленного. Во всем доме не было места, достойного его.
Он стоял, нахмурившись, оглядывая грязную гостиную, широкая грудь вздымалась. Меропа умирала с каждым его вздохом.
И тут она будто впервые увидела, что он весь мокрый. Страх за Тома снова возобладал над всем.
- Идемте, - Меропа потянула Тома за руку прежде, чем поняла, что делает. Но он уже послушно шел за ней.
Меропа толкнула дверь в свою спальню, счастливая мыслью, что заботилась о ней, как о своей наружности. Конечно, ее комната не стала достойной его; и никогда не могла бы стать. Как сама Меропа. Но нигде больше нельзя было даже посадить ее бесценного гостя.