Но причесывался я тщательнее обычного, и старательно оправил платье, прежде чем выйти к хозяевам.
Поликсена и ее мать, госпожа Геланика, ждали меня в общей комнате вместе с Критобулом. У Геланики оказались такие же удивительные зеленые глаза, как у Поликсены, - и хотя она была белокурой, сходство обеих не оставляло сомнений, кто они друг другу.
Неужели госпожа… нагуляла эту девочку без мужа?..
От такой мысли мои щеки вспыхнули; хотя на Крите, я думаю, подобное случалось частенько. И мужья даже не слишком обижались, при их вольности нравов.
Но тут все было куда сложнее - я это чувствовал…
Критобул попросил меня рассказать о себе. Ариадна принесла для всех воды с розовым маслом, и я утолил любопытство хозяев. Скрывать мне было почти нечего - да теперь и не имело смысла.
Кроме того, разумеется, что я узнал в Египте…
Критобул, его жена и дочь слушали меня очень внимательно - и с большим интересом; но о себе ничего не поведали, а спрашивать самому, как я понимал, было неуместно. Потом госпожа Геланика попросила меня достать кифару и спеть. Я подчинился с охотой.
Игра моя пришлась им по душе - а Поликсена, та и вовсе, так и поедала меня своими глазищами. Хозяйская дочь по-прежнему казалась мне красавицей; но теперь ее красота начала представляться мне чуждой, опасной. Не такой, как у моей сестры. Я боялся сближаться с этой девочкой… боялся ее и себя.
Настало время ужина - мы вместе поели вкусной чечевичной каши с сыром и оливками. Мы не произносили ни слова, и даже почти не поднимали глаз. Потом госпожа извинилась и ушла к себе.
Я встал и поблагодарил хозяина, понимая, что теперь меня должны проводить спать. К своему удивлению, я увидел, что Поликсена осталась, - она стояла, сжимая пальцы и не сводя с меня глаз. А потом вдруг повернулась к Критобулу.
- Я провожу гостя спать, отец.
Я впервые услышал ее голос - красивый, как и все в ней, но с неприятными металлическими нотками. Как будто этой девчонке давно хотелось приказывать… но не было такой возможности.
Критобул кивнул.
- Конечно, Поликсена.
Мы с Поликсеной вышли в коридор, и она проводила в меня в свободную угловую комнату, слева от прихожей. Там была кровать, уже застеленная свежим бельем; рядом, на столике, горела зеленая керамическая лампа в форме осьминога. И кровать оказалась не одна - по другую сторону от ночного столика стояло пустое ложе.
Я вопросительно повернулся к Поликсене.
Она улыбнулась и завела за ухо прядку, выбившуюся из черной косы.
- Ты верно понял. Это комната моих старших братьев… они уже давно покинули дом.
Девочка покачала головой - с каким-то странным горделивым сожалением. Любила ли она своих братьев, и были ли они ей родные? Сплошные загадки!
Поликсена заботливо разгладила мои простыни, поправила подушку. Но уходить не спешила: она присела на пустую кровать, видимо, приглашая меня сделать то же. Я сел на свою постель, глядя на нее.
Сердце мое стучало так, что отдавалось в ушах и даже в запястьях. “Ну же, говори”, - мысленно взмолился я.
Поликсена помолчала, качая ногой; потеребила витой серебряный браслетик, видимо, тоже борясь с волнением. Потом сказала:
- Завтра мне разрешили сопровождать тебя на прогулке по городу… ты знаешь?
Я кивнул.
Поликсена улыбнулась - с каким-то тайным торжеством.
- Вот и славно! Нам нужно поговорить. Я так давно хотела!..
Она осеклась, будто сказала лишнее; и вскочила с кровати, одернув длинный хитон.
- Доброй ночи, Питфей из Линда.
Поликсена скрылась за дверью, захлопнув ее.
Я медленно лег на свою постель: голова моя шла кругом… Что все это значит? Поистине, здесь меня подстерегает еще больше тайн, чем в Египте!
Я долго лежал, раздумывая над всем этим; но так и уснул.
Утром меня разбудила старая прислужница, Ариадна. Она была гречанка, а не минойка, несмотря на свое имя.
- Хозяин ушел - а тебе, молодой господин, передал, чтобы ты позавтракал вместе с госпожой Поликсеной. Она тебя уже ждет.
Я кивнул и быстро вскочил. Поспешил умыться и одеться - мой вчерашний голубой хитон был еще свежим и достаточно нарядным для прогулки с хозяйской дочерью. Она ведь не передумала?..
Увидев Поликсену в общей комнате, я понял: нет, не передумала. Девочка в одиночестве сидела за большим столом, поставив на него локти; на ней был хитон с завязками на плечах, с пестрым рисунком - белым спиральным узором на синем фоне. Этот рисунок, как будто размытый, мне очень понравился. Волосы Поликсены, как и вчера, были заплетены в косу.
Она улыбнулась мне, не вставая с места.
- Садись и ешь. Потом мы пойдем гулять.
Я, смущаясь, занял место напротив нее. Мы поели медовых лепешек, запили сильно разбавленным вином. Потом я взял палку… и замер, не зная, понадобятся ли мне деньги на прогулке. В конце концов, я сходил в свою спальню и часть денег пересыпал из походного кожаного пояса в сумку, которую оставил на полу. Сам пояс я надел вместо нарядного серебряного. Ничего, что не так красиво, - лучше обо всем позаботиться!
Я вернулся к юной хозяйке.
- Я готов, госпожа! Веди меня!
Поликсена так и просияла.
- Идем!
Она даже схватила меня за руку; но застыдилась и бросила. Девочка пошла первой, а я, с моим посохом, немного отстал. По тропинке, между колючих кустов, мы выбрались на дорогу, и там я нагнал мою проводницу.
Мы остановились, точно на перепутье… Поликсена стояла, опустив голову, как будто не знала, что делать со мной дальше. И тогда я набрался смелости и обратился к ней первым.
- Послушай, Поликсена! Ты хотела со мной говорить… и мне тоже есть, о чем спросить тебя. Если тебя это не оскорбит.
Поликсена нахмурилась и сложила руки на груди, вскинув голову.
- Ну?..
- Мне кажется, что ты не родная дочь Критобула. Это так?
Поликсена приоткрыла рот и отступила от меня с таким лицом, точно я ужасно оскорбил ее своими сомнениями.
- Ну конечно, не родная! - воскликнула она. - Разве это не видно?..
Я, как вчера в разговоре с Талассием, был поражен до глубины души. Девчонка так легко признается в бесчестье для своей матери - и в том, что она незаконнорожденная?.. Но внезапно, устыдившись себя и своих необоснованных черных подозрений, я подумал, что все это может иметь вполне пристойное объяснение: Критобул мог взять Геланику вдовой, с дочерью от первого брака.
Я не знал, продолжать ли разговор на такую щекотливую тему; но Поликсена досказала сама.
- Мой отец был персом благородной крови и древнего рода.
Ну конечно… У меня словно пелена спала с глаз: этот высокий рост, столь нехарактерный для критян, гладкие черные волосы, высокий лоб, изящные руки и ноги… конечно же, Поликсена была наполовину азиаткой. И явно очень гордилась этим.
Мы молча пошли дальше - но теперь удалялись от города, а потом, когда нам встретилась развилка, свернули в сторону от главного тракта. На дороге по-прежнему не было ни души, кроме нас двоих. Через некоторое время Поликсена сказала, не глядя на меня:
- Ты хотел посмотреть древние храмы великой богини и солнечного быка - но там почти не на что смотреть. Все, что осталось от минойских капищ, ушло под землю. Однако я могу показать тебе другое. И рассказать!
Она остановилась и обратила мое внимание на колоссальные руины царского дворца впереди, к которым мы, очевидно, и направлялись: мощные своды поддерживали толстенные красные колонны с синими полосами поверху. Мне сразу вспомнились легенды о лабиринте.
- Говорят, что этот дворец был разрушен землетрясением, - Поликсена повернулась ко мне. - Но эти руины - самое великое, что осталось на Крите. Здешний народ давно измельчал.
Не произнеся больше ни слова, девочка принялась карабкаться по выщербленным каменным террасам, которые вели ко дворцу, а я, помогая себе палкой, последовал за ней.
========== Глава 11 ==========
Когда мы достигли развалин, солнце оказалось прямо над головой; и большим облегчением было спрятаться от него в тень. Однако, пройдя между красными колоннами и задрав голову, чтобы прикинуть размеры полуразрушенного помещения, я ощутил озноб. Зал был высотой где-то в пять моих ростов. О таких циклопических постройках я только слышал, из уст Исидора и матери, - но никогда не посещал их сам…
Как же критяне могли соорудить их, если древние минойцы не превосходили ростом нынешних? Наверняка не обошлось без вмешательства богов!
- Ну, где ты там? - поторопила меня Поликсена откуда-то спереди: голос ее отдался эхом от стен.
Я заставил себя идти за ней: девочка улыбнулась мне, когда я догнал ее. Мне стало ясно, что приемная дочь Критобула и вправду бывала здесь не раз. Возможно, даже одна. Чего тут бояться - разве что наступить на змею…
Некоторое время мы шли молча: Поликсена уверенно сворачивала то вправо, то влево. Коридоры изгибались во все стороны, расширялись в залы, стены которых были покрыты яркими, сочными фресками. Я увидел портреты почти нагих юношей с ритонами* - их тела были изображены в красном цвете, на фоне синей воды; картины с плавающими рыбами и медузами; снова портреты юношей, собирающих крокусы… девушек среди лилий… Но ни одной сцены битвы. Отчего так?
Но я не успел задуматься над этим - Поликсена вывела меня в просторный внутренний двор: на меня обрушился сноп света. Дочь Критобула и Геланики, пританцовывая, первой спустилась по широким ступеням портика… и, обернувшись ко мне, вдруг захлопала в ладоши.
- Все! Теперь ты попался!
Я даже попятился от ее слов: от этой торжествующей девочки на меня пахнуло холодом…
- Что это значит? - воскликнул я.
- Ты здесь заплутаешь один, - ответила Поликсена спокойно и даже дружелюбно, приближаясь ко мне: она снова поднялась на пару ступенек, так что оказалась почти на одном уровне со мной.
Поликсена посмотрела мне в глаза, и я замер… А потом девчонка засмеялась.
- Не бойся ты, я пошутила! Просто дорогу наружу найти и впрямь не так-то легко. Даже теперь, когда большая часть дворца обрушилась. А раньше, я так думаю, именно тут и был лабиринт Минотавра.
Я огляделся: со всех трех сторон двора, кроме той, откуда мы пришли, стояли кирпичные здания с колоннами. Было непонятно, маскируют они другие входы или глухие стены. Я тяжело вздохнул.
- Чего ты хочешь, Поликсена?
Я уже понимал, что девчонка привела меня сюда неспроста.
В ответ она предложила:
- Давай присядем.
Мы опустились на одну ступеньку, в тени.
Поликсена немного помолчала, крутя браслет на правом запястье; потом сунула руку в замшевый мешочек, который, как оказалось, висел у нее на поясе, и вытащила фляжку с водой. Протянула ее мне, и я послушно глотнул: вода была с лимонной кислинкой. Потом девочка выпила сама и убрала свою фляжку.
И, наконец, она заговорила.
- Ты думаешь, что все критяне такие, как мой отец?
Я изумленно взглянул на нее.
- Я вовсе не… Я почти не знаю вас, - сказал я.
Поликсена кивнула, сосредоточенно глядя перед собой и сминая свои мягкие серебряные браслеты.
- Большинство теперешних критян - не минойцы, а дорийцы. Вроде тебя. Греки подчинили себе минойцев уже давно, - девочка вздохнула. - И коренных жителей, таких, как отец, осталось мало: их здесь притесняют… Дорийцы не хотят знаться с нами и устроили… свою олигархию, - не сразу вспомнила Поликсена трудное слово.
Она вскинула голову.
- Женятся они тоже между собой - а уж знатные семьи особенно разборчивые.
Я нахмурился, взволнованный ее словами и тоном. Я начал догадываться, к чему клонит эта девочка, - и был поражен тем, что она вот так сразу…
- Зачем ты мне это говоришь?
- Затем… - Поликсена запнулась. Она вдруг притронулась к моему амулету и сразу отдернула руку. - Затем, что тебя привела сюда судьба! Разве ты сам не чувствуешь?..
Она подняла лицо - глаза ее наполнились слезами, и казались изумрудными… Я боялся дышать, глядя на нее…
- Отец… уже сватал меня, несколько раз, - произнесла Поликсена дрожащим голосом. - Он сказал тебе, что я свободна, верно, Питфей?
Я кивнул.
Девочка закатилась смехом.
- Вот так штука! Конечно, он бы позволил мне выйти за того, кого я выберу, - а из кого мне выбирать?.. Критские дорийцы нами гнушаются - я видела, как они смотрели на меня, когда отцу удавалось залучить в гости кого-нибудь из этих господ. И ведь мы совсем не нищие, не подумай! Но мало того, что Критобул миноец, а моя мать ионийка… По мне сразу видно, что я персидской крови! Кто возьмет меня… кроме как в наложницы?
Меня разрывали смешанные чувства… нежность, жалость к этой девочке, почти уже девушке, и негодование на то, что она задумала поймать меня в свои сети. Но какой еще у нее был выход?
- А разве ты не можешь выйти замуж за минойца? Ведь среди них твой отец пользуется уважением? - спросил я.
Поликсена возмущенно шмыгнула носом.
- Греки тоже его уважают, и есть за что! Но породниться с нами - слуга покорный!
Она сцепила руки и выпрямилась.
- Я слишком высока для любого минойца. Скоро я перерасту даже отца. И те его соплеменники, кого я видела… у них теперь ветер в голове, они хотят от женщин только развлечений!
Я погладил ее по плечу. Хотя я сознавал, что Поликсена играет на моих чувствах, жалость к ней возобладала. Она тут же всхлипнула и схватила меня за руку, стиснув ее горячими узкими ладонями.
- Какой ты сильный… Но это не главное… нет, не главное!
Она помотала головой так, что длинная черная коса хлестнула меня по лицу.
- Что же главное? - воскликнул я.
- Ты не пустой внутри - ты умеешь чувствовать. Умеешь любить. Я поняла это, когда ты вчера рассказывал о своем доме… а потом, когда ты запел…
Поликсена поднесла мою руку к щеке и потерлась о нее; меня окатила горячая волна нежности. И чувственности, о которой это наивное дитя еще не имело понятия.
Вдруг я осознал, что оставаться тут вдвоем нам небезопасно. Девочки и девушки бывают очень смелы с мужчинами - потому что еще не ведают, какую бурю они могут вызвать!..
Я уже желал ее…
- Поликсена! Нам нужно идти. Тебя хватятся!
- Нет!
Но она ощутила мое возбуждение и испугалась: мы встали вместе, сжимая друг другу руки. Я поцеловал ее маленькую руку.
- Отведи меня домой, Поликсена.
Она вырвалась и поднялась на несколько ступеней, оказавшись выше меня.
- Так ты обещаешь? Даешь мне слово?..
Я глубоко вздохнул - один раз, и другой. Больно ущипнул себя за руку. И наконец смог ответить достаточно спокойно.
- Нам обоим нужно время. Понимаешь? Я слишком молод для женитьбы, даже для помолвки: мне еще нет пятнадцати. А ты совсем девочка!
Поликсена яростно топнула ножкой, сверкнула глазами.
- Я не девочка! С двенадцати лет уже выдают замуж, я знаю!
- И это слишком рано. Так считают все благоразумные люди, - ответил я серьезно; а потом мягко улыбнулся. - Вот года через три…
Поликсена смотрела на меня, опустив руки, - будто я только что произнес ей приговор… И вдруг я осознал, что едва не натворил.
Да, я был дорийцем и сыном спартанца, - и, дав слово, я не мог взять его назад! Но я почти ничего не знал о девочке, с которой уже готов был обручиться! Особенно о том, чьей дочерью она была на самом деле!
Поликсена ощутила перемену, которая произошла во мне.
- Ты еще что-нибудь хочешь узнать? - спросила она почти робко.
- Да, - ответил я, сжимая зубы. - Если уж ты… выбрала меня… - мне дались эти слова с трудом, - я хочу знать, чья ты дочь. И как твоя нынешняя семья попала на Крит.
Я сел обратно на ступеньку и посмотрел на нее снизу вверх.
- А еще - в честь кого тебя назвали!
Поликсена несколько мгновений молчала, опустив длинные черные ресницы и побледнев. Потом спокойно произнесла:
- Хорошо.
Да, в этой девочке была твердость - и это уже теперь восхищало меня… И она была незаурядно умна. Поликсена спустилась и опять села рядом, обхватив колени руками.