Хакс завоевал её честно и справедливо. И всё же вот он Кайло, возвышаясь над всей своей стаей, с обманчиво спокойным взглядом объявляет об этом с уверенностью, которой не чувствует:
— Я хочу воспользоваться своим правом.
Публикация на других ресурсах: Запрещено в любом виде
Примечания автора:
если вам понравилась эта история, обязательно кликните по указанной ссылке на оригинал и поставьте под работой ❤️ автору будет приятно, а мне — вдвойне!
разрешение на перевод получено.
Дело даже не в том, что он хочет её трахнуть.
Хотя, конечно же, он хочет её трахнуть. Она пахнет лучше, чем обычно, даже лучше, чем во время их первой встречи, словно весна и влажная от дождя трава, и ранние лучи солнца. Не говоря уже о том, как она выглядит в ниспадающем белом платье с распущенными волосами и церемониальными знаками, ярко и красочно окружающими её железы.
Она — непостижима. Слишком красива. Опасна.
А ещё до смешного близка к течке. Ничто иное не может объяснить этот запах. Её первая течка, обрушившаяся на Кайло подобно удару в живот, стоило ему войти в помещение, и почти заставившая его споткнуться — хотя он должен был это предвидеть. В конце концов, именно тогда происходят брачные ритуалы. Именно тогда его просят появиться в качестве Верховного Лидера, в основном, чтобы он дал своё благословение и побыл на церемонии, добавляя официальности. Когда омеги, наконец, созревают. А Рей, Рей пахнет нежно и готово и чертовски…
И впрямь, дело не в том, что он хочет её трахнуть. Или не совсем. Дело в основном — в значительной степени — в том, как она смотрит на Хакса, словно она предпочла бы ударить его, чем запечатлеться с ним; скорее как омега, смирившаяся с тем, что на неё заявили права, а не как застенчивая невеста. В конце концов, выбора у неё нет. Не запечатлённая омега в течке — ответственность для всей стаи, и омега, которая пахнет как Рей…
Хакс завоевал её честно и справедливо. Кайло при этом не присутствовал — он патрулировал границы территорий Первого Ордена и разбирался с незваными гостями из соседних стай, но его рыцари доложили, что претендентов было много. Много сильных альф. Даже парочка смертей.
Хакс завоевал её честно и справедливо. И всё же вот он Кайло, возвышаясь над всей своей стаей, с обманчиво спокойным взглядом объявляет об этом с уверенностью, которой не чувствует:
— Я хочу воспользоваться своим правом.
В менее прилежной стае можно было бы услышать вздохи или шепотки, кто-то бы хмурился, а кто-то пялился бы во все глаза. Но члены Первого Ордена были свидетелями того, как Кайло разорвал Сноука голыми руками, и они, вероятно, слишком напуганы, чтобы демонстрировать что-либо, кроме почтения. Поэтому в зале собраний царит абсолютная тишина, ни одна живая душа не хмурится, а сотни пар глаз остаются опущенными — за двумя исключениями. Весьма заметными.
Это Рей — господи, её запах, она такая готовая — которая склоняет голову, пока пряди волос не коснутся желёз на её шее, и смотрит на Кайло с любопытным, ничуть не обеспокоенным выражением; она так безмятежна — словно нет ничего плохого или необычного в том, что стоящая на коленях омега встречается взглядом с самым сильным альфой в стае. Она выглядит спокойной, любопытной и открытой — в точности такой, какой видит её Кайло, закрывая глаза. Ему приходится отвернуться.
И Хакс. У которого не получается скрыть возмущение, когда он фыркает:
— Ваше… Верховный Лидер, ваше…?
— Моё право, — значительно жёстче повторяет Кайло. Не может быть, чтобы Хакс не понял, что он имел в виду. Обычай этот древний, но устаревший не настолько. И абсолютно приемлемый, на самом деле. Да, мать Кайло считала это варварством. Но Кайло больше не часть Сопротивления, и всем в Первом Ордене известно, как омеги в ночь их запечатления сопровождались в шатёр Сноука, а возвращались к своим суженым на следующее утро более или менее невредимыми. В конце концов, это право альфы. Брать девственных омег на грани течки.
У Кайло сводит внутренности. Но теперь он стал хорош в этом. В сокрытии своих эмоций. Своих чувств.
— Но, Верховный Лидер, — теперь голос Хакса звучит не так растерянно. Теперь он готов препираться. — Никогда прежде вы не заявляли о своём праве, а я…
— Имеешь что-то против? — Кайло спрашивает ровно и вежливо, но все присутствующие должны понимать, что лучше на это не вестись. — Не желаешь ли ты бросить мне вызов?
Хакс сжимает губы в тонкую линию, и даже не пытается скрыть стиснутый кулак. Но его кожа бледнеет, и после минутного колебания он решает остаться на коленях. Он бросал вызов Кайло и прежде — неоднократно. В последний раз ему потребовалось несколько недель, чтобы прийти в себя.
— Нет, — отвечает он сквозь стиснутые зубы. — Не желаю, Верховный Лидер. — а рядом с ним Рей продолжает смотреть на Кайло. Всё ещё с этим безмятежным выражением лица, всё ещё пахнущая цветами и сексом, всё ещё в некоторой степени всеведущая.
Игнорируя её, Кайло кивает.
— Ладно.
Он оглядывается на своих рыцарей, которые стоят на помосте позади него, щеголяя узким диапазоном не читаемых выражений. Ни один из них, похоже, не удивлён тем фактом, что их вожак, похоже, свихнулся, и это… загадка. Особенно учитывая тот факт, что сам Кайло понятия не имел, что заявит о своём праве, пока эти слова не слетели с его губ.
— Значит, решено, — первый рыцарь Кайло делает шаг вперёд и обращается к стае. — Омега проведёт свою брачную ночь с Верховным Лидером, что является его правом и будет честью для неё.
На несколько мгновений воцаряется тишина. А потом, по какой-то причине, которая не поддаётся никакому объяснению, раздаются аплодисменты, и толпа взрывается радостными криками, и…
Внезапно Кайло осознаёт, что он только что сотворил. Осознаёт последствия своего поступка. Масштабы этой катастрофы. Всё это обрушивается на него махом, и пока он спешит вниз по ступенькам, то не чувствует ничего, кроме пристального взгляда Рей на своей спине.
***
Он чувствует её запах в ту же секунду, едва входит в свой дом. Он чувствует её запах с грёбаной подъездной дорожки, и вот почему откровенно не удивляется, когда находит её в своей спальне. Хотя сердце в груди, кажется, останавливается на несколько секунд, вероятно, из-за того, как она сидит на его кровати; её волосы теперь заплетены в свободную косу, брачные знаки всё ещё ярко сияют на её коже, босая ступня лениво скользит по деревянному полу, пока она…
Она читает «Мидлмарч». Его книгу. Которую, должно быть, нашла на его тумбочке. Рядом с его кроватью. Касаясь корешка, она перелистывает страницы, оставляя на дешёвой бумаге свой восхитительный запах, и он никогда не сможет от него избавиться…
— Бен, — говорит она, даже не потрудившись оторвать взгляд от книги. — Добрый вечер.
Пиздец. Он действительно сделал это, не так ли? Заявил о своём праве. И вот теперь Рей здесь.
— Что ты делаешь?
— Один из твоих рыцарей привёл меня сюда и велел оставаться на месте. Я ждала тебя, — резким движением она закрывает книгу и смотрит на него с удивительно милой улыбкой. — Уже за полночь. Ты занимался делами стаи?
Вроде того. Нужно было позаботиться о некоторых делах стаи. А потом он провёл три часа в тренажёрке, сбивая руки о здоровенную грушу, так что пожалуйста, пожалуйста, не смотри на мои кулаки.
— Да. Зачем ты читала мою книгу?
— М-м-м, — Рей встаёт и потягивается, словно красивая разноцветная кошечка, а затем скользит к нему. Подол платья шелестит вокруг её ног. — Просто любопытно.
— Любопытно?
— Да. Что происходит у тебя на уме, — она останавливается меньше чем в футе от него, и… ей действительно приходится задрать голову, обнажая шею. Чтобы удержать его взгляд. И омеги… с альфами, омеги никогда… — Ты выглядишь уставшим, Бен.
— Кайло, — поправляет он её. — Ты должна звать меня…
— Да, да. Точно, — закатывая глаза, она слегка улыбается. А потом приподнимается на носочках и тянется, чтобы убрать чёлку с его глаз, и прикосновение её приятное, простое и естественное, и это самая эротичная вещь, которую он когда-либо испытывал. — Ты выглядишь уставшим, Кайло.
У Хакса будет всё это. Хакс будет возвращаться домой после того, как целый день вёл себя в стае словно конченный хер, и Рей будет встречать его вот так же. Он будет льнуть к её руке и утыкаться носом в её железы, говорить с ней и полностью владеть её вниманием, а потом… Потом он будет её трахать. От этого Кайло хочется кричать. От этого ему хочется рычать в ярости и крушить мебель.
— Ты поняла, что произошло?
Она склоняет голову набок.
— А что произошло?
— Раньше, на глазах у всей стаи. Ты поняла, что я сделал во время собрания?
— О, — она откидывается на пятки. — Да. Ты не позволил Хаксу запечатлеться со мной.
Думать почти невозможно, учитывая то, как она пахнет. Он чувствует её у себя во рту, на языке, в носу. Его мозг пропитан ею насквозь.
Он тонет.
— Нет… Не совсем так. Завтра ты всё равно запечатлишься с Хаксом. Если ты этого хочешь. — А Рей… она просто смотрит на него, просто смотрит, как будто уже знает, что он скажет, даже прежде чем он откроет рот, словно он для неё — открытая книга. И все же он не может удержаться от вопроса: — Ты всё ещё этого хочешь?
— Ну он же победил всех соперников, разве нет? — отвечает она очень просто. Беспрестанно. Как будто это не касается её лично, и он понятия не имеет, как она может оставаться такой спокойной, когда Кайло хочется пробить кулаком стену. — И, очевидно, мне нужна пара.
Дело не в том, что он не знал, что в один прекрасный день у неё появится пара. Он знал об этом с тех пор, как она достигла совершеннолетия и он в принципе позволил себе думать о ней в таком ключе. Он знал об этом, и всё же решил держаться от командования стаи подальше, как только целители сообщили ему, что она, вероятно, скоро созреет полностью. Он действительно верил, что если вернётся после того, как её брачный ритуал свершится, то тогда он…
Теперь это не имеет значения. Он вернулся домой и увидел Рей накануне течки и всю в брачных знаках, и сейчас…
Блять. Он заявил о своём праве, и теперь Рей в его в спальне, пахнущая именно так.
— Ладно. — Он не может смотреть ей в глаза. — Мне жаль.
— Жаль?
— За задержку. Завтра ты всё равно запечатлеешься за Хаксом. Это просто… право альфы всего на одну ночь. Я должен был убедиться.
— О, да. Право альфы. — Она кусает нижнюю губу, словно пытаясь сдержать смех. Словно она находит эту тему очень забавной. А Кайло… ясно мыслить не может, когда она рядом. И никогда не мог.
— Мне раздеться? — Она не ждёт его ответа. Совсем не ждёт, подняв руки к декольте и начав расстёгивать пуговицы, и это так… так очевидно, что под платьем на ней нет ничего, кроме знаков. Кажется, кровь в его венах, мышцы, всё его тело целиком воспламеняется.
— Остановись, — он ловит её руку, обхватывая пальцы… Господи, она могла бы уместиться в его ладони целиком, в сравнении с ним она так мала, она невероятно маленькая, вся она, такая крошечная и совершенная, роскошная и сильная, и… — Мы не… этого не будет. Не за этим я воспользовался своим правом. — У него в горле становится сухо. И он не может сглотнуть.
Ему это не под силу. Не может он прикасаться к ней и думать одновременно. Ему нужно отойти от неё, открыть окна, подышать свежим воздухом. Ему следует уйти.
— Значит, я всё неправильно поняла? — почему она продолжает расстёгивать пуговицы? И почему омега удерживает его взгляд, почему она не делает то, что ей велено, почему она дарит ему эту полуулыбку. Почему? — Разве не в этом состоит цель права? Чтобы лишить омегу невинности до того, как это сделает её суженый?
— Мы… — Боже. Она — невинна. Он знал, что так и есть, но… она просто сказала ему об этом, использовала конкретное слово. В нескольких футах от его кровати. С ярко-синими, фиолетовыми и красными кругами вокруг желёз на запястьях. Знаки древние и очевидные, нарисованы, чтобы показать Кайло, где ему следует прикасаться губами и языком… ну да. И кусать. — Я просто хотел подарить тебе ещё одну ночь. Убедиться, что ты согласна на запечатление. Поскольку… мы с тобой в последнее время почти не разговаривали, и я просто не был уверен, что… Рей, пожалуйста, перестань расстёгивать пуговицы.
— Да, ты прав, — он не уверен, с чем она соглашается — уж явно не с просьбой перестать расстёгивать пуговицы. Хотя это такая крошечная, простая просьба. Приказ, на самом деле, и от вожака её стаи, но она не собирается его слушаться. Это совершенно очевидно, потому что её пальцы уже почти достигли талии. Она улыбается ему снизу вверх. Поразительно красивая. — В последнее время мы почти не разговаривали.
— Рей.
— Это странно, правда? Раньше мы с тобой разговаривали постоянно, помнишь? О твоих родителях. О моих. О делах стаи. О Сноуке, о монстрах, о том, чего мы хотели. О том, что ты сделал, и о том, что сделала я, и о том, что с нами будет. О будущем.
Снизу её живота тоже нарисованы знаки. Он видит, как они выглядывают из-под платья.
— Рей. Пожалуйста. Это совсем не то…
— А потом оказалось, что я омега, и всё это прекратилось. Ты остановился.
Ей требуется всего лишь слегка пошевелить плечами, чтобы сбросить с себя платье. Всего лишь слегка выгнуть спину, чтобы белый шифон упал к её ногам, образуя идеальный круг, из которого она могла бы выйти, пока Кайло чувствует, как вниз по позвоночнику опускается жаркая молния, которая ударяет прямо в член.
— Я не собираюсь тебя трахать, — слышит он собственный шёпот.
— Хорошо, — она невозмутимо пожимает плечами, и её груди при этом подпрыгивают. Ему нужно… во-первых, ему нужна дистанция. А потом ему нужно перестать пялиться на её крошечные заострённые соски. На сиськах краски нет — никаких желёз, чтобы привлечь внимание альфы, — но две синие и жёлтые линии вьются от бёдер выше, смешиваясь в милый светло-зелёный цвет прямо у обнажённой киски.
О, скольких альф Кайло сразил бы только за то, чтобы лизнуть эту киску.
— Ты должна надеть платье. Я прикажу своему рыцарю проводить тебя до дома, и…
Рей отворачивается.
И… Правда такова, что Бен дрочил на мысленные образы её задницы больше раз, чем мог сосчитать. Однажды, прошлым летом у озера, ему даже удалось увидеть её в купальнике, и он смог… После этого у него появилось реальное воспоминание, он помнил цвет, текстуру и форму, и это было точнее всего, что он мог разглядеть через джинсы, и просто воспоминание об этом едва не отправило его в гон. И всё же, теперь, когда Рей стоит перед ним голая, обернувшись к нему спиной, её задница просто…
Бен даже не видит её. Потому что тогда ему пришлось бы отвести взгляд от радужных спиралей, закручивающихся вокруг её брачной железы, и — он не может. Он не настолько силён. На самом деле он очень даже слаб. Потому что узоры эти прекрасны, цвета идеальны, художники действительно превзошли самих себя, но в центре всего этого — Рей, Рей и её кожа, светящаяся красным и такая насыщенная, и готовая к тому, что его зубы вопьются в неё, готовая к тому…
Может, она уже в течке. Должно быть, так оно и есть, потому что Кайло с ума сходит.
— Я не стану трахать суженую одного из своих альф, — говорит он. Грандиозное заявление. В основном обращённое к самому себе.
— Но это же традиция. Разве нет? — Рей уже начала расплетать косу. — Раньше этим занимался Сноук, так? А до него Палпатин? По крайней мере, так говорят старейшины.
— Я не буду… не стану… я не этого добивался… Рей, ты должна надеть платье. Прежде чем я что-нибудь с тобой сделаю.
— Ну да, точно. И это было бы так ужасно! Так что, может, нам лучше просто лечь спать? Дождаться утра… — она бросает на него взгляд через плечо, а потом подходит к кровати и ложится на неё. — Ты идёшь, Бен?
— Нет.
— М-м-м, — когда она лежит на боку вот так, он почти видит её киску — влажную и скользкую, блестящую и раскрашенную в разные цвета. — Пару недель назад лекари стаи и… да и все остальные, на самом деле, начали говорить мне, что я близка к течке. Мол, я так пахну. Очень сильно. И я слушала их и кивала, но сегодня… — она снова потягивается на кровати. — Сегодня я сама это почувствовала. Если ты понимаешь, о чём я.