- Ал, - сильная рука мягко опустилась на плечо и тут же скользнула прочь, возвращая к реальности. Но звон в ушах не исчез, как и вновь загоревшееся желание стереть Рокканд с лица Бартиандры, выжечь, как уродливый гнойник. – Это не роккандцы, это харны…
- Роккандцы хуже харнов, - прошипела я. – Харны хотя бы не скрывают своих занятий и они – дикари. – Сопровождавшие меня работники дворца уже занялись-таки подбором мужчин на стройку и женщин на кухни, выбирать «товар» было выше моих сил, когда внимание привлекли пленники, слишком сильно выбивавшиеся на общем фоне.
Девочка, на вид лет пятнадцати, с волосами, заплетенными в тонкие косички, некогда украшенные шерстяными нитями и бусинами, пыльные, грязные, давным-давно не мытыми. Кожаная юбка чуть ниже колена, высокие сапожки, простая полотняная рубашка, порванная в паре мест, деревянные бусы. Так одевались женщины племени сугдхов, соседей Оринэи в Ретене, довольно развитого и мирного народа. И рядом с ней, метавшей полные ненависти взгляды на харнов, мальчишка. На вид не старше четырнадцати, темноволосый, зеленоглазый, очень худой. Глаза мальчика горели гневом, на бледной щеке отчетливо выделялся след хлыста, и взгляд не отрывался от харна-погонщика. И в этой гордой для подростка с тяжелыми цепями на руках позе, в этом горящем взгляде, было что-то такое, что заставило забыть и о цели визита сюда, и об окружавших меня стражниках и слугах. Я знала только один народ, умевший так смотреть, из числа людей. И я решительно не хотела верить тому, что видела…
- Ее Величество желают взглянуть на этих рабов, - послышался рядом вкрадчивый, обманчиво мягкий голос Гранд-Мастера, и харны, переглядываясь, расступились, позволив приблизиться к подросткам. Почти еще дети, и от этой мысли стыла в жилах кровь. Почти еще дети. И – живой товар.
- Что делают с рабами, которых не покупают? – Обернулась я к спутнику, перейдя на самирский.
- После завершения полного маршрута, в Амаше, мужчин, стариков и детей убивают, женщин – либо тоже, либо забирают наложницами в племя. – Отозвался Бэн, с откровенной для него неприязнью изучая взглядом происходившее. Самиры не выносили рабства. По меньшей мере, не одобряли.
- Детей покупают?
- Очень редко. Обычно, впрочем, харны и не торгуют детьми. – Тем временем мальчик и девочка нас заметили, напряженные как обиженные волчата, ощетинившиеся, старавшиеся держаться поближе друг к другу. Совершенно разные, с первого взгляда, но очень похожие, если заглянуть в глаза, в которых горела ненависть к пленителям. И желание свободы, жизни, все еще не угасшая вера в мир.
- Откуда вы? – Я постаралась улыбнуться как можно теплее, чтобы не выдать той ярости, которую вызывал один только их вид. Тонкое, неуловимо ненавязчивое воздействие чар Бэнджамина смягчало гнев, позволяя хотя бы не наброситься на варваров, пригнавших их сюда, но этого было недостаточно для того, чтобы заставить меня успокоиться.
- Я с юга Оринэи, леди, - нервно улыбнулся парень. Оставалось только вознести хвалу самиру, усилившему воздействие, когда руки с силой сжались в кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. Раб. Почти ребенок. Оринэец… Это было уже слишком для девушки, целое утро пытавшейся себя убедить в том, что в торговле людьми нет ничего страшного. При том, что убедить не слишком-то получалось.
- А ты?
- Я сугдха, из племени сугдха в Ретене. Это харны, мы из разных племен, Ваша Светлость. – В ее устах наанак звучал куда более разборчиво и красиво. Варвары обычно с самого детства говорили на двух-трех языках. Взгляд резанули стертые почти до крови кандалами запястья, шрам на предплечье, оставленный каким-то оружием, длинный, застарелый, обломанные неровные ногти… В кровь искусанные губы.
- Мне известно, какие племена населяют Ретен, - действительно сугдха. Я уточнила у подоспевшего Фэрта, часто ли попадались среди караванов представители других ретенских племен, услышав, что на его памяти такое случалось раза два. И выглядело очень странно – даже при том, что харны не слишком-то ладили с другими племенами, и именно харны некогда приняли участие в разгроме Оринэи, они редко решались похищать своих соседей.
Выяснилось в дальнейшем разговоре и то, что девушке было пятнадцать лет, звали ее Сатией и в родном племени она была дочерью вождя (как харны отважились такое провернуть, оставалось загадкой), но умела все то же самое, что и любая девушка-дикарка. Стряпать, прясть, обихаживать скот, шить и прочее, прочее, не считая того, что с детства сидела в седле и умела обращаться с луком и кинжалом. Для того, чтобы при нападении харнов, как выяснилось, налетевших на возвращавшихся с Дал-Амросского рынка сугдхов, не попасть в их лапы, этого оказалось мало.
Мальчик на ответы был куда более скуп, и взгляд его при расспросах не отрывался от сапог Гранд-Мастера, а левая щека постоянно нервно дергалась.
- Меня зовут Сахо. Сахо Мэлри. Четырнадцать лет, скоро будет пятнадцать. Оринэец. Точнее, сейчас роккандец. – Сахо, оказавшийся сыном рыбака и бывшим жителем маленькой деревушки неподалеку от Ракверима, умел удить рыбу, ставить сети, потрошить, чистить, плотничать по мелочи, охотился. И прочее, и прочее, и прочее. Самый обычный сельчанин. Только даже по сниженным в сравнении со многими странами меркам Зеленого Королевства – ребенок.
- Как ты попал в караван? – Уточнил Бэнджамин, внимательно изучавший пару. Левая щека подростка снова дернулась.
- Харны напали на нашу деревню, угнали многих, и еще больше убили. Мои родители погибли. Что случилось с братом и сестрами, я не знаю. Старший брат тоже погиб.
- Вы жили на самой границе? – Прищурился самир.
- Река была границей, господин. Мы жили в таке от берега.
- Роккандского… Гарнизона… Поблизости разве не было? – Удивилась уже я.
- Они были в деревне, охраняли новый храм и Жреца. Даже носов из казарм не высунули, - презрительно скривился парень. – Трусливые рыжие твари. – Я невольно подумала о том, что Сахо-то в войну был совсем еще малышом, с годик, не старше. Оринэйцы и детям внушали ненависть к захватчику? Или это исключение? И… Мелькнула горькая мысль, что где-то там же, на юге королевства, жил наш Саат. Ему ведь было бы столько же… Лет пятнадцать примерно…
- Храм Алого Тигра?
- Ну да. Три раза в неделю посвящения читали. – Еще больше перекосился мальчишка. – Дурацкая вера. Отец потом плевался всегда. Он Диаду почитал.
- Ты хорошо знаешь наанак… - Это тоже удивляло. Карлон запретил изучение наанака в Оринэе, едва объявил там свою власть.
- Меня Сатия научила, мы долго шли. Она и писать умеет.
- Только на фаргаре, - нервно улыбнулась девушка.
- А ты? – Осведомился Фэрт. – Умеешь?
- У нас не было школ, рыжие твари их закрыли. Но я умею читать и писать, сосед научил. – Харны поблизости зароптали, поглядывая на нас, поскольку разговор слишком затянулся. И, понимая это, я оглянулась на спутников, закончивших отбор и подоспевших ко мне.
- Я покупаю эту пару.
- Но, Ваше Величество, - скользнули впервые за все общение с детьми на меня темные глаза с широким ободком, - я не уверен, что Его Величество будут согласны с вашим решением. – Я и сама понимала, что Арэн, сообщая о приобретении рабов, едва ли имел в виду покупку детей. Но у меня к супругу было не меньше претензий. Напротив, их становилось все больше за время этой поездки на невольничий рынок.
- Мой супруг, на время поездки, возложил право принимать решения, в частности, по данному вопросу, на меня, - отрезала я. – Этих подростков я покупаю лично для себя, с Его Величеством покупку обсуждать буду именно я, Гранд-Мастер Фэрт. – И не только покупку, прибавила мысленно. - С выбором остальных я согласна и считаю уместным и своевременным обсудить вопросы оплаты. – Смотреть на десяток мужчин и женщин, которых сейчас освобождали от пут кузнецы работорговцев, было выше моих сил, как и вслушиваться в стенания и мольбы тех, кто оставался в шеренге. Купить весь караван я себе позволить не могла. - И, - видимо, взгляд все же был достаточно яростным для того, чтобы харны как-то несколько нервно задергались. - Я хотела бы узнать, как часто вы торгуете детьми.
- Они уже достаточно взрослые, Императорское Величество… - залопотали работорговцы. – Мы нечасто берем такой товар, но они уже взрослые.
- Я вижу, сколько им лет. И считаю своим долгом предупредить, что, если я вновь увижу в рядах вашего товара детей и подростков, опасаюсь, сделка не сможет состояться. – Харны не спорили, прекрасно понимая, что и впрямь рисковали потерять хороших покупателей, щедро плативших за каждого раба. – В любом случае, полагаю, необходимо обсудить оплату и получить купленных… товар. – Сохранять спокойствие оказалось крайне непросто, но положение обязывало держать лицо и тогда, когда постоянно переглядывавшиеся Сахо и Сатия присоединились к остальному десятку, женщины которого, не таясь, рыдали в голос, бормоча при этом что-то о том, что Диада или кто-то из Создателей милостив к ним и им повезло.
Мужчины держались лучше, но по лицам отчетливо читалось облегчение. Рабство в Никтоварилье казалось им почти благом… То, что даже в самом абсурдном и нелепом сне благом быть никак не могло, вызывало у них радость…
Щедро расплатившись с осклабившимися варварами, клявшимися более никогда не похищать детей, и оставив служителей дворца распределять и сопровождать новоприобретенный товар в бараки, я велела забрать «личную покупку» с нами, возвращаясь во дворец. Предстояло объясниться с мужем о том, зачем я это сделала, и решить, что, собственно, теперь делать с ребятами, явно боявшимся поверить в свое везение.
Они были похожи на затравленных волчат даже тогда, когда мы уже прибыли обратно во Дворец, через весь город, постоянно настороженно озирались. Словно нахохлившиеся перед кошкой цыплята, тощие, грязные, оборванные, проделавшие очень долгий путь сюда, оторванные от семей и родных мест. И на месте этой пары, не решавшейся и глаз поднять на новых хозяев их жизней, вновь и вновь отчетливо вырастали образы длинных шеренг. Люди, в одночасье потерявшие все, что было им дорого, все, что строилось веками усилиями целого королевства, семьи, друзей, дома. Длинные скорбные процессии оринэйцев, которых вели на рудники, в шахты, на плантации и лесопилки… Те, кто стали рабами в своем собственном королевстве. Те, кто до сих пор отчаянно ждал и все еще надеялся. Мне до дрожи хотелось верить, когда уже в Изумрудном Кабинете испуганный Сахо встретился со мной взглядом, что они надеялись. И стоило невероятных усилий не впиться ногтями в толстую древесину столешницы.
- Поскольку вы оба достаточно молоды, я считаю уместным подобрать для вас род занятий лично. Сейчас моего царственного супруга нет в столице и ряд его полномочий возложен на меня. Моей личной помощнице, Госпоже Найэндэри Тангу, требуется младший помощник, и я желаю возложить эти обязанности на Сатию, - краем глаза я отметила, как рука Фэрта мягко легла на плечо девушки. Ниэни действительно просила меня приставить к ней девушку в помощь, и в том, что Ни проявила бы к девушке милосердие, сомневаться не приходилось. - Госпожа Тангу находится в покоях Императорской Четы, вы незамедлительно представите ей новую помощницу, после нашей беседы, и дальнейшей ее судьбой займется леди Ниэни. Что касается Сахо… - данную проблему решить было сложнее, помощник-юноша мне не требовался, Ниэни тоже, предлагать раба Файгарлону было бы неразумным поступком – роккандец рабство терпеть не мог. Перепоручить дело кому-то из главных работников Дворца почти наверняка означало, что мальчишка оказался бы на какой-нибудь низшей, самой грязной и тяжелой работе. Оставалось только дождаться Арэна и поручить ему самому разрешить ситуацию. – Полагаю, будет благоразумно обсудить его будущие обязанности с моим супругом, когда Его Величество вернутся в столицу. До иного решения Сахо будет помогать конюхам на дворцовой конюшне. Вам ясны мои пожелания? – Хотелось, глядя в изумрудно-зеленые, чем-то знакомые, глаза юноши, задать совсем другие вопросы, о том, как им жилось эти годы после падения Оринэи, о том, желали ли они свободы, тянулись ли к ней, ждали ли тех, кто мог помочь. Или уже отчаялись ждать. Впрочем, он ведь дал еще на Невольничьем рынке определенный ответ на этот вопрос: простым сословиям в Рокканде было недоступно научиться читать и писать, те, кто это умел, встречались все реже. Мальчик, несмотря на свой юный возраст, умел, ненавидел захватчиков и верил по-прежнему в Диаду. Борьба, как можно было предположить, еще велась…
Хотелось задать совсем другие вопросы, сделать совсем другое, но положение есть положение. И одного желания было мало.
- Разумеется, Ваше Величество. Они незамедлительно будут исполнены, - уже когда самиры выводили ребят, чтобы передать в руки слуг, я спохватилась, заметив грустные взгляды, которыми обменялись подростки:
- Позвольте им пару минут поговорить наедине. – Ответом послужила робкая, благодарная улыбка Сатии, так и не рискнувшей поднять на меня глаза, и сдержанный кивок Бэнджамина, жест которого велел двум самирам занять уже привычные места по бокам от двери…
***
Возмущение факт рабства в Империи из всей семьи и ближайшего окружения вызывал только у тех, кто прибыл из-за Стены Науров и, как и стоило ожидать, у Тиония. Последний вполне недвусмысленно высказывался, что явление это совершенно дикое, несправедливое, и, будь его воля, в мире бы больше не было подобного ужаса. Иларда, Ладар и даже бабушка искренне удивлялись нашему негодованию, Элиа и Бэнни оставались по-самирски сдержанными в своем мнении, хотя и примыкали в тянувшихся с самой покупки Сахо и Сатии спорах скорее к нам.
То, что я приобрела детей, заплатив, по сметам, за них полную цену взрослых рабов, вызвало в семье большое недоумение, даже большее, чем у меня само обращение ко мне супруга с подобным предложением. И то, что девушку, приведенную усилиями Ниэни в приемлемый вид, причесанную, умытую, переодетую в принятые в Империи платья служанок, я видела каждый день, нисколько не способствовало моему успокоению. Как и то, что я старательно наносила визиты в Имперский Зверинец, Школы, Гильдии и Храмы, встречалась с просителями и даже поприсутствовала зачем-то на заседании Имперского Совета. Посвящено оно было вопросам торговли, понимала Императрица Алеандра в нем меньше, чем ничего, вел его Первый Советник, и причина, по которой Ладар настаивал на моей туда поездке, оставалась тайной. А мне стоило немалого труда не заснуть в ходе пространных речей и докладов, и изобразить хотя бы какую-то заинтересованность.
И все же томительные дни ожидания возможности задать вопрос не посредством магической связи в окружении свидетелей и не в письме, которыми мы достаточно регулярно обменивались, в силу того, что Ари потребовал полных отчетов о делах в столице, Империи и семье, закончились. Супруг вернулся спустя две недели после визита на Невольничий Рынок, весьма довольный, уже достаточно глубоким вечером. Встречать кортеж не потребовали, возвращение состоялось довольно-таки тихое, сразу после него Арэн умудрился успеть встретиться с Сайрау и личными помощниками. И до наших комнат насвистывавший что-то незатейливое, тихонько, государь добрался уже спустя несколько часов после прибытия, отпустив, что я слышала из-за неплотно закрытой двери, слуг и стражу, захлопотавших было вокруг владельца дворца.
- Андри, - гребень застыл в руке, когда в зеркале за спиной вырос высокий силуэт в темной рубашке, свободной, домашней, таких же брюках и мягких туфлях. Теплая, чуть шершавая ладонь скользнула по щеке, коснулась распущенных к ночи волос, и я мягко убрала руку мужчины. – Что-то случилось?
- Нет, - я понимала, насколько он должен был устать после долгой поездки и последовавших встреч, успела очень сильно заскучать, не хотела ссориться, и вести разговоры о рабах в планы того вечера не входило. – Все в порядке, отчет предоставлю завтра, после полудня, письменно. Иларда тоже. Думаю, ты устал и нам стоит лечь…
- Алеандра, - голос мужчины стал чуть жестче, и рука опустилась на мое плечо. – Я тебя знаю уже достаточно хорошо. Ты так себя ведешь, когда тебя что-то гнетет. Что случилось?