А что гостья наденет потом?
Поликсена расстегнула застежки гиматия, потом спустила с плеч хитон и, сбросив одежды на руки рабыне, шагнула в воду и села, уже не заботясь о том, что волосы намокнут. Через какое-то время она почувствовала, как проворные умелые руки подняли ее волосы и закрутили вокруг головы, заколов шпильками; потом рабыня принялась натирать ее плечи жестким натроном*.
Немного погодя, опустив глаза, Поликсена встала из воды и позволила натереть себя везде. Она представляла, что думает египтянка о ее загрубевших руках и коленях, о темном неровном загаре… обо всем ее теле бедной женщины, привыкшей ко всякому труду; хотя и телесными упражнениями Поликсена, как благородная эллинка, никогда не пренебрегала.
Смыв соль с ее тела, служанка помогла ей выйти из ванны и обернула большим куском полотна, которым с силой растерла. Потом вместо ее собственного платья подала гостье широкое и длинное белое одеяние, которое не было сшито по бокам и имело только горловину, стягиваясь в талии поясом: египтяне носили такие платья в часы отдыха и ночью.
Поликсена обулась, радуясь, что ей оставили хотя бы сандалии, и гадая, когда ей вернут ее собственное платье.
Вернувшись в спальню, она села в кресло, и на столике перед ней поставили ужин: жаренную с луком и пряностями рыбу, финики, лепешки и вино. Немного поев, Поликсена почувствовала, что ее клонит ко сну – после купания, после всего этого изумительного и утомительного дня. Эллинка подавила зевок, про себя дивясь, как быстро ее перестала впечатлять окружающая красота и роскошь.
Наверное, это просто от усталости… а потом она будет вспоминать свое гостеванье у царевны как лучший виденный ею сон.
Если вернется из дворца.
Холодный страх вдруг овеял ее, и Поликсена увидела свое положение в его настоящем свете.
Она – она эллинка у гостях у дочери Априя! Она женщина-философ, исповедующая учение, которое, весьма возможно, уже завтра подвергнется гонению по всей Та-Кемет!
И Нитетис хочет от Поликсены, чтобы она поддержала персидскую веру на египетской земле: Нитетис настоящая изменница, если называть вещи своими именами. А как Поликсене называть себя, если она станет союзницей этой девушки – и всех тех, кто вместе с Нитетис рассчитывает склониться перед Камбисом, пусть даже и к выгоде для Египта?..
Поликсена склонилась на руку отяжелевшей головой. Нет, этого слишком много. И каждый новый день ниспосылает неожиданные испытания, не позволяя человеку много гадать о будущем, которое знают одни боги.
Коринфянка отправилась в постель, куда ее препроводила та же египетская служанка: истинно царское ложе, огромная кровать с пологом, застеленная тонким и мягким льном и мягчайшими шерстяными покрывалами, с пуховыми шелковыми подушками.
Устраиваясь на этом ложе, эллинка задалась вопросом, кто спал здесь до нее. Чьи заговоры и страсти видела эта спальня?
Но потом глаза Поликсены закрылись, и она крепко заснула.
***
Утром ее тело занемело – она так устала, что проспала всю ночь в одной позе. Но, с наслаждением потянувшись, Поликсена почувствовала, что хорошо отдохнула.
И тут же ее одолели все вчерашние заботы и страхи разом.
Сев в постели и уткнувшись лицом в ладони, эллинка вспомнила о своем доме и о верном Ликандре, которого она, вполне возможно, подвергла нешуточной опасности; вспомнила о том, где сама находится и кто ее ждет.
- Помоги мне, Артемида, - прошептала Поликсена.
Но почему-то ей представлялось, что Артемида, охранившая ее брата в бою, не имеет силы здесь. А после того, как Поликсена долгие часы рассуждала с египетской царевной о персидской вере!
Она спустила ноги с кровати и, подняв глаза, увидела совсем рядом вчерашнюю служанку. Египтянка поклонилась с невозмутимым видом.
“Сколько же власти здесь на самом деле имеют рабы?” - подумала Поликсена.
В Египте рабы не приравнивались к вещам, как в Элладе, и среди египтян рабов было мало: преимущественно рабами были пленники-чужеземцы. Значительную часть обслуги дворцов и особняков знати Та-Кемет составляли наемные люди, работавшие за плату. Рабы же были как самые младшие из детей в семье египтян; наиболее незаметные, вездесущие и потому порою самые нужные из прислужников.
Никакой раб не был вполне рабом - но и никакой приближенный знатного господина не мог назвать себя свободным человеком.
Такая двойственность положения человека свойственна многим древним восточным странам: несомненно, и Персии, хотя об этой новой грозной силе Поликсена все еще знала мало.
Служанка подала ей ее собственный наряд – и, ощутив исходящий от платья лотосовый аромат, Поликсена со стыдом поняла, что платье вчера выстирали. Одевшись, эллинка позволила себя причесать – похоже на то, как убирала волосы она сама, но на египетский манер, заплетя на висках несколько тонких кос и связав их на затылке в пучок. По две косички справа и слева оставили свободно падать на шею. И, конечно, ей накрасили лицо: наложив яркую хну на губы и жирно подведя глаза, что делали все египтянки, не только для красоты, но и для защиты от света.
Ей принесли легкую еду – фрукты и вино с водой, хотя египтяне вино не разбавляли: но Априева дочь, конечно, знала об этом обычае эллинов. Потом пришел вчерашний стражник и, коротко поклонившись гостье дочери фараона, пригласил ее проследовать к своей госпоже.
Подходя к покоям царевны, Поликсена увидела, как оттуда выходит незнакомый ей царедворец… нет, он был ей знаком! Друзья Филомена по просьбе его сестры объяснили Поликсене, кто это: царский казначей Уджагорресент, высочайший благодетель ее и брата.
Поликсена поспешно отступила и поклонилась высокому человеку. Выпрямнвшись, она встретилась взглядом с Уджагорресентом: египтянин остановился, глядя на нее густо подведенными черными, лишенными всякого выражения глазами. Когда Поликсена посмотрела царскому казначею в лицо, уголки его накрашенных губ приподнялись в улыбке. Потом он сам слегка склонил голову без парика и проследовал дальше.
Войдя в двери гостевой комнаты, Поликсена сразу же увидела радостную улыбку Нитетис, сидевшую в том же кресле, что и вчера. Сегодня на Априевой дочери было свободное полупрозрачное белое платье, похожее на то, что Поликсене дали на ночь: эллинка увидела, что под легкой тканью просвечивают выкрашенные красным соски, и вздрогнула. Дочь фараона встала и поспешила ей навстречу.
- Сегодня ты выглядишь лучше, - сказала она, крепко пожав руку Поликсены. – Ты уже завтракала?
Поликсена кивнула, борясь со своим смущением.
- Я тоже ела. Тогда пусть нам принесут просто вина, - Нитетис улыбалась, казалось, охваченная безудержным и непонятным весельем. – Сегодня я хочу, чтобы ты рассказала мне о себе и своей родине!
* Смесь соли и соды, употреблявшаяся египтянами вместо мыла.
========== Глава 11 ==========
- Так значит, ты лишилась отца два года назад… тебе было столько же лет, сколько мне сейчас, - медленно сказала Нитетис.
Поликсена кивнула.
- Да, госпожа. Он оставил нам с братом кое-что, но мы давно уже истратили все наследство, и жили…
- Так, как и следует жить пифагорейцам, - улыбнулась дочь фараона. – В бедности и смирении.
Она взглянула на эллинку.
- Я не права, быть может?
- Учитель ничего не говорил об этом прямо… думаю, он слишком умен, чтобы призывать кого-нибудь нищенствовать, - искренне ответила Поликсена. – Но сам Пифагор беден.
Поликсена под пристальным взглядом дочери фараона думала о том, что Пифагор говорил о государственной власти и устройстве общества… и надеялась, что эти слова до египтян не дошли.
- А отчего умерла ваша мать? – вдруг спросила Нитетис. Как оказалось, ее в эту минуту совсем не заботила политика и философия.
- От какой-то лихорадки, - ответила Поликсена. – Она заболела еще до того, как мы сели на корабль, отец хотел переждать… но матушка сама торопила нас, говорила, что опасность не ждет, а ей в ее болезни могут помочь только боги.
Коринфянка закусила губу.
- Мать умерла еще в море, на пятый день плавания… и мы завернули ее в ткань и предали Фетиде… Отец плакал тогда при мне и брате, говорил, что напрасно мы отправились в Египет, что это предвестие сулит нам всем гибель…
Она спохватилась и быстро взглянула на царевну. Но в черных подведенных глазах египтянки было только сочувствие.
- Очень жаль, - сказала она. – Быть может, если бы вы довезли вашу мать до Та-Кемет, здесь она была бы спасена. Наши врачи весьма искусны.
Поликсена кивнула. Она утерла глаза и, сдвинув низко лежащие брови, посмотрела на свою руку, на которой остался черный след.
- Никогда нельзя знать, чего желают боги, царевна.
- Иногда можно, - возразила Нитетис.
Она встала с места и сложила накрашенные ладони. Прошлась перед Поликсеной, размышляя о чем-то своем.
- Я лишилась отца гораздо раньше, чем ты, и едва помню его, - Нитетис грустно улыбнулась. – А матери я совсем не помню. Может быть, она была разлучена со мной насильственно, - а может, тоже умерла.
Поликсена глубоко вздохнула, помня, как опасно заговаривать с Нитетис о ее семье. Египтянка может быть действительно дочерью Априя – как может состоять с ним в другом, близком или дальнем, родстве, а может и вовсе быть обманщицей. Но, как бы то ни было, сейчас касаться этих тайн нельзя никому из приближенных Нитетис, думающих о своем будущем.
И несомненно одно: Нитетис воспитывали как царевну и будущую царицу. Ничего лучшего у Египта сейчас нет.
- Скажи… у вас ведь часто бывают такие войны, как та, от которой вы бежали? – вдруг спросила египтянка. – Ведь вы один народ… как получается, что вы все время воюете между собой, как жестокие враги?
Поликсена пожала плечами.
- Мы сильные воины, мы неуемный народ… нам быстро становится тесно у себя, - она усмехнулась. – Ведь наши полисы всегда были бедны. Но, несмотря на нашу бедность, на нас всегда покушались не только свои, но и соседи, и мы никогда не отвыкали от меча и копья.
Она покраснела, поняв, что только что весьма нелестно отозвалась о Египте. Но Нитетис не оскорбилась, несмотря на то, что прекрасно ее поняла.
- Мир против войны… кто знает, что считать злом, а что добром, - задумчиво сказала Априева дочь. – Вы думаете, что сильные люди не могут быть мирными. Может, и так! Но вы мало думаете о том, почему вы сотворены такими, какие есть, а другие народы – другими… и в чем их сила…
Поликсена подумала о своем доме в Коринфе, потом о путешествии всей семьей на Самос, которое стоило здоровья и жизни матери. Они жили мирно, пока под властью самосского царя Поликрата, дружного с Амасисом, не вспыхнуло восстание.* Но именно Поликрат написал сопроводительное письмо для Пифагора, и именно благодаря этому письму Поликсена сейчас оказалась в обществе царевны.
Грудь ей стеснило чувство переменчивости судьбы, счастья и боли, - нужно всегда отнять у одного, чтобы прибавилось другому. А может ли быть так, чтобы добро преумножалось у всех людей?
И вдруг Поликсена вскочила с места.
- Царевна! Я оставила свой дом на нашего слугу и друга, Ликандра, но этого мало, - взволнованно проговорила эллинка. – Прошу тебя: пока я здесь, пошли еще воинов охранять его.
Они с Нитетис повернулись друг к другу – несмотря на то, что Нитетис была на два года младше, египтянка была совсем ненамного ниже ростом.
- Если тебе не покажется слишком дерзкой моя просьба, - Поликсена сложила руки.
Нитетис холодновато улыбнулась.
- Не покажется. Ты боишься, что без тебя на ваш дом нападут философы? – вдруг усмехнулась она. – Конечно, мне следовало бы самой об этом подумать!
Она резким жестом подозвала египетского стражника, и некоторое время что-то ему объясняла; воин слушал, сложив на груди мощные руки, время от времени почтительно кивая. Потом отсалютовал своим копьем и, повернувшись, быстро вышел.
- Это начальник моей стражи, Сенеб, - сказала египтянка, взглянув на Поликсену, когда воин скрылся. – Я велела ему сейчас же взять пятерых греков из моей охраны и направить к твоему дому. Думаю, этого будет достаточно.
Потом она задумалась, глядя на Поликсену.
- Так вы с братом живете только вдвоем? И никто не помогает тебе по хозяйству? И ваш дом все время без охраны?
- Мы так жили и в Коринфе, госпожа, - сказала Поликсена. Она смутилась, вдруг поняв, как хочет царевна облагодетельствовать ее; протестующе подняла руку, но сердце забилось от ощущения неотвратимости таких перемен.
- Нам ничего не нужно, благодарю тебя!
- Неужели совсем ничего? – засмеялась Нитетис, глядя на сгорающую от стыда чужестранку.
Потом она сдвинула начерненные брови и крепко сжала плечо эллинки. Та вдруг подумала, что царевна тоже, несомненно, упражняет свое тело, хотя и выглядит гораздо более хрупкой, чем сама Поликсена.
- Может быть, тебе и не нужно, но мне нужно, чтобы ты была в безопасности и ни в чем не нуждалась, - прошептала Априева дочь. – У меня мало настоящих союзников – тех, на кого я могу положиться. Я имею в виду моих советников, а не простых солдат, конечно же.
Она взглянула Поликсене в глаза.
- Тех людей, которые могут разглядеть, кто я такая, за моей божественностью, а не повинуются слепо дочери Ра и Нейт! Ты понимаешь, эллинка? А мыслящих по-гречески друзей у меня почти совсем нет!..
Только сейчас Поликсена поняла, как эта девушка одинока. И только сейчас вдруг поняла, как одинока сама.
Конечно, брат любил ее и говорил с ней намного больше, чем обычно у эллинов братья говорят с сестрами, но сердечного друга у Поликсены никогда не было. Такого, каким был для Филомена Тимей: каких имеют счастливые мужчины…
Таким другом для женщины может стать только другая мыслящая и любящая женщина. Коринфянка почти не зналась с девушками из греческих семей в Мемфисе, затворницами своих гинекеев, - тем более, что после смерти Априя мемфисские греки рассеялись и разъехались из столицы.
Она неожиданно поняла, что Нитетис крепко сжимает обе ее руки, и их руки уже перепачкались в краске по самые запястья.
- Так что? Ты примешь мою помощь? – спросила Нитетис почти грозно: но за этой угрозой Поликсена впервые различила отзвук отчаяния и одиночества высоко вознесенной женщины.
Она склонила голову.
- Да, царевна.
Нитетис отпустила ее руки и засмеялась теперь счастливо, увидев, как они обе перепачкались. Поднеся свою ладонь к губам, египтянка поцеловала ее.
- Ты ведь царской крови, как я! Тебе нельзя быть без слуг и охраны! - Нитетис хлопнула в ладоши и повернулась на месте, очень довольная собой. – К тому же, многие из эллинов здесь разбогатели, и никто не посмеет косо взглянуть на вас.
“Многие, очень многие будут смотреть, - печально подумала Поликсена. – Но разве есть у меня сейчас выбор? Боги, что вы делаете с нами!”
Она поклонилась.
- Благодарю тебя, госпожа.
Царевна нетерпеливо вздохнула.
- Когда мы наедине, называй меня просто по имени. Рядом со мной уже давно нет никого, кто называл бы меня по имени, - она рассмеялась.
Подумав немного, она подошла к своему креслу и упала в него. Улыбаясь, посмотрела на рослую эллинку снизу вверх.
- Вот что. Я подарю тебе эту служанку, которая здесь занималась тобой. И дам еще одну – для работы на кухне, - сказала Априева дочь. – А тех воинов, что я послала к твоему дому, назначу твоими постоянными охранниками.
Поликсена побледнела, вообразив себе, как посмотрит в глаза Ликандру. А брату?.. А этим охранникам-эллинам?..
- Нитетис, - робко начала она.
Царевна гордо подняла голову.
- Я понимаю, что ты хочешь сказать. Что вам нечем их кормить этих людей. Но теперь ты моя наперсница… я жалую тебе этот титул*. Ты будешь получать от меня содержание, а твои охранники будут получать жалованье из царской казны. Твой народ достаточно сделал для благополучия моей страны, чтобы теперь Египет отплатил ему тем же!
Поликсена не выдержала и опустилась на колени перед сидящей египтянкой, хотя ей почти невозможно было представить такое смирение раньше. Но сейчас она смотрела на Нитетис как на богиню, которая обладала властью несколькими словами переменить всю ее жизнь.