— Я понимаю, — сказала Ева и объяснила, что она хочет подарить.
В доме у Лаурина Борисовича было чисто и уютно. В камине потрескивали сухие поленья, и от него исходили приятный запах и тепло. Наум не мог скрывать своей радости, увидев Еву. Мальчик не отходил от нее, без умолку рассказывая о своих успехах в школе, об учителях и новых друзьях. Он приносил ей учебники и, смеясь, показывал картинки, которые «рассчитаны на малоразвитых людей», демонстрировал свои тетради с похвалами от учителей, хвастался оценками. Ева про себя отметила, что ребенок стал более открытым и раскованным.
«Ему просто не хватало внимания отца», — подумала Ева и спросила, где его бабушка.
— Представьте, у нашей бабушки есть подружки, с которыми она периодически встречается! — сказал мальчик. — Оказывается, что у бабулек тоже бывают девичники!
— Ну, они же девочки, несмотря на свой возраст, — улыбнулась Ева.
— Девочки-бабушки! — засмеялся ребенок.
«У него такой заразительный смех! — подумала Ева. — Впервые слышу, как он искренне смеется».
— Ева, пойдемте со мной, — попросил Наум, — я хочу вам что-то показать!
— Что именно?
— Это личное, — сказал он, взглянув на отца и Антонину Евгеньевну.
Ева прошла с Наумом в его комнату. Мальчик открыл ящик стола и достал оттуда фотографию молодой женщины.
— Это моя мама, — сказал он, подав фотографию Еве.
На нее смотрела красивая темноволосая улыбающаяся женщина. Ева задержала на ней взгляд, пытаясь понять, на кого она похожа.
«Где-то я видела эти глаза, улыбку, ямочки на щеках, — думала она. — Но где именно?»
— Мама красивая? — спросил Наум, заглядывая Еве через плечо.
— Очень красивая! И ты немножко похож на маму, немножко — на папу.
— Папа не любит, чтобы портреты были на виду, поэтому я прячу эту фотографию в стол и достаю ее, когда мне становится грустно, — объяснил мальчик.
Ева обняла ребенка, и он прижался к ней всем телом.
— Ты часто грустишь, Наумчик? — спросила она.
— Бывает.
— Ты совсем не помнишь свою маму?
— Помню, но папа с бабушкой мне не верят, они считают, что двухлетний ребенок не может помнить. Но я ведь необычный ребенок — так все говорят.
— Я тебе верю.
— Честно?
— Честно-пречестно!
— Ева, я подарил вам одну из моих первых сказок, — сказал он. — Возможно, она написана по-детски, но мне захотелось, чтобы именно вы прочли ее.
— Спасибо, Наумчик! — Ева поцеловала его в макушку. — У меня для тебя тоже есть подарок.
Она достала из подарочного пакета альбом на замочке.
— Я хочу, чтобы ты записывал сюда свои сказки, — объяснила она. — Не тогда, когда вырастешь, а именно сейчас!
— Вы считаете, что я их забуду до того времени, когда стану взрослым?
— Не поэтому. Сейчас ты можешь написать сказки ребенка для детей. Когда ты вырастешь, то будут сказки взрослого для детей, а это разные вещи. Понимаешь, Наумчик, мировоззрение взрослого человека заметно отличается от детского, что объясняется большим промежутком времени между детством и взрослой жизнью, — сказала Ева. — Я считаю, что твои сказки, написанные сейчас, будут интересны твоим ровесникам.
— Даже если я их издам, когда стану взрослым?
— Конечно! Я уверена!
— А замочек, чтобы никто не прочитал?
— Естественно! Чтобы плагиата не было! — Ева улыбнулась.
— Спасибо вам! — Мальчик обхватил ее ручонками за шею и поцеловал в щеку.
В дверь постучали, и Наум спрятал альбом и фотографию в стол.
— Заговорщики, вы здесь? — В дверь заглянул Лаурин Борисович и пригласил их за стол. — Время праздничного ужина! — объявил он. — Жареная утка уже на столе!
Ева была счастлива в этот вечер. Она устала от больничной палаты, капельниц, уколов, анализов и изнуряющей химиотерапии, и сейчас, когда она оказалась в непринужденной домашней обстановке, у нее появилось ощущение полного покоя и надежд на лучшее. Она ела с удовольствием, шутила, отбросив мысли о болезни. Ева то и дело чувствовала на себе взгляд Лаурина Борисовича, но не подавала виду, что замечает это. После ужина они все сидели у камина, беседовали, и казалось, что нет страшной болезни, переживаний, нет ничего плохого, — только прекрасный рождественский вечер в кругу близких друзей.
После того как Ева уложила Наумчика, а Антонина Евгеньевна убрала со стола и тоже ушла спать, Ева подошла к панорамному окну, выходящему во двор. За окном шел снег, который большими хлопьями тихо и медленно падал на притихшие пихты за окном. К Еве подошел Лаурин Борисович, стал с ней рядом.
— Красиво, не правда ли? — произнесла Ева, не поворачиваясь к нему. — В такой прекрасный вечер и самой хочется верить в чудо, как в детстве.
— Чудеса есть, если в них искренне верить, — сказал он.
— Наверное.
— Так сказал Наум.
— Ты знаешь, что ему не хватает твоего внимания и теплоты?
— Знаю. Но мне приходится выбирать одно из двух: или спасать пациентов от смерти, или заниматься ребенком.
— Ты выбрал первое, — то ли спросила, то ли констатировала факт Ева.
— Да. К сожалению, не лучший выбор, но жизнь человека — самое ценное, что ему дано.
— У меня для тебя есть подарок, — сказала Ева.
Она достала из пакета фарфоровую статуэтку ангела с крыльями, выполненными из настоящих перышек.
— Это мне? — Он с благодарностью взглянул на нее.
— Наверное, у тебя много подарков от признательных пациентов, — сказала Ева, — но это необычный ангел, он будет хранить тебя от всех жизненных невзгод. Я его попросила об этом, и он пообещал выполнить мою просьбу.
Она протянула статуэтку мужчине, стала на цыпочки и поцеловала Лаурина Борисовича в щеку. Он хотел задержать ее, но Ева легонько отстранилась, снова засмотрелась в окно.
— У меня тоже есть для тебя подарочек, — сказал Лаурин Борисович и, зайдя ей за спину, добавил: — И тоже такой, который будет оберегать тебя.
Он надел ей на шею цепочку из белого золота с маленьким крестиком, застегнул ее сзади.
— Я купил его в церкви у знакомого священника. Он освящен, — объяснил мужчина. — Пусть он всегда бережет тебя от болезней и невзгод.
— Спасибо. Болезней мне больше не надо!
Лаурин Борисович стоял сзади Евы так близко, что слышал запах ее тела и видел на тонкой шее маленькую пульсирующую синеватую жилочку. Ему безумно хотелось наклониться и коснуться ее губами, нежно, как только можно, но он не решился.
— Ева, у меня к тебе предложение, — произнес он тихо. — Только, пожалуйста, не спеши с ответом, — попросил он. — Ты еще пробудешь в клинике несколько месяцев, есть время подумать.
— Я слушаю.
— Наверное, ты догадываешься о моих чувствах к тебе, — сказал он. — Я отвык говорить красивые слова женщинам, отучил себя быть сентиментальным… Ева, я хотел бы быть с тобой. Всегда.
Она молчала.
— Я понимаю, что предложение застало тебя врасплох, тебе надо подумать… Я не буду торопить тебя. Я умею ждать, а ты обещай подумать над моим предложением.
— Обещаю.
— Наум тебя очень любит, — продолжил мужчина, — но ты не подумай, что это предложение я делаю ради него… Вам некуда возвращаться, а я могу дать вам все… И главное: я готов окружить тебя заботой, подарить свою любовь. Не спеши! Не говори «нет».
— Я подумаю, — ответила Ева. — Лаурин, давай постоим молча, понаблюдаем за такой красотой, — предложила она. — Природа умеет удивлять нас!
— Но, к сожалению, разглядеть ее красоту может не каждый, — сказал он и стал рядом с Евой.
Глава 49
Ева достала зеркальце, осмотрела свое лицо. Темные круги под глазами стали не такими заметными, лицо казалось более удлинненым, потому что она потеряла в весе, волосы на голове немного отросли, и прическа напоминала иголки ежика.
— Все хорошо! — сказала она и подошла к окну.
Был первый день весны, и, словно приветствуя новое время года, на высоком безоблачном синем небе ярко светило солнце. Настроение у Евы было приподнятое — ее выписывали из клиники после выздоровления. Она не хотела в такой радостный день вспоминать тот долгий и трудный путь, который ей пришлось пройти.
«Главное, что все плохое позади!» — думала она.
В душе было столько радости и оптимизма, что хотелось обнять мир и кричать во весь голос: «Я смогла! Я победила! Как прекрасна эта жизнь!»
Антонина Евгеньевна уже собралась и ожидала дочь под кабинетом врача, чтобы забрать эпикриз и получить последние рекомендации Михаила Потаповича. От сквозняка дверь скрипнула и приоткрылась. По голосам, доносящимся из кабинета, женщина поняла, что там находились Лаурин Борисович и лечащий врач Евы. Она стала невольным слушателем разговора докторов.
— Мишань, посмотри, что у нас там с оплатой по Ангельской, — попросил Лаурин Борисович.
— Должно быть все нормально, — сказал Михаил Потапович. — Сейчас проверю счет на всякий случай. Боишься задолжать?
— Ну, что там?
— Вижу все твои перечисления… Вот расходы на содержание пациентки… Сегодня первое марта… Поздравляю, друг! Ты все оплатил и ничего отделению не должен.
— Вот и славненько! — услышала она голос доктора.
— Я так понимаю, что Ева тебе не безразлична? Предполагаю, что не от доброты душевной ты выложил за ее лечение такую сумму?
— Ты прав. Она мне не безразлична.
— Она останется с тобой?
Лаурин Борисович помолчал.
— Хотелось бы, но я сомневаюсь, — сказал он.
— Пациентка оказалась неблагодарной?
— Да нет же! Ева вообще не в курсе, кто оплачивал ее лечение. Она из тех, кто живет не разумом, а сердцем, — сказал он. — Похоже, она все еще любит своего парня.
— Ну что я могу сказать? Сердцу не прикажешь, но ты не отпускай ее, сделай все возможное, чтобы быть с ней, — посоветовал ему Михаил Потапович и добавил: — Удивляюсь тебе: столько прекрасных женщин готовы ноги тебе мыть и воду пить, а ты все сам да сам… И тут на тебе! Влюбился в пациентку из другой страны. Как так?
— А вот так! — засмеялся Лаурин Борисович. — Сам же сказал: сердцу не прикажешь!
Услышав то, что за лечение Евы заплатил Лаурин Борисович, Антонина Евгеньевна испытала настоящий шок. Не желая быть разоблаченной в подслушивании разговора мужчин, она тихонько ушла и поспешила в палату к Еве.
— Ты почему такая? — сразу же спросила ее дочь.
— Какая?
— Какая-то потерянная, — улыбнулась Ева.
— Я? — рассеянно пробормотала женщина, все еще не определившись, стоит ли рассказывать дочери об услышанном. — Нормальная я! Немного волнуюсь, но это радостное волнение. Ты уже готова? Жди меня здесь, я заберу эпикриз.
Перед отъездом на родину Ева с мамой были приглашены на прощальный обед к Лаурину Борисовичу. Доктор сказал, что у него неоперационный день и он сможет уйти с работы раньше. Он заблаговременно побеспокоился о билетах на самолет для женщин и приобрел их за свой счет.
Антонина Евгеньевна вернулась в палату, взглянула на часы:
— Через полчаса нас заберет Лаурин Борисович, — сказала она.
Женщина все еще не могла успокоиться после того, как услышала, что доктор из своего кармана оплатил дорогостоящее лечение ее дочери, и не знала, то ли рассказать об этом Еве сейчас, то ли потом, по возвращении домой.
— Ева, ты не заметила, что доктор к тебе относится с большей теплотой, чем к другим пациентам? — спросила она дочь.
— Ты о Лаурине Борисовиче? Я знаю, что нравлюсь ему, — ответила Ева.
— А ты как к нему относишься?
— С благодарностью.
— Не более? Он ведь так много для тебя сделал!
— Я знаю и еще раз повторюсь: я безмерно ему благодарна.
— Он не делал тебе предложение? — спросила Антонина Евгеньевна.
— Предлагает остаться, но я сказала, что не могу.
— Напрасно. Он надежный, верный, заботливый, — сказала женщина. — Рядом с такими мужчинами женщины чувствуют себя как за каменной стеной. К тому же к тебе так привязался Наумчик!
— Ты меня уговариваешь? — улыбнулась Ева.
— Доченька, я хочу, чтобы ты была счастлива. Подумай, куда нам возвращаться? У нас ни кола, ни двора. Мы практически бомжи, а ты могла бы жить в загородном доме, купаться не только в достатке, но и в любви достойного человека.
— Я все это знаю.
— Так что тебя останавливает?
— Любовь, мама, любовь.
— Ты полюбишь Лаурина Борисовича! Такого мужчину невозможно не любить!
— Давай прекратим этот разговор, — попросила Ева. — Это моя жизнь, и я сама должна сделать выбор.
— Как хочешь, — вздохнула женщина. — Отказываться от того, о чем мечтает каждая женщина, очень глупо!
Глава 50
К первому марта Дмитрий смог закончить с ремонтом и навести порядок в квартире. Он практически полностью рассчитался с долгом, отработав бóльшую сумму аванса. Прохаживаясь по комнате, где еще пахло свежей краской, он вспоминал последние месяцы, которые сейчас казались кошмарным сном. Ему не верилось, что он со всем сам справился, пережив такую физическую и моральную нагрузку.
Пришло время приглашать родителей и показать им, что он уже не мальчик, а мужчина, который может чего-то добиться в жизни самостоятельно. Оставалось сходить в супермаркет, купить продукты и приготовить что-нибудь на новоселье. Дмитрий подумал, что надо бы удивить родителей кулинарным шедевром, и принялся искать интересный рецепт в интернете. Вскоре он потерялся среди разнообразия, предлагаемого кулинарными сайтами, где было множество вариантов одного и того же блюда.
«Да уж! — потер он затылок. — Это посложнее, чем постелить линолеум или поклеить обои. Придется просить помощи у Анжелки», — решил он.
Девушка охотно откликнулась на его просьбу.
— Заеду к тебе после работы, купим продукты и чем смогу, тем помогу, — пообещала она.
Вечером они принесли в квартиру пакеты с продуктами. Анжела прилегла на диван, закинув ноги на подлокотник.
— Не бойся, приставать не буду, насиловать тем более, — засмеялась она, заметив косой взгляд парня на ее оголенные ноги. — Ноги страшно гудят! Целый день прыгала на каблуках, как коза по лугу.
— Носи удобную обувь.
— Удобная не всегда красивая, — сказала девушка. — Каблуки нужны, чтобы ноги казались еще длиннее.
— У тебя они и так не короткие.
— Женщине всегда чего-то не хватает, чего-то мало, — вздохнула Анжела. — Хватит болтать, идем работать.
— Я думал, ты сама…
— Обломался, Димочка! Готовить будем вместе!
— Да ну-у-у! — взмолился он. — Я так рассчитывал на тебя!
— На мою помощь — ты так мне сказал, — напомнила девушка. — Я не нанималась к тебе поварихой, так что поднимай свою пятую точку и айда на кухню!
Дмитрий позвонил родителям и пригласил их к себе, сообщив новый адрес.
— Наконец-то! — обрадовалась Людмила Александровна. — А то знакомые спрашивают, в каком районе сын снимает жилье, а я не знаю, что сказать. Позор да и только!
— Вот приедете с папой и все сами увидите!
— Димочка, что тебе приготовить?
— Я уже все сам приготовил к вашему приезду, — сказал он. — Жду вас завтра.
Отец с матерью приехали к нему с самого утра.
— Дима, ты снял новую квартиру? — с порога спросила Людмила Александровна. Не дождавшись ответа, она сняла обувь и принялась осматривать жилье. — Хорошая квартирка! Видно, что совсем недавно сделан ремонт — не евроремонт, но со вкусом! Как удачно подобран цвет обоев! И плитка на кухне хорошо положена, и место для рабочего стола выбрано удачно.
— Мебели маловато, — сказал Виктор Петрович, осматривая жилье. — Только диван, стол и шкаф для одежды.
— Мне хватает, — сказал ему Дмитрий.
— Квартира почти пустая, а дерут небось втридорога за жилье! — заметил мужчина, но Дмитрий промолчал.
— Ванная совсем новая! — восхищенно воскликнула мать. — И душевая кабинка есть, и плитка замечательная. Красота да и только, если бы не одно большое «но».
— Какое «но»? — спросил, улыбнувшись, Дмитрий.
— Каким бы хорошим ни было жилье, оно, увы, чужое, не свое! — вздохнула Людмила Александровна. — На такую квартиру нам всем придется полжизни пахать!
— Почему же? — сказал Дмитрий. — Если задаться целью, пахать день и ночь…