Любовно положила шляпу на столик.
— Я побежала, мне надо разобрать сегодня несколько помещений. Кто знает, что еще туда натащили ваши предки! Так и до хрустального платья недалеко!
Но на выходе меня сгребли в объятья огромные ручищи. Почувствовала, как макушку щекочут знакомые усы.
— Спасибо, Эва! Оставить тебя здесь было самым правильным решением в моей жизни.
Сбоку от него звонко фыркнули. Медела заявила:
— Ты хочешь сказать, в нашей жизни? Или ты забыл, кто тогда все уладил?
На мои глаза навернулись слезы. Я словно вновь оказалась на пороге Департамента кадров, где очередная холодная женщина сообщила нашей процессии, что раз место ликвидировали, то и работы у меня быть не может.
Более того, узнав, кто меня на эту работу направил, она покраснела и принялась отбирать мою карточку. Я же вцепилась в нее изо всех сил.
— А не надо было слушать всяких выскочек безродных! В цирке она работать захотела! Я тоже много чего хочу. Иди сдавай карточку и вали в район канав. Там тебе место!
Цеплялась за маленький прямоугольник из последних сил, когда Медела неожиданно сказала:
— Нам срочно нужно оформить новую должность. Нам необходимо место разнорабочей. Рук не хватает. Драконы столько мусорят! Ну, сами знаете.
По злому выражению лица той женщины было понятно лишь одно: знала она только то, что место мне в районе сточных канав. Медела же не унималась:
— По закону вы не можете нам отказать. Садитесь заполняйте формуляр на место.
Скрипнув зубами, сотрудница Департамента перестала вырывать у меня карту и плюхнулась на стул.
— Диктуйте квалификационные требования.
Медела не растерялась, ловко выдернула карточку из моих рук и стала диктовать:
— Девушка, двадцать два года. День рождения двенадцатого числа пятого жаркого месяца тысяча второго года. Первая в поколении, из обсервации. Внешность: невысокая, каштановые волосы и обязательно большие голубые испуганные глаза.
Она мне подмигнула, а лицо сотрудницы стало цвета спелого торуза. Я икнула.
— Нам надо сейчас желательно, чтобы претендентка на должность находилась здесь, я лично ее пособеседую. У вас есть кандидатуры? Или мне накатать жалобу?
Это было феерично. Через пару минут в руках была новенькая карточка, а Медела провела самое быстрое собеседование в моей жизни. Она просто осмотрела меня, покрутила и кивнула.
— Нам подходит. Благодарю за службу и оперативность.
Затем вытащила из кабинета ошарашенную меня, удивленного мужа и буквально силком поволокла нас в скаер.
Лишь там мы все выдохнули. А Бейли заметил:
— Ну, девочка, надеюсь, моя жена в тебе не ошиблась. Шикарных условий мы не предоставим, но все лучше, чем сточные канавы, верно?
И он дружески мне подмигнул. В цирке же никто не удивился, что безродная прислуга вдруг стала разнорабочей. Да еще какой!
Уже через пару месяцев я изучила и перерыла все закоулки цирка, стерла ноги и разбила пальцы в кровь, пролезая в самые дебри.
А потом получила добро от Дюрана на инвентаризацию, и пошло-поехало. В перерывах между разбором завалов я училась и пыталась выяснить все, что только было можно, о цирковых шоу.
Ну и мое усердие принесло плоды: обрела не только любимую работу, но и близких друзей, которые каждый день помогали мне выбираться из скорлупы отчуждения и страха.
Поэтому искренне обняла Бейли и Меделу, шепча им бесконечное «спасибо». Растроганные, они отстранили меня.
— Ну что ты, девочка! Совсем уже с ума сошла. Радоваться надо! Вон какой жених у тебя! Завтра у нас премьера супершоу, которого без тебя бы и не было. Об одном жалею…
Бейли накрутил пышные усы на палец.
— Надо было тебя не разнорабочей ставить, а моим заместителем.
Я густо покраснела. Это уже явно перебор. Даже Медела поперхнулась и с веселым укором глянула на мужа. Потом взяла меня под руку и повела в сторону.
— Так, мальчишки, быстро работать! А мы пока посекретничаем.
И она уже настойчиво тащила меня по коридору в сторону своего небольшого кабинета. Мы буквально ввалились в него. Девушка захлопнула дверь, указала мне рукой на крохотный диванчик.
Я присела. Мне у нее нравилось. Тут было так уютно! У Меделы определенно был вкус. Надеюсь, скоро мы подкопим достаточно денег на реконструкцию, и она обновит наше здание!
Пока мечтательно рассматривала все вокруг, начиная от циновок и картин на стенах и заканчивая потрясающем ковром ручной работы на полу, Медела заварила нам чаю.
Я с наслаждением втянула божественный аромат и выложила из кармана остатки сладких каштанов.
— О! Это тебя Ирвин угостил? Вот дракон противный! А говорил, что перестал их трескать. Располнеет, и наши чешуйчатые друзья его даже в воздух не поднимут!
Медела с наслаждением откусила кусочек лакомства.
— Ммм, вот драконья задница, что же так вкусно! Еще бы и айсфрута сюда…
Я прыснула. У нас с ней до удивительного совпадали мысли. Взяв чашку в руку, отхлебнула от нее. Это был мой любимый чай из сушеных торузов. Обычно они огромные, плотные, красные и ооочень сочные. Но при сушке теряют объем, становясь более насыщенными по вкусу.
Блаженство! Медела же не сводила с меня глаз.
— Эва, скажи мне, а зачем это тебе надо — замужество?
Едва не поперхнулась. Такого вопроса от нее не ожидала! Аккуратно начала.
— Как зачем? Вы же знаете, что каждый…
— Да, да, каждый житель Солитдара по достижении возраста двадцати пяти лет может создать пару, выйти замуж или жениться и жить долго и счастливо. Плодиться, размножаться и все такое. А тебе-то это зачем? До срока окончания обещания Тима еще год, если я не ошибаюсь?
Покраснела. Без понятия, как она это выведала. От этой девушки вообще невозможно было что-то скрыть. Найдет, узнает, обезвредит!
— Ну, я просто больше не вижу смысла откладывать. Какая разница — сейчас или через год? Мне с Тимом хорошо, он меня любит…
Она резко перебила меня:
— Вот именно! Он тебя любит, но ты его — нет! — И она погрозила мне пальцем: — И не вздумай это отрицать. Я все вижу и не понимаю, зачем ты торопишь события. Мало ли что может случиться…
Много ли… Ничего не случится. Вот уже пять лет ничего не случается, даже то, чего я очень бы хотела. Особенно это.
— Вери Медела, ну что может случиться за год? Небо обрушится на землю? Драконы воспарят к небесам? Привычный уклад жизни рухнет?
Задумчиво крутила к руках кружку. Медела покачала головой:
— Я не про это! А вдруг ты полюбишь, драконья твоя башка? Что тогда? Браки в нашем полисе нерасторжимы.
Ухмыльнувшись, посмотрела в окно. Взгляд сам собой уперся в прозрачный цилиндр, внутри которого мерцала спираль. Любовь.
— Мне нет до любви никакого дела. Все, чего хочу, это чтобы мои близкие были рядом и счастливы. Все мои близкие…
Я опустила глаза в пол, их снова начало предательски щипать. Но я справлюсь, рано или поздно заберу ее оттуда. Медела словно читала мои мысли:
— Эва, она уже два раза отказала тебе. Она не хочет жить с тобой. Ей пятнадцать. В этом возрасте она вполне отдает отчет своим действиям.
— Мне бы только с ней поговорить, всего лишь на минутку…
— ЭВА! Повторяю: ей пятнадцать, и она дважды отказала тебе даже без разъяснения причины. Уже пять лет прошло. Того ребенка, которому ты стремишься помочь, больше нет. Зачем тебе это?
Подняла на нее упрямый взгляд:
— Она спасла мою жизнь, и я обещала спасти ей ее.
Глава 10. Эва
Я не знаю, как попала в обсервацию. Первое мое воспоминание, точнее чувство, — это голод. Жуткий голод. Уже потом я узнала, что таким образом там воспитывают маленьких детей. Действенный метод, внедренный самой грандвидерой.
Действенный и жестокий. Зато ты быстро понимаешь, что к чему. Меня именно с тех времен все недолюбливали. Я была упряма и злопамятна. Уже года в три могла укусить или «случайно» пролить горячий чай на ноги.
Видеры довольно быстро стали меня сторониться. А другие дети попросту боялись подходить к странной девочке, которую недолюбливают воспитатели.
Не ко всем детям эти женщины были жестоки или грубы. Нет, у нас действительно были неплохие видеры, многие из которых искренне любили детей.
Но это не относилось ко мне. Со временем маленькую странную Эву, как я себя называла, даже стали бояться. И к своим шестнадцати годам оказалась социально отрешенной и отвергнутой нашим закрытым обществом. А другого у меня и не было.
Единственное, что помогало не сойти с ума и хоть как-то общаться с окружающими, — учеба. Образование нам обеспечивалось всем одинаковое и в целом качественное.
Я довольно быстро поняла, что учеба дается мне легко и позволяет найти выход неуемной энергии. Книги заменили мне друзей. Так я и жила на протяжении долгих лет.
А потом на одном из занятий грандвидера, внимательно слушая мой ответ по мироустройству, заметила:
— Вот не пойму я тебя, Эва. Тебе уже почти семнадцать, а ты все стараешься, учишь. Для чего? Все равно окажешься в районе сточных канав с твоим-то характером.
Она лениво перелистнула страницы журнала.
— Никому не интересны безродные, а безродные, не умеющие быть хорошими девочками, и подавно. Я тут трачу кучу времени и сил, чтобы сделать из вас достойных прислужниц, а ты портишь мне всю картину.
Женщина поднялась и встала сзади меня. Наклонилась и прямо в ухо прошептала:
— Ты никогда не станешь кем-то. Только первой в роду, прислугой. К чему такое упрямство, старание? Тебе здесь не рады и никогда не будут рады. Ты изгой даже в нашей обсервации.
Она легонько толкнула меня, а я от неожиданности споткнулась и уперлась руками в первый стол. За ним сидели такие же шестнадцатилетние подростки.
Их глаза безразлично смотрели в пол. И глаза тех, кто сидел сзади них тоже. И дальше, и выше… Они все смотрели в пол. Словно перед ними стояло никто. Без рода и племени. Но, по сути, так оно и было.
Я тогда гордо вздернула подбородок и уселась на свое место. Даже получила ожидаемую превосходную оценку. Но вечером… Вечером внезапно наступила расплата.
Сидела в своей кровати и смотрела в открытую книгу. А вокруг кипела жизнь. Мои соседки щебетали без умолку, что-то обсуждая, готовились к занятиям и секретничали.
А меня словно и не было. Пустое место, белое пятно. Внезапно пришла мысль, что если сейчас все так, то в том, другом, мире, за стенами обсерватории, будет много хуже.
Там никто не станет кормить меня, стирать мою одежду и учить. Там меня вышвырнут на самую низкую работу. Потому что безродная. Первая в поколении.
Впервые за много лет тогда на глазах показались слезы. Я выбросила книгу и под задумчивые и удивленные взгляды убежала. Мне не хотелось жить, не хотелось существовать.
Потому что зачем? Смысл?
Вспоминая о тех чувствах и эмоциях сейчас, испытывала злость. Бешенство, направленое на людей, которые годами промывают тебе мозг, пользуясь безнаказанностью, уповая на то, что ты не увидишь ничего за стенами обсервации до своего двадцатидвухлетия.
А тогда мне в голову пришла мысль все это прекратить. И я бы сделала это в тот же вечер. Но в очередном коридоре наткнулась на маленькую злую девчушку.
Та остервенело заталкивала в замочную скважину одного из классов липкую субстанцию. Я наблюдала за ней пару минут, пока не услышала шаги с другой стороны.
Тогда подлетела к проказнице, которой на вид было лет пять. И буквально силком, зажав рот рукой, уволокла ее в сторону, пряча от лишних глаз.
Она сначала извивалась и протестовала. А потом заметила видеру, которая попыталась открыть дверь. Но замок-то был испорчен!
Поднялся невообразимый шум. Оказалось, что в классе закрыты несколько детей и им пришлось торчать там несколько часов, пока не пришел мастер и не поменял личинку.
Я внимательно осмотрела малышку. В ее горящем взгляде не было ни капли смирения или страха.
— Девочка, надо быть аккуратнее, иначе они тебя поймают и накажут. Оставят на двое суток без еды.
Но мои уговоры на нее не подействовали. Голубоглазая баловница с черными кудрями заявила:
— Спасибо, но я не боюсь. Поделом им! Будут знать, как обзываться! Сами они гелиды ленивые!
И она смешно надула свои губки-бантики. Потом осмотрела меня и деловито подала руку.
— Привет. Я Мими Сицил. Мои родители пропали, и меня спихнули в это странное место. Я уже пару дней тут. Расскажешь, что к чему?
И я рассказала. Поведала и о занятиях, и о видерах. Описала девочке грандвидеру и местные порядки. Сама не заметила, как прониклась к этому маленькому бойкому существу нежностью.
Лишь ночью поняла, что только благодаря ей в тот вечер осталась жива. А позже… Позже она сделала так, что мне ко всему прочему захотелось жить и развиваться еще больше.
Дерзкая Мими постоянно влипала в неприятности. От ее проказ страдала вся обсервация. Только вот поймать девушку за руку никто не мог. И во многом благодаря мне.
Маленькая непоседа всегда знала, что я ее прикрою и защищу и на все мои просьбы вести себя потише лишь отмахивалась.
Мими было всего пять, но она была такой умной! Такой невероятно живой и подвижной! При этом эмоционально она все равно оставалась ребенком, который каждый вечер у меня на руках всхлипывал, мечтая о том, что ее красавица мать и умница отец скоро за ней придут. Но они не приходили.
Я не знала, кто они были, не знала и того, что Мими наверняка далеко не вторая в своем поколении. К ней относились иначе, а в последние годы моего пребывания в обсервации и вовсе стали выделять.
Нам тогда стало намного тяжелее общаться. Грандвидера понатыкала везде камеры и отслеживала наши перемещения. Но мы все равно раз за разом находили возможность поболтать.
Мими рассказала мне о жизни вне обсервации. В ее историях было много любви, смеха и приключений. Должно быть, ее отец был заядлым путешественником и изъездил едва ли не все шесть полисов.
Девчонка без умолку трещала про волшебные горы Монстдара, где обитают самые прекрасные в мире бабочки Ра. Главное — пройти мимо гелид, и тогда откроется вид на огромных чудесных алых многокрылых существ.
Рассказывала, какое теплое море розоватого цвета в Ихтрамаре. Что в месяц дождей там можно увидеть дельфинов, которые сливаются со светлыми водами.
Описывала чудесный мир Оксидара с его бескрайними полями и лугами, где гуляют и пасутся огромные стада невиданных оранжевых животных. А в Ориентадаре, рассказывала Мими, есть цветные дома и базары с летящими тканями. Тогда же я впервые услышала и про знаменитый оринтадарский шелк.
А еще был снег. В Нортдаре. Настоящий и холоднющий снег. И вечная пелена на небе без солнца. Хмурые люди в пестрых одеждах и мороз, пробирающий до самых костей.
Мне так хотелось ей верить, так хотелось побывать во всех этих местах! Но слишком часто эти рассказы напоминали сказку. Слишком часто они отличались от того, что втолковывали нам на занятиях видеры.
И я втайне от Мими улыбалась и качала головой. Но она была права: мир вокруг действительно способен быть таким — красочным и ярким, добрым и гостеприимным.
Я зря не верила ей, а теперь не знаю, смогу ли сказать это девушке в лицо. Что за тайна кроется в ее жизни, раз грандвидера полностью взяла ее под свое крыло? Что она хочет от Мими?
Никогда не поверю в то, что эта старая гелида вдруг стала милее имбиала. Никогда! Чем она приманила мою девочку?
Теперь была уверена, что именно Летиция подстроила мои первые два собеседования в Департаменте кадров. Она специально хотела столкнуть меня на самое дно. Специально довести до отчаяния, краха.
Лишь счастливая случайность в виде зеленоглазой Нани помогла избежать страшной участи. Да еще как! Я теперь даже не прислуга. Разнорабочая! Хотя по сути это одно и то же…
Но зарплата у меня приличная теперь — двести пятьдесят пикулей в месяц. И квартира своя, отдельная! Да, крохотная, но зато не в общих домах! Я полностью готова стать опекуншей.