Новый приступ кашля скрутил хрупкое тело, и девушка невольно согнулась, прижимая руки к губам, а когда она вновь подняла голову, Владимир стоял перед, преклонив одно колено, и протягивая чашку ее кипятка. Улыбнувшись, невзирая ни на что - светло и как-то несмело, девушка приняла питье из его рук и поднесла к губам, под его пристальным взглядом, делая небольшой глоточек. Когда она опустила чашку, Корф молча забрал ее из холодных пальцев и, все так же не говоря ни слова, снял с плеч шинель, укутывая в нее девушку. Еще хранившая его тепло и запах, она уютно опустилась на хрупкие плечи, и впервые за долгое время Анна почувствовала себя покойно. Жесткая ткань согревала, и девушка невольно прикрыла глаза, уткнувшись лицом в ворот, когда почувствовала, как сильные руки легко поднимают ее из кресла, и к теплу шинели добавляется неожиданный уют мужских объятий.
- Я забираю тебя отсюда, - глухой голос не спрашивал, даже не оповещал ее о решении, лишь констатировал факт, и Анна кивнула, безмолвно сжимая тонкими руками лацканы его сюртука.
В экипаже Владимир устроил ее на своих коленях, ни на мгновение не выпуская из рук. Девушка не спорила, лишь удобно примостила голову на широком плече, по-прежнему сжимая пальцами полу его сюртука, словно боясь, что барон окажется лишь видением, навеянным лихорадкой, и она снова очнется в своей скудной комнатке, одна-одинешенька и окруженная лишь безнадежностью и тьмой. Но барон не исчезал, все крепче прижимая ее к себе, хоть и практически не говорил ничего. Даже не обещал, что все теперь будет хорошо, но Анне не нужны были слова. Она и так все понимала: Владимиру Корфу всегда претила ложь, и даже сейчас он не мог обманывать ее. Лишь сильные руки дарили тепло и уют, и обессиленная, Анна задремала под ровный стук колес.
Проснулась девушка поздно, и первое, что она увидела - был яркий свет, пробивающийся из широкого окна. Комната была жарко натоплена, и впервые за долгое время Анна смогла вздохнуть полной грудью, не вызывая приступ кашля.
- Доброе утро, - мягкий голос коснулся слуха, и бывшая актриса повернула голову, встретившись глазами с хозяином особняка.
Владимир Корф выглядел немного уставшим, под глазами залегли тени, но его лицо было на удивление умиротворенным. Таким, Анна его почти никогда не видела.
- Доброе, - девушка опасалась много говорить, чтобы не вызвать новый приступ кашля. - Где я?
- Вы в своей прежней комнате, сударыня, - мужчина улыбнулся одним краешком губ. - Как Вы себя чувствуете?
- Спасибо, все хорошо… - девушка отвела взгляд, чувствуя, как к горлу подкатывается ком. - Спасибо Вам.
Он лишь кивнул.
- Не стоит благодарности. Выпейте это, - в руках барона появилась чашка горячего бульона, только что молча принесенная незнакомой Анне горничной. - Я приказал приготовить его, пока Вы спали. И позвонил, когда Вы проснулись.
- Но я ничего не слышала…
- Колокольчик за дверью, - улыбнулся мужчина, показывая ей длинный шнурок. - Не хотел Вас беспокоить. Через час приедет доктор.
Они оба избегали говорить о главном, просто судача о житейских мелочах, но последние слова барона заставили девушку вздохнуть.
- Владимир, доктор вряд ли сумеет мне помочь…
Корф не дал ей закончить. Не позволил произнести роковую фразу, что уже поздно, слишком поздно. Вскочив на ноги, он слегка склонился в поклоне, направляясь к двери:
- Вам следует отдохнуть, сударыня. Завтрак подадут незамедлительно.
И с этими словами, он вышел вон.
Доктор приехал спустя час. Это был не знакомый Анне лекарь, всегда обслуживающий бедных актрис и не требующий за свои услуги огромного вознаграждения, а обслуживающий царскую семью и аристократию господин Мандт. Осмотрев девушку, он кивнул ей, обнадеживающе улыбнулся и вышел из комнаты, направляясь в кабинет, где его ждал Корф. Барон вскоре вернулся, расставляя на столике перед Анной скляночки с лекарствами. Настойка опия перед сном - девушке нужно отдохнуть, мед для дневного употребления, варенье из сосновых шишек. Анна устало прикрыла глаза.
- Владимир, спасибо Вам, но все это напрас…
Он снова перебил.
- Завтра мы выезжаем в поместье. Свежий воздух Двугорского пойдет Вам на пользу. Доктор считает, что чем скорее мы уедем из сырости Петербурга, тем лучше. А потом - Италия или Крым. Я пошлю прошение на имя императора, но в любом случае, через пару недель мы выезжаем.
- Император, - Анна тяжело сглотнула. - Он простил Вас?
- Не знаю, - Корф нахмурился. - Вся эта история с Калиновской и дуэлью - пущая нелепица. Глупость. Но в честь рождения наследника Николая Александровича, мое прошение об отставке было удовлетворено. Как и прошение князя Репнина.
Владимир внимательно наблюдал за реакцией девушки на упоминание об ее бывшем поклоннике, но Анна лишь безразлично пожала плечами.
- Мне очень жаль, что все так вышло. Вы были правы, во всем.
- Не нужно, - Владимир присел на краешек ее постели. - Все это не имеет никакого значения. Теперь Вы рядом, и это лучшее, что могло случится со мной.
- Владимир, почему Вы так переменились ко мне?
Анна приподнялась на подушках, но барон мягко опустил ее обратно. Взяв руку девушку в свои, он поднес к губам тонкие пальчики, и глядя в бледное личико, как-то глухо проговорил:
- Я не менял своего отношения, Анна. Просто перестал носить маску. Простите меня. Но мы поговорим обо всем позже, когда Вы поправитесь.
Девушка опустила веки. Одинокая слезинка предательски закралась в уголочек глаз, и теперь, прочерчивая тонкую дорожку, струилась по бледной щеке. Протянув пальцы, барон нежно смахнул ее, и поцеловав девушку в лоб, поспешно вышел. Через несколько мгновений Анна уже спала.
========== Часть 6 ==========
После первой же недели в Двугорском Анна заметно ожила. Свежий деревенский воздух, всегда жарко натопленные комнаты, в которые ее поселил Корф, мясные бульоны, мед и прочие вкусности, которыми ее баловали молодой барон и кухарка, казалось, творили чудеса. Анна чувствовала, как к ней возвращаются силы, а вместе с ними, несмотря ни на что, надежда. Она по-прежнему кашляла, но крови было меньше, да и приступы утомляли ее не так сильно. Каждый день, закутав Анну потеплее, Владимир вывозил ее на прогулки. Сперва недолгие, девушке просто под внимательным присмотром молодого хозяина позволялось посидеть с книгой на веранде или в беседке, но к концу недели, получив разрешение доктора Штерна, Владимир взял ее на конную прогулку. Слегка покачиваясь, Анна сидела в седле впереди Корфа, надежно придерживаемая сильной рукой, и просто наслаждалась так давно забытым чувством покоя и свободы. Потом, они сидели на теплых одеялах у озера и лакомились привезенными в корзинке припасами, и Владимир с радостью заметил, как разрозовевшаяся на свежем воздухе, девушка впервые с аппетитом ест цыпленка табака. Впрочем, он пытался не переутомлять свое бесценное, почти утерянное навсегда, обретение, и очень вскоре заторопился обратно, как всегда настояв, чтобы девушка отогрелась в бане.
Этим вечером, когда Анна, закутанная в плед, сидела у огня в гостиной комнате, слуга доложил о посетителях. К немалому удивлению Анны, ими оказались Андрей Долгорукий и его супруга, Наталья Александровна. Смутившись, Анна хотела уйти, но Корф не дал. Жестом повелевая ей остаться, барон взял ее руку в свои, сжимая в ладони тонкие пальцы. Именно в этой позе их и застали князь и княгиня Долгорукие. Улыбнувшись, Андрей радостно обнял друга, а потом поцеловал руку Анны. Прелестная Натали тоже сердечно поздоровалась с девушкой, протягивая руку Корфу для поцелуя.
- Мы с Вами не знакомы, - молодая княгиня опустилась в кресло. - Но я много наслышана о Вашем таланте.
Натали приветливо улыбнулась, а Анна смутилась: даме высшего общества было неприлично так разговаривать с представительницей полусвета, актрисой.
- Благодарю Вас, Ваша Светлость, - Анна сидела неестественно прямо.
Если Андрея она знала с детства, да и для мужчины делить ее компанию не было ни чем предосудительным, то дружеское отношение Натали ее смущало.
- Бросьте, Анна, - Наташа улыбнулась. - Зовите меня просто Натали.
- Благодарю Вас, - девушка потянулась за теплым питьем, которое ей тут же вложил в руку Корф.
- Вальдемар, - Андрей слегка хмурился, наблюдая за похудевшей и бледной Анной. - Когда Вы уезжаете на воды?
- Я еще не знаю, Андрэ, - Владимир заботливо поправил одеяло девушки и обернулся к другу. - Величайшее позволение покинуть Россию так и не пришло еще. А мне, если честно, хотелось бы уехать в Италию.
- Да, там просто чудесно, - Наташа кивнула, отпивая свой чай. - Вы могли бы поселиться в домике у моря моих родителей. Впрочем, мамА недавно приобрела особняк в Ялте. У нее слабые легкие, а Его величество, государь, недавно намекнул, что родителям пора вернуться в Россию. МамА планирует переехать в Крым, воздух Петербурга несомненно убьет ее. Вы могли бы поехать туда, я напишу управляющему.
- Благодарю Вас, Наталья Александровна, - Владимир почтительно поцеловал руку княгини.
- Не стоит благодарности, - Натали улыбнулась, но ее задумчивый взгляд устремился на Анну.
Бывшая воспитанница барона и отставная актриса Наташе нравилась. Девушка была очень мила и скромна, но тем не менее, изысканность ее манер ни чем не уступала самым благородным дамам при дворе. Кроме того, Наташа чувствовала, что Андрей частично винит себя в злоключениях девушки, что, затянутый в различные передряги здесь, в Двугорском, не помог ей, что допустил, что подруга детства отказалась в таком плачевном состоянии.
И сколько Наташа не доказывала мужу, что он не смог бы пойти против Бенкендорфа, что шантаж господина Забалуева, суета вокруг замужества Лизы и прочие заботы, ежедневно подбрасываемые благодаря его неугомонной маменьке, отнимали много времени и сил у князя, ничего не помогало. Андрей винил себя, что не помог Анне в час нужды.
В тот вечер Наташа и Андрей засиделись у Корфов. К своему величайшему удивлению, именно в компании воспитанницы барона, княгиня чувствовала себя, словно вновь оказалась в самых изысканных гостиных высшего света Петербурга. С Анной было легко и интересно, ее манеры были изысканны до совершенства, и Натали не могла поверить, что девушка не является аристократкой самой изысканной породы. Когда вечером Наташа упомянула об этом Андрею, тот лишь пожал плечами: старший барон превзошел самого себя. Анна - больше дворянка, чем многие знакомые ему барышни, включая его собственных сестер, особенно здесь, в провинции. С последним Натали не могла не согласиться: несмотря на все ее старания, сойтись с Лизой и Сонечкой ей так и не удалось, у девушек было слишком мало общего.
После первого посещения Корфов супругами Долгорукими, последовало второе и третье, и как-то незаметно, Наташа стала очень частой гостьей в имении Владимира, часами просиживая с Анной. Девушки сблизились и очень подружились, и Наташа даже стала подумывать о путешествии на море вместе с Корфами. Впрочем, внезапное известие о беременности молодой княгини нарушило ее планы, да и конечная цель путешествия Корфов оставалась неизвестной: император по-прежнему не ответил на просьбу Владимира.
Долгожданное послание на имя бывшего поручика пришло солнечным утром, когда Долгорукие, снова заглянувшие к барону на чай, вместе с хозяевами сидели за столом, наслаждаясь свежей выпечкой. Это был отказ. Корфу запретили покидать Россию, и в тот же день, барон приказал начать сборы для отъезда в Ялту. Приближалась осень, и хотя дни все еще были теплыми и солнечными, в воздухе уже пахло сыростью и дождем.
Через неделю все было улажено, Карл Модестович вновь простился с молодыми хозяевами, а его жена Полина крепко обняла Анну. Им было тяжело сказать “прощай”, слишком многое связывало их теперь, но Полина от всего сердца, искренне желала ей счастья. Когда карета, запряженная шестеркой лошадей, и сопровождающая их повозка с вещами тронулись в путь, госпожа Шуллер еще долго смотрела им вслед.
Комментарий к
Если что-то ООС, значит, оно ООС.
Но хочется именно так.
========== Часть 7 ==========
Дорогу Анна практически не заметила. Когда-то, в далеком детстве, юная воспитанница барона Корфа так мечтала путешествовать, увидеть новые места, познакомиться с новыми людьми. Возвращающиеся из-за границы соседи и знакомые с восхищением рассказывали о жизни, такой отличной от жизни в России, порой, хмурясь, рассуждали об отсутствии крепостного права, о французской революции. Анна внимала каждому их слову, но сейчас должна была признать: девушка никогда даже не задумывалась о несправедливости. Просто ей хотелось уехать туда, в прекрасный и далекий Париж, Иван Иванович мечтал о гастролях по Европе, и девушка с благоговением внимала его планам о путешествиях, славе и свободе, о том, как когда она станет актрисой, никто и не вспомнит о ее происхождении, и мечтала быть равной благородным дворянам.
А для этого ей нужно быть безукоризненной во всем, ее манеры должны быть так совершенны, что ни у кого не должно закрасться и подозрения о ее происхождении, она должна играть так чисто, что никто не смог бы увидеть фальши, ее голос должен звучать так, чтобы никто не услышал неверно взятую ноту. И Анна работала над собой дни и ночи, но постепенно становилась совершенством, и благородные барыни их уезда ставили ее в пример своим нерадивым дочерям.
Она часто впоследствии задумывалась, что именно Иван Иванович знал о судьбе актрис, а что стало для него неожиданностью, а потом просто перестала. Какая, в сущности, разница? Ей легче было верить, что благодетель все-таки желал ей добра, иначе все становилось с ног на голову, иначе она не могла верить в его любовь, а этого так не хотелось. Наверное, она так и не научилась полностью не верить людям, предпочитая видеть в них добро, даже в тех, кто прилагал все усилия к обратному.
Многое изменилось за это время… Изменилась и она сама. Когда-то она верила, что вольная сделает ее свободной, а теперь поняла, какая это чушь. Никто в этом мире не свободен, даже барон Корф, что уж говорить о бедной актрисе Анне Платоновой. Никто не сможет защитить тебя, всегда найдутся более сильные, более могущественные. Интересно, а свободен ли делать все, что пожелает, сам император? Анна все больше склонялась к мысли, что нет. Во всяком случае, если судить по его сыну, цесаревичу Александру, слухами о котором полнился полусвет, порой и он делает вещи против своей воли.
Когда-то, в детстве, выслушивая придирки злобного барчука, молча выполняя его нелепые приказы, девушка так мечтала быть свободной от него! Улететь далеко-далеко, уехать, никогда больше его не видеть, быть независимой. Судьба даровала ей это желание, только вот крылья оказались химерой, да и счастья свобода не принесла. Но преподав бедной ученице суровый урок, фортуна сжалилась над ней, и сейчас, рядом с Владимиром, девушка понимала, что впервые в жизни ей действительно покойно и тепло. Как жаль, что для этого ей потребовалось столько много времени, да и ничего теперь уже не вернешь.
А судя по тому, как хмурился своему отражению в окне кареты барон Корф, Анна понимала, что и он думает о том же. И тогда она тянулась рукой к его ладони и переплетала свои пальцы с его, ощущая в ответ нежное, но крепкое рукопожатие.