Впрочем, большую часть пути девушка дремала, укутанная в теплые одеяла, постоянно подправляемые ее внимательной сиделкой. Барон не оставлял Анну ни на минуту, развлекая разговорами и рассказами, читал ей книги, или просто согревал своим теплом. Но подчас задумчивый взгляд Корфа устремлялся на скудные пейзажи за окном, и тогда девушка украдкой разглядывала его: строгий, четкий профиль, сжатые в прямую линию губы, и суровые, стальные глаза, когда-то так пугавшие ее.
Правда, сейчас, когда эти глаза постоянно дарили ей нежность и улыбку, Анна больше не боялась их пристального взгляда. О чувствах Владимира она больше его не спрашивала. Не имела права, ведь даже несмотря на небольшое улучшение в своем состоянии, не верила в возможность счастливого исхода. Слова доктора о том, что все слишком запущено и уже поздно, до сих пор звенели в ушах. Впрочем, едва она однажды заикнулась об этом, Владимир резко оборвал ее и запретил даже думать о подобном. Как всегда, Анна не спорила, лишь кивнула в ответ, и по вновь поджавшимся в прямую линию губам Корфа поняла, что он тоже все знает.
Но больше всего девушку мучила невозможность отблагодарить барона ни чем. О близости с ней не могло быть и речи, хотя Анна с радостью отдалась бы ему, но девушка боялась передать чахотку своему спасителю.
- Владимир, я не знаю даже, как отблагодарить Вас, - однажды честно призналась Анна.
- Просто поправляйтесь, - усмехнулся тогда Корф.
“Просто живи, будь рядом, даже, если и не со мной” - добавил он тогда мысленно, но Анна не могла об этом знать. “Просто люби меня…” - кричало его сердце, но он не позволял себе даже думать об этом.
А меж тем, пейзажи за окнами кареты менялись, и белоснежные березовые рощи сменялись плодородными черноземами Украины, везде зеленели поля, и даже сам воздух, казалось, был пропитан солнцем и теплом. Каждые несколько часов путники останавливались где-нибудь на берегу живописного озера или на солнечной опушке леса и гуляли. Анна шла по мягкому мху, опираясь на локоть Корфа, а когда девушка уставала, барон легко подхватывал ее на руки. Почему-то всегда оказывалось, что они, хоть и шли очень долго, были совсем близко от кареты: Владимир всегда доносил ее обратно за несколько минут, и Анна вновь и вновь осознавала, насколько же она слаба.
Останавливались ночевать они на различных постоялых дворах. На Анну, которую Владимир иногда вносил на руках, а порой она заходила сама, обращались восхищенные, но полные сожаления взгляды. Корф хмурился: он не хотел, чтобы девушка видела жалость в глазах случайных прохожих, но Анна, казалась, ничего не замечала вокруг. Она давно уже не обращала внимания на взгляды, перешептывания, слухи… Жизнь актрисы научила ее этому. Впрочем, никто не задавал вопросов, Владимир заказывал им комнаты, и Анна оставалась одна. Обычно, она сразу же проваливалась в сон: дорога ее очень утомляла, а Владимир по-прежнему перед сном поил ее настойками опия.
========== Часть 8 ==========
До постоялого двора в Пензенской губернии барон и его спутница добрались еще засветло. Теплый южный климат положительно влиял на Анну, и сегодня девушка впервые не кивнула на предложение Владимира сразу же отправиться отдыхать, мягко улыбнувшись и предложив поужинать в общей комнате. Барон с радостью согласился, но поскольку погода стояла прекрасная, велел накрыть им на веранде. Наскоро оплеснувшись теплой водой и смыв дорожную пыль, Анна спустилась вниз, где ее сразу же отвели к приготовленному столику. Как всегда галантно поднявшись, Владимир поцеловал ей руку и помог сесть, и бывшая актриса вновь мысленно отметила, как же он изменился. Теперь барон никогда не позволял себе сидеть в ее присутствии, строго следуя всем правилам этикета, которые прежде нарочито игнорировал в ее бытность крепостной. Им подали борщ, и Анна с аппетитом принялась за еду, когда возглас вновь прибывшего офицера привлек ее внимание:
- Корф! Ты ли это, чертяка, какими судьбами!
Невысокий, изящный молодой человек с тонкими усиками и большими, живыми глазами, радужно улыбаясь, бросился в объятия поднявшемуся ему навстречу Корфу.
- Мишель! Ты здесь?
- Да, мне был предоставлен отпуск, - молодой человек порывисто обнял Владимира и обернулся к сидевшей спиной к нему Анне.
- Мишель, позволь представить, воспитанница моего отца, Анна Платонова, - Корф улыбнулся девушке и добавил. - Анна, познакомьтесь, Михаил Юрьевич Лермонтов.
- Рад знакомству, мадемуазель, - мужчина окинул девушку восторженным взглядом и поцеловал протянутую руку.
- Благодарю Вас, - Анна с интересом смотрела на молодого человека, чье имя, безусловно, узнала.
- Присоединишься к нам? Мы здесь проездом в Ялту, – Корф махнул хозяину постоялого двора, и уже через мгновение тот спешил к ним с дополнительным прибором.
- Безусловно, - Лермонтов присел, благодарно кивнув официанту.
Ужин прошел за веселыми разговорами и шутками, и лишь когда неожиданный приступ кашля заставил Анну прижать протянутый Владимиром платок к губам, господин Лермонтов слегка нахмурился.
- Значит, Ялта, - он отпил вина и усмехнулся. - Отказали с разрешением ехать в Италию?
- Мишель, брось, - Корф вновь наполнил бокалы. - Там тоже отлично.
- Безусловно, - Михаил Юрьевич задумчиво смотрел вдаль. - А знаешь, Корф, тебе непременно нужно заехать ко мне, в Тарханы. Бабушка будет очень рада посетителям, и ни за что не простит мне, если Вы не согласитесь.
- Господин Лермонтов, - Анна бросила вопросительный взгляд на Владимира. - Я не думаю, что это будет удобно, я…
- Вы отдохнете, дорогая Анна. У нас очень хорошо и красиво. А бабушка до сих пор пользуется услугами месье Леви, нашего теперь уже семейного лекаря. Быть может, он и Вам пригодится.
- Благодарю Вас, но я право не знаю, - девушка смотрела на молчаливого Корфа. Ей не хотелось причинять неудобства, да и если хозяйка узнает о том, что она актриса, скандала не миновать.
- Мы принимаем приглашение, - Владимир протянул Михаилу руку. - Признаться, Анне не помешает отдохнуть. Дорога ее очень утомляет.
- Отлично! - Мишель радостно ударил ладонью по колену. - Я незамедлительно распоряжусь, чтобы Ваши вещи доставили к нам.
И вскочив с места, молодой человек бросился отдавать нужные распоряжения.
- Владимир, - Анна подняла на барона печальные глаза. - Быть может, не стоит. А вдруг они узнают, что я - актриса, мне ведь неприлично быть в одном доме с его бабушкой.
- Бросьте, - Владимир пожал плечами. - Для всех Вы - воспитанница моего отца.
- И все-таки, мне неспокойно…
- Ну, что, готовы? - Лермонтов протянул Анне руку. - Все распоряжения отданы, мы едем!
Имение бабушки Михаила Юрьевича, госпожи Арсеньевой, было и в самом деле недалеко, и уже через час карета с гербом Корфов остановилась у крыльца опрятного, богатого особняка. Михаил Юрьевич всю дорогу провел с Анной и Владимиром, рассказывая об имении, нравах и обычаях, и постоянно одаривая Анну восхищенными взглядами. Наблюдая, как девушка сдержанно растягивает губы в вежливой улыбке, Владимир лишь усмехался, решив поинтересоваться причинами ее холодности с поэтом позже.
Анна же продолжала чувствовать себя неловко. Во-первых, мысль об обмане тяготила ее, девушке совсем не хотелось своим присутствием оскорбить почтенную хозяйку поместья, а во-вторых, внимание молодого человека ее настораживало.
Давно прошли те времена, когда юной воспитаннице льстило поклонение противоположного пола, бывшая актриса прекрасно теперь понимала ему цену, как и что кроется за восторженными фразами и пылкими взглядами. Более того, помня вспыльчивый характер барона и уже прекрасно зная отношение мужчин к подобным ситуациям, Анна опасалась ненароком спровоцировать ссору. В чувствах Корфа к себе она не сомневалась, именно так относились некоторые дворяне к своим содержанкам, которых любили, и обычно в таких ситуациях женщины практически считались их собственностью. Владимир, похоже, ее любил, и хотя не требовал ничего взамен своей заботы, Анна была уверена - даже самого безобидного или случайного флирта с другим мужчиной он не потерпит, и боялась случайно вызвать его ревность или поставить его жизнь под угрозу. К сожалению, о привычках офицеров слишком многие раздоры решать на дуэли, бывшая актриса тоже знала не по наслышке.
У подъезда Михаил Юрьевич спешился первым, и послав одного из дворовых оповестить хозяйку о прибытии гостей, пригласил уже вышедшего из кареты и помогающего Анне Корфа, зайти в дом. Владимир улыбнулся и, подав Анне руку, на которую она привычно оперлась, последовал за хозяином вовнутрь. Елизавета Алексеевна Арсеньева ожидала их в гостиной.
Высокая и статная, хоть и не отличающаяся красотой, женщина отлично выглядела для своего возраста. Седеющие русые волосы были убраны в аккуратную прическу, а закрытое платье только подчеркивало несомненную властность и силу воли своей хозяйки. Большие живые глаза одарили гостей любопытным взглядом, и Елизавета Алексеевна протянула руку для поцелуя.
- Добро пожаловать, друзья моего внука всегда дорогие гости в этом доме.
Лермонтов нагнулся, поцеловав бабушку в щеку, и жестом указал на Владимира и Анну:
- Позволь представить, мой старый боевой товарищ, барон Владимир Корф, и воспитанница его отца, Анна Платонова. Они едут в Ялту.
- Очень приятно, - женщина окинула оценивающим взглядом присевшую в книксене Анну и протянула Корфу руку для поцелуя.
- Удовольствие всецело наше, мадам, - Владимир галантно приложился к руке женщины. - Мы очень благодарны за ваше гостеприимство.
- Прошу Вас, присаживайтесь, - женщина вежливо улыбнулась и обернулась к зашедшей в комнату девке. - Марфа, принеси чаю.
Поклонившись, крепостная удалилась, лишь чтобы через несколько мгновений вернуться с подносом с угощениями в руках. Елизавета Алексеевна сама разлила чай по чашкам, предлагая угощение Анне и Корфу, и незаметно, завязалась приятная беседа. Анна с удовольствием поддерживала разговор, но в основном больше отвечала на вопросы. Заметив ее смущение, Михаил Юрьевич сдерживал свои знаки внимания, и когда девушка, отговорившись усталостью, извинилась, ее проводили в приготовленные заранее комнаты.
========== Часть 9 ==========
Анна проснулась рано, с удивлением обнаружив в своей комнате приставленную к ней крепостную девушку Дашу, которая, смущаясь, помогла ей одеться. Потом бывшую актрису навестил господин Леви, упомянутый накануне господином Лермонтовым, и осмотревший девушку. Ничего нового почтенный лекарь сказать, конечно же, не мог, хотя, в его глазах Анна не прочла той обреченности, к которой уже привыкла в Петербурге. Впрочем, она и вправду чувствовала себя намного крепче, вопреки всему, силы возвращались к ней, да и выглядела она намного лучше.
К завтраку Анна спустилась ровно в срок, но Корф и Лермонтов уже ждали ее за щедро накрытым столом. Обилие всевозможных яств заставило Анну улыбнуться и вспомнить добрую кухарку Варю, как и отдать должное умению и талантам повара Арсеньевых. Блюда дивили своим не толтько обилием, но и разнообразием, и Анна невольно подумала, что добрая бабушка пытается побаловать своего любимого, но так редко приезжающего в поместье внука.
Елизавета Алексеевна радужно приветствовала гостью, но бывшая актриса по-прежнему была сдержана и молчалива, хотя после завтрака по просьбе Корфа исполнила несколько произведений на рояле. Ее игра, как обычно, вызвала восторги хозяев, Анна играла вдохновенно и с любовью, вкладывая душу в каждую ноту, каждую музыкальную фразу, и мимолетом отмечая, как госпожа Арсеньева смахнула непрошеную слезу краешком батистового платочка.
После концерта, Михаил Юрьевич восторженно целовал ей руки, а Елизавета Алексеевна тепло благодарила девушку за доставленное удовольствие. Спустя некоторое время мужчины уединились в библиотеке, Елизавета Алексеевна отговорилась делами по хозяйству, и Анна, наконец, осталась одна. Накинув капор и пальто, девушка решила прогуляться на свежем воздухе, ведь утро выдалось такое солнечное и теплое, и спустилась в сад. Именно здесь и застал ее господин Лермонтов спустя несколько часов с книгой в руках.
- Пожалуйста, скажите мне, что это не Байрон, - молодой человек картинно схватился за сердце, но в его глазах затаился смех.
- Что Вы, Михаил Юрьевич, в Вашем присутствии нет места другим поэтам, - Анна засмеялась, протягивая мужчине руку для поцелуя.
- Вы спасли мою гордыню, - Лермонтов опустился на скамейку подле девушки. - Но в моем присутствии Вы чувствуете себя неудобно. - Добавил он, заметив, как Анна слегка отодвинулась. - Я чем-то Вас смущаю? Или Вы боитесь ревности Корфа?
- А Вы прямолинейны, - Анна с интересом смотрела на молодого поэта.
- Вы правы, - мужчина усмехнулся. - И этот маленький недостаток не раз становился для меня причиной больших неприятностей.
Девушка кивнула, слухи о сложностях великого поэта не были безызвестны актрисе.
- Но я прав?
- Не совсем, хотя да, мне не хочется быть причиной неудобств… Но дело не в этом. Видите ли… Когда Владимир представил меня, как воспитанницу своего отца, он не упомянул некоторые детали…
- Что Вы были актрисой Императорского театра? - мужчина закинул ногу на ногу и слегка откинулся назад.
- Вам это известно? - Анна замерла, глядя в мягкие, карие глаза. - И Вы все равно пригласили меня в свой дом?
- Безусловно, - Лермонтов лишь пожал плечами. - Вы были актрисой, а я - опальный поэт. Мне кажется, мы оба могли бы забыть условности. И не беспокойтесь, я прекрасно знаю вспыльчивость Корфа, Вам не о чем волноваться.
- Благодарю Вас… - девушка опустила глаза.
- Но мне кажется, мадемуазель, Вы недооцениваете себя и чувства Корфа…
- Анна, Мишель, не ожидал увидеть Вас здесь, - раздался мягкий бархат голоса Владимира, и Лермонтов улыбнулся, вставая навстречу барону. - Что Вы тут делаете?
- Обсуждаем тебя, конечно, - поэт пожал плечами. - Я обещал Анне не провоцировать дуэлей.
- Зная тебя, это может быть затруднительно, - усмехнулся Корф.
- Меня?!
- Да ладно, я уже сто лет никого не вызывал, - Корф смотрел в глаза товарища.
- Да и я тоже…
- Простите, господа, но я оставлю Вас, мне что-то нездоровится, - девушка поднялась со скамейки и, поклонившись, заспешила прочь.
Проводив Анну взглядом, Корф обернулся к Михаилу:
- Анна чувствует себя неловко.
- Я знаю, она поведала мне, что была актрисой.
- Но ты это уже знал.
- Конечно, - Лермонтов лишь пожал плечами. - Не волнуйся, это совершено не имеет значения.
В поместье Арсеньевой Владимир и Анна провели неделю. Приятная компания, уход и забота благотворно действовали на Анну, и девушка с каждым днем чувствовала себя лучше, но по-прежнему очень много спала. Михаил Юрьевич распорядился устроить для нее небольшой гамак в тени вековых деревьев, и Анна очень часто отдыхала там вдали от любопытных глаз, а компании она по-прежнему избегала.
Именно в этом гамаке и застал ее однажды после полдника Владимир. Анна спала, уронив на землю очередную книгу, а Михаил Юрьевич стоял поодаль, задумчиво глядя на молодую актрису. Заметив приближение Корфа, он кивнул, и в полголоса начал декламировать:
- Как пери спящая мила…
- Прекрати, - голос Владимира был тверд. - Не смей. Она обязательно выздоровеет.
- Владимир, а если нет? Ты ведь знаешь…
- Не смей даже думать подобное, - безапелляционный тон Корфа заставил Лермонтова удивленно приподнять брови. - Она выздоровеет и непременно станет моей женой.
- Ты действительно веришь в это? – в голосе поэта даже не было изумления, просто констатация факта.
- Да, Мишель. Даже если она сейчас и сама в это не верит.
Лермонтов лишь кивнул. Смысла спорить не было, и почему-то он вдруг и сам перестал сомневаться, что все будет именно.