— Спасибо, Анжи, — сказала я наконец.
Она обняла меня, обхватив руками мои плечи и спину.
Она подержала меня так несколько секунд, глядя по спине и словно одной лишь силой воли придавая мне сил. Это тронуло меня достаточно, чтобы развеять часть того тумана, который душил мой свет. Когда она отпустила меня, я осознала, что хватаюсь за её руки, хотя объятия уже продлились дольше обычного прощания.
Мне потребовалось ещё несколько секунд, чтобы её отпустить.
Затем она холодно посмотрела на Ревика, нахмурившись.
— Ты настоящий кусок дерьма, ты это знаешь? — спросила она.
Но когда я повернулась, Ревик не смотрел на неё. Он смотрел на меня.
Его светлые глаза изучали меня — осторожные, печальные, открыто обеспокоенные, напуганные. Я почувствовала, как его свет кружит вокруг моего аккуратными касаниями, словно стараясь прочесть меня, не подступая слишком близко.
В этот раз я тоже не могла выдержать его взгляд.
— Возвращайся в любое время, — произнесла Анжи уже громче. По-прежнему складывалось ощущение, будто она говорит с Ревиком, а не со мной. — Заходи в любой момент, когда тебе захочется, Элли. И ты можешь оставаться здесь так долго, как пожелаешь.
Ревик наградил её тяжёлым взглядом.
Я ощутила в нем злость, и его пальцы сомкнулись на моей руке. Он нежно потянул меня, пытаясь ненавязчиво отвести от порога, а обернувшись через плечо, я увидела и почувствовала настоящий источник его злости. Там стоял Джейден, сверливший Ревика своими холодными голубыми глазами.
Он уставился на место, где Ревик сжимал мою руку, и его лицо напоминало бледную маску.
— Да, Элли, — Джейден повысил голос, заговорив громче, чем Анжи. — Ты можешь переехать к нам, если захочешь. Только скажи. У нас есть комната. Бл*дь. Да мы освободим комнату, даже если для этого придётся делить кровати. Можешь не сомневаться.
Я ощутила от Ревика очередной импульс ярости, когда он окутал меня плащом своего света, притягивая ближе к себе.
В этот раз жест показался чрезмерно оберегающим.
Прежде чем я успела сообразить, чем это может быть вызвано, мы уже зашагали вперёд.
Точнее, Ревик зашагал, а я последовала за ним.
Мы сделали как минимум двадцать шагов по коридору прочь от той комнаты, когда дверь за нами наконец-то закрылась. На мгновение я вновь почувствовала Анжи и нерешительность в её свете.
Она думала, что отдала меня абьюзеру. Она позволила моему мужу прийти и забрать меня, и она не могла решить, правильно ли она поступила.
Мне хотелось бы сказать ей, что всё будет хорошо.
Но я понимала, как это прозвучит.
По правде говоря, не помню, чтобы я что-то нормально им объяснила о том, почему я там находилась, но я могла представить, как выглядела, когда явилась к ним на порог. Они знали Ревика как Syrimne d’Gaos — как убийцу. Они воспринимали его как того, кто наверняка причиняет боль своей жене, ведь он убил так много других людей. Жестокие люди имели склонность быть… ну, жестокими.
Должно быть, Джон им что-то сказал.
Чёрт, да я сама могла сказать. Хотелось бы мне помнить. Я понятия не имела, что наговорила им, когда только пришла туда, или даже в первые часы после этого.
Я помнила, как Анжи орала у двери на кого-то вскоре после моего прихода — на кого-то, кто в моём нынешнем чуть менее помутнённом состоянии теперь напоминал Джона.
Но естественно, Джон пришёл бы сюда. Ревик попросил бы его прийти. Балидор также мог попросить его попытаться поговорить со мной. Они бы первым делом послали Джона, потому что Джон знал Анжи и остальных.
Но Анжи и Джона не впустила.
Подумав об этом, я ощутила неожиданный прилив тепла к моим старым друзьям из-за их попыток защитить меня от всего, что они считали вредом. Они изо всех сил старались уберечь меня, пусть даже всего лишь тем, что дали мне право запрещать любому входить в обустроенное для меня убежище.
Я думала обо всём этом, когда Анжи наконец-то закрыла дверь за мной.
И как только дверь захлопнулась, злость на лице Ревика, казалось, рассеялась. Он остановился в коридоре, осматривая меня глазами и светом, примерно в двадцати метрах от двери в комнату, которая вмещала то, что осталось от моей прежней жизни, и людей, которых я знала до него.
Пока он осматривал меня, к его глазам и рукам вернулась та нерешительная насторожённость.
Я видела, как он заметил мою одежду и, вероятно, как от меня пахло — учитывая выражение на его лице.
Однако когда он заговорил, он спросил то, что я меньше всего ожидала услышать.
— Ты накурилась? — спросил он, всё ещё осматривая меня.
Я попыталась вспомнить, когда курила тот косяк с Сасквочем, и нахмурилась.
Другие тоже курили. Я знала, что на мне мог сохраниться запах последних косяков, которые выкурили другие: Сасквоч, Джейден и Фрэнки. Запах мог остаться на моих волосах и одежде ещё долго после того, как его воздействие на мой организм закончилось. Из-за всего остального в моём свете я не могла достаточно чётко мыслить, чтобы решить, какой ответ на его вопрос будет самым правдивым.
Я подумала, что возможно, была под кайфом прошлой ночью.
Я знала, что перестала принимать косяки, когда ощутила головокружение. После этого я начала отмахиваться от них, но не помнила, как давно это было.
Субъективно казалось, что прошло несколько дней.
Когда я не ответила сразу же, Ревик выдохнул.
Я почувствовала, как из его света вышел импульс злости, но опять-таки это не ощущалось направленным на меня.
Не знаю, то ли он прочёл мой свет, чтобы узнать ответ на свой вопрос, то ли пришёл к собственному ответу, основываясь на моём молчании и выражении лица. В итоге я почувствовала, как он решил забить на это, хотя ему понадобилось несколько попыток. Щёлкнув себе под нос, он покачал головой, словно раз и навсегда вытолкнул это из своего света.
Затем он взял меня за руку, крепко сжав пальцами.
— Пошли, — сказал он грубовато.
Он ласково потянул меня за руку, его свет просил меня пойти с ним по серо-зелёному коридору обратно к центру корабля.
Я не пыталась ему противиться.
Мысль о том, чтобы спорить с ним, даже не приходила мне в голову. Я не ощущала ни агрессии, ни чего-либо ещё в его адрес.
Я не спрашивала у него, куда мы направляемся.
Глава 37
Сокрушённая
Он привёл меня обратно в резервуар.
По дороге мы миновали людей, которые пялились на нас.
Видящие, обслуживавшие станцию охраны снаружи резервуара, тоже пялились на нас. Я окинула взглядом их лица и глаза, не особо обращая внимание.
Ревик говорил с ними, но я не разбирала почти ничего из того, что он сказал.
В самом конце я расслышала, как он сказал им оставить нас в покое.
Я почувствовала, как они противятся этому запросу, хотя не слишком присматривалась к их реакции.
Я слышала, как Ревик по дороге совершил как минимум один звонок по коммуникатору, но разобрала лишь немногие слова. Я слышала, как он сказал кому-то «Да, она со мной» незадолго до того, как отключился и взглянул на меня, словно убеждаясь, что это по-прежнему я держу его за руку.
Не помню, чтобы он говорил что-то непосредственно мне после той первой горстки слов. Большую часть дороги по кораблю он молча вёл меня за руку.
Думаю, к тому времени нехватка сна всерьёз сказывалась на мне.
Когда мы наконец-то прошли все протоколы безопасности и вернулись в замкнутую конструкцию резервуара, он меня не отпустил. Он повёл меня прямиком в уборную через низкую дверь, которая находилась слева от его стола.
Бережно заведя меня в узкую комнатушку, Ревик не отпустил мою руку, когда наклонился, чтобы нажать на кнопки включения воды и регулирования температуры.
Включив душ, он ничего не сказал.
Слегка нахмурившись, он просто повернулся ко мне и показал одной рукой жест, который у видящих означал краткую просьбу о разрешении.
Увидев, что он смотрит на мою одежду, я кивнула.
Он не медлил и сразу же начал раздевать меня.
Я осознала, что слегка вздрагиваю, ощущая боль в нём и в себе, но я не отстранялась от его пальцев. Он снял с меня армейскую рубашку и начал расстёгивать ремень, сдёрнул мои брюки с бёдер, затем присел на корточки, чтобы снять их со ступней и лодыжек.
Я видела, как на пол сыплется песок.
Я видела, как он сыпался из штанов, затем из моего нижнего белья. Я видела, как Ревик уставился на это, словно на несколько секунд зациклившись на этом факте, и из его света выплеснулось ещё больше боли.
Он по-прежнему ничего не говорил.
Вместо этого он запихал мою одежду в люк в стене и выпрямился в полный рост, повернувшись ко мне лицом. Он оставался передо мной, раздеваясь сам, и приступил к этому практически сразу же, как закончил раздевать меня. Осознав, что он намеревается принять душ со мной, я попыталась решить, что чувствую по этому поводу.
Но ничего не было — я ничего не чувствовала.
Так что я просто стояла и смотрела, как он запихивает свою рубашку, а потом и брюки в ту же дыру в стене. Затем он снял душевую лейку с держателя и смыл песок с кафеля в водосток. Я проводила крупицы взглядом, по-прежнему не сдвигаясь с места.
Затем Ревик взял меня за руку.
Он завёл меня в кабинку, под горячую воду. Я просто стояла, пока он намыливал меня, затем смывал пену тем же душем, которым ополаскивал пол. Он дважды помыл моё тело, затем встал позади меня и стал вспенивать шампунь на моих волосах.
Он по-прежнему толком не говорил со мной.
Я слышала, как он пару раз бормотал что-то о том, как я пахла дымом, но я не могла понять, адресовалось это мне или нет. Я также ощущала в нём боль, но он, похоже, пытался контролировать её или как минимум скрывать большую её часть от моего света. Когда он забормотал что-то в третий раз, уже на русском, я покосилась на него.
Он не стал встречаться со мной взглядом, и я просто смотрела на его лицо, затем на его тело, затем на его эрекцию. Ревик не пытался скрыть её от меня, но взял мой подбородок и аккуратно заставил отвернуться, чтобы я тоже не смотрела на него.
Затем он продолжил пальцами выскребать песок и дым из моих волос.
Он три раза помыл их шампунем и только потом, похоже, решил, что этого будет достаточно.
Смыв всё мыло и выключив воду, Ревик замотал меня в большое полотенце. Он вывел меня в другую комнату, легко положив ладони на мои плечи и спину, но вновь двигаясь с напряжённой целеустремлённостью.
Я чувствовала себя лучше. Намного лучше.
Но да, по-прежнему довольно странно.
Теперь казалось, что я должна поговорить с ним.
Я не знала, как заговорить, и есть ли мне вообще что сказать. Я гадала, позволит ли он мне сначала поспать, но когда он сел рядом со мной на кровать, одетый лишь в полотенце на талии, он не лёг и не подвинулся так, чтобы мне удобно было лечь. Мне пришлось бы перебираться через него, чтобы добраться до другой стороны кровати.
Однако я этого не сделала. Я чувствовала, что он хочет поговорить со мной, так что просто ждала.
После очередной паузы Ревик жестом показал мне повернуться, и я осознала, что у него в руках одна из расчёсок-массажек для моих волос.
Я просто сидела, пока он расчёсывал мои спутавшиеся длинные волосы.
Я снова думала — насколько мне это удавалось. Та боль вернулась в мою грудь, но всё остальное по-прежнему ощущалось практически онемевшим. Может, поэтому казалось хорошей идеей поговорить с ним сейчас, пока всё остальное не вернулось в мой свет по-настоящему.
— Мне нужно поспать, — сказала я ему, сидя лицом к стене, пока он находился за моей спиной.
Ревик не ответил.
Почувствовав, как та боль в моей груди усиливается, я выдохнула, стараясь придумать, что сказать, вспомнить те слова, которые время от времени приходили в мою голову на протяжении последних нескольких дней.
— Прости, что я ушла, — сказала я ему.
Он перестал расчёсывать мои волосы. Он ничего не сказал, так что я сглотнула, по-прежнему не глядя на него.
— Я сделаю всё, что ты захочешь, Ревик. Я просто… — я силилась думать. — Я не знаю, как… покончить с этим.
— Покончить с чем? — спросил он.
Я невольно оглянулась к нему.
— С этим, — растерянно произнесла я. — С этой… штукой, которую я создала. Уйдя вот так.
Он лишь смотрел на меня, скрываясь за своей маской разведчика.
— Ты думаешь, проблема в этом? — спросил он. — В том, что ты ушла?
Я посмотрела на его тело, на тёмное полотенце, которое он повязал на талию. Я ощутила внезапное желание попросить его повернуться, чтобы я смогла посмотреть на его спину и увидеть, что Уллиса сделала с ним. Однако я этого не сделала.
Вместо этого я посмотрела вверх, встречаясь с ним взглядом.
— Я хочу поговорить об этом, — сказала я ему. — Просто не сейчас.
— Поговорить о чём? — переспросил он. — О чём, по-твоему, нам нужно поговорить, Элли?
Я моргнула, затем посмотрела на его грудь, снова думая об его спине. Не желая, чтобы он услышал мои мысли, я покачала головой, вновь поднимая взгляд к его лицу.
— Может, она сумеет показать мне, — сказала я наконец. — В следующий раз, имею в виду. Может, я приду, и она покажет мне, как. Мы могли бы это обсудить.
Боль промелькнула на его лице.
Казалось, она ударила по нему без предупреждения, с такой силой, что Ревик вздрогнул, отворачиваясь от меня. Я чувствовала, как он старался контролировать эту боль, пока она усиливалась. Несколько секунд он ничего не говорил, и я положила ладонь на его бедро поверх полотенца.
— Ревик, — позвала я. — Всё хорошо.
Он покачал головой, сжимая моё запястье ладонью.
— Я просто устала, — сказала я. — Слишком устала, чтобы обсуждать это. Но мы поговорим. Обещаю. Мы разберёмся… хорошо?
Долгое время Ревик просто смотрел на свою ладонь, которая держала моё запястье. Выражение его лица оставалось неподвижным. Я чувствовала, как он борется с собственными чувствами. Я также ощущала, как он думает, а эти чувства становятся всё интенсивнее. Я не могла распутать этот клубок эмоций. Я даже не могла быть уверена, думает ли он обо мне, или же его встревожило что-то другое из сказанного мной.
Я не хотела иметь дело с его стыдом. Я не хотела иметь дело с тем дерьмом, с которым мы раз за разом сталкивались в первом резервуаре.
Но я хотела помочь ему с этим.
Ревик издал сдавленный смешок.
Когда я подняла взгляд, он вытирал глаза свободной ладонью, пальцами другой руки крепче сжимая моё запястье. Он не смотрел мне в глаза, но я ощутила, как по его свету пронеслось что-то, напоминавшее укол злости. Он не адресовал это мне, но я ощущала вплетавшееся там раздражение и интенсивное желание.
— Ты сделаешь всё, что я захочу? — хрипло спросил он.
Мою грудь сдавило.
Проблеск воспоминаний о Дитрини проскользнул в моём сознании и тут же исчез.
Однако я больше не могла с ним ссориться. Я знала, что не могла.
— Да, — просто сказала я.
Ревик кивнул, поджав губы в жёсткую линию. Несколько долгих секунд он просто сидел там, и я чувствовала, как он вновь думает. А может, он укреплял свою решимость, укладывая в голове то, что он уже намеревался сделать.
Я всё ещё всматривалась в его лицо, когда он удивил меня, затащив к себе на колени.
Он сделал это не грубо, но решительно, не прося разрешения как такового, и не осторожничая как прежде. Он по-прежнему не смотрел мне в лицо, даже когда прижал к себе.
Он не хотел, чтобы я сидела на его коленях.
Вместо этого он уложил меня к себе на бёдра, чтобы я лежала животом на его коленях. Его пальцы вплелись в мои влажные волосы, не давая подняться, а его свет проник в мой, стремительно и настойчиво переплетаясь со структурами над моей головой. Я ощутила, как он скользит в те части меня, которые я в прошлом использовала на нём — те, которые натренированы Лао Ху.
Он стиснул те же самые структуры во мне, крепко сжимая своим светом, пока не взял телекинез под контроль. Сделав это, он медленно распространил контроль практически по всем остальным частям моего света.