Патронус Луны, странноватого вида существо, больше всего смахивающее на зайца, мягко засеребрилось за правым плечом.
— Вы готовы, профессор? Жду вас в «Кабаньей голове». Аберфорт ушел на стадион школы, так что вас никто не увидит. Таверна закрыта для посетителей до конца матча.
Коротко и резко вдохнув, Северус поставил кружку и стиснул внезапно задрожавшие пальцы. Он справится. Никто его не узнает. А Визжащая хижина… что ж. Видал он места и пострашнее, к тому же, её просто немного видно… из окна. Совсем чуть-чуть.
Разозлившись на собственную трусость, Снейп почти бегом бросился в гостиную и схватил горсть летучего пороха.
— Кабанья голова! — рявкнул он и закружился в вихре изумрудного пламени.
========== 4. Ужасные подозрения и непреложный обет ==========
Гермиона не любила квиддич. От слова совсем. Свежи были воспоминания, как Гарри неоднократно падал с метлы, плюс Виктор много ей рассказывал о буднях профессионального игрока. Ну и конечно, она помнила, как феерично подожгла мантию профессора Снейпа и едва не попалась. Она втайне гордилась, что он её не заметил… сначала. Пока не узнала, что он был занят контрзаклятием, спасая Гарри, и тогда девочка едва не сгорела со стыда, поняв, как сглупила. Снейп, конечно, тоже был хорош — так филигранно играть невыносимого мерзавца, ненавидящего всех вокруг, что никто и не подумал о нём… не попытался понять или хотя бы приблизиться. Только Дамблдор знал истинное лицо своего шпиона, но вряд ли думал о чём-то, кроме великой победы над тем-кого-нельзя-называть. Гермиона до сих пор помнила исказившееся в омуте памяти лицо профессора Снейпа и его дрожащий голос: «А моя душа? Моя?», когда старик велел убить его. Те мгновения, когда привычная маска спала, девушка увидела совсем ещё молодого, страдающего и потерянного мужчину, в бездонных очах которого стыла боль, которая ей и не снилась. Тогда не снилась. После Гермиона, как и все остальные, теряя близких и знакомых, убивая врагов, рискуя своей жизнью, немного приблизилась к состоянию Снейпа в ту роковую для всех ночь. Она не льстила себе решив, что понимает — конечно нет. Она не понимала. Те, кого она любила, никогда не оставляли её от одного брошенного в пылу ссоры неосторожного слова. Сердце девушки сжималось, когда она видела тоскующего совсем ещё юного Северуса, тайком смотревшего на Лили Эванс. Никому бы она не пожелала такого! Мать Гарри казалась ей чёрствой пустышкой, так легко бросившей нуждающегося в ней парня. Лишь столкнувшись с ревностью Рона, она догадалась, что двигало Лили: она выбрала будущего мужа, а тот презирал Снейпа всю свою жизнь. Но кто бы объяснил это тринадцатилетнему влюбленному по уши мальчишке, к которому никто никогда не был добр?
Присутствуя на траурной церемонии, посвященной памяти жертв войны с Воландемортом, Гермиона, затянутая в непривычную однотонную чёрную мантию — обычно она предпочитала серые или чёрные с какой-либо отделкой и обязательно цветными отворотами — смотрела на вспыхивающие в воздухе имена и фамилии и сглатывала скупые слезы. Рон держал её за руку, Гарри сидел справа и часто моргал. Ему предстояло произнести речь, чего он всеми силами желал избежать, но его упросил сам министр.
— Ты что, Гермиона? — прошептал Рон, когда официальная часть закончилась и все разбрелись по кладбищу — каждый стремился подольше постоять у могил родных и близких, прежде, чем аппартировать к семейному очагу, к теплу камина и улыбкам детей.
— Я хочу побыть… одна, — она прикусила губу, избегая смотреть в глаза парня. — Просто подожди меня здесь.
Они стояли у надгробия Тонкс и Люпина, Гарри держал на руках своего крестника Тедди, а Уизли сгрудились у могилы Фреда, где было и место самой Гермионы. Вместо этого она отчаянно хотела попасть совсем в другую часть живописной рощи, ставшей последним пристанищем Ордена феникса и остальных погибших от рук Воландеморта и его приспешников.
— Что с тобой? — спросил Рон чуть громче.
— Я скоро вернусь. Не ходи за мной, прошу! — взмолилась она и стремительно побежала, петляя среди деревьев.
В глазах стояли слёзы, когда она наконец оказалась там, где ей хотелось быть в это мгновение. Как и ожидалось, у простой чёрной плиты, укрывающей последний приют Северуса Снейпа, не было вообще никого.
— Здравствуйте, профессор, — вымолвила она, опускаясь на колени и робко касаясь высеченного имени. Он никогда не позволил ей вольность назвать его Северус, но она всё равно тихо прошептала три слога, закрыв глаза и вспомнив его замкнутое лицо и сурово сжатые губы.
Гермиона вытащила из кармана мантии стеклянную сферу размером с ладонь, в которой были заключены искусно уменьшенные вечнозеленые лекарственные травы — ей показалось это уместнее традиционных лилий или гвоздик. Положив подарок на надгробие, она встала.
— Северус был бы впечатлён вашим искусством, мисс Грейнджер. Самому ему трансфигурация и чары давались с гораздо большим трудом, — тихо проговорил знакомый голос.
— О, профессор Макгонагалл! Я думала, что вы уже вернулись в школу, — Гермиона немного смутилась, обнаружив свое слишком личное отношение к профессору зельеварения.
— Я навестила могилу мистера Криви. И уж точно не могла оставить без внимания своего бывшего ученика и коллегу, — Макгонагалл тепло улыбнулась, — он бы выгнал вас вон с таким… но… но в глубине души он был бы тронут сильнее, чем сам бы того желал. Он был… таким закрытым, недоверчивым, я… — Голос пожилой волшебницы задрожал. — Я ведь и правда хотела убить его. За директора Дамблдора. За всё. Глупый мальчишка! Если бы он только доверился мне!
— В словаре профессора Снейпа не было такого слова, — грустно улыбнулась Гермиона, — хотела бы я, чтобы для него всё сложилось иначе. Он заслуживал… больше, чем второго шанса. Он заслуживал новую жизнь.
— Ты права. Но уже ничего не исправить. Остаётся только помнить его. Я не думала, что вы придёте сюда, мисс Грейнджер. Мистер Поттер — да. Но не вы и мистер Уизли.
— Почему? — слова директора неприятно резанули по сердцу. Неужели она настолько презирала Снейпа напоказ, что не заслужила возможности побыть с ним хотя бы после смерти?
Минерва Макгонагалл несколько минут пристально смотрела на нее, словно собираясь с духом.
— Не думаю, что Северус относился к вам лучше, чем к прочим. Вы и мистер Уизли чуть не пострадали от его руки, а Джордж Уизли и вовсе потерял ухо.
— Но это не значит, что я теперь, после смерти, ненавижу профессора за это! — голос Гермионы взлетел вверх от возмущения.
— Это я понимаю. А… Рон? Он это поймет? — печально спросила Минерва и девушка не нашлась с ответом.
Она всё ещё думала над словами директора, сидя на матче рядом с семейством Уизли, которые оглушительно болели за Гриффиндор, все до одного наряженные в красно-золотое. Рон был не очень опечален тем, что Снейп умер и его тело исчезло. Но он не понял, когда Гермиона призналась, что вернулась в Визжащую хижину и попыталась его вылечить. Он спросил её зачем, а она не нашлась с ответом, что почему-то очень расстроило её парня. Они потом даже поругались из-за какой-то ерунды.
К середине игры она вся извелась, следя, как Джинни лихо взмывает вверх и вниз, как снуют туда и обратно чёрные бладжеры. Уши закладывало от криков болельщиков, от комментатора Ли Джордана, которого специально пригласили открыть новый квиддичный сезон.
— Рон, — она дернула парня за рукав, — Рон, я… мне нехорошо. Я выйду ненадолго.
— Что?! — заорал он ей прямо в ухо.
— Я должна уйти!!! — рявкнула Гермиона и вскочила, стремительно пробираясь к выходу.
Оказавшись возле Хогвартса, она немного подумала и двинулась в сторону «Трёх метел». Может, Розмерта там и нальет ей стаканчик чего-то… освежающего? Народу на улицах Хогсмида почти не было, она брела и глазела по сторонам, пока не наткнулась взглядом на знакомые серебристые волосы.
— Луна! — закричала Гермиона, маша рукой.
Подруга обернулась и внезапно помрачнела, потянув за рукав своего отца, Лавгуд что-то зашептала ему на ухо. Гермиона, не теряя времени, бросилась за ними и чуть не споткнулась, когда Ксенофилиус одарил её откровенно враждебным взглядом. Его лицо выглядело… как-то не так. Никогда раньше он не смотрел на неё так пронзительно.
— Привет! Я думала, что вы в Озёрном крае, мистер Лавгуд, — весело сказала девушка, — а ты, Луна? Ты сказала, что у тебя важная встреча и пропустила квиддич. Джордан комментирует вместо тебя и так орёт, что я чуть не оглохла!
— Это спортивный матч, мисс Грейнджер, удивительно, но там всегда… громко, — неожиданно выдал отец Луны.
— Я… с каких пор вы… называете меня мисс Грейнджер? — запнувшись, спросила Гермиона. — Я чем-то вас обидела?
Внезапно заговорила Луна:
— Папа просто расстроен, что его волшебная палочка сломалась и поездку пришлось отложить. Мы идём к мистеру Олливандеру за новой.
И, схватив отца под руку, подруга подтолкнула его в сторону. Мистер Лавгуд, сверливший Гермиону странно пронзительным взглядом, словно очнулся и шагнул вперед, повернувшись к ней спиной. Девушка опешила. Никогда Луна не вела себя так с ней. Она была её подругой, самым близким человеком все те месяцы, что восстанавливали Хогвартс! Боль от происходящего, пренебрежение мистера Лавгуда, который всегда общался с ней, как с родной, вдруг разозлили Гермиону так, что она громко сказала:
— Чудно. Я пойду с вами!
— Не думаю, что это уместно… Гермиона, — выдохнул Ксенофилиус.
— Что вы, мне было там так скучно. На матче, — бодро затараторила девушка, — как удачно, что я вас встретила. Как ваше последнее исследование, мистер Лавгуд?
— Продвигается, — выдохнул он, обменявшись с Луной взглядами, значения которых Грейнджер не поняла, но оттого ещё более насторожилась.
***
В магазинчике Олливандера было тихо и сумрачно, пахло деревом и полиролью для волшебных палочек. Гермиона думала, что после пыток Тёмного Лорда пожилой мастер уйдет на покой, но он неожиданно вернулся, восстановил свою лавку и, как и прежде, самостоятельно помогал каждому юному волшебнику выбрать свою первую палочку. Колокольчик на двери мелодично звякнул, когда они вошли.
— Добрый день! — Олливандер вышел из задней комнаты и приветливо улыбнулся. — Мисс Грейнджер, мистер Лавгуд, Луна. Чем могу служить?
— Моему… отцу нужна новая палочка, — медленно проговорила Луна.
Ксенофилиус молчал, глядя в пол. Гермиона совсем не узнавала его и ужасное подозрение всё крепло в её сознании. С отцом Полумны что-то произошло. И явно связано с его безумными исследованиями, недаром подруга выглядит ещё более потерянной, чем обычно. И эти его взгляды! И выражение лица, так похожее на… на того, чьи чёрные глаза прожигали её каждый раз, когда она на уроке поднимала руку. Но это невозможно.
— О, как жаль вашу славную палочку, мистер Лавгуд, — искреннее огорчился матер, — боюсь, что второй такой мы не найдем…
— Ничего, — перебил Ксенофилиус, — что-то из тиса или бука вполне… сгодится. И сердечная жила дракона.
Олливандер приподнял брови.
— Уверены?
— Да, — кивнул отец Полумны, — нужно же когда-то… что-то… менять.
Он говорил ровно и бесстрастно, и хоть голос лился почти так же, как раньше, Гермиона чувствовала, как по телу пробегают горячие волны непонятной дрожи от ощущения его магии — не враждебной, но иной. Не выдержав, она схватила Луну за рукав и зашептала ей в ухо:
— Если ты немедленно не расскажешь, что произошло, я подумаю, что твоего отца подменили!
Луна моргнула.
— Мерлин, конечно, нет. Его укусил наргл, только и всего. Пришлось выпить пару зелий — эти существа, знаешь ли, весьма ядовиты. Я удивлена, как он еще не покрылся оранжевыми пятнами и не начал петь — верный признак инфекции. Но папа уперся, что экспедицию нельзя откладывать, палочку сломал… Никогда не видела его таким неуклюжим.
Гермиона с облегчением вздохнула. Ну конечно. Всему есть разумное объяснение. И то, что ей везде мерещится Северус Снейп, который, несмотря на пустую могилу, всё же умер полгода назад, полный бред.
— Прости. Я… я, наверное, просто устала, — поморщилась она.
Луна кивнула.
— Твои мозгошмыги в полном беспорядке.
Тем временем Ксенофилиус Лавгуд взмахивал уже пятой палочкой и морщился так, словно его терзала зубная боль. Олливандер же наоборот, начал улыбаться.
— Кто бы мог подумать… — нараспев проговорил он. — Хм. Вам не нужна сердечная жила дракона, отнюдь…
— Это еще почему? — проворчал Снейп. Притворяться кем-то другим было сложнее, чем он думал. Как ни странно, пить оборотное зелье ему не приходилось ни разу в жизни и опыт был на редкость омерзительным. Хуже всего была прицепившаяся к ним, как банный лист Грейнджер. Как будто чуяла — пристально вглядывалась в его лицо, следила за каждым жестом и чуть не принюхивалась. Хотелось заорать… по привычке. Девчонка сильно изменилась — похудела, побледнела и больше не выглядела такой самодовольной, как на уроках, но ему было достаточно того, что она спасла его, хоть он и не просил. Он чувствовал, что… как будто обязан ей чем-то. Но долг жизни почему-то не вспыхнул браслетом на его запястье. Возможно потому, что Грейнджер была уверена, что он мёртв.
— Сейчас принесу то, что может вам подойти. Ива и волос единорога. Попробуйте.
Снейп взял палочку и тепло пробежало, кажется, до самого сердца. Взмахнув ею, он увидел сноп искр.
— Как интересно, — прошептал Олливандер.
— Почему? — повторил Северус, избегая испытывающего взгляда Грейнджер и понимающего Луны.
Олливандер на миг прикрыл глаза, прежде, чем заговорить:
— Это палочка… ива подходит тем, кто потерян или в чём-то не уверен, но волос единорога свидетельствует о силе духа, самопожертвовании и смелости. И о верности. Я никогда бы не подумал, что эта палочка выберет вас. Предыдущая — с пером феникса и из розового дерева говорила, что вы человек с фантазией и очень широким кругозором…
— Сколько с меня? — Снейпу было неприятно слышать то, что говорил мастер.
— Одиннадцать галеонов.
Расплатившись, они втроем вышли из лавки. Грейнджер притихла, Луна думала явно о чём-то своем, а Северус размышлял, надолго ли ему хватит оставшихся в сейфе семьсот галеонов. Немало, но для безбедной жизни явно недостаточно. Нужно что-то придумать, чтобы не сидеть на шее у Лавгудов. Может, попытаться продать дом в Паучьем тупике? Много не дадут, но хоть что-то. Жить в Коукворте он не стал бы и под угрозой поцелуя дементора — слишком много отвратительных воспоминаний. Покосившись на Гермиону, он увидел пристальный взгляд карих глаз и понял, что они уже дошли до Кабаньей головы.
— Я, пожалуй, домой, Луна. Рад был… повидаться, — сказал Снейп.
Девушка кивнула.
— Увидимся дома, когда ты вернешься из Озёрного края, папа.
Когда он скрылся в дверях трактира, Гермиона повернулась к подруге:
— Это не твой отец. Кто это? Или всё же с ним что-то произошло? Но его мимика и походка… это…
— Я не могу сказать, — Луна улыбнулась, глядя на неё, — но твои слова меня радуют. Ты всегда так хорошо чувствовала, Гермиона. Твоя интуиция приведет тебя к правильному ответу.
— Ты просто не можешь… или тебя заставили? — продолжала допытываться Грейнджер. Ей казалось жизненно важным найти ответ на мучивший её вопрос.
— Непреложный обет, — Лавгуд покачала головой, — всему свое время. И кстати, тебя ищет Рон.
— Что?
— Гермиона, вот ты где! — раздался громкий крик её парня спустя секунду. — Мы тебя обыскались! Идём в «Три метлы», там Розмерта наливает бесплатно!
— Кто победил? — крикнула она в ответ, не заметив, как Луна прошмыгнула мимо толпы приближающихся Уизли и направилась в замок.
— Конечно же, Гриффиндор! — Джинни сияла, как начищенный галеон. — И всё благодаря мне!
Спустя два часа, которые Гермиона просидела, как на иголках, она наконец решилась. Если она не узнает, что происходит у Лавгудов, ей просто не заснуть сегодня. Луну обязали молчать, кто знает, может, они в опасности? Слишком свеж был в памяти визит в их уютный коттедж, закончившийся встречей с Пожирателями смерти. Девушка похолодела. А вдруг это один из тех, кто сбежал?! И он держит Ксенофилиуса в заложниках? Не мешкая ни секунды, она шепнула Рону, что идет в туалет, вышла на улицу и трансгрессировала. Сердце колотилось как бешеное. Стискивая волшебную палочку и набросив на себя щит, Гермиона прокралась к дому. Как быть, просто постучать или…