— Что вы имеете в виду? — спросила я.
— Скажите, Катя, — вновь уклонился от ответа на мой вопрос он, — кем вы работаете у себя там, в Ярославской области?
Я поджала и незаметно облизнула губы.
— Продавцом косметики.
— Ходите по офисам и предлагаете что-то?
— Почему? Нет. В магазине.
— Хорошо, — удовлетворился моим ответом Олег. — Сколько вы зарабатываете в месяц?
— Ну, по-разному бывает, — ответила я.
— В среднем.
— Двадцать пять — двадцать восемь тысяч.
— Понятно, — кивнув, сказал он. — Как насчёт такой же суммы… округлим до тридцати, но в неделю?
Я мысленно произвела подсчёт. Сто двадцать тысяч в месяц?!
— Вы шутите? — спросила я.
— Нисколько.
— Вы что, предлагаете мне работу?
— Совершенно верно.
— Продавцом?
Он покачал головой:
— Нет.
— А что я должна буду делать?
— Жить в моём доме, готовить еду на выходных и делать небольшую домашнюю работу. Мне нужна домохозяйка.
Я во все глаза недоверчиво смотрела на него. Что-то здесь не так. Такой красивый и богатый мужик не стал бы искать домработницу неподалёку от вокзала, да ещё и среди ночи. К тому же он меня совершенно не знал, а я могла оказаться кем угодно. Проституткой, воровкой, аферисткой, лгуньей. Странное, очень странное предложение работы…
Одновременно с тем я подумала об ипотеке, которую выплачивала тётя и с которой я при таких возможностях могла ей помочь. А ещё о давнем желании иметь собственную квартиру. С моей зарплатой в магазине она мне не светила, но если бы я получала сто двадцать тысяч в месяц хотя бы на протяжении года, то живя на двадцать тысяч, я смогла бы откладывать сотню тысяч рублей в месяц, а это значило, что за год накопила бы миллион двести. Практически стоимость однушки в нашем городке. Это понимание было очень сложно игнорировать.
Видя, что я молчу и колеблюсь, Олег сказал:
— Я понимаю, что моё предложение выглядит необычным…
— Да уж… — выдохнула я.
— Но оно — настоящее. Почему вы сомневаетесь? Вам так дорога работа в вашем магазине?
— Нет, но… Поймите правильно, я не хочу вас обидеть, особенно учитывая вашу доброту ко мне, но мне очень странно всё это. Вы меня совсем не знаете. А я не знаю вас.
— Это решаемая проблема, — произнёс он.
В кафе было тепло и уютно. Неудивительно, что, когда я утолила голод и пригрелась, меня, уставшую от поездок, переживаний и нервных потрясений, стало клонить в сон. По всей видимости он это заметил.
— Предлагаю вам прямо сейчас поехать ко мне.
Я будто очнулась и быстро помотала головой.
— Я никуда с вами не поеду, — сказала я.
Он нахмурился. Причём создалось впечатление, что по его лицу скользнула тень какой-то скрытой боли. Это несколько напугало меня. Какая-то странная, мимолётная, но очень яркая эмоция настрадавшегося в своё время человека, с которым кто-то затронул больную тему. Олег, безусловно, очаровывал своей спокойной манерой говорить, исходящей от него уверенностью в себе и красивой мужской внешностью, но при этом он всё сильнее меня пугал. Я не понимала, кто он, и зачем я ему так срочно понадобилась. А спросить в лоб мне было как-то неловко. К тому же у меня не возникло веры его предложению о работе. При очень уж странных обстоятельствах оно было сделано.
— Я благодарна вам за ужин и вашу доброту, — вставая, сказала я, — но, пожалуй, я лучше пойду на вокзал, в полицию. Если вы проводите меня, буду рада.
Он нахмурился ещё больше. Точнее прищурился, но сложилось впечатление какой-то суровости, которое придавала его лицу сходство с настроившимся на бой древним римлянином. Вообще его лицо, мужественное и красивое, одновременно с тем было каким-то жёстким из-за глубоких носогубных складок, чуть колючего взгляда и тонкогубого рта.
— Сейчас почти три часа ночи, — сказал он, кивнув на часы на стене. — Что вы будете делать на вокзале?
— Посижу в зале ожидания, — сказала я.
— А на что вы поедете домой? Вам же нужно будет купить билет.
— Если вы сможете одолжить мне две тысячи рублей, я обязательно верну вам их уже послезавтра, — куснув губу, нервно сказала я.
Он усмехнулся, и я ещё больше смутилась.
— Присядьте, — сказал он, жестом вновь усаживая меня за столик. — Вы устали и плохо понимаете ситуацию. Я конечно же могу одолжить вам денег, но понимаете ли, Катя, перевести их сейчас некуда, а наличных с собой у меня столько нет.
Вздохнув, я устало опустилась на диванчик и погрузилась в раздумья на тему того, что же мне делать.
— Почему вы не хотите поехать со мной и хотя бы нормально выспаться? — спросил Олег. — Я не причиню вам вреда.
— Олег, — подняла я ладони, — мне интересно ваше предложение, правда. Но я за эту ночь натерпелась столько всего, что поймите правильно — я даже не сяду с вами в машину. Не обижайтесь, но я вас знаю меньше часа, как и вы меня. И мне непонятно такое предложение. Давайте поступим так: я приеду домой, пообщаюсь с роднёй, подумаю над вашим предложением и, если оно мне по-прежнему будет интересно, я обязательно дам вам знать. А сейчас проводите меня, пожалуйста, в полицию. Я там проведу ночь в безопасности и созвонюсь с тётей оттуда. Она вышлет мне денег и утром я уеду домой.
Он внимательно, чуть щуря глаза, будто был близорук, выслушал мой монолог. Затем кивнул и сказал:
— Звучит разумно. Хорошо, давайте тогда так и поступим. Но вы ведь не торопитесь сейчас, правильно?
— Ну… Как сказать…
— Вам неприятна моя компания?
— Что вы! — воскликнула я. — Очень приятна! Просто…
— В таком случае, может быть вы выпьете со мной кофе? Он позволит вам не вырубиться в полицейском участке и осуществить задуманное. А поспите уже в поезде.
— Хорошо, — согласилась я. — Кофе сейчас придётся весьма кстати.
Он встал из-за стола.
— Одну минуту только, ладно? Я схожу покурю. Здесь просто курить нельзя, а я и сам давно не спал.
— Ладно, — кивнув, сказала я и, немного расслабившись из-за того, что наконец-то всё начало нормально устраиваться, прилегла на спинку дивана.
— Вы кофе какой хотите?
— Капучино, если можно, — ответила я.
Олег прошёл мимо пустующих столиков и у барной стойки, показав два пальца, что-то сказал подошедшему к нему официанту. Тот кивнул, взглянул на меня, прошёл за стойку к кофемашине и принялся готовить напитки. В это время Олег, звякнув дверным колокольчиком, вышел на улицу.
Спустя минут пять он вернулся. Как раз в этот момент официант поставил на наш столик две чашки капучино с прикольными рисунками сердечек на пенке. Кофе был очень ароматный и я, почувствовав его приятный запах, тут же придвинула чашку к себе. Добавив сахар из маленьких бумажных пакетиков, принялась размешивать его, легонько звякая тонкой золотистой ложечкой.
Олег сел напротив, внимательно на меня глядя. Будто изучал, будто старался запомнить мою внешность. Меня это немного смутило.
— Что-то не так? — взяв себя за ещё влажный волнистый локон и быстро взглянув на него, спросила я. — Я испачкала волосы?
— У вас… на лице… У вас тушь потекла, Катя. Её лучше смыть. А волосы — убрать в хвост. Чем скромнее вы будете выглядеть в полицейском участке, тем охотнее вам пойдут навстречу.
— У меня резинки нет, — посетовала я. — Всё в сумке моей, которую этот урод спёр…
Олег встал из-за стола со словами:
— Погодите, сейчас я спрошу у персонала. Может у них есть.
Не успела я возразить, как он уже ушёл к официантам. Спустя минуту вернулся и положил на стол передо мной оранжевую резинку.
— Простите, но другой у них нет.
Резинка выглядела новой и что отдельно порадовало — чужих волос на ней не было.
— Эта вполне сойдёт, — кивнув, сказала я.
— Что-нибудь будете ещё? — спросил Олег. — Может ещё капучино?
— Я ещё этот не допила, — улыбнулась я.
— Тогда идите приведите себя в порядок, а я пока попрошу счёт, — сказал Олег. — Уже скоро утро и мне надо ехать.
— Хорошо, — встав, сказала я, а потом, выйдя в проход, на всякий случай уточнила:
— Но вы ведь проводите меня до отделения полиции? Я просто даже не знаю, где оно здесь.
— Спросим, — сказал он. — Не переживайте.
— Хорошо, — ответила я и ушла в туалет.
Действительно тушь потекла, размазалась и несмотря на то, что я умылась — вид у меня был конечно аховый. Я привела лицо в порядок, высморкалась и сделала тугой конский хвост. Без расчёски он конечно получился с «петухами», но всё равно выглядеть я стала намного опрятнее.
— Отлично, — одобрил Олег, когда я вернулась за столик. — Так намного лучше.
Мы немного помолчали, пока пили капучино. В сон клонило уже неимоверно, и я была очень рада тому, что Олег предложил кофе — нужно было ещё как-то связно и доходчиво объяснить полицейским, что со мной произошло у здания вокзала и написать заявление.
Официант принёс счёт, Олег расплатился картой и увидев, что я допила кофе, быстро допил свой и встал.
— Пойдёмте? — предложил он.
Я кивнула, и мы вышли из кафе.
В лицо пахнуло прохладным ночным воздухом с мешаниной запахов, большинство из которых были неприятными: какой-то еды, чего-то кислого, выхлопных газов и канализации. Я почувствовала слабость в ногах и с удовольствием ухватилась за галантно выставленный Олегом локоть. Меня повело в сторону, и картинка вокруг будто бы поплыла.
— Что с вами? — спросил Олег будто бы откуда-то издалека. — Вы в порядке?
— Да… — пробормотала я, едва не теряя сознание. — Наверное…
Слабость охватила всё тело, у меня подкосились ноги, в глазах совершенно потемнело, и я провалилась в небытие.
Глава 7
Комната в особняке
Утреннее солнце мягким тёплым светом заливало комнату. Слышалось мелодичное пение птиц, будто бы соревнующихся между собой в певческом искусстве. Ветер нежно колыхал белоснежные занавески, прикрывающие распахнутое настежь окно. За ними виднелись неясные контуры зелёных деревьев.
Абсолютно голой, не прикрытой ничем, я лежала на чуть измятой голубой простыне посреди огромной кровати, стоящей в центре комнаты. Рядом находилось скомканное мною во сне тонкое хлопковое одеяло. Голова моя покоилась на мягкой невысокой подушке, от которой ненавязчиво пахло лавандой.
Как только я вернулась из небытия в явь и осознала себя обнажённой, я схватила одеяло и, прикрывшись им, села на кровати, поджав колени к подбородку и оглядываясь в поисках одежды.
Единственная дверь в комнату, массивная и дубовая, была закрыта. Кроме кровати в этом небольшом помещении располагался только резной деревянный шкаф с узорами и тонкий металлический торшер с округлым бумажным плафоном коричневого цвета.
Обернувшись одеялом, я встала и босиком прошла к нему. Распахнув дверцу, увидела свою одежду аккуратно расправленной на вешалке. Нижнее бельё находилось рядом, на полке. Кроссовок не было.
Я быстро оделась и, ступая босиком по мягкому бежевому ковру, подошла к окну. Отодвинула в сторону занавесь и выглянула наружу. С высоты третьего этажа я увидела огромный английский сад с широким, уходящим вдаль, изумрудно-зелёным газоном. Вокруг высились сосны, много, много сосен. Рыже-коричневые стволы и опушённые игольчатой зеленью ветви. Две из них росли метрах в десяти от дома, их ветви я и увидела сквозь трепещущие на ветру полупрозрачные занавески. Вдали, за пологим салатовым холмом, сверкала яркими белыми бликами синяя речка. Ещё дальше в мутной голубоватой дымке виднелась полоса хвойного леса. Кругом были только луга и сосны. И никакого намёка на присутствие другие людей поблизости — ни домов, ни хозяйственных построек, ничего.
Стало очевидно, что Олег привёз меня в какой-то особняк на отшибе, посреди дикой и прекрасной природы. Я выглянула ещё больше и посмотрела вниз. Спуститься отсюда и убежать не представлялось никакой возможности — стена гладко шла вниз вплоть до самой каменной кромки у травы. Более того, на этаже ниже окон не наблюдалось.
В волнении я отошла от окна, вернув колыхающуюся на ветру занавесь на место. Подошла к двери и аккуратно взялась за ручку. Комната оказалась запертой, чему я совершенно не удивилась. И всё же сам факт этого напугал меня ещё сильнее. В раздумьях, что же делать дальше, я села на краешек кровати. Идей не было. Я целиком и полностью зависела от незнакомца, который имел наглость похитить меня.
Встав, я вновь подошла к окну и выглянув наружу окончательно убедилась, что там никого нет. Вернувшись к двери, принялась отчаянно долбить по ней кулаками и требовать, чтобы меня выпустили.
Спустя пару минут, в перерыве между грохотом ударов, я услышала какой-то неясный шум и, прислушиваясь, остановилась. До меня донёсся тихий звук чьих-то приближающихся шагов. Я быстро оглянулась и увидев торшер, выдернула вилку из розетки. Вооружившись им, встала так, чтобы из-за распахнувшейся в комнату двери, неожиданно ударить прутом вошедшего Олега, чтобы после выбежать во двор и найти где-нибудь помощь. По крайней мере спрятаться до поры до времени в сосновых лесах.
Шаги приблизились и затихли. Послышалось звяканье ключей, а затем шорох в замке и щелчок отодвинувшегося в сторону язычка. Я ещё крепче вцепилась в ручку торшера. Сердце от волнения бешено колотилось в груди.
Дверь отворилась, и я изо всех сил обрушила сверху на вошедшего тяжёлый железный прут торшера. Раздался тонкий, высокий вскрик и к моим ногам, с шумом и дребезгом разбивающейся посуды, роняя поднос с фруктами и посудой, упала пожилая черноволосая женщина.
Яблоки и персики покатились по полу комнаты, некоторые закатились под кровать. Осколки разбившегося графина и, судя по всему, овального стеклянного стакана лежали в разлившейся на ковре красноватой жидкости. Прикрыв голову руками, женщина застонала и повернувшись ко мне испуганным, морщинистым лицом с огромными глазами и тонким крючковатым носом, стала что-то умоляюще лепетать на незнакомом мне языке.
Подобного я не ожидала. Оторопев от внезапно нахлынувшего чувства вины, я непонимающе уставилась на поверженную пожилую женщину. И она воспользовалась моим замешательством. Чуть поднявшись, резко подалась назад, вскочила и, выбежав из комнаты, захлопнула за собой дверь. И только тут я поняла, что, как минимум, могла забрать у неё ключи.
Я отбросила в сторону, стукнувшийся об пол торшер и метнулась за ней. Дверь не поддалась. Я повернулась к ней спиной и, обхватив голову руками, медленно осела на пол. Всё, что я понимала — меня похитили. Я стала пленницей.
И тут я снова услышала шаги. Другие. Размеренную тяжёлую поступь, заставившую меня отпрянуть от двери и повернувшись к ней лицом, сжаться в комок.
В комнату вошёл Олег. Только теперь он производил совсем другое впечатление, нежели там, в привокзальном ресторанчике, где сделал своё предложение о работе. Теперь он был похож не просто на состоятельного джентльмена, но на холодного надменного миллиардера, который привык презрительно смотреть на плебс с высоты своих капиталов и власти. Он был аккуратно причёсан, волос к волосу — хоть на обложку журнала о модных мужских стрижках в раздел «Классика, с аккуратным тонким пробором слева». На его красивом прямом и тонком в переносице носу сидели тончайшие очки в золотой оправе с небольшими прямоугольными стёклами и смотрел Олег немножко поверх их. Его губы, ранее казавшиеся мне тонкими бледными, теперь выглядели куда полнее и розовее. Он просто перестал их поджимать от волнения. Здесь он явно чувствовал себя на коне.
Карие глаза его с лёгким внимательным прищуром, отороченные сверху красивыми длинными ресницами, смотрели на меня тем задумчивым взглядом, которым мужчины, загорающие на пляжном песке, провожают сексуально-привлекательных женщин. Однако во взгляде этом также читалось и желание диктовать свою волю. А ещё в нём сквозило мягкое осуждение хозяина положения.