— Я знаю, он просил моего разрешения поговорить с тобой. Вы поговорили?
Клэр отпустила отца, испытывая необходимость отойти от него, когда скажет ему все то, что собиралась сказать, вытерла щеки тыльной стороной ладони и сделала глубокий вдох.
— Папа, он просил меня стать его женой.
До сих пор не верилось в то, что это правда. Что он действительно сказал ей такое.
— Я знаю.
Клэр резко обернулась, уверенная в том, что вот сейчас отец улыбнется ей и скажет, как обычно это бывало прежде, что возьмет ситуацию с Эриком в свои руки, и что ей больше ни о чем не придется беспокоиться.
— Папа, я не могу выйти за него замуж.
— Не можешь? — повторил он почти уже знакомым тоном так, будто никогда не слышал этого слова. — Почему?
— Почему? — Клэр была удивлена его реакцией. Обычно ему было достаточно одного ее слова, чтобы распроститься с нежеланными кавалерами. А теперь он смотрел на нее так, будто нуждался в ее объяснениях. — Я не смогу выйти за него.
Маркиз внимательно смотрел на нее, но при этом не выглядел удивленным, а лишь озадаченным. Затем медленно скрестил руки на груди и повторил:
— Почему?
Сбитая с толку, Клэр всё же осознала то, что должна объясниться. Чтобы он, наконец, понял, что произошло.
— Он… он… — она дрожала так, что не могла связать и двух слов. — Он необычный…
— Эрик — хороший человек и сможет позаботиться о тебе.
Клэр не могла поверить своим ушам. Отец что же, тоже пытается уговорить ее выйти замуж за Эрика? Он что, тоже сошел с ума?
— Но, папа… Я люблю другого!
Маркиз застыл.
— Что? — Он выпрямился и опустил руки. — Кого?
Маркиз был искренне удивлен заявлением дочери. Это еще больше напугало Клэр, потому что стало казаться, будто ей придется объясняться со всем миром.
— Клиффорда. Я люблю его. Отец… — Ее голос дрогнул от боли. — Я не смогу выйти за другого. Просто не смогу…
Выражение лица Грегори так и не изменилось. Он оставался по-прежнему таким же невозмутимым, как и до ее прихода.
— Клиффорд никогда не просил твоей руки.
Вот и все, что он сказал. Всего несколько слов, мощная сила которых разнесла в пух и прах не только ее любовь, но и всю жизнь. Если молния могла два раза бить в одно и то же место, она должна была снова угодить прямо в Клэр. Она всё смотрела на стоявшего перед собой человека, пытаясь найти в нем своего любимого отца, который всегда защищал ее и ограждал от всего мира.
— Папа… папа… — задыхаясь, шептала она.
Глаза маркиза внезапно потемнели.
— Клэр, милая, это ведь…
— Клиффорд уехал… Ему пришлось уехать… Он хотел… — бормотала она, изо всех сил пытаясь вспомнить все те обещания, которые давал ей Клиффорд, но так ничего и не смогла вспомнить.
И словно этого было мало, маркиз добавил то, что стало последней каплей:
— До этого он два месяца был здесь.
В повисшей тишине вся обреченность и тщетность попыток снежным комом обрушилась на нее.
— Что ты делаешь, папа? — убитым голосом молвила она, задыхаясь от боли.
Маркиз внезапно опустил взор и покачал головой.
— Я дал Эрику свое согласие. — Медленно подняв голову, он тише добавил: — И не возьму свое слово назад.
Земля медленно начинала уходить из-под ног. В ушах шумело, и Клэр боялась упасть, но ей пришлось приложить все свои силы для того, чтобы этого не произошло. Все силы для того, чтобы суметь вынести боль от разочарования в отце, которого боготворила.
— Ты сделаешь то, что навсегда разрушит мою жизнь? — прошептала она потрясенно. — Тебе не может быть настолько наплевать на меня.
Маркиз вздохнул и устало провел рукой по застывшему лицу.
— Клэр, ты прекрасно знаешь, что мне никогда не был наплевать на тебя. Не говори так.
— Тогда что вы делаете? — выдохнула она, из последних сил взывая к его разуму, к чувству справедливости, которым так восхищалась. — Что ты делаешь, отец? Что ты творишь?..
Лицо маркиза побледнело, но он смотрел на дочь прямо, уверенно.
— Я устраиваю твою жизнь. Только пока ты этого не понимаешь…
Клэр сделала шаг в его сторону.
— Но я люблю Клиффорда. Папа, прошу тебя…
— Придется полюбить другого. Эрик хороший парень, и сможет сделать…
Резко остановившись, Клэр подняла руку и почти, не помня себя, процедила сквозь боль и отчаяние:
— Если ты это скажешь снова, я навсегда возненавижу тебя!
Отец вздохнул с горечью и едва заметной болью.
— Однажды ты скажешь мне спасибо за все то, что я делаю для тебя сейчас.
Клэр выпрямилась, сжимая руки в кулаки для того, чтобы сдержаться, но у нее ничего не вышло. И одинокая слеза, прочертившая ничтожную дорожку, стала олицетворением всей ее боли и одиночества в борьбе за то, что никто не хотел понимать. Даже ее отец.
— Мне сложно будет найти слова благодарности для того, кто разрушает мою жизнь.
Маркиз дернулся так, будто его ударили. Боль Клэр стала сильнее от того, что ей до сих пор приходилось причинять боль тем, кого она любила. Кто ей нравился. Кому она не желала боли…
— Хватит, — прошептал маркиз, качая головой. — Все уже решено, я дал благословение на этот брак, и Эрик станет твоим мужем.
Едва дыша, Клэр каким-то чудом нашла в себе силы поднять руку и вытереть со щеки очередную набежавшую слезинку.
— А что ты сделаешь, если я сбегу?
Взгляд зеленых глаз отца стал почти стальным. Он сжал руку в кулак, давая понять, что действительно всё решил и что ей не дается право голоса в том, что непосредственно касалось ее.
— С этой минуты ты будешь находиться под домашним арестом до тех пор, пока через неделю не состоится твоя свадьба!
— Ч-что?! — Клэр почувствовала, как у нее задрожали колени. Вцепившись побелевшими пальцами в спинку стоявшего рядом кресла, она на мгновение закрыла глаза. — Что ты сказал?
Лицо отца исказилось.
— Ты прекрасно меня слышала, потому что обладаешь превосходным слухом. Я не допущу вопиющих выходок с твой стороны. Тебе придется забыть Клиффорда и принять Эрика. Я все сказал! А теперь ступай к себе в комнату. И без глупостей, Клэр. Я не хочу наказывать тебя за что бы то ни было.
И снова тишина, окутавшая комнату, зловеще улыбалась, глядя на Клэр. Тишина, в которой ей предстояло прожить остаток жизни. Тишина, которая разделила ее с обожаемым отцом, с миром, который никогда не будет прежним. С возлюбленным, которого она никогда больше не увидит. И с другом, который стал причиной всех этих разрушений.
Отпустив спинку кресла, она развернулась и направилась к двери, не видя дороги. Не чувствуя ничего, кроме сокрушительной боли, которая должна была совсем скоро раздавить ее. Но у самых дверей остановилась и в последний раз взглянула на отца.
— За что ты меня так ненавидишь, отец? — прошептала Клэр, прижав руку к груди.
Маркиз весь сник и опустил голову, но все же ответил, почти таким же убитым как у дочери голосом:
— Я люблю тебя, Клэр, и хочу твоего счастья. Надеюсь, однажды ты поймешь, что я поступаю правильно.
Развернувшись, Клэр выбежала из кабинета и помчалась к ведущей на второй этаж лестнице, стремясь как можно скорее спрятаться в своей комнате, подальше от всех тех, кто ранил ее так, что она могла никогда не оправиться от этого.
Она не заметила стоявших в холле сестер и мать. Увидев плачущую дочь, на которой лица не было, маркиза тут же направилась за ней.
— Клэр, милая, что с тобой? О чем вы говорили с отцом?
Клэр не ответила.
Она убежала и спряталась в своей комнате, поражаясь тому, что однажды легкая простуда и один невинный бокал шампанского привели ее к человеку, который по какой-то необъяснимой причине понравился ей, а теперь должен был с благословения ее отца разрушить ее жизнь.
Глава 6
Не было ночи более мучительной и бесконечной, чем эта. Темнота сгустилась так, словно не собиралась рассеяться, дабы не позволить наступления светлого утра. Борьба света с тенью боролась в душе с таким же ожесточением, но поражение уже было объявлено.
Сидя на диване и глядя в пустоту ночи, Клэр старалась сбросить с себя оцепенение, чтобы не поддаться панике. Она должна была сделать хоть что-то, чтобы спасти себя. Спасти всё то, во что верила, что любила.
Она не могла выйти замуж за Эрика, потому что любила другого.
И не могла выйти замуж за Клиффорда, потому что его не было рядом. Потому что он не просил ее руки!
Горечь происходящего отравляла ей каждое мгновение и стало казаться, будто весь мир сговорился и загнал ее в ловушку, которую тщательно изготовили для нее.
Клэр было больно от того, во что превратилась ее последняя дружба. Ей было больно от того, что она теряла возлюбленного. И ей было ужасно больно от того, что ее предал самый близкий и дорогой ей человек, ее отец.
Клэр спрятала лицо в ладонях и заплакала, желая забыть слова отца. То, что навсегда перечеркнуло былые отношения.
Она не могла сбежать, даже если бы не было этого внезапного ареста, потому что со времен политических волнений дом охраняли хорошо обученные солдаты, и выйти на улицу незамеченной было бы просто невозможно. Клэр просчитала все возможные варианты и с ужасом признала, что побег просто не возможен.
Ей нужно было написать Клиффорду!
Решение пришло к ней под самое утро, когда уже не хотелось ничего решать. Невольный взгляд остановился на бюро где лежала стопка аккуратно сложенных бумаг и перо. И Клэр буквально ожила, увидев во всем этом лучик надежды. Бросившись к бюро, Клэр принялась писать Клиффорду, зная совершенно точно, что он тут же примчится и спасет ее, спасет их любовь и будущее, едва узнает, как нужен ей. Он поговорит с ее отцом, и тогда уже маркиз не сможет утверждать, будто Клиффорд не просил ее руки. Клиффорд должен был спасти ее.
Запечатав письмо, Клэр вручила его своей горничной, когда та пришла рано утром, чтобы помочь ей одеться.
— Люси, ты понимаешь, что от этого зависит вся моя жизнь? — прошептала Клэр, умоляюще глядя на девушку. — Прошу тебя, помоги мне.
Молодая девушка с опаской посмотрела на послание, но не спешила взять его, вероятно, потому, что уже знала о произошедшем, ведь слухи распространялись так быстро.
— Леди Клэр, вы уверены, что это хорошая идея? — заговорила она, с опаской глядя на свою хозяйку. — А если ваш отец узнает?..
— Ты скажешь, что собираешься забрать мою шляпу из магазина на Бонд-стрит, которую я заказала неделю назад. Только будь естественной. Ради Бога, прошу тебя!
Девушка судорожно вздохнула и покачала головой.
— Не знаю, миледи… Я…
Клэр едва сдержалась от того, чтобы не расплакаться.
— Люси, умоляю тебя, помоги мне! Когда мы с Клиффордом поженимся, я заберу тебя с собой и назначу тебе такое жалование, что ты будешь жить в достатке всю оставшуюся жизнь.
Горничная удрученно покачала головой.
— Леди Клэр, вы ведь знаете, что я всегда помогу вам, что бы ни произошло, но сейчас…
Клэр шагнула к ней и, пока не стало слишком поздно, вложила ей в руки свое драгоценное письмо.
— Я никогда не забуду того, что ты сделаешь для меня!
Медленно кивнув, Люси взяла послание и вышла из комнаты.
Клэр не знала его адреса, но вспомнила название банка, которым владел его отец, и написала туда, всем сердцем надеясь, что письмо обязательно передадут ему.
«Господи, пусть поскорее Клиффорд получит мое письмо! — молила Клэр про себя, закрыв глаза и прижав руку к груди. — Никогда больше не попрошу у тебя ничего, если он получит мое письмо!»
Теперь ей не оставалось ничего иного, как ждать. Ждать того мгновения, когда он получит ее письмо и примчится спасать ее. Как однажды заявил, будто готов спасти ее даже от огнедышащих драконов. Глупенький, никаких драконов не нужно было убивать. Ему было достаточно приехать, и все встанет на свои месте. А потом он обнимет ее, прижмет к груди, и всё страшное покажется ей лишь дурным сном.
Сон, который она никогда больше не будет вспоминать.
Сон, который однако не желал отпускать ее, потому что это был не сон, а самая настоящая реальность.
Клэр стояла у окна и ждала, когда же Люси выйдет из дома, но время шло, а никто так и не открыл входную дверь. Клэр решила, что Люси нужен подходящий момент, чтобы незаметно выскользнуть из дома, но внезапно раздались громкие шаги в коридоре, а через секунду дверь распахнулась и, обернувшись, Клэр увидела на пороге разгневанного отца.
— Клэр, я ведь просил тебя не делать глупостей!
К своему полному ужасу Клэр увидела, как отец сжимает в руке ее послание. Это был конец! Последняя надежда, которую она лелеяла, разбилась о непонимание и предательство отца, который действительно намеревался разрушить ее жизнь. До основания.
У нее не было выбора, у нее не осталось средств, чтобы бороться за свою свободу, за свою любовь! Клэр едва сдерживала жгучие слезы, но, собрав в кулак все свое достоинство, подняла голову так высоко, как только могла, чтобы дать отцу понять, что она не сломлена и ни за что на свете не сдастся.
— Ты полагал, что я покорно приму твои заявления, сяду тут и буду ждать, когда меня выдадут замуж против моей воли? Ты думал, я смирюсь с этим, да, отец?
Маркиз зарычал, но не произнес ни слова. Вместо этого он поднял ее послание и медленно разорвал его на мелкие кусочки, даже не подозревая о том, что так же легко рвет на части сердце собственной дочери.
— Если ты еще раз сделаешь подобное, — процедил он, бросив осколки неудавшейся жизни на мягкий ковер, — я уволю твою горничную и пошлю ее на все четыре стороны без рекомендательного письма. Думаю, тебе не нужно объяснять, чем это ей грозит. Я уволю любого, кто вздумает помочь тебе. А ты! — Он дышал так тяжело, что лицо его побагровело. — Ты будешь готовиться к свадьбе и через неделю пойдешь к алтарю вместе с Эриком, а этого Клиффорда… Имени его чтоб больше не произносили в моем доме, тебе ясно!
Он вышел и хлопнул дверью, даже не заботясь о том, что на самом деле разрушает жизнь дочери. Что разбивает ее любящее сердце. Что навсегда может лишиться ее внимания и преданности.
Клэр боялась, что никогда не сможет простить его за то, что он сегодня сделал. И если она не сможет остановить грядущей катастрофы, она действительно не сможет простить отца.
Она больше не писала Клиффорду. Потому что в этом уже не было смысл. Как брошенные на полу разорванные кусочки послания, такой же разорванной была она. Разорванная и растоптанная.
Никому не было дела до того, что хочет она. С обеспокоенным выражением лица маркиза всё же стала готовиться к свадьбе дочери, которая должна была состояться ровно через неделю. Свою поспешность маркиз объяснил тем, что заключался союз по любви, и что молодые слишком долго ждали, что это было давно запланировано, и что теперь после возвращения Эрика в ожидании больше не было смысла.
Эрик…
Когда-то Клэр считала его добрым, невероятно интеллигентным, начитанным и умным другом, рядом с которым она чувствовала себя хорошо и так непривычно легко. С которым могла говорить о чем угодно. Который ей когда-то очень нравился. А теперь… она даже не представляла, как посмотрит на него снова. Она не желала видеть его, слышать его голос, заглядывать в его серо-голубые глаза. Не хотела видеть его большой кривой нос!
Почему ему взбрело в голову пойти на этот шаг и разрушить их дружбу? Разрушить ее жизнь и свою тоже? Как он собирался прожить с ней всю жизнь, зная, что она ненавидит его? Что всем сердцем любит другого и никогда не взглянет на него по доброй воле? Однажды она решила, что он справедливый и рассудительный человек, и что разговор с ним поможет, но он не стал ее слушать. Ему было все равно, кого она любит. Все равно, что она никогда не полюбит его. Об этом даже не было речи.
Клиффорд так и не написал ей. Ни единой строчки. Ни одного слова. Было такое ощущение, будто его и вовсе не существует. Что он был мечтой, которую развеял легкий порыв ветра. Клэр было ужасно больно от этого молчания. Она гневалась на него. Сердилась. По ночам, лежа в своей кровати, она звала его и проклинала. А потом в какой-то момент действительно признала, что его нет рядом. И что со всеми бедами справиться предстоит только ей одной. Никто не помог, не выслушал, даже не спросил, почему она выглядит как приведение, а не любящая девушка, которая выходила замуж. Ни мать, ни сестры, ни подруги, даже Рейчел не осмелились задать ей простой, возможно, самый необходимый для Клэр вопрос.