Староста Кинон смогла на месяц забыть о серости, понять, что “жизнь, похожая на осень” не мрачная, а наоборот - красочная и яркая, сочная и живая, как самый прекрасный лесной наряд, окрашенный во все оттенки бардового и желтого, оранжевого и вишневого. А помог Фрее в этом семикурсник Уизли.
Однажды она вернулась в гостиную школьных старост после утомительного ночного дежурства, чувствуя себя выжатой, как лимон, когда на письменном столе рядом с потрескивающей свечой обнаружила невзрачную бумажную коробочку величиной с два спичечных коробка. Она была аккуратно перевязана бечевкой и подписана именем Фреи. Девушка с интересом повертела в руках квадратную коробочку и встряхнула, обнаружив внутри что-то, издавшее глухой звук. Сонно протерев глаза, Фрея развязала бечевку и сняла крышку. Каково же было ее удивление, когда в темноте комнаты с тихим жужжанием в воздухе загорелись золотистые спинки дюжины светлячков. Фрея застыла, с улыбкой наблюдая, как маленькие люминисцирующие жучки кружили вокруг нее, садились ей на плечи и волосы, как некоторые из них позволяли брать себя в руки и гладить; радости старосты не было предела, а счастливая улыбка никак не сходила с ее лица. Девушка снова взяла со стола раскрытую коробочку, обнаружив, что к обратной стороне крышки был прикреплен листок с надписью:
“Не существует большей награды, чем твоя улыбка,
Д.У.”
Однако окрыленная и воспрявшая духом староста факультета Когтевран забыла о том, что все хорошее склонно быстро заканчиваться.
- Когда вы прекратите издеваться над детьми? - кричала она в коридоре третьего этажа на близнецов, когда поймала их за торговлей кровопролитными конфетами через пару дней после вышеописанных событий. - У вас ведь нет противоядия, а потом дети заливают кровью все коридоры! И нам же, старостам, потом дают по шапке, не вам!
- Успокойся, староста, - попытался урезонить ее Фред.
- И даже не пытайся на меня повлиять, Фред Уизли. На меня, как и на вас уже решительно ничего не действует. Мне ничего не остается, как изъять все это “добро” и передать вашему старосте.
Оба Уизли вытаращили на нее глаза.
- Будете дальше испытывать свою “дурь” на детях, будете дегустировать ее сами в кабинете вашего декана. - с этими словами девушка удалилась.
Она действительно разозлилась на них, но о своем выпаде она потом пожалела. Однако, вернуть назад уже ничего было нельзя.
Прошло два тихих дня, о которых обычно нечего рассказать и которые пролетают, только чтобы заполнить паузу между остальными - насыщенными событиями. Так случилось и в этот раз.
Последняя лекция у Макгоннагал отгремела, факультеты поспешили по гостиным и в Большой зал, чтобы поскорей разделаться с ненавистными уроками и затем прогуляться по свежевыпавшему снегу.
Старосты Когтеврана и Гриффиндора, только что сбежавшие с заседания Инспекционной дружины, отсиживались в Большом зале за свитками по Зельеварению и Истории магии.
Фрея Кинон была в числе сбежавших и сейчас с полным равнодушием оглядывала изжелта серые страницы учебника Истории магии, теребя указательным и средним пальцами уголок конспекта, рядом с которым стояла низенькая пузатая чернильница с застывшей по ободку краев краской; самопишущее белое перышко что-то усердно вырисовывало на полях тетради по Трансфигурации. Девушка безразлично взглянула на него, наблюдая, как старательно оно принялось конспектировать параграф, и ухмыльнулась, подперев голову рукой; настроения не было, все вокруг раздражало, доводя до безумия.
Длинные черные волосы девушки свободно рассыпались у нее по плечам; рукава рубашки Фрея наскоро закатала, ее жилет и мантия лежали рядом на лавке, а карандаши и остальные письменные принадлежности распределились по ее рабочему месту в поражающем своей хаотичностью беспорядке. К старосте никто не решал присоединиться, все боялись ее взгляда, обещавшего любому, кто попытается с ней заговорить или хоть как-то нарушить ее единение с домашним заданием, медленную и мучительную смерть. Девушка снова безразлично окинула взглядом широкие и полупрозрачные страницы учебника и сонно уронила голову на книгу, почувствовав лбом шершавую поверхность печатных листов. Так, ей казалось, ее никто не увидит и не тронет; сейчас ей как никогда не хотелось говорить по душам: Амбридж усилила гонения на непокорных старост, подкрепив лишения и наказания в виде внеурочных отработок муштрой на лекциях и школьных собраниях; Жаба писала родителям гневные письма, ее Инспекционная дружина подкарауливала “еретиков”, угрожала и запугивала “нарушителей школьного порядка”, не пожелавших пойти против Дамблдора.
Кинон показалось, что вокруг нее шум голосов, шуршание страниц учебников и скрип перьев о пергамент слились в один сплошной приятно убаюкивающий шелест, она закрыла глаза, дав им почувствовать темноту. На секунду старосте показалось, что, отодвинув ее мантию в сторону, кто-то присел рядом с ней на лавку. Нежданный гость застыл, терпеливо ожидая, когда староста обратит внимание на человека, дерзнувшего нарушить ее покой. Фрея медленно и сонно оторвала голову от учебника и сощурилась от резко ударившего в глаза холодного света. Он проникал внутрь зала сквозь высокие готические окна со шпроссами. Девушка посмотрела в сторону подсевшего к ней человека. Студент сидел спокойно, совсем даже не двигаясь, молча наблюдая за старостой, подперев кулаком щеку; когда девушка окончательно пришла в себя после минутного замешательства, студент легко улыбнулся одними губами, и в его глазах заплясали огоньки.
Фрея интригующе изогнула левую бровь, ее губы тронула легкая, едва заметная улыбка. Ей захотелось что-то сказать, но все слова вдруг смешались в ее голове, никак не желая складываться в предложения, поэтому староста просто молчала, глядя на подсевшего к ней студента.
- Ты снова ошибся столом? - довольно улыбаясь спросила девушка, наслаждавшаяся своим теперешним положением. Происходящее необычайно забавляло ее, придавая старосте сил.
Гриффиндорец усмехнулся, встряхнув головой.
Девушка поправила кончиками пальцев сбившуюся на лоб прядь, и коротко взглянула в сторону стола под золотисто-бордовыми флагами, где студенты младших курсов (все как один) уставились в их сторону, затаив дыхание. Это ее почему-то рассмешило.
- Ты с группой поддержки? - снова улыбнулась девушка, кивнув в сторону противоположного стола Гриффиндора, продолжавшего неотрывно наблюдать за происходящим.
Проследив за ее взглядом, Джордж укоризненно сощурился. Он обернулся в сторону младших курсов, отчего они мигом боязливо съежились и уставились в свои домашние задания, словно все это время были заняты только этим.
Гриффиндорец подвинулся к Кинон поближе и, запустив руку в правый карман своих брюк, достал шуршащую коробочку из темно-коричневой плотной бумаги с двумя большими ярко-красными буквами “СК”, что означало “Сладкое королевство”. Студент раскрыл коробочку, внутри которой обнаружились апельсиновые и лимонные дольки в сахаре, и подвинул ее к старосте.
Девушка с интересом посмотрела на содержимое коробочки, и двумя пальчиками подцепила маленькую желтоватую дольку, на которой мелкими кристалликами поблескивал сахар.
- Не злись на нас, пожалуйста, - сказал Джордж, наблюдая за тем, как девушка наслаждалась лакомством.
Фрея посмотрела на него и сощурилась.
- Мы больше не станем испытывать наши “Забастовочные завтраки” на детях. Хотя мы ведь не безвозмездно, они получали неплохие…
- Да! И абонемент на регулярное посещение мадам Помфри, - оборвала его Фрея.
- У тебя здесь… - Джордж слегка наклонился к старосте и большим пальцем аккуратно стер сахар с уголка губ девушки.
Гриффиндорский стол тихо ахнул.
- Зато теперь мы нашли двух новых добровольцев для испытаний, - озорно ответил Джордж, подмигнув девушке.
- И кто же они? - с интересом осведомилась староста, потянувшись за второй долькой.
- Один из них прямо перед тобой, - гордо ответил гриффиндорец, выпрямив спину.
Девушка едва не поперхнулась.
- Все известные изобретатели сперва пробуют свои творения на себе, мы поступили опрометчиво, решив сэкономить на ватных тампонах для кровопролитных батончиков.
- Ватных тампонах… - повторила девушка, хохотнув.
- Пока ничего лучше мы не придумали, - виновато ответил Джордж, угостившись апельсиновой долькой.
Конфликт был исчерпан. Фред и Джордж отныне перестали испытывать свои “Забастовочные творения” на младших курсах всех факультетов… кроме своего собственного - Гриффиндора. Впрочем, и это не убавило хлопот старостам, ведь приближалось Рождество; необходимо было украсить школу, составить списки тех, кто планировал отправиться домой к родителям, организовать отъезд младших курсов, и только после этого самим садиться в Хогвартс-экспресс в надежде спокойно провести каникулярное время и хотя бы немного отдохнуть от обязанностей, ответственности, лекций и толпы ошалевших первокурсников, постоянно теряющихся в незнакомых коридорах замка.
Тем временем окончательно исчез из виду главный антигерой с факультета Слизерин - Дэвид Макалистер, что не могло не насторожить внимательного читателя. Куда же он делся? Ушел в подполье, или, может, просто успокоился, смирился, добродушно пожелав счастья своей бывшей и удачи двоим Уизли в их начинаниях? Кто знает…
Однажды, возвращаясь из боковой комнаты за портретом Берти Боттса после очередных Зельеваренческих испытаний новых “Вредилок”, Фрея уже мысленно строила планы на грядущее Рождество, воображая, как сядет в поезд до Лондона, как снова вернется к отцу и младшему брату в этот старый и ветхий каменный двухэтажный дом на отшибе с длинными и узкими окнами, выходящими на маленький скромный дворик, за которым сплошным белым покрывалом тянется просторное и широкое поле… От этих мыслей по коже старосты пробежали мурашки, она поежилась, теплее закутавшись в мантию, и свернула в коридор первого этажа, граничащий с Вестибюлем, откуда две большие лестницы спускались прямо в Подземелья. Каким обычно бывает гром среди ясного неба, таким же необычным показалось Кинон появление Дэвида в пустынном, плохо освещенном коридоре.
Девушка вздрогнула, наткнувшись на слизеринца, поджидавшего ее прямо за поворотом.
- Не меня ищешь? - неестественно улыбнувшись, спросил он, скрестив руки на груди и оперевшись плечом о каменную стену.
- Нет, - быстро ответила девушка, попытавшись продолжить движение, но Дэвид преградил ей дорогу, широко разведя в стороны руки. Он гадко посмеивался, видя, насколько маленькой и беззащитной казалась по сравнению с ним эта когтевранская девчонка.
- Ну, конечно, я ведь не Фред… или Джордж, никогда их не различал.
- Видимо, из-за недостатка мозгов, - съязвила Фрея.
- Ну, куда уж мне до них! - картинно развел руками Дэвид, подернув широкими плечами. - Они талантливы, уважаемы, первые курсы - все от них без ума! Я смотрю, ты тоже.
- Тебя это не касается.
- Да неужели? А кого, если не меня? - он выждал паузу, - Или ты забыла?
Заметив, как напряглась девушка после его последнего вопроса, как сузились ее зрачки, как отчаянно она взглянула на него своими большими черными глазами, Дэвид усмехнулся.
- Как же так? - продолжал издеваться слизеринец, кружа вокруг девушки, - Жениха на предателя крови надумала сменить? Так я напомню тебе, дорогая Фредерика Элеонор Кинон, что ты обещана мне, и что я - твой…
- Замолчи! - что есть силы крикнула девушка, и ее голос отозвался эхом в пустынном коридоре.
- Значит, ты все-таки помнишь наш семейный уговор: я на тебе женюсь, и твой отец спокойно работает в Министерстве под началом моего.
- Мой отец никогда не будет таким, как твой! - перебила его девушка, повысив голос, - Он скорее умрет, чем станет помогать Темному Лорду, - со злостью в голосе довершила она.
- Это неизбежно и без того, - безразлично ответил Дэвид.
Кинон захотелось его ударить, но слизеринец остановил ее руку, больно вцепившись в ее запястье так, что кости девушки были готовы вот-вот сломаться. Она отчаянно взглянула на ненавистного слизеринца, и Дэвид, секунду посмотрев ей в глаза, отпустил руку старосты. Фрея с силой вцепилась в свое запястье.
- Больно, да? - сказал он. - А будет еще больнее. Ты можешь делать все что угодно, можешь даже трахнуться с этим Уизли в Большом зале на глазах у всех учителей и студентов, - мне наплевать. Но потом ты все равно вернешься ко мне.
- Никогда!
- Вот только не надо мне сейчас этих маггловских “Никогда” и “Ни за что”. Твоя новая компания предателей крови окончательно тебя испоганила. Ты еще не забыла, в какой руке держать вилку?
- Как думаешь, что же будет, когда я дойду до ножа? - с ненавистью глядя на слизеринца, бросила ему Фрея, не отпуская горевшее огнем запястье.
Дэвид вдруг резко приблизился к ней сзади, одной рукой сжав ее ладони за спиной, а другой прижимая к себе ее лицо. Он зашептал ей на ухо:
- Как тебе это? Уизли-то небось не такой грубый, как я, а?
Девушка дернула плечом, к которому прижимался слизеринец, с омерзением взглянув перед собой, стараясь отстраниться от дышавшего ей в ухо Дэвида.
- А ты подумай хорошенько, - продолжал шептать он, - Их папаша ведь тоже работает в Министерстве.
- Ты ничего не сделаешь с ним!
- Я - нет, безусловно, - спокойно ответил Дэвид.
Его горячее дыхание неприятно обжигало щеку девушки.
- Но вот кто-то другой, - продолжил он, сильнее сжав за спиной руки Фреи, - Поразительно, я ведь могу сейчас сделать с тобой все, что захочу. И никто, слышишь, никто не помешает мне! - быстро шептал он в ухо девушке. - Я могу даже взять тебя прямо здесь, прямо на этом полу, если только захочу этого!
Дэвид рывком оттолкнул от себя девушку так, что она едва не упала.
- Но я не привык к использованным игрушкам, - поведя бровями, сказал он, даже не посмотрев в сторону Кинон. - Что же ты стоишь? Даже не пытаешься убежать, неужто передумала?
- Хочу посмотреть в глаза человеку, который когда-то говорил, что любит меня, - холодно ответила Фрея.
Дэвид только ядовито усмехнулся и, запустив руки в карманы, скрылся на лестнице, ведущей в Подземелья. Его шаги еще долго потом эхом звучали в голове старосты. Ее сердце больно колотилось в груди, отдаваясь глухими и резкими ударами во всем теле. Комок, подкативший к горлу, сдавил легкие Фреи. Она сжалась пополам, и сползла по стене. Она не плакала, все слезы ее уже давно иссякли.
Кинон смутно помнила, как очутилась в спальне, как, не раздеваясь, легла на кровать поверх покрывала. Прежде чем заснуть, она вспомнила об отце и маленьком Джиме, еще недавно научившимся ходить. Одна маленькая слезинка скатилась по ее щеке. Следом за семьей девушка подумала о Джордже, и том, что судьба его, ее младшего брата и отца теперь зависела только от одного ее решения…
========== Дуэль ==========
Новый день начался для Джорджа Уизли с резкой головной боли. Он приподнялся на постели, но поняв, что это бесполезная затея, плюхнулся обратно на подушку и зажмурился, сдавив виски широкими ладонями. Он оглянулся по сторонам: Ли и Фред еще спали. Холодное зимнее утро обещало летную погоду, с ослепительно белого неба медленно спускались крошечные пушистые снежинки, легкий ветерок кружил их в воздухе. Щурясь от яркого и холодного света, Джордж нащупал на тумбочке наручные часы Ли и коротко взглянул на них, обнаружив половину пятого утра. Как приятно: проснуться ранним утром, а затем осознать, что ты можешь еще бесконечно долго спать. Сквозь резкую боль в висках Джордж улыбнулся, отложил часы обратно на тумбу и повернулся на другой бок. Зажмурившись, он вновь погрузился в царство Морфея, так легко и быстро, что даже не успел ни о чем подумать. Ему снилось, что он стоит посреди чистого зеленого поля; по-летнему ярко светит солнце. Внезапно небо становится черным, а под ногами трава превращается в пепел. Джордж оглядывается по сторонам: ни звука, ни шороха, ни души… Но вот картина меняется, и перед гриффиндорцем вырастет большой и мрачный готический замок; Джордж видит, как большой и прозрачный голубоватый купол над грозным зданием разрушается… Но это же Хогвартс! Купол - это барьер. Но что же дальше? Вокруг него бегут люди, не замечая гриффиндорца; люди напуганы, их одежда испачкана пылью, волосы растрепаны, а руки крепко сжимают волшебные палочки, словно последний кусок хлеба. Но куда бегут эти люди? Что напугало их? Вдруг Джорджа где-то в глубине души охватывает гадкое чувство тоски и одиночества, полнейшего опустошения и леденящей кровь тишины. Он оглядывается по сторонам и только сейчас понимает, что Фреда нет рядом. И никого вокруг нет. Он один. Один посреди пепла и запустения… Леденящий холод вдруг сковывает его легкие, вырвавшись наружу криком ужаса. Джордж вздрагивает и просыпается. Голова больше не болит. Гриффиндорец садится на постели, страшно глядя перед собой; он часто дышит, его зрачки то расширяются, то сужаются… он вдруг резко поворачивает голову в сторону кровати Фреда, задержав в голове страшную мысль… но волнение вдруг улетучивается. С братом все в порядке. Вздох облегчения разливается по телу близнеца, он тихо встает с кровати и подходит к койке Фреда.