В комнате, выхваченная из темноты отсветами красного цвета, появилась мужская фигура.
В руках незнакомец сжимал тонкую кожаную плетку.
Донателло так напрягся, что отвел взгляд от окна. Он отвернулся в сторону, его взгляд устремился в сторону грубых кирпичных зданий внутреннего двора. Он смотрел на них, но все еще видел перед собой фигуру в черной маске на глазах. Дон тяжело дышал, его очки запотели, он стащил их с носа трясущейся рукой и предпринял безуспешную попытку протереть их уголком рубашки, повязанной на поясе. Однако, внезапно Донателло в порыве снова метнулся к окну, словно то, что он наблюдал за процессом со стороны, могло как-то на него повлиять.
В это время в комнате на перерыв никто не уходил.
Женщина стояла обнаженной лицом к окну, казалось, она все еще смотрела на Донателло.
Ее руки были закреплены двумя цепочками, свисавшими с потолка, а ноги, слегка расставленные в стороны, – такими же цепочками у пола. Незнакомец в темной маске стоял позади Дианы, его рука сжимала хлыст, в взгляд сладострастно блуждал по телу женщины.
Внезапно он размахнулся, и тонкий хлыст с шумом опустился на бедро Дианы. От удара она плавно выгнулась вперед, поймав взгляд Донателло, она облизала губы. Удары хлыста подначивали ее, а осознание, что за ней наблюдают, заставляло ее тело пылать.
Мужчина опустился к лодыжкам Дианы и провел рукой по внутренней стороне ее ноги к бедрам, остановившись Там. Он ласкал ее пальцами, Диана сладко стонала, а Донателло едва сдерживался, чтобы не упасть в обморок.
Его тело била крупная дрожь, он забыл, как дышать, грудь сдавило так сильно, словно на нее уселся приличных размеров медведь.
Мужчина опустился перед Дианой на колени, он гладил руками ее гладкие красивые ноги, затем остановил их на ее бедрах и коснулся ее языком. От наслаждения Диана запрокинула голову назад. Незнакомец продолжать ласкать ее языком некоторое время, сжимая сильными руками бедра Дианы. Она извивалась в его руках, громко стонала, прикрывала глаза от удовольствия. Обездвиженная, она была готова кричать от сладкой истомы, ее тело горело огнем, она продолжала смотреть в сторону окна, словно ожидая, что сможет получить какую-либо ответную реакцию.
Окажись она сейчас на пожарной лестнице напротив Донателло, реакция в виде крупных капель пота, покрывающих его лоб и шею, была бы ей ответом.
Мужчина обошел Диану и снова встал позади нее. Он легко и с достоинством избавился от нижней части своего эрото-аутфита, под его смуглой кожей перекатывались мышцы, они эффектно смотрелись в свете красных ламп. Мужчина сделал шаг в сторону Дианы, обхватил ее талию руками, задержал руки на середине ее тела. Крупными ладонями он сжал ее грудь. Губы Дианы тронула легкая улыбка, она снова прикрыла глаза.
Донателло ловил каждый вздох Дианы.
Тем временем мужчина, обратил взгляд вниз, его движения были плавными, его тело двигалось размеренно. Спустя секунду он вошел в Диану сзади, не встретив препятствий. Глупо ожидать сопротивления от человека, связанного по рукам и ногам, сладко извивающегося под твоими ласками. Соски Дианы были возбуждены. Маленькие и темно-розовые, они аккуратно располагались в ореоле ее небольшой, но красивой груди. Тело Дианы двигалось в такт движениям мужчины, она стонала, выгибалась вперед, пытаясь соединить руки. Время от времени она поворачивала голову в бок, касалась щекой незнакомца, а он касался языком ее шеи, влажной от пота.
Донателло переводил взгляд с лодыжек Дианы на ее руки, с рук на ее грудь, с ее груди на крепкие руки ее партнера, с него на цепочки, закрепленные у потолка, с них на красные лампы и так по кругу. Его голова готова была разорваться, в теле бешено пульсировала кровь, он не мог справиться с дыханием и в какой-то момент импульсивно рассудил, что с него довольно.
Не дождавшись окончания действа за окном, Донателло покинул свой пост на пожарной лестнице и, перебравшись на крышу, остановился, только очутившись в паре кварталов от студии Дианы. Он сам не заметил, как пробежал так много, не оглядываясь назад.
На одной из Нью-Йоркских крыш вспыхнуло пламя зажигалки, стройную мускулистую фигуру окутало облако сигаретного дыма. Защелкнулся серебряный портсигар. Это была самая тяжелая ночь в жизни Донателло. И она еще не закончилась.
В уютно обставленной квартире в Верхнем Ист-Сайде зажегся свет. Эйприл не спалось. Она чувствовала, что что-то происходило, но никак не могла взять в толк, что именно ее тревожило. Ответ девушка тщетно пыталась найти в суете прошедших дней, но что-то как будто ускользало от нее.
Щелкнул чайник, кухня наполнилась приятным ароматом свежего кофе. Эйприл сидела на барном стуле у окна, откинувшись назад. Она прикрыла глаза. И подумала о друзьях. Жизнерадостный и по-детски наивный Микеланджело с его неискоренимой любовью к мультикам, вспыльчивый, но добрый Рафаэль, вежливый до скрипа в зубах Леонардо с мечтательным взглядом, умный и загадочный скромный Донателло. Донателло. Она повторила это имя одними губами, оно прозвучало у нее в голове медленно и мелодично, словно древняя музыка. Она произнесла его одними губами медленно и плавно, словно пробуя его на вкус. Донателло… Сколько раз она приходила к нему, сколько часов просидела на краешке его стола в компьютерной комнате, слушая его рассказы о литературе, философии и поэзии. А сколько дней она провела, храня воспоминания о его голосе с таким необычайно бархатистым тембром. Он всегда говорил тихо, его интонации волновали ее, и когда она возвращалась домой в убежище, она продолжала слышать эхо его голоса у себя в голове. Каждый раз, думая о лучших друзьях, она останавливалась на нем и ей становилось сложно контролировать поток ее мыслей. Она рассказывала ему все. О неприятностях на работе, о своих родителях, о парнях, с которыми встречалась. Он терпеливо выслушивал ее, давал свою экспертную оценку ее личной жизни с видом истинного знатока. И она слушалась его. И продолжала встречаться с кем-то время от времени. Потому что это было правильно. Но то, что она каждый раз вспоминала о нем, возвращаясь домой после свидания, правильным уж точно не было. Она бы никогда не осмелилась даже вообразить себе иной вариант развития событий, никогда бы не отважилась что-то изменить. Она видела границы, чувствовала, какую прочную стену он выстроил между ними. И она не собиралась ничего менять. Однако это вовсе не значит, что ей этого не хотелось. Она несколько раз легкомысленно упоминала, что ее дом – их дом, и что они могут явиться к ней в любое время дня и ночи, если того потребуют обстоятельства, в тайне мечтая, что Он однажды постучится в ее окно.
Когда она сидела в его комнате, она смотрела на его руки. Не такие крупные, как у остальных братьев, все-таки род его занятий лежал в несколько ином направлении. Но эти руки, собравшие множество полезных вещей в доме, починивших бесчисленное количество мебели и техники, создавшие много новых удивительных вещей, написавших несколько километров компьютерных кодов, эти руки с длинными тонкими пальцами, чьи движения всегда были так точны, эти руки… они были прекрасны. Эти руки, которые никогда не касались ее без разрешения. Эти руки, о которых Эйприл тайно мечтала, не решаясь признаться в этом даже себе самой. Она казалась себе такой глупой и даже легкомысленной в разговорах с ним, но он никогда не посмел бы выразить при ней свое недовольство, он всегда был сдержан и рассудителен, говорил тихо и вкрадчиво. От колебаний его голоса у нее по телу бежали мурашки.
В последнюю неделю они не разговаривали. Его словно подменили. Он был бледен, его руки дрожали, он то и дело поправлял очки, снимал, чтобы протереть и без того чистые стекла. Новые очки необычайно шли ему, хоть Эйприл и привыкла к старым, какими бы они ни были. Она несколько раз вызывалась принести ему новые, но он каждый раз отказывался. А тут раз, и новые очки сменили старые. И все поменялось. «Разбил», – объяснил он.
В этот раз он не предложил ей зайти, хотя до этого она никогда не спрашивала у него разрешения. Но сейчас, видя, каким встревоженным и рассеянным он был, как бесстрастно и холодно смотрел на нее, она не решилась даже спросить, все ли в порядке. Попыталась списать это на волнение перед конкурсом. Все-таки, все могут время от времени бывать не в духе.
Из размышлений Эйприл вырвал стук в окно. У нее перехватило дыхание. Встревоженная, она метнулась к гостиной, мысленно приготовившись увидеть там кого угодно, но только не того, кто смотрел на нее через стекло, стоя на пожарной лестнице.
Увидев Донателло, Эйприл едва не выронила кофе. Попытавшись придать себе невозмутимый вид, она поставила чашку на туалетный стол, подняла слайдер-окно и отошла на середину комнаты. Он вымок до нитки. По его коже стекали крупные капли воды.
– Привет, Эйприл, – сдавленно поздоровался он. Он не смотрел на нее.
У Эйприл бешено колотилось сердце. На часах была полночь.
– Что-то случилось? – аккуратно поинтересовалась Эйприл.
Он помолчал, потер шею в нерешительности.
– У тебя не найдется чего-нибудь сухого? Мне нужно протереть очки, - несколько рассеянно ответил Дон с теплотой в голосе.
Секунду Эйприл собиралась с мыслями.
– Конечно.
Она скрылась в кухне и через минуту протянула ему вафельное кухонное полотенце. Он принял его из ее рук, снял очки и стал методично стирать капли со стекол.
В комнате повисла напряженная тишина. У Эйприл было много вопросов.
– Я не хочу показаться навязчивой, но ты меня напугал. Ты уверен, что все в порядке?
Донателло вернул очки на прежнее место и медленно поднял на нее глаза. В них отразилось нечто, что Эйприл много раз видела во взгляде Рафаэля. Его глаза пылали странным огнем.
Под его кожей перекатывались мышцы, он был напряжен, словно сплошной нерв. Эйприл испугал его взгляд. Не дождавшись ответа (с которым Дон не спешил), девушка скрылась в ванной и вернулась в гостиную, протянув своему ночному гостю большое махровое полотенце.
– Спасибо.
Терпение Эйприл было на исходе.
Она колебалась, ей безумно захотелось обнять его, но его взгляд так сильно настораживал ее, что она не решилась сделать и шага в его сторону.
Он сел на диван, завернувшись в полотенце, снова снял очки и снова протер их.
– Подойди, пожалуйста, – твердо сказал он.
Эйприл старалась унять дрожь, сотрясавшую тело, казалось, она даже не дышала. Она подошла к дивану и остановилась в двух шагах от Донателло.
– Ближе.
Тяжело дыша, Эйприл подчинилась.
Он снял полотенце с плеч и встал, поравнявшись с ней.
Эйприл пыталась уговорить свое сердце биться чуть потише.
Он взял ее руки в свои и сжал их в ладонях.
Эйприл сделала над собой усилие, чтобы не упасть в обморок. Она изучала ковер у себя под ногами, не в силах поднять глаза.
Донателло протянул руку к ее лицу и мягко взял ее за подбородок, приподняв ее голову.
Она заглянула в его глаза. Он смотрел на нее так же тепло и приветливо, как смотрел всегда, когда они разговаривали в другие дни, но было в этом взгляде что-то новое, неведомое, чего раньше Эйприл никогда не замечала. Он смотрел на нее с обожанием. И как бы Эйприл не пыталась убедить себя в обратном, ей это не удавалось. Он погладил ее щеку указательным пальцем, руку он не опустил.
Внезапно Донателло наклонился вперед, мягко привлекая ее ближе. Эйприл показалось, что она была готова расплавиться, ее тело перестало ее слушаться. Его губы аккуратно коснулись ее губ. Он словно тянул время, словно испытывал самого себя, силясь угадать, насколько далеко он позволит себе зайти. Он коснулся уголка ее губ и отстранился, поймав ее взгляд. Он погладил ее по щеке и привлек ее к себе, в этот раз гораздо уверенней и требовательней. Их губы сомкнулись, Эйприл ответила на его поцелуй, обхватив руками его торс. Краешком сознания она все еще не верила в то, что происходило, но все ее тело было так наэлектризовано, что не пропускало внутрь ни единой мысли сомнения. Он сжал руками ее плечи, целуя ее, он провел руками по ее рукам, почувствовав волну мурашек, прокатившуюся по ее коже в ответ на его прикосновения. Она почувствовала, как он улыбается. Переместив руки на ее талию, он поднял ее с той же легкостью, что любой из нас поднимает по утрам желанную чашку кофе. Она обхватила ногами его бедра. Через минуту он опустил ее на край кухонного стола.
Эйприл мысленно усмехнулась.
Она дала волю рукам. Пальцами она нежно водила по его коже, с удовольствием ощущая силу его рук. Коснувшись пластрона, она опустила руки ниже и развязала узел рубашки на его бедрах. Донателло целовал ее шею, Эйприл сдавленно стонала. Он помог ей снять майку. Ее грудь, круглая и упругая, дразнила его близостью возбужденных розовых сосков. Он наклонился к ней. Губами он невесомо коснулся ее соска, кончиком языка он провел по ореолу. Эйприл выгнулась вперед навстречу его движениям, стараясь сдержать стон. Ее руки лежали у него на плечах. Она наслаждалась его кожей, все еще влажной от дождя, холодной и шершавой. Он поцеловал ложбинку на ее шее и снова поцеловал ее в губы. Эйприл прижалась к нему всем телом. Она боялась открыть глаза, словно все это могло оказаться сном, которому не суждено было сбыться. Она потянулась к молнии на его штанах. Когда она помогла ему избавиться от лишней одежды, их движения стали сбивчивей, словно они оба торопились, словно у них друг на друга оставались считанные минуты. Через какое-то время она сидела перед ним совершенно обнаженная.
Дождь барабанил по стеклам. Донателло снял очки.
Он задержался между ее ног, раздвинув их пошире. Эйприл протянула руку и ощутила его эрекцию. Внизу живота у нее все сжалось, напряжение сковывало движения, все тело трепетало от жара его прикосновений. Она подвинулась вперед, а он положил руку ей на бедро, другой рукой сжимая то, о чем Эйприл не рискнула бы мечтать, даже изрядно напившись. Он подался вперед. Она была такой влажной, что у Донателло захватило дыхание. Он подразнил ее, не позволяя ей двигаться, и наконец, вошел. Она громко застонала. Он не встретил сопротивления, ощутив, как узко и горячо было внутри ее тела. Он едва сдержался, чтобы не кончить прямо сейчас. Цепляясь за остатки воли, он стал двигаться, сначала медленно, затем куда быстрее и требовательней, позволяя обоим насладиться близостью друг друга. Она обхватила его шею руками, ее дыхание обжигало кожу. Его рука лежала на ее спине, другая сжимала ее бедро. Он мягко отстранил ее от себя, не разрывая сладости соединения, она легла стол, он положил ее правую ногу себе на плечо, а левую согнул в колене, Эйприл уперлась ей в краешек стола. Он придвинулся к ней ближе. Любуясь ее телом, он продолжал дразнить ее, ощущая, как безумно бьется его сердце. Рукой он провел по ее талии. Он даже не подозревал, насколько прекрасной она могла быть, лежа обнаженной на столе в свете кухонной лампы. Разгоряченная и покорная, она была открыта перед ним, ее тело завораживало: интригующие изгибы ее бедер, изящные своды стоп, мягкие волны растрепанных волос… Донателло зажмурился. Он поцеловал ее лодыжку, покоящуюся на его плече у основания шеи, продолжая двигаться, то замедляясь, то ускоряясь, оттягивая момент разрядки. Она ласкала свою грудь, ее волосы багровыми волнами рассыпались по столу, она кусала губу, сдерживая стоны, прорывавшиеся наружу сквозь сбившееся дыхание. Почувствовав, что сдерживаться он больше не в силах, Донателло сделал несколько быстрых движений внутри нее и кончил ей на бедро. Он зажмурился, позволив волне наслаждения накрыть себя целиком. Эйприл тяжело дышала, лежа на столе. Она наклонила голову в бок и посмотрела на него затуманенным взглядом.
– Что ты, … – она пыталась справиться с дыханием, – что ты сделал с настоящим Донателло? – она улыбнулась ему, в ее глазах плясали искорки.
***
Через неделю на ближайший к убежищу почтовый адрес доставили некий пакет. На нем было имя Донателло. На пакете была ватермарка Массачусетского технологического университета и печать ректора.
Микеланджело передал брату пакет, вся семья собралась в большой гостиной вокруг Донателло, раскрасневшегося и взволнованного, который за одну ночь внезапно словно стал на несколько лет старше. Он разорвал конверт. Внутри лежало благодарственное письмо с золотым тиснением, возвещавшее любого, кто его читал о том, что «такой-то такой-то, семи пядей во лбу, является победителем университетской олимпиады, а значит и счастливым обладателем учебного гранта, письмо также сопровождалось множеством слов, описывающих тот неоценимый вклад, что открытие Донателло может внести в современную науку». Внутри был еще один конверт поменьше, внутри которого оказался чек на 5 тысяч долларов. Майки как раз тянулся губами к щеке брата, готовясь оставить уже, казалось бы, сотый поцелуй на лице Донателло, когда тот увидел подпись в правом левом углу чека.