— Уверена, что красивые, — получается совсем шепотом от волнения, что накрыло меня новой волной, когда чувствую, как касается горячими губами моих пальцев.
— А чего это вы тут делаете? — я оборачиваюсь на голос брата и застываю, чувствуя как начинаю краснеть.
— Ни-че-го, — выдавливаю из себя и спускаюсь со стола, поддерживаемая руками Богдана.
— Ага, я вижу, — шипит парнишка и убегает в комнату, громко хлопнув дверью.
— Яр, — кричу в след и хочу идти за ним, но меня останавливает мужчина.
— Ян, не ходи за ним. Он не маленький. Вспылил на ровном месте, — его слова гулко раздаются в моей голове. — Остынет, дай ему время.
— Ты не понимаешь, — отталкиваю мужчину от себя и по возможности как возможно быстрее плетусь в комнату за братом.
— Яр, Яр, где ты тут? — останавливаюсь в дверях и прислушиваюсь. Но он специально мочит, чтобы я не догадалась где он.
Иду к его кровати и сажусь на край.
— Я не понимаю твоего такого поведения.
— Зачем ты с ним? Зачем? — выкрикивает зло слова. — Из-за благодарности? Решила с ним расплатиться за его щедрость собой?
Его слова бьют наотмашь, мое сердце гулко падает куда-то вниз и глаза увлажняются.
Что я такого сделала? Что?
— Ты не прав.
— Он тебя заставляет? Я же сказал что тебя в обиду не дам, пусть не надеется, — кричит на всю квартиру, явно для того чтобы его слова дошли до адресата.
— Меня ничему не принуждают. С чего ты взял?
— Я видел, как он к тебе прижимался, — немного сбавил тон.
— Я сама хотела. Хотела узнать какой он. Мне было интересно, — пытаюсь оправдаться, но до последнего не понимаю свою вину.
— Он нам не нужен, понятно? Не нужен. Мы сами справимся. Пусть помогает, если ему так хочется, но тебя не трогает. Я не хочу, слышишь? — обнимает меня и утыкается шмыгающим носом в плечо.
— Хорошо, только успокойся. Пожалуйста, — глажу его по голове, перебирая волосы, а у самой сердце ноет. — Между прочим, Богдан приглашает нас съездить с ним в гости к его другу в деревню. Думаю, нам стоит развеяться, как думаешь?
— Я никуда не поеду, — обиженно бубнит он.
— Вот ты сейчас думаешь только о себе, ты уже столько раз выезжал с Богданом по делам, а я сижу не выходя. Ты обо мне подумать можешь? — на этот раз могла бы и я обидеться, но на правах старшей не имела права на это.
— Но, — пытался придумать себе оправдание.
— Нет этих «но», Ярик. Я тоже хочу жить полноценной жизнью. И… — замолкаю, чтобы не сказать лишнего. — И собирайся. Сейчас уточню у Богдана, что нужно с собой брать и как одеваться. И не хочу я больше слышать от тебя претензии.
— Тебе он интереснее, чем я.
— Ярик, ты еще совсем маленький. От того что я буду с кем то общаться ты не станешь менее важен для меня, — целую его в макушку и поднимаюсь с постели, направляясь в сторону кухни, где уточняю подробности поездки и мы с братом начинаем собираться.
А через полчаса мы садимся в машину Богдана и в тишине отъезжаем от дома.
Глава 22. Богдан
По пути заезжаем в большой продуктовый магазин. Яр, не дожидаясь нас с Яной, уходит вперед. Я же, поддерживая девушку под руку, веду в магазин. Там мы выбираем продукты. Яна уже планирует, что будет готовить, чем вызывает улыбку. Хозяюшка.
С Яриком встречаемся у кассы. Он кидает в корзину сладости и отступает на шаг от нас. Обиделся на меня. Но я так и не пойму за что.
Думает, что я перетягиваю внимание сестры на себя? Но это глупо. Хотя, что может думать ребенок в тринадцать лет, который остался без родителей? Не знаю. В его возрасте я жил в семье. Полной и благополучной.
До самой деревни Петровича мы все так же молчим. Лишь слышно пыхтение парня, чем меня начинает подбешивать. Мне определенно нужно с ним поговорить. Без Яны. А то она за ним как за маленьким готова бегать. Он, в конце концов, мужчина или сопля? Да и было бы из-за чего щеки дуть.
У дома Павлова останавливаю машину, когда на улице так темно, что хоть глаз выколи. Конец января, день короткий. Но снега на удивление практически нет. Больше похоже на позднюю осень. То дождь, то заморозки.
— Приехали, — комментирую остановку и, выйдя из машины, снова помогаю Яне. Та обхватывает мою руку и осторожно выходит, но отпускать меня не торопится, словно ждет поддержки.
На крыльце ждет Игнат. И совершенно не подает виду, что удивлен гостям. Скорее наоборот, рад.
— Большой Бо и его племя, — усмехается старик.
— Типа того, — хмурюсь его насмешливому тону.
— Проходите, чего встали, — пропускает в дом, где вовсю топится печка. Обдает теплом с промозглого холода.
Яна с Яриком устали после дороги и сейчас лежали на диване в комнате. Мы с Петровичем вели нелегкий разговор на кухне. После чего он замолчал, задумавшись, потирая подбородок.
— Девчонку жалко, — вздыхает старик, поглядывая в комнату. — Красавица.
Я молчу, сжав пальцы в кулаки, и жду его вердикта.
— Алехина ты к месту вспомнил. Номерок его тебе достану. Слышал, он хорошо поднялся. А вот с опекой сложно. Тут даже, скорее всего, сложнее будет получить попечительство над девушкой, чем над парнем. У нее же инвалидность я так понимаю или, по крайней мере, она ей светит. Но не смотри на меня волком, Бо.
— Мне нужна конкретика. Ты же видишь, какие нужны документы. С места работы, о зарплате… Мне, что им счет банковский принести или характеристику от клиентов? А с жилплощадью? Моя, но по докам не моя. Я влип, чувствую.
— Я тебя не узнаю, — прищуривается старик. — Ты с прошлой поездки изменился. Что у тебя произошло?
Я невольно, словно на автомате посмотрел на спящую девушку. Сердце заколотилось быстрее. Усмехнулся, опустив голову, проведя пятерней по волосам.
— Это нормально, — подводит итог Игнат, будто что-то понял.
— Не нормально. Это. Не. Нормально. Потому что я ничего ей не могу дать. Не могу, понимаешь? Лично ей. Только вот помочь. От тетки пьяной забрал. В контры с парнем попал. А меня к ней тянет. Да даже вон смотрю на нее, а сердце вот здесь уже скачет, — касаюсь рукой горла.
— Эно как тебя переклинило. Так может оно и к лучшему? Сменишь работу, детишек нарожаете, а?
— Ты издеваешься? Она совсем девчонка. Да и зачем я ей такой нужен?
— Иногда такие девочки могут быть мудрее взрослой женщины, а то и мужика. Так что послушай себя и подумай, что ты говоришь.
— Да ты издеваешься, — вскочил со стула.
— А ну убавь тон. Ты выключи мне тут истеричку в себе. Давай, боец. У тебя цель — выполняй, — скомандовал Павлов и поднялся следом за мной. — Я сейчас сделаю пару звонков, — посмотрел на наручные армейские часы, — хоть и время уже позднее, но дело не требует отлагательств. Посиди, попей чайку, подумай. Сейчас вернусь.
И я сидел, ждал его и плавал в своих мыслях. Я в последнее время слишком много думаю. А сейчас, закрыв глаза, вижу, как она меня касается. Своими тоненькими, чуть прохладными пальчиками. Как знакомится с моим лицом, словно сможет понять какой я, почувствовать все то, что сидит во мне мертвым грузом. Разглаживает морщины, улыбается. Такая утонченная, нежная, хрупкая, маленькая. Видит бог, как мне хотелось ее обнять и прижать к себе. Почувствовать ее тепло, зарыться пальцами в ее мягких волосах, втянуть в себя ее запах.
Я не понимаю, что со мной происходило в тот момент, я будто заново рождался. Словно она мне открыла глаза, и я посмотрел на себя со стороны. Ее глазами.
Маленькая, глупая девочка. Я ведь совсем не такой, каким она себе меня рисует.
Держался до последнего. Я не мог позволить себе потерять контроль над собой, над своим телом. Вся моя жизнь один сплошной контроль и никаких отступных.
А потом этот пацан, со своей истерикой.
— Ну что? — возвращается Игнат и садится напротив меня. — Смотри, какой расклад. Мы попробуем оформить опеку над парнем на меня. Так меньше возни с документами. Я еще дееспособен и пенсия у меня приличная. Да и рекомендации у меня будут. Так что тут разберемся. А вот с девушкой…
— Что? — поднялся со стула, не в силах усидеть на месте.
— Она совершеннолетняя, дееспособная. Жениться бы тебе на ней. И проблем с теткой не будет, — выдает и смотрит на меня.
— Жениться?
— Потому что если сейчас начнем разбираться с лечением, то понадобиться и опекун. А тут ты, муж. И все решаете сами. Понимаешь? Это как средство, а не цель. А там если уж сами захотите то…
Я осел на стул, взявшись руками за голову.
Жениться?
— Надо им все объяснить, ребятам. Что это выход будет из сложившейся ситуации. Что это не принуждение, — заговорил я, а старик на меня смотрит серьезным взглядом, словно оценивает мою адекватность.
— Ты боишься, — останавливают мои размышления слова старика. — Ты боишься ей предложить, думая, что она откажется.
Я замер, взвешивая и оценивая его слова.
— Нет, — качаю головой, — не боюсь.
— Еще и признаться себе боишься, — усмехается старик. — И я тебя понимаю. Как мужика, понимаю. Такую девочку обидеть, себя не простить. Это ответственно, особенно зная тебя.
— Я с ней поговорю. А теперь давай спать. Мне еще с Яриком нужно потележить, взбунтовался против меня. Думает, сестру его соблазняю или чего еще хуже. А тут еще и предложение о женитьбе для упрощения многих документальных вопросов… Как по твоему он на меня посмотрит? — отвечаю, но Петрович не обращает на это внимание.
— Маловато места. Да не страшно. Ты иди к ним в комнату, на моей постели расположишься. А я тут на диванчике.
— Иди-ка, дед, на свое место, а я тут. Разговор окончен.
Ночь проходит…а точнее проползает, потому что я ни черта не могу уснуть. Мало того что не повернуться без лишнего скрипа и самого кресла и моего тела, так еще и голова гудит от съедающих меня сомнений.
Иногда я все больше думаю о том, что не предназначен я для обычной жизни. Не могу я быть просто жителем города, так что ли. О том, чтобы быть мужем или отцом так вообще нет идей. Да и мысли никогда такие не посещали. А сейчас зацепили слова Павлова.
Представляю, что говорить буду утром. Момент еще не подобрал. Да черт бы все это побрал! Я же не предложение ей собираюсь делать. Это нужно для дела, касающегося ее здоровья. И все. Как только все решится, расторгнем брак.
Брак. Слово-то, какое. Разве хорошее дело назовут браком?
Сложил руки на груди и, устроив поудобнее голову, прикрыл глаза, стараясь заснуть. Но сон не идет. И намучившись, я одеваюсь теплее и выхожу на улицу, скрипнув дверью.
До рассвета еще пара часов, поэтому еще достаточно темно. Решаюсь пройтись, когда в моем кармане начинает трезвонить мобильник. Рабочий.
— Слушаю.
— Есть заказ.
— Я тебе отписался, что временно не работаю.
— Если бы это было несерьезно, беспокоил бы я тебя? — слышится смешок в голосе посредника.
— Мне все равно.
— Бо, прекращай валять дурака. Оплата достойная. Серьезный заказчик, — вещает тот, словно паук, который готовит свои сети.
— Если заказчик важная птица, не менее важен объект. Я сказал, у меня отпуск.
— Ты хочешь, чтобы я напомнил, кто тебя вытащил из того дерьма, в которое ты вляпался по молодости?
Ахиллесова пята, мать твою. Когда же этот маразм закончится?
— Я расплатился сполна за столько лет работы. Тебе не кажется?
Мужчина замолчал, но ненадолго.
— Последний заказ в этом месяца, я тебе гарантирую. После снова свяжусь с тобой. Просто сделай свою работу так, как только ты умеешь, — выговорил уверенно. Мне иногда кажется, что у него заготовлен текст заранее на каждое мое возражение. Все четко и по плану должно быть. Никаких “но”. — Через неделю скину досье, а после обговорим сроки, — и отключается.
Черт. Погулял, мать его.
Глава 23. Яна
Проснулась от скрипа. И почувствовала, как повеяло холодом. Рядом сопел Ярик.
У меня ныло все тело, потому что уснула в позе “зю”. А братец развалился звездой, отвоевав себе приличную часть дивана. Отлично. Теперь я развалина на весь день.
С постели встать боюсь, потому что куда идти не представляю.
Вскоре проснулся и Игнат Петрович, но выйдя из комнаты, он прикрыл за собой дверь. Я все больше старалась прислушаться к происходящему. Но толком ничего не могла понять. Где Богдан? Его я точно не слышу.
Так и уснула снова, пока меня не стали будить.
— Просыпайся, спящая красавица. Завтрак стынет, — слышу голос Петровича.
Так мы и оказываемся за столом и завтракаем кашей. Сто лет не ела молочную овсяную кашу с ароматом сливочного масла, тающую во рту.
— Это безумно вкусно, — вырывается у меня, и тут же слышу смех мужчин.
— Ешь, дочка, ешь.
А потом Богдан выходит на улицу, что-то нужно подлатать на чердаке. А я помогаю Игнату Петровичу готовить обед. Ярик чистит картошку, бубня что-то недовольное под нос.
— Ярослав, обязательно приезжай ко мне на лето. У меня приличный огород. Будешь помогать, — подтрунивает над парнем мужчина.
— Я не собираюсь к вам в рабы наниматься, — бурчит брат.
От его ответа Петрович закатывается смехом, я тоже с трудом сдерживаюсь.
— Яр, поднимись ко мне, помощь нужна, — сверху приглушенно раздался голос Богдана и Ярик, бросив нож в таз с водой, ринулся на выход.
— Проказник, — усмехается Игнат. — У мальчишки переходный возраст и ваша ситуация давит на него, вот и несет его иногда. Но Богдан мужик правильный, уверен, найдет к нему подход. Да и парню явно нужна мужская рука, да и слово.
— Да, я это понимаю, — киваю в ответ.
— Ты не бойся его, — вдруг понизив голос, говорит мужчина, а я замираю, вслушиваясь в каждое слово. — Он на самом деле простой мужик.
— Не очень любящий разговаривать, я заметила, — усмехаюсь такому разговору.
— Ты знаешь, — мужчина задумался будто, — я не буду говорить, и учить как себя вести рядом с ним. Я не сводник ни разу. У самого видишь… никого. Просто слушай себя и свое сердце. Оно бывает, такие вещи подсказывает, а мы упрямо слушаем расчетливую голову.
На этом странный разговор был прерван телефонным звонком мужчины.
— Да-да, записываю. Благодарен-благодарен, — говорит Игнат своему собеседнику. — Ты же знаешь, я всегда рад гостям, надеюсь, дорогу найдешь, — смеется. — Вот и славно.
В дом хлопнула дверь и я, дрогнув, порезала палец. Зашипела от полоснувшей боли.
— Так, спокойно, — тут же рядом оказывается Петрович. — Сейчас обработаем.
— Петрович, ну, — в дом вошел Богдан. — Нельзя оставить с тобой девушку, тут же чп какое-то происходит. Я сам обработаю, — меня от его присутствия познабливает, я чувствую дрожь в руках. Но когда он обхватывает пораненную руку своей большой теплой ладонью, становится спокойно.
Представляю, как он сосредоточенно сводит брови на переносице и… дует на ранку.
— Ай, — дернула руку. — Хватит. Я не маленькая, не надо со мной сюсюкаться. Где Ярик?
— В порядке твой братец-кролик. Дай пластырь наклею.
После плотного обеда, собираемся в город. Мы достаточно долго сидим в машине и ждем, когда мужчины договорят.
Потом Богдан садиться за руль, и мы выезжаем. Ярик молчит всю дорогу.
Я чувствую, как в тишине висит что-то недосказанное. Что-то что тянет и гнетет эту тишину, превращая ее в вязкое месиво, которым с каждым разом все тяжелее дышать.
Поэтому, как только мы оказываемся в квартире, и Яр уходит в комнату, я иду следом за Богданом на кухню и замираю в ожидании. Но он не торопится говорить, тогда мне приходится его подтолкнуть.
— Что изменила поездка? Что? — сажусь за стол.
Эта кухня для нас стала местом для переговоров.
— В школу в ближайшее время Ярик пойдет. Это точно. Только опекуном пойдет Петрович. Вот, — он снова замолкает. Не решается продолжить разговор.
— Что еще?
— В общем, кратко и по делу. Есть выход на хороших специалистов по восстановлению зрения. Если не полного, то частичного. Мы еще познакомимся с тобой с одним врачом. С ним я свяжусь сегодня. Проконсультируемся, он посоветует первоклассных спецов. От их решения будем плясать, — выдает, словно на одном дыхании.