Бомбур, польщенный таким вниманием, подкармливал ее какими-то раскрошенными кусочками пищи из своих карманов, и Ветка послушно жевала, даже не выяснив, что это такое. Голод, который было проснулся, утих быстро, но слабость и дрожь в поджилках осталась. Все, о чем могла думать Ветка — это «маньяк на воле», и «на горшок, и в люлю».
Гном подпихнул Ветку к королю.
Ветка с большим удовольствием прилегла бы на носилки рядом, так как путь вниз пешком ее не радовал заранее. Сюда она взлетела в состоянии некоторого аффекта, а вот обратно… Но гордость — страшное дело. Пришлось стоять и ловить взгляд синих глаз.
Дубощит улыбнулся и взял Ветку за руку, намереваясь, видимо, произнести какой-то пламенный спич…
И тут на лед неторопливо выступили эльфы — Трандуил, который отчего-то сразу гадюкой уставился на эльфа-блондина, Мэглин, еще три незнакомых Ветке воителя. И два человека. Высокий потрепанный брюнет, и с ним еще один человек в тулупе, вооруженный орочьим копьем.
— Рад видеть тебя живым, Торин Дубощит, хотя и удивлен, — сказал Трандуил.
— Эльфы здорово помогли. В сражении с орками, — тут же встрял Бильбо, видимо, поясняя для Торина какой-то неочевидный факт, и попутно смягчая некий воображаемый угол.
— Благодарю вас, мистер Бэггинс, — сказал Лесной король, — но я способен сам определить и описать степень участия моего народа в битве… и оценить его потери. Но я вижу, король ранен. Когда вы доставите его в Эребор, я пришлю целителей. Тауриэль… Леголас.
— Мы сопроводим гномов в Город-под-горой. Я приду поговорить с тобой, но позже, — сказал блондин. Девушка просто молча закопалась лицом в одежду на груди раненого парня, не разжимая объятий.
— Ожидаю вас на закате, — Трандуил чуть склонил голову и остановился взглядом на Ветке. Сделал весьма убедительный удивленный вид.
— Но что я вижу, Торин Дубощит! С вами вместе сражалась дева?
— Она… спасла мне жизнь, — сказал Торин, патетично приподнявшись на локте и обращаясь к группе гномов, эльфов и людей, обступивших его носилки.
— Она и меня здорово выручила, — доброжелательно поддакнул Бильбо.
— Странно, — медленно сказал Трандуил, и глаза его крайне неприязненно засияли. — Я могу сказать почти то же самое. Ольва, ты не находишь, что совпадения весьма любопытны, и… не могут считаться случайными?
Ветка нахохлилась, потихоньку пытаясь выкрутить свои пальцы из стальной длани полумертвого, но совершенно не ослабевшего гнома.
— Знаешь, Трандуил, — сказал Торин, — если тебе по каким-то причинам не пришлась по нраву ее помощь, мы с удовольствием оставим девушку у себя.
— Ты не был бы столь уверен, если бы знал о ней то же, что знаю я!
— И знать не хочу, — с удовольствием сообщил король-под-горой. — Ты пойдешь с гномами Эребора, девушка?
— Я… — Ветка беспомощно озиралась: слева возле нее с заботливым видом (уж насколько получалось) стоял лысый силач из числа гномов, а справа подошел Мэглин, непривычно серьезный и подтянутый. Темноволосый эльф пытливо заглядывал Ветке в глаза.
Трандуил метал молнии очами, не двигаясь с места. Его доспехи были посечены, а серебряный плащ разорван. На щеках — тонкие царапины и грязь — видимо, размазанные капли черной крови. Волосы сбились, но лишь слегка, и простой венец — ни короны, ни шлема — удерживал их надо лбом.
— Я… я… — замямлила Ветка.
— Пойдем, лапушка, — лысый накрыл Ветку откуда-то взявшейся меховой курткой, и улыбался кривовато, но несказанно обаятельно. От этого гнома веяло такой окутывающей, теплой силой, что Ветка невольно поддалась ему.
Торина подняли и понесли; дальше медлить было нельзя — несмотря на достаточно оживленные диалоги, король слабел, теряя кровь, и Кили также; а третий раненый так и не очнулся. Пожилой гном озабоченно жевал губы и ощупывал его руки, как будто не желал упускать ни одного удара пульса.
Эльфы и люди стояли на льду озера, пропуская носилки и гномов.
Ветка сделала несколько шагов в тяжелых крепких руках лысого бородача.
Как вдруг словно проснулась — вывернулась и бросилась к эльфам.
— Мэглин! Трандуил! Вы коня не видели? Герца?..
Трандуил хищно сощурился.
— Конь у меня, — сладко сказал он.
— Отдай… коня!..
— Я подумаю над твоей просьбой, — на этом Лесной король, словно вспомнив что-то, развернулся, и эльфы пошли прочь — примерно туда, куда вели кровавые следы медведя — возможно, там был другой спуск с Вороньей высоты. Черноволосый человек шел за эльфами, но постоянно оглядывался.
Ветка металась взглядом от медленно двигавшегося кортежа с носилками, на которых лежали чудом спасенные гномы, к высоким силуэтам, окутанным шелковыми плащами…
И с чувством прошипела в серебристую спину:
— Козел рогатый…
Тут же ей в бок, там, где его не закрывал жилет, уперся кинжал.
— Не смей называть так моего отца.
Ветке было уже ничего не страшно. Она повернулась — эльф-блондин, оставшийся с гномами, ожидаемо убрал кинжал, но вид все равно имел грозный и сердитый.
— А то что? — привстав на цыпочки, Ветка практически уперлась эльфу в нос носом. И да, он тоже был красавчиком.
— Она бешеная,- блондин шарахнулся, — ее варги не кусали? Где вы взяли ее?
— Сама пришла, — с удовольствием пояснил лысый, успевший сказать, что он — Двалин. — Давайте быстрее, дети Дурина истекают кровью. Нам надо скорее попасть в Эребор. Там Даин, и это может многое означать…
Ветка некоторое время крепилась, шла молча, держась мощного Двалина, который реагировал на это более, чем положительно. Потом все же подошла к молодому белокурому эльфу, идущему (точнее, прыгающему по камням) в стороне от разбитой старой тропы, и сказала:
— Ладно, извини. Он король и все такое. Но он разрешил мне называть его на ты, между прочим.
— Что-о?
— Один вопрос. Ты на мыши летел?
— Летел.
— Понятно.
Леголас, если и желал разъяснить, почему девушка спрашивает его об этом, промолчал. Он уловил отношение отца к чужеземке в странной одежде как негативное, но пока не смог составить собственного мнения, кроме как по ее неосторожным словам в спину Трандуила, а потому просто отошел прочь.
Ветка вернулась к Двалину и повисла на нем. Судя по тяжелому дыханию гнома, тот тоже был не особенно бодр.
Ветка же белой завистью завидовала эльфам… да и гномам. Она почему-то была уверена, что они сражались дольше, но держались намного лучше ее самой.
Немного саднило плечо — там, где секира Азога рассекла защитный жилет, но Ветка так замерзла, что едва обращала на это внимание.
Когда они проходили небольшую площадку, на которой Бильбо и Торин удерживали наступление мелких гоблинов-наемников, Ветка слабо улыбнулась — местечко выглядело именно так, как она и думала. Множество расплющенных в блин трупов; некоторые поверженные враги еще шевелились. Гномы и Леголас добивали их.
Двалин оставил Ветку на минутку, и подобрал свой молот.
Тем временем среди гномов откуда-то появился высокий человек в длинной серой одежде. Он шел возле носилок Торина и беседовал с ним. Реальность начала понемногу уплывать от Ветки, и Двалин, несмотря на собственную усталость, все больше и больше подставлял ей широченное плечо. В конце концов, девушка сообщила ему:
— Слушай… меня сейчас то ли стошнит, то ли я упаду… ты извини, может, вы меня оставите тут?.. А я потом как-нибудь…
— Гномы своих не оставляют, — возразил Двалин, и подхватил ее на предплечье левой руки. Ветка даже не смогла поблагодарить — просто обхватила мощную шею руками, прижалась плотнее и сидела тихо, борясь с дурнотой.
До нее доносились обрывки разговоров. «Не может быть!» «Так и случилось». «И где она?» «Вон там, на руках Двалина». «Двалин, клади ее на носилки рядом со мной!»
Уютное гудение около уха — «Я донесу…»
«Она сказала, как ее зовут?» «Трандуил называл ее Ольвой, и явно знал ее». «Прошу прощения, с вашего позволения, она назвала мне имя Ветка». «Надо торопиться, Торин. Даин готов занять престол, и объявить тебя погибшим. Доверяешь ли ты ему?» «Все гномы до последнего стоят друг за друга!» «Но на кону Эребор… Я уже думал, не попросить ли вам временно убежища и приюта в Дейле, особенно пока там Трандуил… ему надо собрать павших — эльфы никогда не оставляют своих на полях битв». «Я не стану укрываться в человеческих руинах, и просить защиты у лесной феи!» «Гномы упрямы и не всегда разумны, Торин Дубощит!» «Несите меня в Эребор! Скорее!» «Не так прытко, тебе надо залечить раны и окрепнуть, и все это время ты будешь находиться в руках Даина… не оставляйте друг друга в Эреборе, оставайтесь в одном месте». «Я сумею позаботиться о себе и своих гномах!» «Прекрасно, но я бы все отдал, чтобы не допустить распри — Эребор нужен Средиземью в надежных руках, ибо враг не дремлет…»
И что-то на тему павшего дракона.
Этого Ветка уже не расслышала, задремав прямо на руках Двалина, плотно уткнувшись лбом, носом и губами ему в шею, куда-то под бородой.
***
На каменном потолке метались отблески пламени. Было темно; где-то слышалось невнятное бормотание, шаги; звяканье металла, шуршание одежд.
Ветка снова просыпалась так, как будто было лучше этого не делать. Тело болело. Очень болело правое плечо.
Наученная горьким опытом, она сперва, лежа неподвижно, постаралась убедиться, что все произошедшее не сон; далее — что она не связана. Пошевелилась. Левой рукой ощупала правое плечо — тугая повязка захватывала половину руки и половину грудной клетки справа. Ветка нервно провела руками по телу — да, на ней из одежды оставались только плавки, даже компрессионные тренировочные гольфы отсутствовали.
Она лежала в постели из грубоватой, но чистой ткани, под одеялом, сшитым из овечьих шкур. И почему-то ощущения ткани на теле воспринимались как очень приятные.
Пространство было насыщенно запахами — масло, огонь, металл, камни, люди, шерсть, травы; но воздух был свежим, и достаточно прохладным.
Ветка потянулась левой рукой — на столике, рядом с небольшим светильником она увидела кружку — там была вода. С некоторых пор Ветка настороженно относилась к любой воде, которую ей предлагали тут, но рот пересох. Капризы пришлось оставить на потом.
Ветка кое-как напилась, села. Одежды не было, сапог тоже, зато там же на столике лежал ее арсенал. Ключи с лазерной указкой в виде брелка. Баллончик с перцовым спреем и нарисованной перепуганной собакой. Паспорт, под обложку которого были вставлены пара пропусков, проездной билет. Маленькие кусачки для ногтей. Гигиеническая помада. Плоская упаковка бактерицидного пластыря разных размеров. Нунчаки, которые Ветка засунула за пояс еще перед прогулкой Герца на ипподроме для веса — последнее оставшееся неиспользованным оружие. Ветка вспомнила, как она прикидывала, будет ли толк от нунчаков, даже утяжеленных свинцом, в случае их применения на голове белого орка. Получалось неубедительно, и Ветка отказалась от любимого оружия в пользу более эффективных, хотя и менее эффектных вариантов. Немного денег: и бумажек, и монеток. Ветка со странным чувством дежавю посмотрела на хрусткую купюру, которая еще три… четыре… или пять?.. дней назад была совершенно новой, как будто свеженапечатанной банкиром, любителем собак.
Нет, ребята. Второй раз вы меня не купите.
Ветка взяла гигиеническую помаду, намазала губы. Потом открыла и изучила паспорт и все бумажки, которые имелись — бумажные деньги, пропуска. Гербы, драконы, лошади, здания, бородатые рожи, ее собственная фотография — ну нафиг, мало ли какой символ тут усмотрят местные!
Ветка по одной начала подносить бумажки к огню… и бросать на кованый столик.
И хотя Ветка успела мысленно сходить в полицию, написать заявление об утере паспорта, она все равно не могла отделаться от мысли, что ее действия носят какой-то символический характер. Паспорт. Деньги. Пропуска.
Отче наш, великие валар, какое счастье, что я не сделала татуировку в виде дракона, особенно после просмотра почти одноименного фильма. А ведь хотела.
Но дым привлек внимание.
— Ты проснулась?
========== Глава 8. Огонь и камень ==========
Ветка жила в самой странной комнате, которую только могла себе представить.
Помещение было просторным, снабженным тяжелой дверью из вековечного дуба, обитой железом по углам. Ровно посередине стояла кровать — ее оттащили от сырой и холодной стены, застелили свежей постелью, поставили рядом кованый столик, и увесистый кованый же стул, на сидении которого, как и на ложе, лежала овечья шкура.
От этой меблировки до входной двери тянулась протоптанная в пыли дорога жизни.
Остальная часть комнаты затихла в паутине и неподвижном покое. И огромное зеркало из полированного металла, и два гигантских шкафа в глубине, и туалетный столик, на котором стояли припорошенные баночки и шкатулки, и открытые вешалки с одряхлевшей за десятилетия одеждой, и еще один небольшой столик с рукоделием, украшенный двумя массивными трехрожковыми подсвечниками — все было подернуто тленом. Здесь давно не убирали в силу веских, очень веских причин.
Это была внешняя комната — в стене узкое окно наружу, которое, при необходимости или если дуло, закрывалось специальной подушечкой.
Давным-давно эта комната принадлежала знатной даме, которая канула в вечность — или погибла при атаке Смауга, или ушла с остатками своего рода к Синим горам.
Из комнаты был выход в небольшую туалетную — тут, к великой радости Ветки, также было металлическое зеркало, совершенно не потускневшее, и вода.
Вода эта постоянно текла по желобу, и ее можно было зачерпнуть, вымыться в низкой ванне или полить себе на руки. Печи в горе пока бездействовали, угаснув после изгнания Смауга, так что вода предоставлялась только холодная.
Была и канализация, следовало опять же зачерпнуть из источника и попросту смыть нечистоты. Сам родниковый поток, разбегающийся по желобам, загрязнять разумно запрещалось.
Ветке какая-то добрая душа выстирала одежду, и через три дня, когда девушке полегчало, она начала бродить по замку. С дозорных площадок у разрушенных, но наспех восстанавливаемых врат Эребора был виден Дейл.
Дейл, где сейчас находился Трандуил.
Двалин рассказывал Ветке ужасные истории о том, что происходило снаружи, пока она набиралась сил.
Торин, продержавшись всю дорогу до Эребора, впал в городе-под-горой в темное беспамятство. Его верные соратники, помня о предостережении Гэндальфа, стояли на страже круглые сутки, не оставляя его и не оставаясь поодиночке сами.
Раненых наследников Дурина собрали в одной зале. От Кили практически не отходила Тауриэль. Жизнь Фили висела на волоске, и только время и эльфийские тайны врачевания могли дать молодому гному шанс.
Даин вел себя крайне странно — не будучи подверженным драконьей болезни, он поддался всепожирающей жадности, хитрил и лукавил. На день по три раза объявлял, что Торин скончался, стоило тому намочить повязки кровью или сильнее окутаться жаром недуга.
Даин кричал, что это его Железностопы отбили атаку орков, и что теперь и эльфы, и люди Дейла перед ним в неоплатном долгу, и обязаны платить дань.
Но и те и другие хранили молчание, ожидая возвращения короля из объятий болезни.
Эльфы, потерявшие из тысячи воинов почти четверть, что являлось несказанно высокой ценой для бессмертных и для Сумеречного леса, в первый же день собрали все тела, и отправили на повозках, привезших в Дейл пищу и скарб, в Лихолесье.
С павшими уехали часть свиты Трандуила и Леголас, но сам Лесной король и два десятка его подданных остались пока в Дейле. Эльф, говорят, ездит на дивной гнедой лошади, которая крупнее и умнее любых, виденных ранее.
Гномы на второй день занесли своих погибших глубоко вниз, в отработанные шахты Эребора, которые всегда были местом упокоения народа Ауле — выйдя из камня, возвращались в камень.
На третий день эльфы помогли людям и гномам собрать в огромные кучи тела орков и устроить костры. В этот день везучая Ветка как раз-таки добралась до открытых площадок города-под-горой и насладилась видом и запахом происходящего.
Рана на плече не была глубокой, но оказалась болезненной и поначалу воспалилась. Два дня Ветку терзал жар.
До прибытия эльфийских целителей ей помогала Тауриэль. Это эльфийка раздела и уложила Ветку после прибытия в Эребор. А вовсе не кто-то вроде Двалина, как втайне опасалась девушка. Гномы — такие, с них станется!
Целитель в широкой тускло-серой мантии коснулся Ветки единственный раз, оставил отвар трав в узком кувшине — и, не найдя для себя ничего интересного, ушел к принцам и подгорному королю.
Когда Ветка на четвертый день уже вполне бодро осваивала громадные помещения Эребора, стараясь держаться «своих» гномов, король-под-горой едва-едва начал есть, с помощью целителя избавившись от жара, и восстановив силы хотя бы настолько, чтобы сидеть, опираясь о подушки.