Слегка присмиревший перед лицом очевидно идущего на поправку Торина Дубощита Даин, Трандуил, и Бард — избранный народом новый правитель Дейла, уроженец сожжённого драконом Эсгарота — ожидали свои доли.
Торин, отправивший ворона в Железные холмы, тогда же послал и птиц в Залы Торина, в Синие горы. Оттуда пришел ответ — в Эребор вышли гномы, готовые оставить насиженное место на чужбине и вернуться в отвоеванную вотчину. Торин постоянно справлялся, не идут ли они — ибо Даин не всегда вел себя, как родич и добрый гость.
Воины Даина отыскали в кладовых в недрах Эребора зерно, масло и вино в укупоренных воском глиняных кувшинах ростом с человека. Пища не испортилась за десятки лет. Она не была нужна дракону и осталась нетронутой. Народ Дурина мог небогато, но вполне сносно пережить эту зиму, начиная одновременно торговлю, для которой требовались повозки, лошади и люди.
Между тем, поделить сокровища Эребора следовало немедля.
Дейл, разрушенный, голодный Дейл должен был послать купцов за провиантом и самым необходимым для жизни. Даже развалины Эсгарота не помогали этим беженцам — в Озерном городе давно уже не было богатств и запасов. Люди надеялись начать жить заново на новом месте, но для этого нужно было золото. Сейчас же выжившие после нападения Смауга и в битве с орками несказанно страдали в развалинах.
Трандуил стоял на своем — белые камни Ласгалена и часть сокровищ Эребора, равно как и часть величия победы над орками, принадлежит Сумеречному лесу.
Даин попросту неоднократно предлагал Торину «распилить» сокровищницу пополам. «Каждый мой гном возьмет столько, сколько сможет унести, — говорил Даин, — и тотчас мы покинем Эребор, а ты, кузен, ожидай своих, оголив зад и оставшись без охраны».
Ветку кормили однообразно и небогато. Эльфийка, которая меняла повязки и проверяла, как заживает рана, держалась сухо, поджав губы, и уходила сразу же.
Ветка довольно скоро поинтересовалась у Тауриэль, на какую мозоль она ей наступила, но стражница ответила, что это ей, Ветке, предстоит узнать самой, и что ни одна эльфийская дева никогда не станет ее подругой. «С легкостью обойдусь», - решила Ветка.
Пауза, несмотря на суровые обстоятельства, была кстати. Ветка многое сумела разложить в голове по местам. Хотя она очень радовалась хоббиту Бильбо, Двалину, да и вообще любому из гномов, кто находил часок для того, чтобы поводить ее по Эребору и порассказывать предания о драконе. Так она довольно быстро познакомилась практически со всеми.
Кроме Торина, Фили и Кили.
Постепенно Ветка привела комнату в порядок, протерла зеркало, чтобы заниматься гимнастикой, и даже разобрала одежду. Некоторые ткани сгнили и рассыпались в прах, а другие — видимо, эльфийские шелка — сохранились прекрасно. Ветка подозревала, что ее верховые бриджи с эластаном, туго обтягивающие ноги и ягодицы, тут не слишком уместны — даже мужчины ходили в кафтанах, закрывающих ноги минимум до колена, что эльфы, что гномы. Ветка воспользовалась случаем, чтобы обзавестись гардеробом, хотя ей и казалось, что выглядит она, комбинируя вещи разных миров и эпох, просто по-идиотски.
Хуже всего было с сапогами для верховой езды. Эта обувь не предназначена для длительной ходьбы. И хотя сапоги обмялись и стали удобнее, Ветка настоятельно ощущала потребность в культурных и торговых контактах с каким-нибудь городом, наполненным рукастыми сапожниками.
И вот прошло уж шесть дней после возвращения короля-под-горой в Эребор.
На пятый день Торин сумел сам встать — это значило, пришло время собрать Совет Королей, а именно: Трандуила, Барда и Даина.
В день шестой после Битвы Пяти Воинств при людях из Дейла, эльфах из Лихолесья, гномах Железных Холмов и верных соратниках Торина, над троном в зале Дурина воссиял Аркенстон, заново закрепленный в предназначенной ему оправе.
Король возложил на голову корону и занял место на троне.
Ветка созерцала торжественную часть с высокой галереи. Никто из приятелей не сумел ее сопровождать — все были с Торином Дубощитом.
Двалин отвел ее сюда заранее и оставил, снабдив корзиной кислых, чуть сморщенных, осенних яблок.
***
Ветка видела сверху, как сквозь невосстановленные пока врата Эребора входят гости. Даин был уже тут, по правую руку от Торина и его соратников, обступивших трон. Трандуил сверкал и блистал, как и восемь эльфов свиты, пришедшие с ним. Бард, тот самый черноволосый мужчина, которого Ветка видела на льду озера, явился в богатом кафтане, с роскошным оружием, и также с восемью гражданами Эсгарота, а теперь Дейла.
Торин после коронации и воссияния Аркенстона не остался на троне — спустился, усадив трех королей за квадратный стол, и сам занял место рядом с ними. Все резные стулья с высокими спинками были одинаковыми.
Ветка грызла яблоки и запивала их водой. Ей остро не хватало поп-корна и возможности добавить звук.
Свара, разыгравшаяся внизу, была достойна созерцания.
Даин бил по столу кулаком. Бард принимал патетические позы, и в неудачном ракурсе сверху периодически ассоциировался у Ветки со статуями дедушки Ленина.
Даже Трандуил вскакивал, и мантия его то взлетала, то опадала от широких загребающих жестов руками.
Трижды сгущались тучи и звенела сталь: эльфы клали стрелы на свои луки, ватага Торина ощетинивалась разнородным холодным оружием, гномы Железностопа, самые многочисленные тут, гремели мечами и топали, а люди, хотя и не пасовали, но размахивали секирами и копьями не так активно. Им придавал уверенности только их предводитель.
Но в этот раз все обошлось миром и согласием.
Эти переговоры были названы впоследствии Великим разделом сокровищ и земель, и длились так долго, что Ветке осточертело за ними следить. Тем более, не все разговоры она понимала, а яблоки кончились. Она спустилась с галереи и боковыми коридорами вышла к вратам Эребора — посмотреть, на ком приехал Трандуил. Но увы, Герца не было среди пасущихся на жалких остатках вытоптанной, окропленной кровью травы, коней.
Ветка бы и раньше отправилась на поиски своего боевого товарища. Но с одной рукой на Герце, как и пред светлыми очами Трандуила, делать было нечего. Силы восстанавливались не так быстро, и Ветка отложила этот непростой вопрос на потом.
Сама вероятность попасть обратно в свой мир — хотя девушка и размышляла об этом подолгу — становилась исчезающе ничтожной. Значит, Герц не подлежал возврату и становился ее долгожданной собственностью.
Осталось убедить в этом Лесного короля.
Ветка стояла, вжавшись в нишу, когда мимо нее прошло посольство эльфов. Четыре эльфа позади Трандуила — Лантир был среди них, а Мэглина Ветка не заметила — несли два крайне увесистых на вид сундука. Трандуил был раздражен. Он получил свыше того, что планировал вначале. Короли по новой размежевали земли, уговорились блюсти границы друг друга, и оказывать помощь при нападениях. Но после того, как более двухсот эльфов были отправлены домой мертвыми, полученных сокровищ Трандуилу казалось недостаточно. Ему чего-то не хватало.
Ветку чуть не выдуло навстречу владыке с распростертыми объятиями, но она понятия не имела, как он на нее среагирует. Она знала, что короли просидели за своим квадратным столом с рассвета, когда был коронован Торин, до самого последнего луча закатного солнца. Им приносили пищу и вино, но Ветка не заметила, чтобы хоть один ушел на десять минуток от стола, где в это время остальные могли договориться о чем-либо нежелательном.
Тормозить Трандуила в такой момент Ветка совершенно не хотела, и за настроение его она не ручалась. Если бы девушка знала, что лесной владыка в тот же вечер покинет Дейл и отправится домой, она, вероятнее всего, вышла бы из убежища, и снова попыталась бы выпросить свою лошадь.
Но она не знала.
Бард взял долю в менее концентрированном виде: не драгоценными камнями, а металлом, который проще поделить и быстрее можно пустить в оборот — и от Эребора в Дейл потянулись повозки с золотом.
Пришлось пойти и на уступки Даину. Гномы Даина должны были в кратчайший срок восстановить врата Эребора и оборонительные сооружения, и уйти тотчас, как явятся те, которых Торин призвал из Синих гор.
Даину было позволено лично отобрать, взвесить сокровища, упаковать их, и временно разместить отобранное в зале, который занимали остатки воинства Железных холмов, жестоко прореженное войной.
Проводив взглядом Трандуила, проследив за перевозкой золота в Дейл, Ветка поняла, что переговоры, наконец, окончены. Теперь можно было поинтересоваться у венценосного гнома и о собственной судьбе.
Пока ей казалось, что Торин о ней забыл. Она несколько раз просилась проведать короля, пока он еще был тяжко болен, и все время Двалин усмехался и отвечал в духе соломоновых притч — всему свое время.
И так как повозки с золотом ушли в Дейл уже в ночи, Ветка отправилась спать.
***
Ветка несказанно радовалась возможности спать столько, сколько ее измученный дисциплиной организм пожелает.
Однако привычка есть привычка — она постоянно просыпалась не позже того момента, когда через крохотное утреннее окошко в ее комнату начинал проникать хоть какой-то свет. Так вышло и на следующий день после Совета Королей, после Великого раздела.
Ветка выскочила в прохладу комнаты, лихо щелкнула огнивом. Зажгла два масляных светильника. Умылась с одним из них в туалетной комнате. Взъерошила короткие волосы — хотя она и была светлой блондинкой, но не платиновой, и уж точно не осыпанной бриллиантовой пылью. Ну, тут уже не подкрасишься и не подстрижешься.
Надо же, она тут всего-то дней десять-одиннадцать.
Бегать по галереям Ветка стеснялась, а потому ей оставалась гимнастика перед зеркалом, и занятия с утяжелением в виде двух подсвечников. Правая рука пока слушалась скверно — и Ветка, в плавках, в спортивном бюстгальтере, занималась так, чтобы ее беречь. Судя по телу, Мисс бикини клуба «Бронза мускулов» находилась на жесткой сушке. Талия подтянулась, даже бриджи, прежде сидевшие плотно, стали свободнее. Все мышцы ног, ягодиц и спины в напряженном виде четко очерчивались. Предательская складка под ягодицами, где временами копился жирок, полностью исчезла. Прямые плечи разворачивались ровной буквой Т. Ветка мягко занимала соревновательные позиции, расслабив правое плечо — бинт уже не требовался, но царапина выглядела все еще достаточно гадко. Думала она о том, что скоро форму неизбежно потеряет — это искусственное телосложение не будет поддерживать само себя. Впрочем, то, что должно было прийти на смену созданному на белковых коктейлях тонусу, Ветку заранее устраивало. Она знала, как направить процесс в нужное русло, и полностью сохранить если не глянцевую эстетику, то функциональность.
В дверь постучали; Ветка не успела ничего сказать.
В комнату вошел Торин.
Король был хмур; всенощное бдение с Даином в сокровищнице, когда кузен торговался за каждую горсть монет, за каждый кубок, вымотало Дубощита. Он направлялся к себе, но заметил свет в тонкой щели под дверью.
И хотя он сам ни разу не навещал тут Ветку, хорошо знал, в каких покоях ее разместили.
Ветка уставилась на короля.
Было на что посмотреть: роскошная корона, мантия из драгоценного меха и бархата, богатое вооружение и доспехи…
Но и король уставился на Ветку.
Девушка мысленно сосчитала до пяти, потом сказала:
— Привет! Не спится?
— Прости! — выкрикнул Торин и повернулся спиной.
— Ничего. Мне привычно так ходить, я же не голая, — успокаивающе сказала Ветка. — Это вполне себе одежда. Погоди, я накину платье.
Платье, которое она успела подогнать по себе, было из плотного солнечно-желтого шелка. Носили его поверх нижнего платья или длинной, в пол, сорочки, но та расползлась от времени. Ветка рассчитывала надевать его с рубахой и бриджами, а сейчас просто так.
Широкое декольте открывало шею и плечи практически до края топа, а разрез подола спереди, отделанный галунами и вышивкой, заканчивался высоко над коленями.
— Как ты себя чувствуешь? — спросили они одновременно.
— Я — уже лучше, — сказала Ветка. — После того, как приходил эльф с травами, полегчало. Я, ты представляешь, и не заметила, что была ранена.
— Я не стал звать тебя на коронацию, — чуть смущенно сказал Торин, — из-за Трандуила. Мне сказали, что он ежедневно так или иначе справлялся сам или через своих эльфов о тебе. Я подумал, что, если ты будешь отсутствовать, не окажется лишнего повода для распрей. Сейчас, когда между нашими народами решены главные вопросы, можно вернуться и к вызволению коня, и к твоим тайнам, которыми владеет Трандуил.
— Ты запомнил? — с интересом уточнила Ветка.
— Я король. Я должен помнить все.
— Так как… как все же твои раны?
— Намного лучше. Но воинов… и королей не принято спрашивать об их ранах, — улыбнулся Торин. — Целитель уже покинул Эребор и уехал вместе с Лесным королем.
— Как уехал? А я? А конь?
— Ну они не на край света уехали, — усмехнулся Торин. — Добудем твою лошадь. Я найду, что предложить Лесной фее за этого удивительного жеребца. У Владыки душа торговца, а тут мы играем на моем поле.
Ветке казалось, что перед ней ее ближайший друг, которого она знает тысячу лет.
Который дороже всех, кого она знала в прошлой жизни, и который понимает ее так, как никто другой.
Они говорили о простых вещах, простыми словами — но Ветке было тепло на душе… так тепло, что она невольно улыбалась, разглядывая короля. О да, Торин выглядел куда шикарнее, чем там, на льду озера.
Но он остался тем же. И его синие глаза — тоже…
Ветка уселась на ложе, застеленное белой овечьей шкурой, и Торин сел рядом.
— Ты хорошо дерешься, — сказал король, рассматривая Ветку. — Теперь мне понятно, почему.
— Ты тоже… вполне. Ты даже раненый отбил удар этого чучела. Я впечатлена. Очень…
В уголках синих, как небо, глаз собрались лучики.
— …И кстати… король помнит все. Я не против был бы… повторить.
Ветка думала об этом.
И каждый день своего выздоровления, и когда в ее комнату вошел Торин.
Она в свое время потратила немало часов с психоаналитиком, лютой старой девой, подробно объясняющей, отчего и почему мужчинам нельзя доверять. Что они могут, а чего не могут. Почему взрослого мужчину нельзя поцеловать, не будучи готовой к немедленному продолжению в виде бурного и развязного секса. Почему нельзя пойти в ресторан или принять подарок. О, Ветка нашла своего идеального психоаналитика.
Но постулаты, которые успешно срабатывали в Веткином прошлом, казались устаревшими здесь и сейчас.
Ветка потянулась робко, осторожно, разрешая.
Торин, которому были невдомек ее тяжелые думы, вел себя куда как спокойнее. Он притянул Ветку поближе, заглянул в глаза, никуда не торопясь, полюбовался лицом; провел шершавой широкой ладонью по коротким волосам. Затем нежно взял губы девушки в свои.
Ветка растеклась — и телом, и мыслями. Она стремилась быть твердой и несгибаемой, а стала теплой, мягкой, пластичной.
Целоваться она не умела, а потому отвечала несмело. Дыхания не хватало, как тогда, на льду. По телу блуждали странные токи, как будто местами то начинал сильнее колотиться пульс, то возникала теплая тяжесть. Король по-прежнему пах металлом, камнем, огнем, табаком, слегка — травами, но не было запаха крови и боли.
Торин ласково очертил пальцами лицо девушки. Провел по щеке, по шее, удерживая второй ладонью затылок; коснулся ткани на груди Ветки. Потом спустил руку ниже, провел по талии.
Ветка замерла в поцелуе.
Жесткая рука короля осторожно легла на кожу бедра, проникнув в разрез платья.
И Ветка отпихнула короля, забыв, что его раны не так уж хорошо зажили, и с коротким вскриком отпрыгнула в угол. Тело само встало в боевую стойку. Ветка задыхалась, лицо ее покраснело, мышцы тела как будто свела судорога в предельном напряжении.
— Что ты! — прошептал Торин, поднимаясь с ложа. — Что ты, девочка, что ты… я никогда… никогда…
Ветка резко дышала через нос, не в состоянии ничего сказать.
— Великие праотцы, да ты… — Торин вдруг помрачнел, как туча. — Кто тебя обидел? Кто?..
Ветка пробовала продышаться.