— Я не отдам тебя.
Останавливаюсь в самых дверях.
— Для того, чтобы распоряжаться мной, для начала, нужно меня заполучить, — говорю негромко, — до этого дня ты не сильно старался.
И с этими словами я спокойно и гордо выхожу из кухни и иду в сторону кабинета Сони.
Боженька, кажется, одна из твоих паршивых овец, наконец, поняла, чего ей не хватало. Ей не хватало чуть больше любви к самой себе.
Глава 8. Громить — так громить…
Всё время до обеда я провела у Сони, наставляя её и помогая с новым материалом. Как и ожидалось — девушка схватывала всё на лету, не забывая вставлять стандартные фразы о том, что жизнь — тлен, и что карьера личной помощницы заведёт её в гроб…
Через пару часов я даже привыкла к этой её манере общаться и воспринимала эту забавную форму самобичевания, как фоновый шум.
В итоге, перерыв на обед я, конечно, пропустила, зато к концу третьего часа была уверена, что подготовлю помощницу даже лучше себя самой! Соня была трудоспособной, исполнительной, тихой фаталисткой — что, как нельзя лучше, подходило Глебу по всем параметрам. Пусть только попробует использовать её не по назначению — и тихая истерика, по масштабу сравнимая с бурей в стакане, быстро заставит его передумать.
Кажется, я гений. Гений кадров. Может, нам с Соней местами поменяться? Не думаю, что у неё загруз больше, чем у личной помощницы гендиректора… зарплата, конечно, поменьше будет… Но…
ЧЁРТ!
— Мила Георгиевна, что с вами? — встрепенулась Соня, которая секла все изменения моего настроения на раз.
— Звонки! — смотрю на неё с лёгкой паникой, жду поддержки, — Я про них забыла! — поясняю, когда не получаю желаемого.
— Ваш телефон молчит, — замечает прозорливая сотрудница отдела кадров.
— Да нет, звонки Глеба… э… Глеба Самойловича! — быстро исправляюсь, — Так, всё, я побежала на своё рабочее место. Сегодня тебя уже мучить не буду — отдохни, как следует!
И с этими словами я вылетаю из её кабинета и бегу, цокая шпильками по полу, в кабинет Бондарёва. Хочу кушать. Хочу отдохнуть. Хочу послушать музыку. Но, судя по словам Макса, в ближайшие четыре часа слушать мне только трели телефона и голоса всех желающих побеседовать с Глебом…
Когда лифт раскрывается на сороковом этаже, я стартую в приёмную и с лёту плюхаюсь на своё кресло, потому что телефон уже звонит и, похоже, давно…
О, какое это счастье — отвечать всем знакомым Бондарёва! Я уже и позабыла, какая это радость — через один звонок слышать очередной капризный голосок из клуба его фанаток! А руководители отделов?.. Мм!.. Как всегда — вежливы и приятны в беседе!..
Конечно же это был сарказм.
— Если вам что-то не нравится, милая дама, приходите и разговаривайте с Глебом Самойловичем лично! — холодно отвечаю очередной звонящей фифе, — Уверена, у вас нет его сотового телефона, так что тыкать мне личным знакомством будете, стоя рядом с ним! И желательно — чтобы Глеб Самойлович мог подтвердить вашу историю, иначе из здания вас выведет охрана! До свидания! — гаркаю и сбрасываю вызов.
— Ты невероятно тактична. Надеюсь, это был не мой деловой партнёр?
Глеб стоит в верхней одежде в проходе двери и смотрит на меня.
В свою очередь, смотрю на него. Да, на скуле явно будет синяк, а нос совершенно очевидно разбит, но, хвала всем Бондарёвским ангелам хранителям — не сломан. И вообще — выглядит довольно сносно… кажется, даже опухать не будет…
— Тебя прилично залатали, — замечаю негромко.
— Я плачу врачам хорошие деньги, — растягивает губы в улыбке Глеб, — Так кто звонил?
— Твоя очередная девушка. Бондарёв, серьёзно, когда этот поток иссякнет? — складываю руки на груди, смотрю на него с недовольством.
Кажется, даже начинаю получать удовольствие от нашего непринужденного общения.
— Как только ты этого захочешь, — спокойно отвечает Глеб.
Медленно выдыхаю, прикрывая глаза. Я явно поторопилась с выводами.
— И зачем ты так говоришь? — спрашиваю у него, — Нет, серьёзно, чего ты добиваешься этим ответом?
— Это так неочевидно? — поднимает брови Глеб.
— Мы не будем играть в эти игры, — смотрю на него серьёзно и решительно демонстрирую, что более отбивать его фразы в режиме игры в бадминтон — не намерена.
— С чего ты взяла, что это игры? — чуть холоднее спрашивает Глеб.
— С того, что одними из последних твоих слов, сказанных мне до того, как твоё лицо встретило кулак Бесова, были: «я хотел вернуть тебя в свою постель», — поднимаю бровь, — Это не та фраза, после которой барышни теряют голову и бездумно бросаются на амбразуру новых отношений. Потому я снова спрашиваю: чего ты добиваешься?
— Я добиваюсь от тебя хоть каких-то эмоций, — медленно цедит Глеб, пристально глядя мне в глаза.
— Зачем? — устало спрашиваю у него.
— Потому что ты — не из тех девиц, что относятся к сексу, как к чему-то само-собой разумеющемуся, — почти по слогам проговаривает Бондарёв, уже просто гипнотизируя меня своим взглядом.
— Предположим, ты прав, и я не из тех девиц… — так же медленно отвечаю ему, слегка хмурясь от неожиданного поворота в разговоре, — но причём здесь мои эмоции?..
— Не будь дурой, Мила, — то, как он произносит эти слова…
Почему-то их не было обидно слышать: словно за ними было столько всего, что я должна была понять…
Опускаю голову. Весь мой запал куда-то пропадает.
— Если ты думаешь, что вчера стала очередной, то это не так, — отрезает Глеб, и я, даже не глядя на него, знаю — он всё ещё смотрит на меня, — ты не была и не будешь очередной. Не для меня.
— И что бы это значило? — стараюсь придать голосу ироничный оттенок, но это плохо получается.
В голове вновь всплывают сцены из номера в отеле…
— Я не хочу, чтобы ты врала мне.
Сердце ощутимо кольнуло: буквально несколько часов назад я обвиняла Бесова в этом грехе. А теперь в нём обвиняют меня.
— Я тебе ничего не должна, — произношу без эмоций, смотрю на столешницу перед собой.
И это истинная правда.
— Неужели?
— Ты всё время от меня чего-то требуешь, — произношу негромко, — Раньше это были пункты контракта и беспрекословное подчинение; теперь, когда контракта нет, ты требуешь от меня эмоций и правды. Это слегка нездорОво, Глеб, — поднимаю на него взгляд, — Я не твоя вещь, как ты привык ко мне относиться. И не твоя игрушка, которую можно провоцировать — забавы ради. Да, я не из тех девушек, что относятся к сексу бездумно — но это не значит, что я приду и начну обсуждать с тобой все подробности вчерашней ночи, смаковать детали и делиться ощущениями. Не буду врать — это не таинство для меня, но это личное. А ты не входишь в зону моего комфорта и в графе «только моё» оказался случайно. Так что не жди, что после того раза я впущу тебя в глубины своего внутреннего мира. Ты не настолько мне близок, и я не настолько тебе доверяю. Поэтому давай закроем тему?
— Долго придумывала речь? — Бондарёв смотрит насмешливо, сложив руки на груди.
— Глеб, чего ты хочешь? — уже в который раз спрашиваю его, опуская лицо в ладони.
Но на этот раз не скрываю усталости в голосе — ровно, как и нежелания продолжать беседу.
— Хочу, чтобы ты пошла со мной на свидание.
Поднимаю голову.
Что?..
А через пару секунд осознаю: Боже, он даже это приглашение умудрился озвучить, как приказ.
И всё же…
— Ты сдурел, Бондарёв? — спрашиваю, вполне обоснованно опасаясь за здравость его мысли.
— Кто учил тебя манерам, Криг? Или это приближение Нового Года так на тебя влияет?.. — усмехается Глеб, — Твоя темная сторона обычно спит до первого бокала.
— Думаю, это влияние грядущей свободы, запах которой дурманит воздух приёмной, — криво улыбаюсь…
Он назвал меня по фамилии?!
— Бедная Соня. Надеюсь, ты не научишь девочку плохому.
Губы как-то сами собой растягиваются в улыбку. Что они творят?!
Кажется, Глеб со своими американскими горками решил сломать мой мозг — и ему это удалось.
— Поскольку ты не сказала «нет», я буду считать, что подумала «да», — быстро и по-деловому произносит Бондарёв, — Я заберу тебя после работы… Постарайся не убегать с криком — я предупрежу охрану.
— Будут отлавливать? — всё ещё обалдевая от всего, что происходит, спрашиваю я.
— За это я плачу им деньги, — совершенно серьёзно отвечает Глеб и проходит в свой кабинет.
Продолжаю сидеть и моргать. Я что… пойду на свидание с Бондарёвым?..
…
Звонок, словно по волшебству затихшего во время нашего разговора, телефона вынуждает меня вынырнуть из астрала и вернуться к своим обязанностям.
Поднимаю трубку…
— Добрый день, могу я услышать Глеба?.. — не давая мне вставить и слова, спрашивает какая-то очередная девица.
— Нет, он сегодня идёт со мной на свидание, — неожиданно вырывается из меня…
Резко сбрасываю звонок.
Кажется, я поторопилась с возвращением в реальный мир…
До конца рабочего дня я находилась в некой прострации: нет, я продолжала принимать звонки, отвечая вполне профессионально, написала письма руководителям нескольких отделов и даже состряпала приблизительный график встреч Глеба до конца нового года, поскольку то, что творилось в расписании Бондарёва, никак иначе, как хаос, назвать было нельзя.
Понятия не имею, как он со всем справлялся…
Но суть не в этом. Всё это время до семи часов я не могла понять одну простую вещь: как я согласилась пойти с Бондарёвым на свидание? Честно! Это в каком же шоковом состоянии я пребывала, что он сумел получить моё согласие? Или он не получал его?.. Я вообще говорила ему «да»?
Ведь отношения с Глебом — это то, против чего протестовало всё моё нутро. Такие, как он, не берут жён «из народа». Такие, как он, не строят отношений с подчинёнными. Зачем мне всё это? И самое главное: я ведь знаю, что не за чем! Так почему чувствую внутри какой-то странный азарт? Словно маленький седой гном с дымящейся трубкой сидит на одной из моих почек и поигрывает бровями — мол, посмотрим, что он там придумает!
…
Кошмар…
Я уже говорила, что мой мозг сломан?.. Теперь я официально ставлю себе диагноз. Умный дядя психиатр сказал бы, что проблема в сломе личности и изменении мировоззрения, связанном с длительным пребыванием в месте, отличном от зоны моего комфорта. То бишь, сиди я в каком-нибудь call-центре помощи трудным подросткам, подобного слома бы не произошло…
Но я работаю в международном холдинге, среди людей, не знающих слова «жалость», имеющих другое представление о нормах нравственности (порой даже прямо противоположное моему) и поклоняющихся только одному Богу — Богу цифр: он же — Бог денег, Бог доходов, Бог отчётов, Бог счета в банке.
Это как окунуться в другую религию и неожиданно вынырнуть с надеждой вернуться назад — к прежним устоям.
Но ничего уже не будет так, как прежде. Невозможно вернуться в точку отсчёта таким, каким ты от неё ушёл. Ты всё равно вернёшься другим.
Это я поняла ещё в университете, когда вернулась к своему бывшему, чтобы попытаться склеить то, что я когда-то считала невероятно важным для себя. Просто жизненно необходимым. В итоге выяснилось, что это даже не было любовью: я пыталась склеить свои собственные фантазии об этом человеке, но они уже никак не хотели сходиться в единое целое.
Я уже не была прежней.
И теперь, сидя в кресле личной помощницы гендиректора медиа холдинга и думая о том, как уже через пару недель, после новогодних праздников, я вернусь в социальную сферу и, наконец, начну в ней работать… я испытывала страх.
А хочу ли я в ней работать?..
Или моя недолгая карьера в компании Глеба, — тот шанс, что он мне когда-то предоставил, — расширила мои горизонты, показав огромное количество путей? Других путей.
Помимо этого — встреча с Бесовым открыла для меня ещё одно направление, над которым я так ни разу всерьёз и не задумалась. А могла бы.
Я нахмурилась, глядя в противоположную стену и прикусив кончик карандаша.
А чего я вообще хочу?..
Хороший вопрос для рассуждений на досуге… странно, что всё это время я полагалась не на «хочу», а на какие-то другие константы — вроде «надо», «обязана», «вынуждена» и так далее. Причём, следуя всем этим «надо», я как-то не задумывалась, а нравится ли мне это? Ведь по всему выходит, что… не так уж и не нравится!
Закрываю лицо руками.
В какой момент я стала воспринимать компанию, как зло мира?.. Думаю, это произошло после всех откровений Глеба. Может, ещё раньше — во время разговора Глеба с его отцом на приёме.
Когда я перестала воспринимать социальную сферу, как единственно возможный путь?.. Не хочу врать себе: я никогда и не воспринимала эту сферу, как единственно возможный путь. Учёба в университете дала мне многое, в том числе и четкое понимание — я хочу помогать людям, а также убеждение, что я смогу воплотить своё желание, лишь работая по специальности.
Но так ли это?..
— Ты готова? — голос Глеба вынуждает меня оторвать руки от лица и поднять взгляд на него.
— Уже конец рабочего дня? — удивленно спрашиваю, затем смотрю на телефон.
— Переживаешь, что не успела сбежать? — поднимает бровь Глеб.
— Хотела бы я посмотреть — как бы это у меня получилось, — фыркнула в ответ и поднялась на ноги; взяла свой полушубок, (Бондарёв помог его надеть) и развернулась к своему шефу, — И в какой ресторан мы пойдём?
— Мы не пойдём в ресторан, — удивляет меня Глеб.
Хм… мой мозг начинает сворачиваться в узел: как это «не пойдём в ресторан»?! А как же стандартная демонстрация богатства со столиком, заказанным в самом известном и дорогом месте города, как же вип-зона и высокие свечи, скромно освещающие пространство и создающие лёгкий интим, как же бутылка редкого вина какой-то запредельной стоимости, предложенная в виде аперитива?.. Или я чего-то не знаю о Глебе?.. Разве он не должен ухаживать так?
— А куда мы пойдём? — спрашиваю, следуя за ним к лифту.
Как только дверцы закрылись, и мы остались одни, Бондарёв позволяет себе лёгкую улыбку и отвечает:
— Мы едем ко мне домой.
В СМЫСЛЕ?!?!?
— Я не поеду к тебе домой, — растягивая на лице точно такую же вежливую улыбку, отвечаю ему.
— Ты боишься? — Бондарёв поднимает бровь.
— Чего? — моя бровь зеркально повторяет взлёт конкурентки.
— Я не знаю, чего ты боишься, — усмехаясь, отвечает Глеб, глядя мне в глаза.
— Я думала, мы поедем и где-нибудь поужинаем, — отворачиваясь, говорю слегка напряженно.
— Именно это мы и сделаем, — кивает Бондарёв.
— Ты зовёшь меня на ужин к себе домой?! — смотрю на него прямо, пытаясь вбить в его мозг всю нелепость ситуации.
Ещё пару недель назад я батрачила на него, вычищая его дом и кашеваря на его кухне, гонимая буквой контракта, а сейчас он хочет привести меня обратно, но в качестве… а в качестве кого он хочет меня привести?..
— Из твоих уст это звучит ужасно, — усмехается Бондарёв, — но вообще-то я хотел предложить тебе приготовить еду… вместе.
Сражена. Наповал. ОН СЕРЬЁЗНО?
— Ты, должно быть, хочешь пробудить лучшие из моих воспоминаний? — даже не скрывая сарказма в голосе, спрашиваю у него.
— На самом деле, это просьба, — выходя из лифта и уверенно направляясь к своей машине, отвечает Глеб; иду вслед за ним, слегка заинтригованная; Бондарёв открывает дверцу пассажирского сидения, поворачивается ко мне и… неожиданно мягко улыбается, — Я сегодня не успел пообедать и ужасно хочу есть, но идти в ресторан с таким разукрашенным лицом — не лучшая идея. Не хочу выносить сор из избы. Потому прошу тебя: приготовь мне что-нибудь из того, что ты делала раньше. А я обещаю, что не стану выписывать тебе штраф и даже помогу тебе — могу что-нибудь помыть или порезать.
— Боже упаси, — качаю головой, прикрыв глаза, затем останавливаюсь и смотрю на него, — почему ты не хочешь просто заказать еду на дом?
— Потому что я устал от ресторанной еды, — как-то странно глядя на меня, отвечает Глеб, — и соскучился по домашней.