Упираясь локтями в землю, я раком выбралась из кустов выпрямилась, подняла свечу и начала свободной рукой выковыривать колючки с колен. Котенок выполз за мной. Я смотрела на него краем глаза, продолжая снимать колючки с джинсов.
Осторожно принюхавшись к Земле, котенок потянулся и поднялся на задние лапы. Воздух потрескивал от запаха перца и горящей бумаги, и кот исчез, превращаясь в неуклюжего подростка с синяками, покрывающими левую сторону лица. Выглядел он лет на четырнадцать, темнокожий, со стеклянными зелеными глазами и волосами, такими же рыжими, как его мех. Его зрачки были тонкими черными щелями, а уши-скорее кошачьи, чем человеческие, с бахромой из черного меха. Кейт Ши чистокровный.
«Кто ты такая?» — требовательно спросил он.
«Октобер Дей, — сказала я, пряча собранные мною колючки в карман. Никогда не знаешь, что может понадобиться потом. — «Представишься?»
Он сузил глаза, презрительно глядя на меня. Я узнала этот взгляд, Тибальт все время на меня так смотрит.
«Меня зовут Радж. Я…»
«Ты местный принц кошек, — сказала я, перебив его. — Да, я знаю.»
Он этого не ожидал. Его глаза расширились, вернулась настороженность: «Откуда ты это знаешь?»
Вздохнула. У меня не хватило духу дразнить его — не после того, как я увидела, что его спутницу забрали: «Как я уже сказала, Тибальт послал меня. Он… — как я могу описать свои отношения с Королем Кошек? В конце концов я решилась сказать, — мой друг.»
Радж нахмурился, снова сузив глаза. «Это невозможно.»
Я нахмурилась в ответ. Я слишком устала, чтобы мириться с подрастающей аристократией. «Хорошо мы не столько друзья, сколько враги, которые еще не убили друг друга. Какая разница? Он послал меня спасти тебя.»
«Ты? Спасти нас? — он горько рассмеялся. Ни один ребенок не должен так смеяться. — Возвращайся, когда подрастешь.»
«Что?» — вновь появилось головокружение, пытаясь удержать меня от составления пазла. К сожалению, невежество становилось роскошью, которую я не могла себе позволить. Борясь с желанием игнорировать то, что сказал Радж, я посмотрела вниз, уже почти уверенная в том, что увижу.
Хоть один раз, было бы приятно удивиться.
Большинство людей знают форму своего тела. У них могут быть небольшие иллюзии об этом — насколько они худые, насколько толстые, насколько хорошо они выглядят в этом черном бархатном платье, — но основная топография укоренившаяся. Длина рук, текстура кожи, наклон груди-все это есть, и когда это меняется, обычно это происходит достаточно медленно, чтобы ментальная карта менялась вместе с ним. Я жила сама с собой в течение длительного времени, и годы, которые я провела в качестве рыбы просто сделали меня более осведомленной в этом вопросе. Однажды я потеряла себя, и это заставило меня уделять гораздо больше внимания, когда я вернулась.
Тело, которое я обрела, не было моим — вернее, оно больше не было моим и не было в течение очень долгого времени. Меня урезали, сгладили изгибы. Я повернулась к руке, которая держала свечу, наконец, действительно глядя на нее. Пальцы были слишком короткими, а ногти-слишком широкими. Не руки взрослого человека. Подняв руку, я почувствовала контуры своего лица, все еще круглого с остатками детского жира, и вытащила ленту из волос. Пряди, которые быстро упали на мои глаза, были неопределенного пепельно-блондинистого, цвета так мои волосы выглядели, когда мне было около двенадцати лет. Собрав то, что я могла видеть и чувствовать в картинку, я предположила, что мой возраст где-то между восемью и десятью, более вероятно, что ближе к десяти. Было трудно сказать наверняка. Перевертыши стареют странно; я была ребенком в течение длительного времени.
Глаза Раджа сузились, когда он наблюдал за моим медленным самоанализом. Он был напуган, но хорошо скрывал это; я надеялся, что мой собственный страх тоже был скрыт. Хотя и сомневалась.
«Яйца Оберона, — пробормотала я, и вздрогнула от звука моего собственного тонкого, слишком высокого голоса. Как я пропустила это раньше? Легко: Луидэд это сделала для меня. — Луидэд, что ты наделала?»
Ответ на этот вопрос тоже был очень легким. Я просто не хотела об этом думать.
Слепой Майкл был детским кошмаром. Луидэд сказала, что есть три способа добраться до него, что один убьет меня, а другой будет спрятан… но третий способ должен быть открыт для детей всех рас и типов, иначе он не сможет их забрать. Она сделала то, что я просила. Она нашла способ затащить меня в земли Слепого Майкла. Просто некоторые детали она от меня скрыла. Молча, я решила надрать ей задницу после того, как я вернусь домой, она обязательно вернет мне мое настоящее тело. Думаю когда я доберусь до дома, то сделаю это в первую очередь.
Глаза Раджа расширились, и он огляделся дико, как будто ожидал, что вот-вот появится Луидэд и все станет хуже, чем было раньше: «Почему ты зовешь ее? " — гонор исчез; внезапно, он стал казаться всего лишь напуганным подростком, который ни когда не сможет вернуться домой.
«Потому, что она сделала это со мной. Кажется, она думала, что помогает, ты можешь добраться туда и обратно при свете свечи, — я продолжала говорить, слишком злая, чтобы остановиться. — Почему люди никогда не говорят то, что они имеют в виду? Ты можешь добраться туда, но если ты потеряешь свечу, ты облажаешься, и, кстати, тебе должно быть девять. Надеюсь, это не проблема.»
«Что?»
«Подождите… извините, — вздохнула, заставляя себя успокоиться. — Давайте попробуем еще раз. Тибальт действительно послал меня. Я здесь, чтобы спасти тебя. Луидэд превратила меня в ребенка, чтобы я могла попасть сюда, тебе придется довериться мне, я…»
Он уставился на меня: «Ты сумасшедшая! Ты работаешь на Него! — По его голосу было ясно, что он говорит не о Тибальте.
— Нет! Просто…
«Они забрали Хелен, и ты их не остановила! — его голос становился все громче. Я огляделась, размышляя, как далеко слышно звук на равнинах. — Ты уже Его! Ты хочешь вернуть меня! Ну, ты не сможешь! Я не пойду!»
Он повернулся к лесу и побежал.
«Радж, подожди! — я бросилась за ним, и возможно мне бы удалось поймать его, паника отличная мотивация, — но у него было преимущество, которого у меня не было. Воздух вокруг него замерцал, и вдруг я уже бегу за почти взрослым Абиссинцем. Четыре фута более надежнее, чем два, и быстрее на коротких расстояниях. Расстояние между нами быстро разрасталось.
И далеко позади нас зазвучали охотничьи рога.
Радж достиг края леса и прыгнул, исчезая в деревьях. Я последовала за ним без промедления. Лучше лес, чем охота. День начался плохо и становился все хуже и хуже, и вот я здесь, мне девять лет, одна в темном лесу, с охотниками на одной стороне и неизвестностью на другой, и ничего, кроме свечи, чтобы осветить мой путь.
Иногда не стоит вставать с постели.
Глава 10
ВЕТВИ ЦЕПЛЯЛИ МЕНЯ ЗА ВОЛОСЫ, когда деревья сомкнулись вокруг меня, закрывая мне вид на равнины. Я уклонялась от них, углубляясь в лес. Это не казалось разумным выбором — углубляться в темный, предвещающий беду лес, — но если бы я хотела умного выбора, я бы не пришла в земли Слепого Майкла в первую очередь. По крайней мере, моя кровь фейри обеспечивает мне довольно хорошее ночное зрение — между собой и светом моей свечи я могла достаточно хорошо видеть, чтобы не упасть. Пламя свечи горело ровным синим пламенем, которое я решила интерпретировать как хорошую новость. Оно становилось оранжевым, когда охота была поблизости, и если мне повезет, оно может продолжить действовать как система раннего предупреждения. Честно говоря, мне нужна была помощь.
Я продолжала пробираться сквозь деревья, пытаясь избежать камней и скользких корней, которые превращали и без того неровную землю в лабиринт препятствий. Ветви продолжали спутывать мои волосы, вынуждая меня к внеплановым, неожиданным остановкам, и мое терпение заканчивалось. Я была в синяках, поцарапана и испугана, и в невероятно плохом настроении. Но так же не приблизилась к свой цели. Охота приехала с гор и так же вернулась обратно. Я не знала, где заканчивались границы земель Слепого Майкла, но география казалась по меньшей мере полу линейной. Я не найду детей, отдаляясь от них.
В лесу было совсем не тихо. Совы гудели вдалеке, а мелкие твари шуршали по подлеску, шумя листвой. Слабый хор почти заставил меня чувствовать себя лучше — вряд ли можно найти много монстров в месте, где все еще есть дикая природа. Конечно, это не означает, что в этом лесу нет ничего безобидного, но я старалась об этом не думать. Вампирские кролики не привлекательны. Казалось, становилось темнее, когда я шла, свечение моей свечи почти исчезало в тени. Звуки вокруг меня также исчезли, становясь тише и тише, пока совсем не исчезли. Мне это очень не понравилось. Если Кинг Конг выпрыгнет из кустов, я буду в бешенстве. Тяжело сглотнув, я продолжила идти.
Никаких гигантских обезьян не появилось. Вместо этого деревья расступились открывая поляну. Я остановился, наклонившись вперед, пытаясь перевести дыхание. Забыла, на сколько были большие расстояния для ребенка. Ноги болят, колени болят, и все, чего я хотела, это возможность свернуться калачиком и выспаться. И не было никакого шанса, что это произойдет.
Что-то щелкнуло в кустах. Я выпрямилась, глаза автоматически метнулись к свече, которая все еще горела безмятежным синим. Это могло означать, что я не была в опасности, но это также может означать, что заклинание реагировало только на охотников Слепого Майкла, и я не хотела рисковать. Кружась, я бросилась через поляну, к пустому, полу-гнилому дереву, упала на колени и забралась в него. Было удивительно легко протиснуться туда; я забыла, какой маленькой я была. Затаив дыхание, я приготовилась ждать, чтобы посмотреть, что будет дальше.
Щелчок повторялся, затем шорох продолжался в течение нескольких минут. Оставаясь неподвижной в своем укрытии, и умудряясь не закричать, когда фигура вышла из-за деревьев прямо передо мной. Моя свеча все еще горела синим. Опухоль. Или что бы это ни было, оно не было опасно, хотелось бы мне в это верить, и свеча действует как система раннего предупреждения. Наблюдая, за этим нечто, я понятия не имела, что это.
Фигура была тонкой и с капюшоном, ее контур затенен плащом на лодыжке. Он держал фонарь в одной руке; свет заполнил поляну тусклым белым свечением. Он остановился, подняв фонарь до высоты головы. Одна рука была поднята в манящем жесте. Ветка качнулась к нему и остановилась, когда он пальцами прикоснулся к ней.
«Ах, — сказала фигура тихим и сухим голосом, как мертвые листья на ветру. Несмотря на шелестящий тонкий голос, я могла сказать, что это была женщина. — я не вижу.»
Она опустила руку, потирая пальцы: «К нам пришел посетитель.»
О, дуб и ясень. Я забралась дальше в свое укрытие, обхватив одной рукой свечу, чтобы заблокировать свет. Она обжигала мне пальцы, и я все еще не была уверена, что она не видит ее.
— Выходи, — позвала она. Она медленно повернулась, откинув капюшон. — Это мое дерево. Выходи и дай мне увидеть тебя.»
Свет фонаря упал на ее лицо, когда она двигалась, в результате чего она попала в резкую видимость.
Ее кожа была цвета желтого нарцисса. Локоны коричневых и золотых волос обвивались вокруг ее щек, такие спутанные и беспорядочные, что походили на тонкие корни деревьев. Они постоянно извивались, скручиваясь в узлы и кудри. Ее глаза были длинными и узкими, медного цвета от края до края; зрачки ее были тонкими серебряными линиями, заметно сужающимися к свету, как у кошки или змеи. Я никогда не видела ничего подобного.
Я вздрогнула, желая чтобы Луидэд была здесь. Она знала, что делать. В этом желании было что-то мучительно ироничное; я не был ребенком, но я выглядела как ребенок, и я желала, чтобы морская ведьма пришла и спасла меня.
Женщина нахмурилась, а глаза сузились, когда я не появилась:
— Я знаю, что ты меня слышишь; деревья чувствовали, как ты проходишь. Они не могут сказать мне, где ты, но они знают, что ты здесь. Выходи, пока я не разозлилась, — ее черты лица были благородными и хорошо сформированными, с немного острым носом и нижней губой, которая была слишком большой. Тем не менее, она была красива, или была когда-то — тяжелый шрам побежал из-под левого глаза к подбородку, потянув сторону рта в постоянно сморщенный хмурый взгляд. Есть только одна вещь, которая может оставить такой шрам на чистокровном. Железо.
А она была чистокровной. Я чувствовала чистоту ее крови, как огонь на своем языке, достаточно горячий, чтобы сгореть на самом деле. Кем бы она ни была, она была сильной. Настолько сильной, что могла бы быть Изначальной. Луидэд — единственная Изначальная, с которой я когда-либо имела дело на регулярной основе, и ее сила тонкая, затухающая, иначе она не станет казаться человеком для случайных наблюдателей. Сила этой женщины вовсе не была скрыта. Он полыхала вокруг нее, казалось, ярче, чем свет прожектора. И что-то было еще более быстрым и сильным, чтобы оставить шрам на ее лице. Кто бы это не сделал, я надеялась, что это случилось не в лесу где мы сейчас находимся.
Я сидела в сомнительной безопасности своего укрытия, дрожа сильнее. Стук моего сердца казался невероятно громким для моих испуганных ушей, и я нелогично боялась что его звук сможет привести ее ко мне. Оно билось очень громко. Как она может не слышать его?
Она опустила фонарь, нахмурившись: «Меня зовут Акация, и это мои леса», — сказала она. — Если ты ищешь Слепого Майкла, иди к горам; если ты ищешь меня, выходи сейчас. Если ты не ищешь никого из нас, отправляйся домой по любой дороге которую выберешь. Но не прячься от меня в моих собственных владениях, это не пойдет тебе на пользу, какими бы ни были твои поиски. — она сделала паузу, ожидая. Я не ответила. — Очень хорошо. Никогда не говори, что у тебя не было выбора.»
Она повернулась и ушла с поляны, а ее плащ развевался за спиной, ветви деревьев согнулись чтобы выпустить ее. Я видела, как Луна делала нечто подобное со своими розами, но никогда в таком большом масштабе; эта женщина, казалось, повелевала всем лесом.
Я оставалась там, где была, целую вечность, Слушая тишину. Ее шаги исчезли; она исчезла. По крайней мере, я надеялась, что она не может прятаться в кустах, ожидая, когда я выйду. Почему она меня не видела? Лес, очевидно, послушался ее, и моя свеча не была так хорошо спрятана. Если она контролировала деревья, они должны были привести ее прямо ко мне. Так почему же они этого не сделали?
Звуки леса постепенно возвращались, и я снова начала дышать. Осторожно развернувшись, я высунула голову из дупла дерева и оглядела пустую поляну. Если бы я побежала, то могла бы вернуться на равнины до того, как она меня найдет. Угроза охотников ослабла перед угрозой леса. Они просто отвезут меня к Слепому Майклу. Эта женщина может сделать что угодно.
Что-то коснулось моего плеча. Я вздрогнула, чудом не закричав. Когда я доберусь до дома — если я сделаю это — я собираюсь себе позволить роскошь долгой, неспешной паники, но сейчас на это было не времени. Сделав глубокий вдох, я спросила: «Кто там?»
Впервые удача сопутствовала мне. Взволнованный знакомый голос ответил: «Это Радж. Я… в лесу очень темно.»
«Да. Это так, — посмотрела направо и увидела, что Радж присел рядом с моим деревом, сделав себя настолько маленьким, насколько возможно. — Как ты ушел от Акации?»
«Желтая женщина? — он фыркнул, высокомерие вернулось, когда он сказал, — она спросила деревья о захватчиках, но не о животных, поэтому они не сказали ей. Деревья не очень умны».
«Умные, — я серьезно. Когда мне было четырнадцать, я думала, что по деревьям можно лазить, а не обманывать их. — Почему ты вернулся?»
«Из-за нее, — я глупо смотрела на него, и он продолжил, — она искала тебя. Я не думаю, что она искала тебя, если бы ты работала на Него, — он сделал паузу. В его глазах не было доверия, но было что-то еще: первый проблеск надежды. — Ты действительно Октобер и мой дядя Тибальт знает тебя?»
Вздохнула: «Да. Это я.»
Радж нахмурился.
«Мой отец говорит, что подруга дяди Тибальта, Октобер — взрослый человек, — он остановился, — и потаскуха.»
— Обычно так и есть. Взрослая, а не потаскушка.