Потаскушка? Что, черт возьми, Тибальт говорил своему двору? Мне с королем кошек нужно будет серьезно и основательно поговорить, после того как я верну себе тело.
— Но ты моложе меня!
«Любезность Луидэд», — сказала я. Радж вздрогнул от ее имени. Я продолжила более тихо: «Твой дядя попросил меня вытащить тебя и других отсюда, и Луидэд наложила на меня заклинание, чтобы сделать это возможным».
«Ты позволила морской ведьме наложить на себя заклинание? — осторожность исчезла, вытесняемая испугом и страхом, — и ты выжила?»
— В конце концов она убьет меня, но не сегодня. Сегодня я тебя спасу.
— Как?
Хороший вопрос. Мы сидели на корточках посреди Зачарованного леса в пустом дереве которое служило для нас укрытием, и я до сих пор понятия не имела, где другие дети. Если на то пошло, я не знала, как собираюсь вытаскивать их, когда мы их найдем. У меня был нож, который был слишком большой для моей руки, свечка которую я не смела отпустить, и почти взрослый, Кейт Ши, который метался между ужасом и высокомерием. Были времена, когда мне приходилось работать и с меньшим, но ветки и кровь, можно рассчитывать только на чудо так много раз, прежде чем реальность раздавит тебя.
Не то, чтобы я мог сделать что-нибудь еще. Пришло время снова бросить кости полагаясь на удачу.
«Ты сбежал от охотников, — сказала я. — Как тебе это удалось?»
«Это была Хелен, — сказал он, стыдясь. Конечно, ему было стыдно — ни один юноша не хочет признать, что его спасла девушка. — Она нашла выход из комнаты, в которой мы были заперты. Никто из других не последовал за ней. Но я …»
— Ты подумал, что стоит попробовать.
«Я думал, что смогу найти след, к которому они привели нас, — он отвернулся. — Смогу вытащить нас, и придет дядя Тибальт, и мы уничтожим их».
«Как далеко ты продвинулся? — спросила я. Ненавижу это делать; его поза говорила мне, что он на грани слез, и толкать его над этим краем значит делать ему больно, но у меня не было выбора. Мне нужно было знать, есть ли у меня надежда спасти остальных.
«Долгий путь», прошептал он. Я ждала, но он ничего не сказал. Он просто съеживался, прижимал уши и дрожал.
Правильно. Я поднялась, предлагая ему свою руку: «Идем. Мы отправляемся прямо сейчас.»
— Куда?
«Уходим отсюда». Я не знала, как я его вытащу, не пройдя по землям Слепого Майкла, но это может подождать. Ему нужно было двигаться больше, мне нужно было обдумать план.
Он осторожно посмотрел на меня, затем провел рукой по моей руке, обхватив запястье. Накатило осознание того, что сделала Луидэд. Как я должна была спасти детей и победить Слепого Майкла, когда сама была ребенком? Радж смотрел на меня с озабоченным доверием. Вздохнула. Был ли у меня шанс или нет, я должна была попытаться. Ненавижу быть последним шансом.
Нам потребовалось больше времени, чтобы выбраться из леса, чем добраться до него; ветви цеплялись за нашу одежду, и корни запутывались вокруг наших ног, создавалось ощущение что деревья настроены против нас. Но свеча горела ровным синим светом, и я обнаружила, что если бы я смотрела на пламя, а не на пейзаж, я могла бы идти, не спотыкаясь.
«Ты можешь добраться туда и обратно светом свечи», — пробормотала я.
«Что?» — спросил Радж.
«Ничего. Просто рифма, — тонкий, ровный свет вдали ознаменовал окраину леса. — Похоже, мы почти пришли.»
Радж сжал мне руку, цепляясь за меня, как будто я его единственная связь с домом. Возможно, так и было; у него не было лучших вариантов.
— Что будет дальше?
«Не знаю, — я посмотрела на него обнадеживающим взглядом. — Я не брошу тебя.»
Ненавижу когда приходиться врать.
Мы вышли на открытое пространство, повернули в сторону гор и пошли. В конце концов, Радж отпустил мою руку, решив идти на ногу впереди меня. Ничто не беспокоило нас, когда мы проходили через равнины, вне зоны любого разумного покрытия. Спрятаться было не где, когда пламя моей свечи вдруг вспыхнуло вверх, пылающее ярким, взбешенным апельсином.
И пришли охотники. Они вскочили из земли, окружая нас в одно мгновение. Не было времени бежать и некуда было бежать; все, что мы могли сделать, это стоять на своем месте и ждать, когда нас схватят. Их внимание было приковано к Раджу, но я не ожидала, что это продлится долго. Протянула к нему руку и схватила его за плечо, хотя знала, что из этого не выйдет ничего хорошего. Это было инстинктивно. Полагаю, то, что произошло дальше, тоже было инстинктивным. В конце концов, загнанные в угол тигры будут сражаться.
Радж бросился к ближайшему Охотнику, перейдя в кошачью форму в воздухе и бросился в глаза. Пытаясь отвлечь их внимание. Я восхищалась его усилиями даже когда бросилась за ним и крикнула: «Радж, нет!»
Какая бы иллюзия не защищала меня, она не была достаточно сильной, чтобы сберечь меня от собственной глупости. Ближайшие охотники повернулись на мой голос, широко раскрыв глаза и испугались, как будто увидели меня в первый раз. Тот, за которым бросился Радж, был убит. Он беззвучно упал, приземлившись в неподвижной куче, когда остальные приблизились ко мне, вытащив оружие.
Я была так занята, наблюдая за их оружием, что не заметила кто меня ударил. Внезапная острая боль появилась в затылке, и я снова падала в туман и освещенный свечами мрак. Ни чего не было.
Глава 11
Я ОЧНУЛАСЬ ЛИЦОМ ВНИЗ ПОСРЕДИ МРАМОРНОГО ПОЛА, который когда-то был белым, прежде чем его похоронили под слоями грязи и крови. Моя голова пульсировала в такт с невидимой группой самбистов. Пробежавшись в уме какие части тела у меня имеются в наличие, пришла к выводу, что моя больная голова все еще привязана к остальной части тела, после этого стала подниматься.
Я почувствовала кровь, которую использовала Луидэд, чтобы сделать мне свечу еще до того, как поняла, что мои пальцы все еще крепко сжаты вокруг нее. Пламя вспыхнуло, как только я посмотрела на него, разгораясь, пока я поднималась на ноги оно загорелось ярко-красным. Это плохой знак. Раджа нигде не было видно. Это могло означать, что ему удалось сбежать от охоты, но это вряд ли. Вероятно, он уже прошел через какую-то церемонию, которую мне только предстояло пройти в моей новой роли одного из плененных детей Слепого Майкла. В Фейри всегда есть церемонии, даже в тех частях, которые мы бы предпочли проигнорировать.
Комната, в которой я находилась, вероятно, была бальным залом, прежде чем стала тюрьмой. Стены были разрушены на высоте около десяти футов, а крыша полностью пропала. Ежевика росла над стенами с трех сторон, заслоняя собой все двери. Рваные гобелены висели между колючими ветвями их узоры стерлись грязью и временем. Небо потемнело, пока я была без сознания, но все еще не было звезд. Никаких звезд вообще.
Тени, слишком темные для глаз полукровки, сгруппировались у основания стен, и я слышала хихиканье и шорох, доносящиеся изнутри. Это не было обнадеживающим. Я научилась никогда не доверять смеющимся; они либо безумны, либо искренне рады видеть, что люди напуганы и страдают, и в любом случае от них одни проблемы.
Я стояла, стараясь игнорировать дрожащую слабость в коленях. Всадник, который вырубил меня, очевидно, делал это раньше, потому что я не умерла — требуется определенные навыки что-бы при ударе, не разбить череп. Если мне повезет, боль пройдет раньше, чем нужно будет бежать. Кажется, я очень рассчитывала на удачу.
Потребовалось время, чтобы убедиться, что я не упаду. Когда я был уверена, что мой баланс будет держаться я позвала: «Хорошо, я знаю, что ты там. А теперь выходи, чтобы я могла тебя видеть».
Мои слова почти перекликались со словами Акации, и слегка ироничная улыбка коснулась моих губ, задумавшись, знает ли Мэри, где меня найти. Что толку, если ее нет, тогда когда пора умирать?
Мой голос эхом отдавался от стен. Отголоски потускнели, и дети выползли на открытое пространство. Сначала они приходили небольшими группами — по два или три за раз, останавливаясь плотно и близко друг к другу, — но групп становились все больше и больше, пока они не приближались группами по пять, шесть и даже восемь человек. Их возраст варьировался от малышей до подростков на краю взрослой жизни, и их было много, слишком много, чтобы я могла их сосчитать. Я застыла, наблюдая за ними. Они ошибались. Дети были …
Неправильные дети. Трудно было сказать, визуально определить, их рассе они относятся. Некоторых из них было идентифицировать легче — мальчик Даоин Сидхе, девочка была Банником, еще один был Барроу Уайтом, но неуловимо изменившиеся, теперь они выглядели больше как пародии на свои расы, чем настоящие фейри. Другие были странно размыты и смешаны, скручены в разное уродство над тем, кем они должны были быть. Заостренные уши и кошачьи глаза, чешуя и мех, крылья и длинные хрупкие хвосты сочетались без какой-либо видимой логики, создавая образы, которые были совершенно новыми и совершенно неправильными.
Был Туатха де Даннан, совершенный и неизменный, за исключением полосатых коричневых перьев, которые обернули руки в оборванные крылья. Позади него был Кентавр с задними частью от маленького Дракона. У него были переливающиеся зеленые чешуйки вместо меха, а его копыта были больше похожи на когти. Пикси с перепончатыми руками и ногами, которые сужались до плавников, оседлали его спину, его спутанные волосы были связаны с куском грязной тряпки.
Открыла рот, чтобы проверить их родословную, и задохнулась невозможной смесью, которая попала мне в горло. Их кровь могла бы вспомнить, кем они были изначально, если бы у меня было время осмотреть их по одному, но в группе они душили. Он не просто поменял их снаружи. Он изменил их вплоть до костей.
У фейри есть свои граждане и свои монстры, и иногда они похожи, но это по замыслу, а не случайно или злонамеренно. Мы те, кем должны были стать, и каждая раса должна сыграть свою роль. Даоин Сидхи красивы и непостоянны и так привязаны к чистоте крови, что наши руки всегда грязные. Туатха де Даннан устраняют мосты между разнообразными землями, привратниками и охранниками. Ночные призраки могут быть монстрами, но они выполняют работу, которую остальные из нас никогда не смогут оплатить; они едят наших покойников и держат нас в секрете. Каждый делает свою работу.
Даже Изначальные, какими бы уникальными они ни были, могут сыграть свою роль. Они создают легенды и ночные кошмары; они дают нам вещи, к которым нужно стремиться и избегать, и без них Фейри не хватало бы внимания. Не было бы ничего для героев, чтобы охотиться за злодеями, чтобы стремиться стать лучше. Они нужны нам так же, как мы нужны друг другу. Но у этих детей больше не было цели. Они были противоестественными, даже на странных землях Фейри. Не важно, как это было сделано, или почему; все, что имело значение, это то, что было слишком поздно, спасать их. Все, что я могла сделать, это надеяться, что дети, которых я была послана спасти, еще не были среди них.
" Новая девушка», — сказал Уриск с длинными щупальцами, растущими перед его обрубленными и сломанными рогами. Он был завернут в запятнанную муслиновую простыню в стиле тоги с разрезами на прозрачных крыльях саранчи. Волосы на козьих ногах были редкими и матовыми.
— Новенькая, — ответил Кентавр. Пикси на его спине улыбнулась, обнажая полный рот неестественно острых клыков.
«Новая девушка», — сказала она.
Остальные подхватили крик, шепча: «новенькая, новенькая», подкрадываясь ближе. Я стояла на своем месте, пальцы сжались вокруг свечи. Луна предупредила меня о детях Слепого Майкла, сказав мне остерегаться и опасаться, но я не могла. Не могла их бояться. Могла пожалеть их и знала, что это не самая лучшая идея довериться им, но я не могла их бояться.
Пикси потянулась и поправила прядь моих волос, перекрутив ее между сильно перепончатыми пальцами. Выражение ее лица было вежливо очаровано; ей, вероятно, было около десяти лет. «Человеческая кровь», — наконец сказала она и дернула.
Я отдернула руку, хлопнув ладонями по голове. «Эй! Больно!»
Она проигнорировала меня, смеясь, когда подняла пряди волос, которые она выдернула. «Всадник или наездник?» — потребовала она. «Насколько сильно?»
Это казалось хорошим вопросом, и еще лучшей игрой. Дети начали скакать по кругу вокруг меня, повторяя:» Всадник или наездник, Всадник или наездник», снова и снова. Они подчеркивали второй слог каждого слова, делая его песенным ритмом, который сталкивался с ударами в голове. Мне было неловко осознавать, что по крайней мере половина из них были больше, чем я, и что те, а те кто не был пришел в паре с более крупными друзьями, либо имел какое-то естественное оружие. Все, о чем я могла думать, это Бармаглот с цепляющимися когтями и кусающимися зубами. А у меня был только нож и свеча.
Пламя горело все выше и выше, и казалось, делало что-то хорошее — только Писки коснулась меня. Круг, который они сформировали вокруг меня, приблизился, а затем снова разошелся, дети старались держаться подальше от света свечи. Я ждала, когда круг снова замкнется, а затем выставила свечу на расстоянии вытянутой руки, чтобы проверить мою теорию. Ближайший из детей шарахнулся, едва не переступив черту.
«Сколько миль до Вавилона? — спросила я, с причудой. Весь круг отшатнулся назад, так быстро, что некоторые из маленьких детей упали. Самый младший, которого я видела, был крошечный Роан с сыромятными жабрами, развевающимися по бокам шеи. Он выглядел так, будто ему было не больше трех лет, когда его похитили. Оберон только знает, как давно это было; Роаны вымерли уже на протяжении веков. Дуб и Ясень, сколько жизней уничтожил этот человек? Почему никто его не остановил?
Позже будет время для ненависти. Сейчас главное-выбраться отсюда. Я сделала шаг вперед.
«Разве ты не помнишь ответ? Шестьдесят миль и десять, — дети снова перешли.
Один из них прошипел: «Могу я попасть туда при свете свечи? туда и обратно.»
Я проходила мимо них, и они не останавливали меня, спеша побыстрее уйти от света. Все они бежали за мной, все, кроме того маленького оранжевого мальчика, который не мог встать на ноги.
Остановившись, я предложила ему свою свободную руку, не обращая внимания на опасность. Это не его вина. Никто из них не выбирал это. Он поднял голову и посмотрел на меня, широко раскрыв глаза. Инстинктивно отдернув ее, незадолго до того, как он бросился, оставляя острые как бритва зубы на пустом месте. Они открыли широкую рану в верхней губе, и она начала сочиться кровью, которая была практически черной.
Это научит меня не связываться с монстрами. Я отступила назад, держа свечу, как щит.
«Если твои ноги проворны, а сердце светло, ты можешь добраться туда и обратно при свете свечи, — сказала я так быстро, как только смогла. — Сколько миль до Вавилона? Это шестьдесят километров и десять, — продолжая скандировать, я отступала к стене.
Дети снова сбивались в группу, смотрели на меня сердитыми, пустыми глазами. Всегда приятно чувствовать себя любимым. Я продолжала отступать, повторяя рифму снова и снова, пока мои плечи не уперлись в стену. Посмотрев из стороны в сторону не обнаружила никаких дверей. Выхода нет.
Приободренная моей внезапной остановкой, группа детей начала подкрадываться ближе. Они окружили меня свободным полукругом, остановившись вне досягаемости. Пикси посмотрела на меня и сказала: «О, ты не выйдешь — она, казалось, была неофициальным представителем группы. Большинство других не сказали ничего более сложного, чем «новая девушка», без подсказки. — Не уйдешь, пока не придет время.»
«Понятно, — сказала я, не двигаясь. — Это хорошая информация».
«Хорошая и плохая не имеет значения — нет смысла бежать. Всадник или наездник, это не твое решение, и если будет второе, ты пойдешь в конюшню. Если первое, ты присоединишься к нашей компании… на время. В ее улыбке не было мягкости. — Наживать врагов у единственных друзей, которых ты здесь найдешь, неразумно».
«Может быть, ей нужны враги, — сказал Кентавр».
«Ни кому не нужны враги, — ответила Пикси»
Учитывая, что я добровольно вошла в земли слепого Майкла, я не была уверена, что квалифицируюсь как умная.
«Что происходит сейчас? — спросила я, сохраняя голос ровным. Они избегали света свечи, но это не может длиться вечно. В конце концов, воск сгорит, и они заберут меня.