«Тибальт, я…»
«Не оправдывайтесь; мы выше этого., - он убрал руку с моих волос. — Иди. Мы в парке, в котором находятся Затененные холмы. Ты все еще можешь сделать все что необходимо.»
«А как насчет тебя?»
«Со мной все будет в порядке. Больно, но все в порядке. Теперь идти.»
Неуверенно встала. Он начал закрывать глаза: «Тибальт?»
«Да?» — в его голосе послышалось раздражение, правый глаз у него был закрыт, и он, прищурившись, посмотрел на меня левым.
«Что ты имел в виду? Когда сказал, что знаешь, что я не лгала тебе?»
«Ах, — звук вышел наполовину восклицанием, наполовину вздохом. Он закрыл левый глаз, губы изогнулись в улыбке. — Ты сказала мне неправду, маленькая рыбка, и мне было важно знать причины. Теперь я знаю, что ты не знала ничего лучше, и мы можем продолжить.»
«Что…»
«Если я скажу тебе, ты назовешь меня лжецом, Тоби. Нет. Я не пытаюсь играть в загадки, но нет. Если хочешь получить эти ответы, ты должна найти их сама. Надеюсь, что так и будет. Теперь идти, — он зевнул. — Я устал. Возвращение из мертвых отнимает у человека много сил.»
Я уставилась на него. Он спас мне жизнь, из-за меня его убили, и теперь все, что он делает, это неопределенные заявления и велит мне уйти? Прекрасно. Я наклонилась, чтобы поднять все еще горящую свечу, стараясь не смотреть на него: «Думаю, увидимся позже.»
«Надеюсь,» — просто ответил он.
Смутившись больше, чем когда-либо, я отправилась вперед. Мне нельзя оглядываться. Правила про которые рассказывала Луидэд этого не разрешали.
Пикси роились вокруг меня, пока я тащилась вверх по холму, преследуя друг друга через серию сложных воздушных акробатических трюков. Я сдерживала улыбку. Пикси не очень умны — они как паукообразные обезьяны с крыльями — хорошо, что они не нападают на людей хаотично. Они хитрые, вороватые паразиты, и отчасти поэтому они мне так нравятся.
В парке не было людей. Было уже слишком холодно и темно; закат опустошил их мир, и они поспешили по домам. Для них было слишком много теней. Ведь тьма — это когда приходят монстры. Обычно меня это не беспокоит, но сейчас была не очень обычная ситуация. Мне нужно попасть в герцогство. То немногое, что у меня было, — это сомнительный комфорт гостеприимства Луидэд и то я оставила ее, для того чтобы гоняться за ее сумасшедшим братишкой. Ударьте меня тысячу раз дубинкой-звонилкой.
Чтобы попасть в Затененные холмы необходимо совершить серию поворотов и повторов, которые бы смутили даже некоторых артистов цирка. Если у Торквилов есть здравый смысл они держат его под семью замками, ни когда не открывая. Не из соображений безопасности, а ради развлечения. Пикси бросились врассыпную, а я послушно карабкалась по ступенькам, смеясь на ходу. Может быть, они не совсем глупы.
Дверь в старом дубе появилась, когда я выскользнула из-под кустов боярышника. Открыла ее, шагнув в Затененные холмы. И остановилась, моргая. Дубовая дверь обычно ведет в вестибюль, и хорошо… это не так.
Пол был выложен зеленым мрамором, а стены — голубым, потолок был украшен пушистыми белыми облаками. Мебель обтянута тканью была мягкой на вид, без острых углов. Вся комната, казалось, была построена в меньшем масштабе, чем я привыкла. Я зашла в детскую комнату.
Неуклюже опустилась в ближайшее кресло, давая коленям отдохнуть, и оглядела комнату. Не видела детский зал с тех пор, как закончилось мое собственное детство, но он был таким, каким я его помнила. На стене были грязные отпечатки пальцев, не совсем смытые, и я почти поверила, что некоторые из них мои. Детство коротко, даже для Бессмертного. Оно растрачивается на желание повзрослеть.
Стук когтей по мрамору предупредил меня, о розовом гоблине который запрыгнул ко мне на колени. Моргнула: «Привет, — он был меньше и тоньше спайка, с розовыми глазами, серыми и бордовыми шипами. — Тебе нужна моя помощь?»
«Он искал тебя, — сказала Луна, появляясь в поле зрения. — Пикси сказали, что ты придешь, но мы не были уверены, где ты.»
«Луна. Привет, — я подняла глаза и устало улыбнулась. — Я вроде как тоже в поисках.»
«Они это упомянули. И что ты убила бедного Тибальта.
«Ему стало лучше.»
«Он к этому предрасположен. Это одно из его преимуществ — она посмотрела на свечу в моей руке. В ее глазах не было удивления. — Значит, ты возвращаешься на земли моего отца.»
«Карен все еще у него. И он единственный, кто может вылечить Кэти.»
«Да, так и есть, — вздохнула она. — Мы пытались, но это не прекращается. Если перемены с ней будут продолжаться, она вообще перестанет быть человеком.»
«Не уверена, что она теперь человек. Луна, Луидэд просила передать, чтобы ты отправила к ней Кэти. Возможно, она ничего не сможет сделать, но она тоже попытается.»
«Не думаю, что это безопасно», — сказала Луна.
«Понятия не имею. Мне нужно идти, — я встала, морщась от раздражающей головной боли, хотя пока она была вполне терпимой. У меня не оставалось выбора. — Я не могу идти по детской дороге. Ты хотела убить меня, Луна. Ты мне должна.»
«Ах, — тихо сказала она. Желтые линии начали проноситься сквозь ее глаза, скрывая коричневые. — Я должна была догадаться, что до этого дойдет. Мы собираем урожай, который сами сажаем в этой жизни, однако для того, чтобы вырастить семена, должно пройти много лет, — горькая улыбка скривила ее губы. — Тебе лучше всего выжить, Октябрь Дэй, дочь Амандины или мой муж никогда не простит меня. Ни когда не хотела повторить судьбу своей матери.»
«Луна, что…»
«Она отправила тебя по дороге роз, и я должна отправить тебя в путь. Но ты не вернешься по этой дороге. Твое возвращение будет по другому пути, — ее глаза стали почти желтыми, а в волосах появились розовые пряди. — Прости, что солгала. Я никогда не хотела. Но я не могу позволить отцу найти себя. С тех пор, как я покинула его чертоги, его всадники приезжают уже второй раз, и я не выношу детей, на которых они претендуют. Эту дань платят все. Она сказала тебе, что есть ограничение по времени?»
Я моргнула, сбитая с толку внезапной сменой темы: «Сутки. Чтобы войти и выйти, пока не погасла свеча, или вообще не выйду.»
«Именно так. — Она протянула мне руку. — Пойдем, дорогая. Нельзя терять время. Не сейчас, — каждый раз, когда я отводила от нее взгляд, она менялась все больше и больше, становясь той женщиной, которой была, когда взяла розу Акации. — Может быть, никогда и не было,» — с этими словами она взяла меня за руку и вывела из детского зала.
Мы шли по коридорам и садам, спальням, кухням и библиотекам, пока комнаты не начали сливаться воедино. Холл с портретами; холл, заставленный пыльной мебелью; сад; библиотека, заполненная книгами, которые шептались, когда мы проходили мимо. Мы шли, пока у меня не закружилась голова, не останавливаясь, не оглядываясь. И тут перед нами возникла знакомая дверь из некрашеного дерева с витражной розой на месте глазка. Луна посмотрела на меня незнакомыми глазами, полными боли, и отпустила мою руку, открыла дверь.
Сад стеклянных роз был наполнен светом, который косо падал из окон и проходил сквозь полупрозрачные розы, чтобы рассеяться в бесчисленные крошечные радуги, которые блестели на мощеных дорожках и серых каменных стенах. Луна шла впереди меня, проводя пальцами по твердым стеклянным краям цветов, оставляя за собой кровавые следы. Я медленно следовала за ней, решительно отказываясь слушать то, что пыталась сказать мне ее кровь. Она была слишком изменена и слишком запутана; она больше представляла ни какой ценности.
Луна остановилась в дальнем углу сада, перед кустом с черно-красными цветами. Их стебли были усеяны шипами, такими острыми, что они походили на оружие.
«Розы всегда жестоки, — сказала она почти с тоской. — Вот что делает их розами. Она потянулась к кусту, не морщась, когда шипы впились в кожу.
«О чем ты говоришь?»
Выражение ее лица было безмятежным: «Красота и жестокость, конечно. Все просто, — от куста донесся тонкий щелкающий звук. Она убрала руку, в которой теперь был идеальный бутон черной розы. — Розовые дороги не добрее других, но люди считают, что они должны быть добрее, потому что они прекрасны. Красота лжет.»
Она поцеловала цветок, почти небрежно, несмотря на то, что лепестки разрезали ее губы. Кровь бежала по ее губам.
И Роза начала раскрываться.
Лепестки медленно раскрывались, разрезая ее губы и пальцы, пока воздух не наполнился ароматом ее крови. Луна улыбнулась, протягивая мне розу: «Уколи палец о шипы, и ты отправишься в путь. Возьми розу, пролей за нее кровь, и она доставит тебя туда, куда ты захочешь.»
Все еще хмурясь, я протянула руку. Она положила розу мне на ладонь, где она лежала легко, шипы даже не царапали меня.
«Что мне нужно сделать?»
«Просто кровь.»
«Хорошо, — я сжала пальцами цветок и остановилась когда почувствовала, что шиты укололи меня. — Что мне теперь… делать… Луна? Что происходит?»
Мир внезапно стал нечетким, как будто я смотрела сквозь туман. Женщина с розовыми волосами стояла посреди всего этого, прижав к груди окровавленные руки.
«Прости, — прошептала она. — Мне очень жаль, но это единственный способ. Идти быстро …»
«Да чтоб вас, что наркотики стали новым хобби?» — спросила я и упала. Часть меня закричала; сад стеклянных роз в основном сделан из стекла и камня и имеет очень мало мягких мест для посадки. Это была лишь малая часть — остальная часть меня тонула в пахнущей розами темноте, падая все дальше и дальше от спасения. Луна плакала где-то позади меня в темноте. Мне хотелось закричать на нее, но слов не было. Там не было ничего, кроме темноты и запаха роз.
А потом все пропало.
Глава 26
Карен сидела под ивами, расчесывая волосы маленькой Кицунэ.
«Привет, тетя Берди, — сказала она, поднимая глаза. — Ты вернешься за мной.»
«Теперь я знаю, где ты — сказала я, слыша слабое эхо своего голоса против ветра. Мне снился сон. — Кто твой друг?»
«Это Хошибара, — ответила Карен. — Она умерла здесь.»
«Почему?» — я взглянула на девочку, которая робко улыбнулась мне.
«Слепой Майкл украл ее, но она убежала; она не позволила ему изменить себя. Она побежала в лес, — Карен убрала руки с волос Хошибары и спрятала их на коленях. — Она умерла, но ночные призраки так и не нашли ее тела. Это сделал кто-то другой. Она указала мимо меня. — Видишь?»
Я обернулась. Хошибара лежала под ивой. Рядом кто-то был — девушка, сама почти ребенок, с желтыми глазами и волосами, ниспадающими до талии буйством розовых и красных кудрей. Она выползла из-за деревьев, прикрыв рот рукой и глядя на Кицунэ.
Хошибара подняла голову, глядя на девушку; на Луну. Движение было слабым. В ней почти не осталось сил двигаться. «Я не вернусь», - прошептала она.
Луна опустилась на колени рядом с ней: «Тебе и не нужно.»
«Мне плохо.»
«Ты умираешь.»
Хошибара кивнула, она не была удивлена: «Будет больно?»
«В этом нет необходимости, — Луна протянула руку, показывая Хошибаре колючку. — Я могу сделать так, чтобы боль прекратилась прямо сейчас. Но ты должна кое-что сделать для меня.»
Кицунэ недоверчиво посмотрела на нее. Я не могла ее винить. «Что будет после?»
«Ты умрешь.»
«Есть ли способ не умереть?»
Луна покачала головой. «Если ты не вернешься к нему.»
«Что я могу для тебя сделать?»
Впервые Луна выглядела взволнованной: «Ты позволишь мне взять твою кожу. Я нашла… я знаю, как Селки это сделали. Позволь мне быть Кицунэ. Разреши мне.»
«Хорошо», — Хошибара подняла руку и накрыла ладонью руку Луны. Она всхлипнула, когда колючка впилась в кожу. Затем закрыла глаза и замерла. Луна посмотрела на нее, потом наклонилась и поцеловала в лоб.
«Хотела бы я, чтобы был другой способ,» — прошептала она и хлопнула рукой по Хошибаре, прокалывая и свою руку шипом. Потом она запрокинула голову и закричала. Вспышка света была такой яркой, что если бы я наблюдала за ней не во сне, то не смолаг бы ее увидеть. Когда все закончилось, Хошибара и девушка-Роза исчезли. На их месте стоял изящный подросток с окровавленными руками. У нее были каштановые волосы и хвосты, покрытые серебристым мехом. Она неуверенно встала, схватившись за подол внезапно ставшего слишком большим платья, и, пошатываясь, скрылась в лесу.
«Она ушла, — сказала Карен позади меня. — А можно?»
«Карен…» — я обернулась. Карен и Хошибара исчезли. Пейзаж растворялся в пастельных мазках, и я чувствовала запах роз на ветру. Я закрыла глаза…
… и открыла их, чтобы оказаться на краю леса Акации, скрытая за переплетением ветвей. Небо было черным, и моя свеча была по меньшей мере на четыре дюйма короче. Чем бы Луна ни накачала меня, я потеряла сознание на какое-то время, а время истекает.
Я медленно встала, прислонившись к ближайшему дереву. Мне удалось вернутся на земли Слепого Майкла и теперь у меня было представление, как Луне удалось сбежать, и почему она хотела выдать меня, чтобы сохранить это в тайне.
«Цель оправдывает средства, — прошептала я. — О, Луна.»
Порезы на пальцах распухли, покраснели и горели, если я надавливала на них слишком сильно. Миленько.
«Отвратительная неделя Тоби, не так ли?» — пробормотала я, глядя на равнину. Поднялся густой туман, обесцвечивающий пейзаж; вдали тускло мерцали огни залов Слепого Майкла.
Сейчас совершенно нет времени, чтобы терять драгоценные минуты. Дрожа от холода, я вышла из-за деревьев и зашагала. Ровная белизна Земли вокруг добавляла путешествию зловещий характер, без которого я могла бы прекрасно обойтись. Валуны казались чудовищами, пока я не подходила достаточно близко, чтобы разглядеть их, в то время как кусты ежевики и пучки травы превращали путь в полосу препятствий. Я подняла свечу, чтобы посмотреть где лучше идти, она разгоняла туман ровно настолько, чтобы мне удалось понять иду ли я по прямой. Пламя было моим компасом, а свет из залов Слепого Майкла — моим маяком, ведущим меня сквозь ночь.
Ни что меня не остановило, пока я шла сквозь туман. Все во круг было тихо. Свеча медленно догорала. К тому моменту пока я дошла до входа в поместье свеча стала короче на дюйм. Стоя уже в коридоре я осознала на сколько я беззащитна. Охранники недолго будут скучать по мне. Я присела за осыпающейся стеной, высматривая в тумане признаки движения.
Луидэд сказала, что слепой Майкл забрал «личность» Карен. Вспоминая ALH, я похолодела от этой фразы. Машина вытягивала из людей «я», оставляя их пустыми и мертвыми от шока и разлуки. Не думаю, что «личность» можно просто бросить в камеру — Слепой Майкл должен был держать ее в чем-то более надежном. Безделушка или какая-то игрушка, из которой она не могла сбежать. Так что же это такое?
Шар-бабочка, которым он дразнил меня. Должно быть, это была Карен, запертая в стекле и избивающая себя до смерти, пытаясь освободиться. Но где же она? Что же случилось с шаром. Возможно, он все еще у него, а может, он подарил его своим чудовищным детям в качестве игрушки. В любом случае, мне нужно было его забрать. Ни одно из этих мест не казалось мне более вероятным, чем другое, и в конце концов я остановилась на детях как на меньшем из двух зол. В конце-концов если это не верный выбор у меня будет больше шансов выжить и получить второй шанс, чего нельзя сказать если выбрать первый вариант.
Пересекать владения Слепого Майкла в одиночку в темноте — это то, что я больше никогда не хочу делать. Я переходила от здания к зданию, замирая и задерживая дыхание при малейшем звуке. Никто не вышел из темноты, чтобы напасть на меня, и это почему-то не успокаивало. Не было никакого способа узнать, попаду ли я в ловушку, и поэтому просто продолжала идти. Остановилась, когда добралась до зала со сломанными стенами. Он выглядел иначе, но я узнала его. Я всегда узнаю свои тюрьмы.
Снаружи Холл был выложен гладким камнем. Единственный путь попасть внутрь был очевиден — разрушенные стены были всего десять футов высотой, и они никоим образом не были заперты. Это была хорошая высота, но она была мне по плечу.