— Ты спишь рядом со мной, — ему удается прорычать.
Но я слышу, как его охватывает усталость. Еще десять секунд, и он окажется в стране грез.
— Я здесь.
Я лежу рядом с ним, изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль между ног, которую, боюсь, может заглушить только он. Я сильнее этого. Разум над материей. Я выживу и все такое.
— Спокойной ночи.
Уэст
— Ты собираешь вещи в…
Мой брат бросает взгляд на мобильник.
— В четыре пятнадцать? Ты никогда не уходишь раньше семи, но на этой неделе ты каждый день выбегаешь из офиса пораньше, как будто твоя задница горит.
— В чем дело?
Предоставь Флинну право задавать вопросы, на которые я бы предпочел не отвечать.
Прошло пять дней с тех пор, как Эрин стала моей любовницей. Пять дней, в течение которых я проводил каждый рабочий час, мечтая быть дома с ней. Четыре ночи, когда ей удавалось перехитрить и обвести меня. Я твердо решил, что в эту пятую ночь — даже если это будет пятница тринадцатого — она не будет делать минет, чтобы не позволить мне овладеть ее телом и пробить броню вокруг ее сердца. Сегодня вечером мне нужно сделать что-то получше.
— Ничего, — небрежно вру я.
— Неужели?
Он поднимает бровь и закрывает дверь моего кабинета, оставляя нас наедине — это необходимо, поскольку мы оба убеждены, что у мамы и дяди Эдди повсюду шпионы.
— Я думал, это как-то связано с тем, что ты снова с Эрин.
Я разочарованно вздыхаю.
— Джен тебе сказала?
— Конечно. Ты же знаешь, какая она.
— Мне действительно нужно научить ее хранить секреты.
Лицо Флинна смягчается.
— Она беспокоится о тебе. Мы оба.
— В этом нет необходимости. Я уже большой мальчик.
— Это не значит, что у тебя нет чувств.
— Конечно, есть, но я научился с ними справляться. Кто-нибудь еще знает?
— Никто из нас никого не посвящал в новости.
— Спасибо.
Честно говоря, я не думаю, что кто-то из них предаст мое доверие. Оба, и брат, и сестра, на моей стороне и никогда не использовали бы Эрин против меня. Они хотят, чтобы я был счастлив. Я хочу того же для них.
— Так…как идут дела с твоей бывшей? — спрашивает Флинн.
— Тяжко.
— Эрин не хочет разобраться с этим, чтобы вы могли снова быть вместе?
Когда я качаю головой, он хмурится.
— Тогда почему она с тобой? Из-за денег?
— Нет.
Я спешу успокоить его гнев.
— Да ладно тебе. Вы с ней знакомы. Ты же знаешь, что она совсем не похожа на твою бывшую.
— Правда. Кроме того, ты слишком умен, чтобы влюбиться в змею в обтягивающем платье. Я был идиотом, который позволил Тони водить меня за член.
— Забавно, что ты упомянул именно об этой проблеме…
— Эрин водит тебя за твой?
Флинн поднимает бровь.
— Каждую чертову ночь. Я не хочу ее отпускать, но в тот момент, когда я прихожу домой, она голая и ждет, и ей так идет быть на коленях…
Мой брат смеется.
— Она нашла твою ахиллесову пяту, да? Я все понял. Но если ей не нужны деньги, то чего же она хочет?
— Выкинуть меня из своего организма. Отомстить за то, что бросил ее.
Он морщится.
— Ауч. Ты действительно можешь винить ее?
— Нет, но я также не могу позволить ей снова уйти. Она — единственная. Я просто должен убедить ее в этом.
Я вздыхаю и опускаюсь на стул.
— Во-первых, я должен перестать позволять ей нападать на мою ширинку в ту же минуту, как я войду в дверь и высасывать все мои благие намерения.
— Это бы помогло. Есть стратегия?
— Удерживать ее?
Флинн, похоже, обдумывает это предложение.
— А она пошла бы на это?
Учитывая то доверие, которого у нее сейчас нет ко мне?
— Скорее всего, нет.
— Если ты не хочешь, чтобы о твоем воссоединении писали все таблоиды, тебе не следует приглашать ее на свидание. Мама узнает об Эрин в считанные секунды.
И это было бы ужасно.
— Этого не произойдет, пока я не справлюсь с последствиями.
Как только я это сделаю, то с радостью шокирую семью своими намерениями.
— Что ты собираешься делать? Мама и дядя Эдди — гребанные карьеристы — они держат тебя за яйца. Если только ты не против, чтобы мама нашла какой-нибудь новый и творческий способ сделать жизнь Эрин непригодной.
— Я против.
Я встаю, шагаю. Да, я сделал участие Эрин в семейном обеде условием нашего контракта, больше надеясь, чем веря, что я смогу проложить для нее легкий путь в моем будущем.
— Я все еще думаю, как справиться с мамой. Ты знаешь, что задумал Эдди?
— Кроме того, что он заводит старую песню о том, что он самый старший из живущих мужчин Куэйд, так что он должен управлять шоу?
— Это не сработает, и он должен это знать.
— Ты ведешь себя так, будто он достаточно трезв, чтобы воспринимать реальность.
— Ты прав. Виноват.
Младший брат моего отца начал веселиться в колледже и, по-видимому, никогда не прекращал. Он даже нашел жену, которая так же, как и он, любит, чтобы ее обливали соусом. Они зависимы друг от друга, и никогда не изменятся.
— Но поскольку он призвал к вотуму недоверия на следующей неделе, он явно более чем когда-либо полон решимости захватить компанию.
Флинн кивает.
— Я думаю, он понимает, что становится старше, а ты отлично справляешься. Если он не уговорит совет директоров дать ему шанс в ближайшее время, он потеряет эту возможность навсегда.
— Но, насколько тебе известно, у него нет конкретного плана?
— Насколько я могу судить, нет. Он обхаживает членов совета директоров обедами на льняных скатертях и дорогими бутылками спиртного. Я надеюсь, что большинство из них достаточно умны, чтобы не упустить свою прибыль.
Так что, если все останется по-прежнему, голосование на этот раз пройдет так же, как и в прошлый. Эдди позаботится об этом.
Моя мать — это совсем другое дело. Она полна решимости женить меня на женщине, которую выберет сама, с правильной родословной, которая будет идеальной женой для корпорации, поддержит мой имидж и принесет всем в семье больше денег — особенно ей. Сколько бы раз я ни говорил ей, что этого не произойдет, она все равно упорствует, всегда готовая шантажировать меня.
Мириам Куэйд никогда не была особенно теплым человеком. Не знаю, что мой отец в ней нашел. Поскольку он умер, когда я учился в третьем классе, я не могу его спросить. В течение многих лет я мечтал, чтобы она снова вышла замуж и начала заботиться о чем-то другом, кроме "Куэйд Энтерпрайзис". Но она снова и снова доказывает, что никому не позволит встать между ней и ее банковским счетом.
Флинн подходит и хлопает меня по спине.
— В эти выходные я уезжаю в Нью-Йорк. Есть одно… развлечение, которое я хотел бы посетить. Пока я там, я поработаю над мамой. Сосредоточься на Эрин. И попробуй выяснить, что задумал Эдди, может быть, нанесешь визит членам Совета директоров, которые могут колебаться, чтобы проверить их. Есть какие-нибудь идеи о том, как ты будешь обращаться с парой гадюк, когда наступит голосование?
Я киваю.
— Может быть, пришло время действовать решительно, когда дело касается мамы. Быть милым — потеря времени.
— Этого никогда не произойдет, — поддержал Флинн.
— Мы так склонны к заговору против женщины, которая нас родила.
— Эти люди не знают, насколько она эгоистична.
Я провожу рукой по волосам.
— Я скучаю по дедушке.
— Я тоже скучаю по старику. Не похоже, чтобы он отсутствовал три года…
— Со следующей недели, да.
Я вздыхаю.
Тоска по старику и скорбь — это еще что-то, что давит на мои мысли, наряду с финансами на конец года, предстоящим голосованием в совете директоров, моей мамой, моим дядей… и Эрин. Всегда Эрин. Я не могу позволить ей ускользнуть от меня.
— Я позволю тебе вернуться домой.
Флинн кивает, шагая к закрытой двери.
— Есть какой-нибудь совет?
— Чтобы она не контролировала тебя твоим членом?
Он пожимает плечами.
— В конце концов, мне просто пришлось вычеркнуть Тони из своей жизни. У меня был миллион причин, так что это было нетрудно. Ты находишься в другом положении. Мой лучший совет — оставаться на шаг впереди нее. Ты знаешь это… но я готов поспорить, что в последнее время не та голова занималась твоими мыслями.
Ага.
— Спасибо. Я немного подумаю над этим.
— Хороших выходных.
Я желаю ему того же, а потом он уходит.
Пока мой мозг бурлит идеями, я машу своему помощнику, выхожу из офиса и запрыгиваю в «Порше». Сидя в жуткой пробке, я делаю несколько телефонных звонков, пока не придумываю отличный план.
На то, чтобы проехать несколько миль, уходит сорок пять минут, но это в пятницу вечером. Хорошая сторона в том, что до шести еще две минуты, когда я вхожу в дверь.
Как и следовало ожидать, Эрин ждет голая, за исключением бюстгальтера на косточках без чашечек, необходимого для поддержки ее пышной груди. Она стоит на коленях и смотрит на меня голодными глазами.
— Добро пожаловать домой.
Когда она тянется к моей молнии, я хватаю ее за запястья и поднимаю на ноги.
— Как хорошо быть дома. Новые правила на выходные, дорогая. Больше никаких минетов.
Она бледнеет.
— Ты их любишь.
— Да, и ты это знаешь слишком хорошо. Но у меня уже несколько дней не было возможности полакомиться твоим телом. Черт, я даже не был внутри тебя, кроме твоего рта. Сегодня все изменится.
Она вырывается из моей хватки.
— Но…
— Никаких "но". Ты привезла платье?
— Одно. Ты сказал, что мы будем ужинать с твоей семьей.
— В конце концов, я надеюсь на это. А пока надень его.
— Но…
Я прижимаю палец к ее губам.
— Никаких вопросов. Да, и не утруждайся надевать трусики. Ты — десерт.
Затем я посылаю ей жадную улыбку и исчезаю в ванной. Когда я выхожу из душа и надеваю свежие угольно-черные брюки и белую рубашку, дверь в ванную Эрин уже закрыта. Я хмурюсь. Она проводит там много времени. На самом деле, большую часть времени — если только она не отсасывает мне.
Это прекратится в эти выходные.
Звук дверного звонка пентхауса разносится по всему дому. Я бросаюсь в фойе и открываю дверь, чтобы увидеть пару официантов в белых халатах и фраках, выкатывающих тележку из лифта.
— Добрый вечер, мистер Куэйд. Где бы вы хотели поужинать?
Я провожу их в столовую. Когда прохожу мимо кухни, там слегка пахнет, как будто Эрин готовила. Я бросаюсь к плите и снимаю крышку с кастрюли. Какая- то курица в легком винном соусе. Я надеюсь, что это сохранится. Сегодня я хочу, чтобы она насладилась тем, что я заказал специально для нее.
Десять минут спустя суетливое накрывание стола превращается в идеальную сервировку, от которого мне не терпится избавиться, доведен до совершенства. Горят свечи, вино охлаждается, посуда с серебряными куполами элегантно смотрится рядом с хрустальными бокалами и хрустящими салфетками. Позади я слышу шаги и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Эрин.
Я чуть язык не проглатываю.
На ней красное платье. Не ярко-красного цвета для вечеринок, как на Рождество, которое уже не за горами. Но кроваво-красного. Сексуального красного цвета. Цвет ее раскрасневшихся губ, когда я целую их, пока они не распухают. Короткие рукава спадают с ее плеч и обнимают руки. Крест-накрест атлас льнет к ее груди, заканчиваясь узором на талии, обхватывая ее утонченную стройность. Юбка слегка расширяется и заканчивается чуть выше колена. Помада в тон, чернильные локоны, обрамляющие ее лицо, и черные туфли на высоком каблуке завершают ансамбль.
— Ты выглядишь потрясающе, — с трудом выговариваю я.
Она на мгновение опускает глаза, словно не зная, как отнестись к моему комплименту, а потом смотрит на меня сквозь густую бахрому ресниц. Она не флиртует, но это производит впечатление поддразнивания. Мой член дергается в предвкушении.
— Спасибо, — бормочет она.
— Тебе принесли ужин. Я готовила…
— Я видел. Оно сохранится до завтрашнего обеда?
Она кивает.
— Что ты заказал?
Я отодвигаю ее стул.
— Садись, и ты все узнаешь.
Эрин бросает на меня подозрительный взгляд и подчиняется.
— Ты не должен идти на все эти хлопоты. Я здесь, чтобы служить тебе, помнишь? Я доставляю тебе удовольствие, кормлю тебя…
— И лишаешь меня возможности хоть сколько-нибудь осмысленно общаться с тобой.
Увидев ее гримасу, я сажусь рядом и беру ее за руку.
— Конечно, я догадался. Неужели ты думала, что я не догадаюсь?
— Я буду рада стараться еще больше, если мое выступление не будет достаточно хорошим.
Она швыряет мне в лицо придуманную мной договоренность и пытается вывести меня из себя. Она умна… но я не позволю ей сбить меня с толку.
— Милая, если бы твоя техника минета была хоть немного лучше, я был бы постоянно выжат и носил бы удовлетворенную улыбку на лице двадцать четыре на семь. Ты намеренно упускаешь главное. Я хочу быть с тобой, а не получать от тебя удовольствие.
Она поднимает бледное плечо.
— Семантика.
— Реальность. Ешь. А потом поговорим.
Я снимаю крышки с наших тарелок и откладываю их в сторону.
Ароматы пряностей наполняют воздух вместе с ее вздохом.
— Бараньи отбивные?
Впервые за этот вечер она выглядит слегка удивленной и восхищенной.
Я даже не пытаюсь подавить улыбку.
— Именно так, как тебе нравится. Картофель на гриле, жареная спаржа, зеленый салат с фетой и булочки на закваске. Все твое любимое.
Ее глаза на самом деле наполняются слезами, прежде чем она успевает сморгнуть.
— Ты помнишь.
— Что бы ни случилось три года назад, я хотел жениться на тебе, потому что любил тебя. Я хотел сделать тебя счастливой на всю оставшуюся жизнь.
Я поднимаю ее руку и целую костяшки пальцев.
Я хочу сказать ей, что ничего не изменилось. Слова вертятся у меня на кончике языка, пытаясь слететь с губ. Но я не смею. Она еще не готова их услышать. На самом деле, я подозреваю, что они будут иметь противоположный, чем предполагалось, эффект. Если я признаюсь, что все еще люблю ее, ее стены встанут между нами. То немногое, что мне удалось выжать из нее, улетучится.
Вместо этого я наблюдаю, чертовски надеясь, что она будет достаточно любопытна, достаточно сердита или достаточно тронута, чтобы спросить меня почему. Почему, если я любил ее, то оставил ее? Почему, если я хотел сделать ее счастливой, я исчез без объяснения причин?
Но нет. Она сжимает губы и смотрит на еду, ее подбородок дрожит.
— Эрин?
Она приклеивает пластиковую улыбку.
— Все выглядит потрясающе. Спасибо.
Я проглатываю проклятие. Это самый лучший ответ, который я получу от нее сейчас. У нее было три года, чтобы научиться ненавидеть меня, и чуть больше недели, чтобы смириться с тем, что я вернулся в ее жизнь.
— Пожалуйста.
Я хватаю ближайший пульт и включаю несколько романтических мелодий R&B, сохраняя низкий уровень громкости.
— Что ты сегодня делала?
— Я пошла в спортзал внизу. Ходила вокруг торгового центра некоторое время. Смотрела фильм.
Она вздыхает.
— Я не привыкла, что у меня так мало дел.
— Отпуск — это не так уж плохо.
Она ерзает.
— Это скучно. Кроме того, если бы у меня были настоящие каникулы, я была бы со своими сестрами, занимаясь чем-то веселым. Или пыталась это сделать. Элла предложила бы спа-день. Эхо голосовала бы за альпинизм. Я бы играла роль судьи и отдала решающий голос, как обычно.
Я улыбаюсь. Я вполне могу себе это представить. Мне нравится, что она близка со своими сестрами, несмотря на то что все они совершенно разные женщины.
— Когда вы в последний раз видели родителей? Они были на свадьбе Эллы?
— Нет. Она вышла замуж в последнюю минуту в Северной Каролине. Как и следовало ожидать, родные просто не смогли приехать.
А еще у нее есть внутренний циник, тот, кто верит, что всем на самом деле наплевать на всех, кроме них самих, за исключением ее сестер.