— Только не забывай Адам, — слабо шепчу, — я не игрушка… сломалась — починил…
— Никогда не забуду.
С рыком и дикой потребностью отвечает, нетерпеливо ощупывая мои плечи. Замираю душой и телом, когда пальцы Адама захватывают края моего белья, искусно и медленно стягивают, вызывая по коже приятные токи наслаждения. Ажурная ткань скользит по телу, щекочет, задерживается на согнутых коленях, а после натягивается и с треском летит в сторону.
Я вздрагиваю, ощущая на себе голодный и внимательный взгляд Адама. Да, я не вижу мужчину, но все чувствую. Он смотрит, изучает, довольствуется своим превосходством ведь сегодняшняя ночь по его правилам. Лютольф будет управлять, делать со мной то, о чем другие и подумать стесняются. Я разрешаю Адаму дотрагиваться моих ног, касаться выше, растворяясь без остатка в его власти и порочных движениях.
До боли я напрягаю связанные руки, ощущая Адама слишком близко. Не сдерживаю стона, когда дыхание Лютольфа учащается, теплыми волнами окутывая мое лицо. Господи. Вспыхиваю, стыдливо краснею, слыша, как громко скрипит под нами кровать и пошатывается. Деревянные ножки стучат об паркет от ярых движений Адама.
— Все хорошо, Юль, здесь качественная шумоизоляция.
— Ты губишь меня, Адам.
— А может, наоборот? Это путь к твоему спокойствию?
— Сомневаюсь…
— Сомневаться будешь завтра… я хочу поцеловать тебя.
Наши губы снова сливаются в единый водоворот огня. Снимаю все моральные запреты, ведь не осталось места на теле, которое не приласкал бы Адам. Лютольф и сам возбужден словно зверь.
Теряю счет времени и чувствую, как шелковая простыня намокает от жара моего тела. Устаю, запыхаюсь. Шарф натирает мои запястья, наверное, будут кровоподтеки, от того насколько сильно дергаю изголовье кровати, но черт возьми я счастлива. По крайней мере, сейчас.
Содрогаюсь, кусаю губы, когда Адам останавливается. Молчу, он тоже. Понимаю, что после этой паузы будет что-то невероятное и до умопомрачения волшебное.
Впиваюсь ногтями себе в ладони, кричу. Под закрытыми повязкой глазами я все равно вижу яркие вспышки и… небо, искрящееся миллиардами драгоценных алмазов. Я чувствую себя хрупким мотыльком, которого нанизывают на острую булавку…
Адам присваивает меня себе долго. Твердо и мощно.
— Тебе нравится?
На глазах выступают слезы от блаженства, повелевающего тона Лютольфа. Адам будто высек мое тело заново, разнес душу в хлам, забрал все, что я могла испытывать и не оставил ничего, кроме удовольствия, своего сорванного хрипа, протяжного как волчий вой в лунную ночь. Неконтролируемых сжатий его рук на моей талии, крепких настолько что, кажется, я уже не принадлежу себе, а ему — вероломному похитителю и… оригиналу бывшего мужа.
Вслепую аккуратно убираю ногу с плеча Адама, все еще продолжая биться в экстазе. Я ничего даже тенью похожего на это не ощущала в браке с Вадимом.
Лютольф целует мою щиколотку а, после отстраняясь, валится рядом на кровать.
— Освободишь меня? — шевелю затекшими руками.
Адам сначала снимает галстук с глаз. Первые мгновенья щурюсь, замечаю хищный блеск во взгляде Лютольфа, будто он покорил вершину давно желанную и лакомую, как сочный стейк для огромного льва. Невольно осматриваю тело Адама, вижу капельки пота на его груди.
Смущенно улыбаюсь, прячу глаза под ресницами. Адам тянется к моим рукам, зубами послабляет узел, лично растирает и массирует запястья. Свернувшись клубком, укладываюсь подле, еще несмело дотрагиваюсь живота Адама.
— Пообещай, нет, поклянись, что не обидишь! Не отберешь у меня дочь…
Я говорю и, прижавшись к Адаму, слышу насколько ускорился его пульс. Ему не все равно, хотя внешне на Лютольфе по-прежнему хладнокровная маска.
— Почему я должен отнимать Алиску? Не в каменном веке живем.
— Потому что она!.. — от волнения подскакиваю, усаживаюсь, подогнув под себя коленки, — неважно…
— Алиса мне родная. Так? — в упор пялится и ждет ответа. Быстро моргаю и слова выдавить не могу, язык точно парализовало. — Не трудись, я уже взял пробу на анализ ДНК.
Как страшный приговор разносится голос Адама. То ли икаю, то ли хочу заныть, но Лютольф резко обхватывает мою руку и возвращает в объятья.
Продолжает:
— Даже если так, я знаю, насколько Алиска тебя любит, Юль, как я могу лишить ее матери?
— Вдруг ты захочешь, чтобы Алису удочерила одна из твоих пассий? Не думаю, что ты имеешь проблемы с женщинами.
— Я разборчив в связях и предпочитаю все самое лучшее.
— Ооо… значит, я “самая лучшая”?
Кажется, от переизбытка эмоций у меня снесло крышу, поэтому я приподнимаюсь, облокачиваюсь на подушку и растекаюсь в наглющей улыбке, взгляда не свожу с темно-карих глаз Адама.
Глава 17
— Теоретически ты претендуешь на это место, — по-деловому отвечает Адам.
Я продолжаю наглеть, ведь после того, что между нами было Лютольф просто обязан предложить мне руку и сердце, а если серьезно, то:
— И практически тоже! — изящно вытягиваю шею, отстранив ладонь от Адама, провожу кончиками пальцев по своей груди, — взгляни. Я же красивая, умная, отличная хозяйка, между прочим! Я не виновата, что Хельга не дает мне распоряжаться на кухне. Я прекрасно готовлю борщ и второе. Все, кроме десертов! Последний раз испекла Черепаху… и там кружочки получились каменные… прибить можно. Но это же не самое главное?
— Конечно, нет, — снисходительно улыбается Адам и, перехватив мою руку, целует в запястье, внимательно рассматривает изгиб и словно залипает. — А, вообще, мы по своей природе все эгоисты Юль. Любовь — понятие абстрактное. И любят не за красоту или достоинства, а за чувство. Что мы чувствуем, находясь рядом с человеком, кем себя представляем.
Философские рассуждения Лютольфа против моего мнения как земля и небо, однако, не спорю, а кокетливо любопытничаю, дотрагиваясь колкой щеки Адама. Пользуюсь моментом, ведь разговорчики после интима святое дело. Нравятся они Лютольфу или нет.
— А что ты ощущаешь рядом со мной? Ну… — заигрываю и теряю все границы дозволенного. Щекочу Адама, но мои жесты не вызывают у мужчины смеха. Кремень. — Скажиии… скажи, скажи, скажи!
Лютольф выдержано и хладнокровно терпит нападки. Обездвиживает мою ладонь, сомкнув ее в своей руке.
— Стабильность Юль. Если наши чувства окажутся взаимными, то я буду уверен, что ты не предашь, не подставишь. Я помню, как ты защищала Вадима, пока сама не убедилась в его сути. Таких девушек мало и они подобны золоту.
— Ни фига себе…гладко стелишь…
— Синицына!
— Ладно-ладно! Чего ругаться сразу?
Быстренько закрываю рот. Адам лежит на спине и буравит потолок глазами.
— Хотя… эстетический облик тоже имеет вес, но не первостепенный.
— Значит, хороша все-таки? Да? Хороша или нет? Почему молчишь?
— Хороша. Иди ко мне, — возвращаюсь в теплые объятия Адама. — Я когда-то говорил, что собираюсь устроить банкет в честь моего освобождения от грозящего суда, так вот, планы не изменились. В пятницу организую праздник. Будешь сопровождать меня Юль? — мягко поглаживает по волосам, точно сменяет гнев на милость, — только не в качестве супруги Вадима, а моей женщины?
Ох. На несколько секунд теряюсь, языком пошевелить не могу. Мне особого труда не составляло притворяться перед людьми, что Адам мой муж, но сейчас все иначе.
Как отреагирует мама на двойника своего зятя? Друзья, коллеги. А дочь? Господи. Как объяснить пятилетнему ребенку о настоящем отце и не испортить психику? Или я буду спутницей Лютольфа только на один вечер? Так много вопросов крутится в голове, но я…
— Согласна.
— Отлично.
Признаться, устала. Поэтому нахожу в себе сил лишь для того чтобы поднять зад с постели, лично убедиться в комфорте и безопасности Алиски. Дочь уже спит, посапывая в подушку и мне пора. Я выхожу из детской, туже запахнув халат, ступаю обратно в комнату.
— Юль, мне завтра с утра нужно отъехать по делам.
Слова Адама острым кинжалом вонзаются в уши, а взгляд точно пригвождает к глянцевому паркету. Не в офис он собирается и не к брату.
— К…куда поедешь? — несмело спрашиваю.
— Так, подписать пару контрактов.
Слезы сами выступают на глазах. Я тут же понимаю намеренья Лютольфа и они ничем добрым не закончатся. Адам не из тех людей кто прощает, а я не из тех, кто будет мириться с криминалом.
— Умоляю, не совершай месть. Не убивай Вадика. Накажи, побей, только оставь ему жизнь…
Лютольф подозрительно щурится и впивается темными глазами, заставляя волноваться сильнее.
— Жалко бывшего? Он еще дорог тебе?!
Адам срывается, в его голосе я различаю ноты ревности. Собственнической энергии. Лютольф никогда не делится и за свое уничтожит любого.
— Нет, — твердо парирую. — Просто я не могу находиться в одном доме с мужчиной, зная, что его руки запачканы кровью!
— Пока в кровопролитие вдаешься только ты Юль. Не выдумывай. Ложись спать.
Недостаточно меня убеждают отговорки Лютольфа, но теперь я четко дала понять свое мнение и если Адам уважает меня, то не станет идти на преступление.
— Я же все равно узнаю и тогда сбегу. Вместе с Алиской. Ты нас не найдешь и будешь страдать до конца дней своих. Ясно?
— Конечно, в доме Раисы Николаевы вас не найду. Даже если спрячетесь в шкаф. Я выучил твою фантазию и могу предугадать поступки. Уймись Юль.
Я все равно с неким устрашением поглядываю на невозмутимого Лютольфа, для подтверждения позиции укладываюсь с края постели, натягиваю одеяло по самую шею и отворачиваюсь.
Адам не настаивает, спокойно щелкает кнопкой бра, выключая свет.
Полночи прислушиваюсь к ровному дыханию Лютольфа, медитирую в стенку напротив. Только спустя какое-то время засыпаю.
Я открываю глаза, когда в комнате уже светло. Потягиваюсь, шарю рукой на противоположной стороне кровати, но Адам, кажется, умчал еще с первыми лучами солнца. Говорят утро вечера мудренее, не знаю, правда или нет, но настроение от чего-то у меня великолепное. Ведь на часах почти одиннадцать и никуда не надо идти.
Встряхиваюсь и лениво усаживаюсь. В удивлении хлопаю глазами, замечая на столике роскошный презент.
— Вот это букетище…
Остатки сна как рукой снимает. Вся заинтригованная поднимаюсь с кровати и подхожу ближе. Лютольф подарил мне охапку ароматных пионов, таких нежных, розовых, что хочется с наслаждением вдыхать и вдыхать.
И почему я не услышала, когда их сюда ставили? Стало быть, Хельга постаралась. Только она может, как призрак передвигаться по дому без единого звука. Рядом с цветами лежит бархатный футляр, он не из-под кольца, намного больше.
— Вау! — распахиваю коробочку.
Внутри Адам положил для меня колье. Изысканное, тонкой работы. Двумя пальчиками захватываю подарок и шагаю к зеркалу. Прикладываю колье к шее. Оно как невесомая паутинка с россыпью мелких прозрачных камней.
Бриллианты, наверное. Настоящие! Это вам не шуточки. Деньжищ бешеных стоило… Такое и надевать страшно, с головой вырвут и своруют. Бандиты или кто похуже. Возвращаю украшение в футляр и прячу его под подушку, но продолжаю думать, что я королева, будто колье на мне.
А если откровенно, я человек творческий больше к духовному тянусь. Мне было бы приятней, когда Лютольф принес кофе в постель или стихотворение посвятил, дверь в машину открыл. Сам за парацетамолом сбегал, когда вдруг простыла.
Но Адам мужчина практичный, заземленный в материальных благах. Ему проще откупиться, чем петь мне серенаду под балконом. Не знаю доподлинно, сколько лет финансисту на вид старше тридцати и в таком возрасте уже не меняются. Мне придется смириться с некоторыми чертами Лютольфа и только крополька попытаться скорректировать мужчину.
Я выхожу из комнаты в ванную, умываюсь и собираюсь. Переодеваюсь в трикотажное платье, спускаюсь на первый этаж.
С радостью приветствую Алиску. После случившейся встречи с Вадиком Адам запретил нам несколько дней покидать дом. Дочь несказанно счастлива ведь не нужно вставать ни свет ни заря и ехать в садик.
Хельга на кухне гремит посудой, вежливо здоровается со мной и приносит кофе.
— Поначалу думала, что ты, Хельга, коварная и стервозная, как же я ошибалась. Кофе чудесный! — делаю глоток.
— А кто сказал, что это не так? Для меня главное, чтобы господин Лю… кхм… — вспоминает о присутствии Алиски, — Синицын был доволен. Ради семьи я готова на все.
— Мило.
Натягиваю улыбочку и начинаю корить себя за излишки откровений, в который раз подтверждая, что Хельга мне не подружка. Но порой очень хочется с кем-нибудь поговорить, пустить сплетню, обсудить Лютольфа и качественно перемыть ему кости.
Алиска уговаривает меня на игру в парикмахерскую. Сползаю с дивана и сажусь на пол. Дочь располагается позади, копошится в моих волосах, собирая из них жгутики, косички, вяжет узелки, скрепляя разноцветными заколками.
Малышка никак не может определиться, кого она хочет подстригать — людей или собачек, но тренируется на родной матери. Не исключаю, что представляет она вместо меня болонку. А я бы мечтала отправить Алису в медицинский, чтобы под старость лет не иметь проблем с врачами.
Спустя минут двадцать прическа «я упала с сеновала тормозила головой» почти готова, буду долго распутывать, но ради Алиски волос собственных не пожалею.
Внезапно и так неожиданно раздается звонок в дверь, раньше мне не приходилось его слышать, поэтому испуганно подскакиваю. Хельга, как назло, куда-то делась, а трель по ту сторону железного полотна все продолжается.
— Алиса, поднимись и запрись в своей комнате, — приказываю дочери.
— Нет, я не оставлю тебя здесь одну, — спорит.
— Я что тебе говорю?!
Исступленно кричу, еле сдерживая собственную дрожь.
Да, я паникерша. Особенно при новых обстоятельствах. Особенно когда на кону моя маленькая дочь.
Суетливо хватаю Алиску за рукав кофточки, насильно волочу к лестнице, еще раз указываю, чтобы слушалась. А первый этаж разрывается от шума. Где же охранник Каин?
С опаской крадусь к порогу и осторожно отодвигаю штору.
Я вижу на крыльце блондинку. Женщину в ярко-красном пальто и пафосным выражением лица. Она злится вновь и вновь тычет пальцем на звонок. Даю себе время, чтобы обдумать действия, набрасываю цепочку и все же решаюсь приоткрыть створку.
— Вы к кому? — выглядывая через узкий зазор, интересуюсь.
— К тебе, — брезгливо фырчит в ответ.
Мысленно прикидываю, откуда меня может знать эта особа. Одна из моих клиенток? Нет. Таких фиф руки парикмахера Юлии еще не касались. Значит, явилась по рекомендации, да с гонором как из столицы.
Наемники Лютольфа забрали из прошлой квартиры кое-какие рабочие инструменты, однако стимул обслуживать на дому женщину отсутствует. Придется деликатно объяснить дамочке, что сейчас я нахожусь в отпуске, но держать на пороге ее тоже не получится. Сарафанное радио оно такое. Не угожу, расползется по всему городу да еще приукрасят.
Снимаю цепочку с двери и приглашаю дамочку войти.
Надеюсь, вынужденное затворство, организованное Адамом, не будет постоянным. Как только проблемы рассеются, я смогу вернуться к нормальной жизни и вновь работать в салоне.
Незнакомка топает высокими каблуками словно хозяйка, не разуваясь, шагает в гостиную и, расправив края пальто, плюхается на диванчик. Складывает нога на ногу, смотрит на меня как мышь на крупу.
Я удивляюсь наглости, но в силу профессионализма и опыта реагирую спокойно. Работа с людьми штука сложная и я вам не девочка чтобы трусить перед мадам.
Вот помню, когда у клиентки отвалились коклюшки вместе с волосами после химической завивки, тогда оправдывалась, а финты сегодняшней гостьи — мелочи.
Вместо этого, оглядываю ее голову, но корни не отросли, они идеально прокрашены без желтизны, а кончики нежидкие. Прическу, что ли надо? Так пусть на меня полюбуется. У нас в доме и другой «мастер» имеется.
— Чем могу помочь? — прерываю гнетущую паузу.