Блондинка, цокая, закатывает глаза в потолок и вальяжно откидывается на спинку дивана, постукивая наманикюренными пальчиками.
— Решила познакомиться с гадиной, посмотреть в ее бесстыжие глаза!
— Почему вы меня оскорбляете?
И тут напрягаюсь я, инстинктивно упираюсь руками в бока, приобретая главенствующую стойку. Женщина корчит гримасу и клонит голову.
— Ну как же? Мы с Адамом уже долгое время вместе, а здесь ты нарисовываешься. Хотя не думаю, что Лютольф относится к тебе серьезно, простая интрижка. Я из Парижа прилетела, живу в роскошном особняке с прислугой, а ты в клоповнике, но, — медленно поднимается, — не рассчитывай, что так легко заполучишь обеспеченного мужчину.
Она пялится и змеюкой шипит.
Сначала я честное слово огорошилась и даже потеряла дар речи. Как обухом по голове стукнули. Потом во мне взыграло правосудие, и язык чуть не проболтался о нашей с Адамом тайне. Я не уверена в личности незнакомки. Вдруг ее подослали враги, чтобы скомпрометировать Лютольфа? Буду хитрее, насколько это получится.
— Вы говорите чушь. Я жена Вадима Синицына и никакого Адама не знаю!
Вроде убедительно отвечаю, однако голос дрожит. Не от страха вовсе, а от чего-то другого. Полагаю, именно это испытывал Адам, когда я его просила не убивать Вадика. Ревность. Ладошки мои потеют, значения им не придаю, выше тяну подбородок.
— Дворняга курносая. И как вообще Лютольф запал на тебя? Ни рожи ни кожи.
Блондинка будто не слышит сказанное, а продолжает лить оскорбления, испытывая мои последние две нервные клетки на прочность. И без нее тошно.
— Кто обзывается тот сам так и называется. Поняла меня?
Чтобы не ругаться бранью, использую сленг Алиски. Дипломат из меня отвратительный. Это перед Лютольфом я дребезжу, а гостью терпеть не собираюсь.
Блондинка точно нарывается, сгущая погоду в доме конфликтом, останавливается близко, нарушая границы моего личного пространства. Душит своим слащавым французским ароматом духов и сопит прямо в лицо.
— Советую тебе убраться по-хорошему и не мешать нашему счастью. Ты всего лишь любовница. Развлечение на одну ночь, а у нас с Лютольфом почти семья. И замуж за него выйду я. Если не хочешь проблем, собирай вещички и проваливай к чертовой матери!
Ну, это уже откровенное хамство. Не по своей воле я сюда попала, однако мне больно. Неприятно. А действовать приходится согласно правилам, которые написал все тот же Лютольф.
Прожигаю глазами блондинку и на секунду представляю, что действительно лишилась Адама. Сердце сжимается и ноет, подтверждая чувства, о которых раньше я и в кошмарах подумать не могла. Мне стал дорог Лютольф. По-настоящему и уже непритворно. Я привыкла к нему и впустила Адама в душу.
— Вы меня перепутали.
Теперь вдвойне я должна быть собранной. Получается с натяжкой.
— Ах ты дрянь!
До этого момента считала себя истеричкой, но нет предела совершенству. Блондинка замахивается. Я успеваю отстраниться, избежать удара.
— Рехнулась?
— Со свету тебя изживу. Отравлю! Машиной перееду!
Ангел и демон уже расселись на моих плечах, нашептывая разные варианты событий. В отличие от блондинки, у меня точно связаны руки. Я не могу позволить себе выпустить эмоции.
— Меня зовут Кристина. Запомни это имя! — тычет пальцем мне в грудь.
Делаю глубокий вдох, осознавая, что лимит моего гостеприимства иссяк, вычерпан до капельки. Крепко стискиваю зубы и беру загривок неуважаемой Кристины. Выталкиваю к двери. Повторюсь, лишнего не болтаю просто вытуриваю нахалку.
— Всего доброго, надеюсь, мы больше не встретимся.
Кристина до красных борозд царапает мою руку. Преимущество на моей стороне, ведь я в носках, а женщина на шатких каблуках. Не составляет труда выставить скандалистку вон и захлопнуть створку. Жуткое начинается после.
Я провожаю Кристину взглядом, замечая как она, пнув бордюр от злости, скрывается за воротами, потом усаживается в машину и давит по газам.
Не выдерживаю и падаю задницей на пол.
Опустевшая гостиная буквально пропитывается моим горем. Горячие капли слез стекают по щекам, подтверждая грусть и обиду. Я вновь ощущаю себя не человеком — вещью, которой попользовались в личных целях. Неужели Адам обманул меня? Решил показаться галантным и, так сказать, подстраховаться, до момента пока не закончится банкет? А я идиотка поверила, душу ему открыла. Радовалась.
Жалею себя, тихонько скулю в одиночестве, но пострадать как следует, мне опять не удается.
— Мам?
Обязательно найду время и проревусь вдоволь. Сейчас же шмыгаю носом и тороплюсь утереть слезы, лишь бы Алиска не успела заметить.
— Все хорошо. Соринка в глаз попала. Давно стоишь?
Смотрю на лестницу, где притаилась дочь.
— Только вышла, — подозрительно твердо отвечает.
Внезапно за моей спиной распахивается дверь и громко бьет об стену, сотрясая дом. Я вздрагиваю, вижу, Алиска насупилась. Оборачиваюсь.
Адам как черт из табакерки залетает в дом, разъяренный, бешеный. Скорым шагом он движется к лестнице, не обращает внимание ни на меня, ни на дочь.
Я хватаюсь за сердце, забывая о чокнутой Кристине, и тут же встаю с пола. Маленькая Алиска машет кулачком вслед Адаму, и мы снова слышим хлопок, но уже двери в кабинете. Спешно иду к дочери, зову, но Алиса сердится.
— Я ему покажу! — по-детски тоненько кричит и кидается за Лютольфом.
— А ну-ка стоять! Не смей! — бегу за дочкой.
Глава 18
Адам.
Собачье отродье.
Чертов Вадим.
Выскользнул из моих рук в последний момент как моллюск, опустившийся на самое дно. Я узнал от преданных людей, что Вадик был кинут Робертом Мэйзером, человеком, который много лет пытается вести со мной войну. Мерзкий тип. Вам, конечно же, это неинтересно, но добавлю, Вадим сам угодил в яму, выкопанную им же. Он больше не может устроиться на нормальную работу или податься в органы правосудия.
Не успеет, потому что я сразу вычислю его и тогда, правосудие будет совершено мною. Не в законном понимании естественно. Вадик теперь бомжует и прожигает лучшие годы в стеклянной бутылке. Он всегда был слабаком, не в состоянии выдернуть себя из трясины проблем.
Мне доложили, где сейчас прячется Вадик. Под теплотрассой и кажется, у него почти завязалась личная жизнь. Незамедлительно я поехал в это злачное, обоссаное место, однако бродяги предупредили Синицына и тот сбежал.
Не сегодня, так завтра, я обязательно найду Вадима. Он просто не может постоянно скрываться.
В кабинете наверху я вымещаю ярость на двери. С размаха захлопываю ее и подхожу к столу. Не щадя резко отодвигаю эксклюзивное кресло, усаживаюсь и хватаюсь за голову.
— Нельзя! — ору.
Редко можно застать меня в подобном состоянии, но когда оно случается, лучше не трогать. Я специально решил уединиться, чтобы перебороть внутренний гнев. Делаю глубокий вдох и молниеносно перевожу взгляд на дверь. Деревянная сворка открывается.
— Папа!
— Я сказал, выйди, — немного спокойнее говорю.
— Неть!
Алиса прошмыгивает внутрь. Фоном доносятся вопли Синицыной-старшей. Юлия заполошно пытается остановить дочь, но Алиска закрывает дверь прямо перед матерью, ловко дотягивается и щелкает замком.
А это уже интригует.
Юля что-то причитает и скребется по ту сторону полотна.
Я облокачиваюсь на стол.
— Весь во внимание юная леди.
Алиска настроена недружелюбно, скорее, воинственно. Ее песочные волосы растрепались, намагнитились и теперь больше походят на шапку одуванчика. Малышка скрещивает руки и демонстративно топает вязаным носком по полу, намекая о своем недовольстве.
— Папа, ты же говорил, что нехорошо обижать девочек!
— Да…
Наваливаюсь сильнее на стол, показывая Алисе всю серьезность ответа.
— В новом доме смеются все, — вытягивает ладошку и начинает загибать пальцы, — ты, Хельга и даже Каин с Авелем. Только моя мама плачет!
— Детка, — мягко произношу, стараясь успокоить, — ты слишком маленькая, чтобы понять. Просто твоя мама эмоциональна. Она на все реагирует остро.
Опыта общения с кандидатами в первоклашки у меня ноль. Я привык разговаривать с мужчинами, что не гнушаются использовать жаргон или же с деловыми партнерами.
— Неправда! — бойко спорит. — Когда мы жили в квартире, мама всегда улыбалась и ходила на работу, а сейчас грустит. Это ты ее обижаешь! Ты во всем виноват!
Устами младенца глаголет истина и мне на секунду становится стыдно. Да, я осознал свое прошлое поведение и теперь на пути исправления. Однако я не намерен терпеть капризы мелкой задиры. Мать совершенно ничему не научила Алису.
— Я старше тебя, поэтому будь добра проявлять уважение, — тверже отвечаю. — Тебе всего пять лет.
— Почти шесть! — размахивает руками и грозит пальцем. — Если мама плачет, то я больше не стану есть вонючий суп Хельги, я хочу мамину запеканку, а ты не разрешаешь ей готовить! И смеяться тоже не буду и никогда не пойду в школу!
Дерзкая, продуманная мелюзга. И в кого она характером? Юлия признавалась, что Алиска моя дочь, но я сомневаюсь. Уверен, ДНК тест окажется отрицательным.
Не может быть у меня детей. Со здоровьем порядок, просто тот, кто пишет судьбы не позволит иметь детей, такому как я. Очень много грехов я накопил за душой. Оно и к лучшему. В чудеса не верю, лет с девяти и в то, что Деда Мороза не существует, а только суровая реальность, где за свое грызть надо.
— Замолчи Алиса. Закрой рот!
— Ты плохой! Ты злой! Я больше не люблю тебя!
Резко поднимаюсь на ноги и упираюсь кулаками в столешницу. Маленькая вариация Юлии скручивает меня в бараний рог, а нутро на куски раздирает. Алиса плачет и я не тварь, чтобы реагировать на детские слезы безразлично. Но признаться, эмпатии во мне ни капли.
— Успокойся, хочешь я куплю куклу или медведя? Закажи все что угодно.
Огибаю стол и спешу вытереть слезы со щек Алисы. Девочка бежит от меня прочь, едва отпирает замок, как испуганная Юлия тут же врывается к нам. Опускается перед дочерью на колени и обнимает Алиску.
— Чудесно.
Всплескиваю руками, наблюдая сию картину. Один я, как всегда, подонок и негодяй. А ведь по-человечески просил не дергать меня хотя бы час. Женщины. С ними всегда нелегко.
Продолжаю:
— Ну, что? Что вы на меня так обе смотрите?!
Алиса хмурится.
— Извинись перед мамой или я никогда не лягу спать в десять вечера.
Спорить и доказывать правоту? Бесполезно.
— Простите меня, Юлия Алексеевна, изверга такого, — с неприкрытой иронией оправдываюсь перед Синицыной, а та ошарашенно хлопает глазами.
Алиса вытягивает руку и ладошкой подзывает меня ближе.
— Дай свой мизинец, — берет мою руку и оборачивается к Юли, — теперь ты, мама. — Скрепляет наши пальцы, — мирись-мирись…
После всем известного ритуала становится между нами, поглядывая на меня снизу вверх.
Юлии неловко, стыдно. Она, в отличие от Алиски, боится поднять на меня глаза, лишь поджимает губы. У девушки сильно дрожат руки, а в голосе звучит тревога.
— Лапушка моя милая, доченька, — бормочет, — иди, нам с папой надо поговорить.
— Нет, я теперь буду тебя всегда защищать.
— Не нужно, мы помирились. Все хорошо. Тебя игрушки заждались.
— Нет, — мотает головой.
Юлии неудобно и она снова присаживается на корточки перед дочерью.
— Алиса, если не послушаешься, я вызову дядю-полицейского и он тебя арестует.
Алиска морщит нос и следует указки матери. Закрывает за собой дверь.
— Теперь понятно, Юлия Алексеевна, у кого ребенок научился манипулировать. Браво, Синицына, высший класс! — посвящаю аплодисменты.
Юля гордо выпрямляет стать.
— А вы, Лютольфы, по-другому не понимаете! Вам хоть кол на голове теши, пока не пригрозишь и с места не сдвинетесь.
Оу. Как страстно агриться Юля, не ноет и мне это нравится. Стало быть, я начинаю разбивать ее зону комфорта и становиться «своим».
— Адам, у меня к тебе тоже есть разговор. Он состоит из двух частей…
— Валяй, — снисходительно бросаю и возвращаюсь за стол, — вы, Синицыны, не знаете что такое манеры и просьбы временного уединения, — посылаю завуалированный ответ.
Усаживаюсь на кресло. Юлия обхватив саму себя, крадется ко мне и останавливается рядом. Застенчиво перебирает бумажные листы, копошится в органайзере.
— Расскажи подробнее о том грядущем банкете, что от меня требуется?
— От тебя блестящий вид и настроение, — откидываюсь на спинку. — Банкет… ладно, не буду таить. Мне грозила статья за вымогательство и взятку. В особо крупном размере. Тебе дорогая, такие цифры и не снились. Как ты знаешь, я занимаюсь финансами и, услуги мои стоят недешево, но в тот день, вместо меня на встречу отправился Вадик. Клиент вроде как новый намечался, да и дело ни на миллион. Условия были заранее оговорены, Вадиму лишь оставалось царапнуть мою роспись на бумагах и перенести консультацию. Твой благоверный, уже тогда обнаглел. Вопреки указаниям, он запросил огромную сумму, отличную от, пропечатанной в контракте. Вадик хотел забрать разницу себе и не думал, что клиент обратится в полицию. Я простил Синицына и решил навсегда похоронить свою личность, уничтожить Адама Лютольфа, чтобы жил Вадим. Однако следующим утром меня ждал иной удар. Второе предательство друга — передача моего досье Роберту. — Щелкаю пальцами, потому что Юлия, кажется, улетела в некий транс от шока и когда девушка вновь смотрит на меня, продолжаю. — Баринова знаешь?
— Ага, депутат, уважаемый человек…
— Так вот Марк поможет Борису Аркадьевичу в судебном деле, а тот подтвердит, что в день «Х» я и он были на рыбалке. А кто действительно виноват, понесет заслуженное наказание. Мы с Вадимом пользовались одной внешностью и, это сыграло злую шутку. Твой муж уничтожил отпечатки пальцев из кабинета, где проходила сделка, тем самым подставив меня железно.
— А где ты был?.. — вкрадчиво шепчет Юлия.
Я вспоминаю скандал с бывшей. Кристиной. После которого, она и на электрическом стуле не признала бы мое алиби.
— Дома. Свидетелей нет, — откатываюсь на кресле, чтобы усадить Синицыну к себе на колени. — Ты еще что-то хотела?
Дверь в кабинет снова распахивается и к нам влетает Хельга. Только сейчас замечаю, что все это время она отсутствовала. На женщине пальто, а в руках белый лист.
— Господин Лютольф, хорошо, что сидите…
Хельга шагает к столу и кладет на него лист. Я опускаю глаза, вникая в печатный текст и цифры.
— Не может быть… надо…
— Я знала, что вы всегда проверяете информацию несколько раз, господин Лютольф, — перебивает Хельга, — поэтому подстраховалась и отвезла кружку Алисы в другую лабораторию. Вот! — достает из внутреннего кармана свернутую бумагу и добавляет к прежней.
И на втором листе я вижу то же самое. Родственное совпадение меня и Алиски.
— Немыслимо…
Я постоянно обдумываю каждое слово на пару мгновений вперед, однако, сейчас в голове вакуум. Абсолютная пустота. Я не ожидал, и надеяться не мог на подобное. Мечтать.
— Минуточку! — вскрикивает Юля, — что за делишки вы тут устроили без моего ведома?!
Она волнуется за дочь, и в какой-то степени я ее понимаю.
— Тест ДНК, Юль.
— Значит, я была права. Не просто так вы состригли ей челку!
Синицына возмущается, словно лопастями машет руками, пытаясь учинить ссору, но я уже ни на что не способный как в тумане поднимаюсь из-за стола. Игнорируя ругань, шатко плетусь к двери, слыша биение своего сердца и слабые отголоски воплей Синицыной. Девушка настигает меня у порога, отчаянно хватая за рукав.
— Умоляю, не отбирай у меня дочь, — точно обезумев, упрашивает.
— Прекрати. Довольно! Я же говорил, Алиска при тебе будет в любом случае…
При других обстоятельствах уделил Юлии чуть больше времени, постарался убедить, но…
— Я хочу побыть с дочерью наедине.
Освобождаюсь из цепких пальчиков Юли. Точно робот на батарейках двигаюсь по коридору, ноги сами ведут меня в детскую. На секунду замираю у двери, глубоко вдохнув, толкаю полотно. Сделав шаг, будто столбенею, впиваюсь глазами в дочь, все слова запечатались в глотке.