Кое-как дожидаюсь рассвета, время еще не приблизилось к шести, а я уже наготове. Сижу на краю постели и с замиранием сердца жду, когда меня освободят. Через час Хельга открывает дверь и предлагает мне освежиться. Я срываюсь с места, тревожно спрашиваю:
— Как Алиса? С ней все в порядке?
— Да, девочка уже позавтракала и ждет вас внизу.
Сегодня для дочери ответственный день. Конкурс в саду, развлекательная программа и сюрпризы для родителей, как обещали нам воспитатели.
В ванной комнате быстро умываюсь и чищу зубы, ведь Хельга говорит, что сначала следует подготовиться. Макияж в этот раз не наношу, второпях натягиваю свитер крупной вязки и джинсы. На ходу застегиваю молнию и бегу в гостиную.
— Мама дорогая…
— Ага! — улыбается дочь, сидя на диване и болтая ногами.
Замедлив шаг, осторожно приближаюсь к журнальному столику.
— Он что, каждый “кирпичик” вырезал?
— Да, я уже спать легла, а папа работал!
Алиска подскакивает с дивана и кружит подле стола. Двигаюсь ближе, рассматриваю то, что сделал Адам. На золотом подиуме я вижу высокую яркую башню, оранжевую, камни которой вырезаны из моркови. Крыша из металла, конусная. Рядом импровизированные деревья из брокколи и даже река. Все продумано до мелочей и деталей, сразу понятно, что пятилетний ребенок фиг смастерил бы подобного, но это значения не имеет. У нас в саду никто не ваяет сам, там скорее конкурс талантов родителей.
— Мама смотри, — довольно указывает Алиска, — вот окошко у башни, а внутри принцесса. Здесь, — тычет пальчиком в красного зверя возле башни, — дракон! Папа сказал, что этот дракон всегда будет охранять принцессу, он больше никогда не сможет от нее отказаться! Красиво, правда?
— Красиво…
Радоваться должна, но от слов Алиски у меня почему-то мороз по коже. Волей-неволей, но я ассоциирую маленькую фарфоровую куколку с собой, а Лютольфа с кровавым хищником, захватчиком. Даже цвет он выбрал кстати.
— Как тебе, мама? — только теперь замечаю на Алиске новое платье, с пышным серебристым подолом усеянным стразами. Брендовое из приличной ткани. — Папа подарил!
— Замечательно. А где он?
— Уехал на работу.
Пожимает плечами Алиса. Как обычно, в принципе. Что Вадик, был занят, что биологический отец.
В прихожей помогаю дочери надеть курточку, сама утеплюсь. Звезда сегодня у нас Алиска, поэтому не модничаю и обуваюсь в удобные угги. Аккуратно беру поделку, чтобы не испортить. Охранники во дворе уже вызвали такси. Усаживаемся с дочкой в Рено Логан и двигаем по привычному маршруту в садик.
У ворот здания много припаркованных машин, родственники малышей пожаловали на праздник. Я как всегда в одиночестве и если Макарова опять заговорит про мое семейное положение, отвечу ей грубее, чем раньше. Надоела.
Шагаем внутрь садика, вижу, как Алиска счастлива, она и на секунду не сомневается, что победит.
Стаскиваю угги у входа.
В просторном зале вдоль расписной стенки — столы, а на них овощные изваяния. Хуже всех как раз таки у выскочки-Макаровой. Безвкусица. То ли медведь, то ли собака из капусты. Ставлю рядышком нашу башню, чтобы на контрасте смотрелась эффектнее.
Алиска убегает за воспитательницей. Родители усаживаются на маленькие стульчики, расставленные полукругом. Пока ждем детей, перешептываемся. Я краем глаза замечаю новую фигуру у двери — входит моя мама.
— Явилась, как и обещала, — запыхаясь, машет руками, садится со мной.
Воспитательница с мелкими кудрями на голове и минусовых очках включает бодрую мелодию, объявляя о начале праздника.
Глава 13
— Я рада, что ты пришла нас поддержать, — полушепотом отвечаю маме.
— Аж удивилась, когда зять сказал о своем интересе к утреннику. Думала, застану его, ан-нет. Опять железки ремонтирует.
— Опять…
Наряженные детки по приглашению воспитательницы выстраиваются в ряд. Публика родителей аплодирует. Алиска стоит левее и ждет своей очереди, чтобы прочитать стих. Пока выступают чужие ребятишки, мама склоняется близко ко мне и тихонько возмущается, разглядывая самодельные картонные ободки на головах детей:
— У Вани Макарова нарисован шмель, — описывает роли для малышей, которые раздала воспитательница, — у Иванчуковой на ободке ромашка, — щурится. — А наша кто? Что это за размазня?
— Дождевая капля.
— Хоспадя… почему Алиске не приписали нормальный образ?
— Да какая разница? Тише.
Шикаю и незаметно тычу маму пальцем в бок. Мы аплодируем громче и внимательно смотрим в центр зала, когда Алиса делает шаг вперед. Дочка задирает голову, волнуется, теребит подол, но говорит громко, с чувством и толком:
— Листьям время опадать! Птицам время улетать…
Я слушаю ее выступление, во весь рот улыбаюсь ровно также как бабушка. Внезапно на пороге в зал снова появляется фигура. На этот раз высокая, статная. В черном брендовом костюме. По воздуху тут же разлетается свежий аромат парфюма, с морскими нотами, затмевая собой запах манной каши.
Адам горделиво окидывает взглядом всех, задерживаясь на Алиске, дергает уголками губ. Он привлекает к себе внимание всех, потому что даже не старался снова маскироваться под Вадика. Лютольф козыряет своим положением, красотой и безупречностью.
Мне до жути неловко, щеки краснеют. С чего бы вдруг, но я начинаю стесняться за отсутствие макияжа и стильного платья.
— Извините, — интересуется воспитательница, — а вы кто?
— Отец Алисы Синицыной.
Боже. Теперь мамашки с папами таращатся на меня. Кажется, мое лицо стало совсем пунцовым.
Адам медленно проходит дальше по залу, вальяжно спрятав руки в карманы брюк. Он смотрит на поделки других семей, лишний раз, подтверждая свое превосходство. Лютольф единственный кто не снял обуви, потому что его люксовые туфли чище, чем мои носки в крапинку. Рефлекторно поджимаю пальцы на ногах.
Под звенящую тишину Адам игнорирует маленькие стульчики, на которых гнездятся родители, а встает за нашими спинами, опираясь на подоконник. Достает из карманов руки и скрещивает их на груди.
— Продолжайте, — по привычке командует.
Воспитательница кивает, и Алиска снова рассказывает стих. Я, конечно, ее слушаю, но успеваю обернуться на Адама. Он замер глаз не сводит с малышки. Дочка обрадовалась и воодушевилась, расслабленно заканчивает выступление. После стихов мы наслаждаемся танцем-ручейком, песнями о родителях и нехитрыми конкурсами.
Думала, на этом закончится мероприятие, однако в финале воспитательница говорит о последнем соревновании, где ребенку должен помогать один из родителей. Не дожидаюсь милости от Адама, и сама выхожу к Алиске. Теперь Лютольф на молекулы разбирает глазами не только дочь, но и меня. Перед нами расставляют стулья, а на них подносы с фундуком и гречкой.
— Сейчас мы узнаем, кто из вас быстрее переберет содержимое! Проверим ловкость.
По эмблемкам с баллами, выданными воспитателем за каждую маленькую победу, Алиска сравнялась с Ваней, и конкурс будет решающим.
Для детей это всего лишь одно из приключений, но не для нас с Макаровой. Это наша война. Не на жизнь, а, так сказать, насмерть. Я даже забываю о Лютольфе, рьяно переглядываюсь с конкуренткой. Сколько лет я была в пол шаге от победы, Макарова всегда вырывала шоколадную медальку у меня из-под носа.
Воспитательница включает зажигательную мелодию, а мы с Макаровой рвемся в бой. Я переживаю, руки предательски трясутся, как и у Людмилы. Хватаю пальцами чертов фундук, кидаю в миску. Сердце тарабанит от адреналина, ладошки потеют, орехи выскальзывают.
— Мама быстрее! У них уже почти все! — визжит Алиска.
— Не мешшаай…
Итак, тороплюсь.
Я должна одержать победу и отвоевать дочери медальку! А еще мне не хочется опозориться перед Адамом. Да, это всего лишь детский конкурс, но для меня он очень важен.
Алиска подгоняет, кажется, мечтам не суждено сбыться, ведь ушлая Макарова почти опередила.
Краем глаза замечаю, как Лютольф не выдерживает и оказывается рядом с нами в секунду. Он просто берет пластиковый поднос и, прислонив к нему руку, ссыпает мелкую гречу в тарелку. Оставшийся фундук в другую.
— Конкурс окончен, — грубовато хрипит.
Макарова как ужаленная подпрыгивает:
— Это против правил!
Адам приподнимает бровь, смотрит на тощую брюнетку, как на моль. Ну, или таракашку несущественную.
— Разве нам объявляли о запретах? Нет. — Для убедительности разворачивается к воспитательнице и та соглашается с Лютольфом.
Чтобы погасить вопли Макаровой, прибавляют громкость музыке. Я с облегчением выдыхаю, видя, как у Алиски загорелись глаза. Все ради них отдать готова и мне плевать, что все лавры от малышки получает Адам. Главное, она счастлива.
— Ура! Мой папа супергерой!
Прыгает и машет кулачками дочь.
Когда происходит награждение, мама снимает церемонию на телефон. Для памяти.
После завершения программы оставляем детей в садике до вечера, расходимся по домам. Подле тещи Лютольф ведет себя максимально приветливо. Как заботливый муж, тактично дотрагивается моей спины, галантно пропускает вперед. Он помогает накинуть мне куртку, помогает и маме.
В фойе садика буквально вибрирует завистью от взглядиков других матерей.
Даже Иванчуков — бывший идеал для подражания, померк. А раньше как ферзь маститый вышагивал по садику.
— Юленька, сегодня я заберу дочь сам. Не хочу тебя напрягать лишний раз.
Нарочно говорит при моей маме Лютольф. От его слов в душе закручивается горячий клубок страха.
— Ну что ты! Мне совсем несложно… — пытаюсь настоять.
— Нет, Юль.
Отсекает Адам.
Мама повязывает шарф на голову, становится между мной и Лютольфом.
— Юлька, не спорь, когда муж инициативу проявляет, — она, как всегда, на стороне зятя. Оборачивается к Адаму, — главное, на выходные привези мне внучку, а дальше хоть трава не расти!
— Непременно.
Мы выходим из садика, топаем, как и остальные родители по дорожке. За воротами я вижу черный новенький внедорожник, который сразу же выделяется на фоне не столь помпезных седанов. Адам подводит нас к роскошному авто, щелкает брелком и распахивает заднюю дверь для мамы.
— Вадик! — охает она. — Откуда такая машина?
— Поменял должность, — уверенно отвечает, приглашая маму в салон, — теперь я личный водитель очень влиятельного бизнесмена. Царёва. Знаете его?
Конечно. Именитый миллионер известен каждому в нашем городе, ровно так же, как и его баснословный капитал.
Мама растерянно хлопает глазами, улыбается, не веря удачи любимого зятя. Лютольф преспокойненько усаживает тещу. Я сама карабкаюсь на переднее кресло, Адам падает рядом и проворачивает ключ в замке.
Как лихо он придумал авантюру и успел договориться. Зуб даю, что этот Царёв раньше приезжал на поклон к Адаму за помощью. Не без покровительства и блестящей чуйки Лютольфа банкиру удалось преумножить свое состояние. А теперь он прикрывает финансиста, ведь какой бы острой ни была ситуация с полицией, Лютольф не сможет отказаться от комфорта. Он обязательно найдет лазейки, чтобы обставить правоохранительные органы и продолжать пользоваться привычными благами. Наверное, для Адама садиться в нашу старенькую Мазду хуже тюрьмы.
Незаметно улыбаюсь, поддерживая фарс Лютольфа. Мы двигаемся к району, где проживает мама. Адам как джентльмен подает теще руку на выходе, снова покоряя ее сердечко.
Я вижу, как задрался рукав моей курточки, демонстрируя ювелирный браслет на запястье. Спешно поправляю вещь, скрываю украшение от родной матери. Ни к чему мне лишние вопросы.
Только мама за дверь как все безоблачное и по-семейному теплое настроение Лютольфа улетучивается без следа. Хмуро он возвращается в авто, молча жмет педаль газа, на скорости выруливает со двора.
— Адам, я не враг тебе, поверь…
С силой напрягаю кулаки в карманах, пытаясь разрядить гнетущую обстановку.
— Не говори того, за что потом не сможешь ответить. Верность — самый ценный подарок. В моей жизни пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать людей, которые действительно мне близки. Вадик был из их числа, жаль не оправдал надежд.
— Мы все обжигаемся, но иногда стоит рискнуть, — всем телом тянусь к Лютольфу, едва касаясь его руки, — на свете много порядочных людей!
— Пока им выгодно.
Ах, Лютольф, ну что ты за человек такой?
Замечаю, как машина съезжает на трассу и мчит в особняк Адама.
— Прости меня за ту ночь… пойми… очень сложно принять прошлое. Осознавать что я разменная монета.
— Винить здесь надо только идеального Вадика. Тобой он всего лишь прикрыл свой зад. Впрочем, как и моей безопасностью. А вообще, ты права, очень сложно быть разменной монетой, особенно когда стараешься идти на контакт, но в ответ ни одного слова благодарности не слышишь. Я бы мог заточить тебя в подвале, запугивать. Изломать твою личность и подстроить под себя. Но вместо этого ты получаешь все лучшее, я обеспечиваю, покупаю все — от помады, до трусов. Если я тебе противен, можешь не волноваться, ты возьмешь вознаграждение, за непыльную работенку. — Сбавляет скорость и спускается к забору особняка. — Радуйся Синицына, брату удалось построить мне алиби. Депутат, который регулярно обращается к Марку, прикроет меня. Юль, больше не нужно притворяться.
У Сатаны характер гораздо лучше, чем у Лютольфа. С ним невозможно нормально договориться! И я ни на грамм не удивлена, почему Адам может по пальцам пересчитать друзей, а уж тем более задумываться о любовных отношениях. Покажите мне ту идиотку, которая сумеет растопить сердце этого бездушно Дьявола! Где та сумасшедшая?
И я вся расстроенно шмыгаю носом, смотрю в непробиваемые глаза Адама и вижу в них пустоту.
— Гад такой и мерзавец! Чего уставился? Да! — кричу, размахиваю руками, ударяю по панели авто, потом по плечу Адама. — Ты мне нравишься, Лютольф. Ты красивее, умнее и лучше Вадика. Во снах я мечтала о таком мужчине, как ты! Видел? — показываю дулю. — А теперь фиг! Кукиш с маслом! Больше никаких чувств!
— Еще раз ударишь меня — пожалеешь…
Взвизгнув, дрожащей рукой открываю дверцу авто и выпрыгиваю на улицу.
Адам мастерски рушит любые ванильные замки, оставляя на их месте лишь холодные обломки реалии. Теперь я точно убеждена, что образ, сложившийся у меня в голове о Лютольфе очень разнится с настоящим Адамом. Перестрадаю, и со временем станет легче, бог отвел от этого неблагодарного!
Я бегу прочь, толкаю ворота и залетаю во двор. Не обращаю внимания на охранников, за спиной слышу, как ревет мотор внедорожника Лютольфа. В доме меня встречает Хельга и предлагает обед. Игнорирую ее, поднимаюсь наверх в комнату.
Сбрасываю на пол одежду и угги. Валюсь на кровать, заливаюсь слезами. Недолго. Ведь пока я не могу позволить себе подобной блажи.
С кислой миной завариваю на кухне пустырник, Хельга говорит, что лимона мне под язык не хватает.
— И как ты уживаешься с Лютольфом, Хельга? У него души нет…
— Трудно заслужить его расположение, но если получится — самой счастливой женщиной будешь.
С горячей кружкой возвращаюсь в спальню и оседаю возле подоконника. Я жду Алиску, когда же, наконец, ее привезут из садика. Ничего не ем и моргаю через раз. В сон клонит, однако бодрюсь. Лишь рядом с дочерью я чувствую себя спокойно.
Вздрагиваю и отставляю кружку в сторону, когда издали, вижу, как паркуется внедорожник и оттуда показывается яркая шапка с помпоном. Чуть не падаю со стульчика, подрываюсь, бегу встречать Алиску. На первом этаже забываю о приказе Лютольфа, толкаю железную створку, выхожу на улицу. С распростертыми объятьями замираю на крыльце.
Дочь торопится ко мне и показывает медальку в золотой фольге. Я завожу Алису в особняк, возле порога раздеваю. Снимаю с нее шапку и пячусь.
— Нравится? — заявляет Алиска.
— Кто это с тобой сделал?
— Папа.
— Зачем он тебе отстриг челку?
— Он предложил, а я захотела сменить имидж!
Сердито замечаю невозмутимого Адама. Лютольф проходит мимо нас прямиком в кабинет. Раздев дочь и помыв ей руки, усаживаю Алиску в столовой. Ставлю чай и сладости в честь победы. Сама пулей несусь разбираться с Лютольфом. Я нахожу Адама в кабинете. Сурового и хмурого. Он остановился по центру, закрыв собой массивный стол.