========== Часть 3 ==========
Университет гудел словно потревоженный улей. Шептались студенты на парах и в коридорах между лекциями, переговаривались преподаватели в очереди в столовой. Еще бы: такое дело — не просто “резонансное”, как любят выражаться падкие на скандалы журналисты — наглое, дерзкое, открытая и циничная насмешка над органами правопорядка.
— Екатерина Андреевна, его нашли?.. — выпалил Саблин, не позволяя куратору произнести ни слова из запланированной лекции. — Совсем преступники обнаглели…
— Саблин, сядьте! — отчеканила Лаврова, и под ее твердым взглядом курсант с неохотой опустился на место. Куратор обвела глазами притихших студентов и, убедившись, что перебивать ее больше никто не собирается, заговорила: — Так получилось, что к этому делу мы имеем непосредственное отношение, — последовал быстрый взгляд в сторону Долгова, — и Олег Иванович решил позволить нам с вами участвовать в расследовании.
— То есть как это “участвовать”? — недоверчиво приподнял брови Миско, отодвигая раскрытую было тетрадь.
— Хороший вопрос, Виталий, очень хороший, — губы Лавровой дрогнули в едва заметной усмешке. — Под словом “участвовать” имелось в виду, что вы получите доступ к материалам дела и постараетесь включить логику, наличие которой вчера тщетно пытались мне доказать. Мотивы, возможности…
— А как же… — снова начал Миско, но Лаврова не позволила ему завершить реплику.
— Я знаю, что вы хотели сказать. “Как же неразглашение”, я правильно понимаю?
Отличник кивнул, удивленно уставившись на нее. Очевидно, Виталику и в голову не приходило, что кто-то еще может быть таким умным, как он.
— А это очень просто, господа. С сегодняшнего дня вы официально поступаете в распоряжение лейтенанта Захоронка в качестве стажеров…
Окончание фразы потонуло в изумленно-радостном гуле. Удивительно, как шестеро вполне мирных по отдельности студентов смогли создать такой словесный кавардак.
— Так, тихо! — повысила голос капитан, и возгласы на удивление дружно стихли. Лаврова небрежным жестом швырнула на стол кипу бумаг и объявила: — Здесь все, что есть по делу. Ознакомьтесь, подумайте, посовещайтесь… Буду ждать ваших гениальных предположений.
И, не утруждая себя прощанием, Лаврова подхватила сумку и скрылась из кабинета. Процокали по коридору каблучки изящных туфель, и в аудитории наступила тишина.
— Нормально, — хмыкнул Шишкарев и завалился на скамейку. — А мы тут башку ломай…
— Было бы что ломать, Ванечка, — передразнивая Лаврову, отозвался Саблин и услышал грозное:
— Сабл, я те щас руку сломаю…
— Вы все тут такие остроумные, — с непонятно откуда взявшимся раздражением бросил Долгов. — Сказали думать, значит давайте думать.
Миско оторвался от изучения бумаг и насмешливо протянул:
— О, нашему генеральскому отпрыску мало чиновного папы и он решил на всякий случай добиться расположения скромного капитана милиции. Предприимчиво, ничего не скажешь…
— Че сказал?! — моментально вспылил Долгов и поднялся, нависнув над отличником. Он и сам не понял, почему его так задели слова Миско.
— А что слышал, то и сказал, — процедил Виталий, неприязненно глядя на Родиона. — Думаешь, я не видел, как ты вчера перед Лавровой стелился? Подвезти, привезти… Быстро ориентируешься, нечего сказать.
— Слушай, ботаник хренов! — почти по слогам выговорил Долгов, с трудом сдерживаясь, чтобы не заехать Миско в наглую рожу. — Держи свои предположения при себе…
— А то что? — ухмыльнулся тот и тоже поднялся. Дело точно дошло бы до драки, но в самый неподходящий (или наоборот, подходящий?) момент хлопнула дверь, и недовольный голос Лавровой нарушил напряженную тишину аудитории:
— Что тут у вас происходит?
***
Родион догнал куратора в коридоре, про себя отметив, что это уже становится традицией.
— Екатерина Андреевна, может, объясните, в чем дело? — бросил он раздраженно в ее идеально прямую спину.
Лаврова резко развернулась, с притворным непониманием уставившись на курсанта.
— Вы о чем?
— Екатерина Андреевна, — почти ласково произнес Долгов, — не стройте из себя типичную блондинку, вам не идет.
— Курсант Долгов!.. — моментально вскинулась капитан, взгляд стал колючим и неприязненным.
— Я о том, — проигнорировав плеснувшее возмущением обращение, ответил на ее якобы непонимание Родион, — что вы не соизволили дать мне задание, как будто я не имею к группе никакого отношения. Может, хотя бы объяснить потрудитесь?
В глазах Лавровой мелькнуло недовольство. Недовольство его расспросами, его ехидно-сердитым тоном, да вообще — неожиданно — его присутствием рядом. Слишком отчетливо и слишком неуместно вспомнился его красноречивый взгляд вчера в машине, его мысли, откровенно отпечатавшиеся на симпатичном нахальном лице. Никто — никто! — не позволял себе так смотреть на нее, выдержанную и хладнокровную, да что там — думать о ней так себе не позволял! А этот мальчишка…
— Все очень просто, Долгов, очень просто. Я не могу позволить вам участвовать в расследовании, в котором вы более чем явно заинтересованы. Мне не нужна головная боль в виде последствий ваших авантюрных идей.
— Да с чего вы взяли…
Родион медленно вдохнул привычный запах академии, сквозь который, как нечто чужеродное, пробивался тонкий, неуловимый почти аромат чего-то неожиданно летнего: солнца, ягод, июльской ленивой жары. Машинально отметил, что духи для строгой старой девы у Лавровой слишком… яркие что ли? Так же неторопливо выдохнул, расслабил пальцы, непроизвольно вцепившиеся в ремешок сумки.
— Долгов, — снова эта проклятая чеканка фраз! Как будто каждое слово гвоздями вбивала в сознание. — Я не люблю, когда меня считают дурой. И когда что-то затевают в тайне от меня — тоже. Неужели вы думали, что я не узнаю, как вы пытались влезть в это дело? Наводили справки, к свидетелям полезли… Для этого существуют оперативники! А ваша задача — думать головой! Впрочем, вряд ли вам такое слово знакомо, вы больше приключений себе ищете…
Катя перевела дух, удивляясь эмоциональности своей речи. И что ее так выбило из колеи? Ну, подумаешь, схамил ей пару раз какой-то пацан, с кем не бывает?.. Теряете вы профессиональное спокойствие, Екатерина Андреевна!
— А вот вы себе, наоборот, ничего и никого не ищете, — само собой сорвалось с губ курсанта. — Наверное, поэтому у вас такой характер невыносимый. Вы бы лучше своей личной жизнью занялись, чем…
— Что-о-о? — очень тихо, очень четко и очень спокойно переспросила Лаврова, не дожидаясь окончания фразы. Ее лицо ничуть не изменилось, только нервно бьющаяся на виске жилка выдавала эмоции. Родион почему-то не мог оторвать взгляда от этой пульсирующей линии; от выбившейся прядки волос, казавшейся почти золотистой на очень светлой коже. — Повторите, что вы сказали, курсант Долгов.
— Только то, что хотел сказать, — с каким-то леденящим отчаянным безразличием отозвался он, наконец опустив взгляд и встретившись с Екатериной Андреевной глазами. Воздух вдруг сгустился и пропитался электричеством. Все звуки исчезли, словно и не было шумных, полных народу коридоров. Ничего не было. Только огромные синие глаза, излучавшие растерянность и холод, пробравшийся, казалось, до самого сердца Родиона. Заморозивший все внутри и снаружи и застывший где-то в области позвоночника сотнями обжигающе-холодных мурашек.
Черт. У нее были невероятные глаза. С чего он решил, что они у Лавровой скучно-серые? Синие. Как… Тут даже эпитета или сравнения невозможно оказалось подобрать. Синие как небо? Как море? Нет, все не то. Родион не знал, с чем можно ассоциировать цвет ее невероятных глаз. Он знал только, что больше ни у кого не может быть таких.
========== Часть 4 ==========
Долгов откинулся на спинку дивана, отодвигаясь от стола с раскрытым на нем ноутбуком. Глаза болели, словно под веками скопился раскаленный песок, спина затекла — полтора часа за монитором сделали свое дело. Вот только результата — ни малейшего результата изучения чужой почты и переписки в соцсетях — не было. Хотя чего можно было ожидать? Многообещающих писем типа “Ты скоро умрешь”?
Однако Родион надеялся. До последнего надеялся обнаружить хоть что-нибудь. Хоть крохотную зацепку, с которой может прийти к Лавровой… В этом месте Долгов непроизвольно поморщился. Почему ему так важно было что-то ей доказать? Не ей, тут же поправил себя курсант, в первую очередь — себе. Хотя и Екатерине Андреевне тоже. Доказать, а еще… таким образом извиниться, что ли?
Извиниться. Это надо было сделать еще тогда, в коридоре, встретившись с ее невероятными глазами, смотревшими на него с ледяной оскорбленной яростью.
Надо было. Но он не смог. Вместо этого протиснулся мимо нее, задев плечом, старательно не замечая красноречивого взгляда, прожигавшего спину.
С этого и началась их холодная война. Нет, не война даже. Лаврова просто перестала его замечать. Смотрела на кого угодно, кроме него. Обращалась к кому угодно, кроме него. Раздавала задания всем, кроме него.
Это долбаное “кроме” порядком действовало на нервы. Конечно, Долгов хотел попросить прощения, но что он мог сказать? “Не подумал”? Лаврова уже высказалась в прошлый раз по этому поводу. Надо было сделать что-то посущественнее пустых слов, но вот что?
И в попытке хоть как-то загладить вину Родион решил ввязаться в это дело, несмотря на то, что именно этим и было вызвано недовольство куратора. Но он чувствовал себя обязанным помочь, и собирался действительно сделать это, несмотря на то раздражение, которое выплеснет на него Лаврова, когда узнает. Плевать. Он должен доказать, на что способен. Он должен помочь. Он должен — он сделает.
Долгов поднялся, захлопнул ноутбук и убрал его в сумку. Бросил на столик деньги и неосознанно обвел взглядом кафе, выискивая знакомую фигуру. Лавровой не было. Курсант пожал плечами, прогоняя непонятное сожаление, на долю секунды шевельнувшееся в груди, и направился к выходу.
***
Она почувствовала его присутствие сразу. Даже не отрываясь от бумаг, даже не прислушиваясь к скрипу открывшейся двери. Просто ощутила по тому, как под кожей закололо неприязненными мурашками. Это происходило постоянно после того “разговора” в коридоре, и Лаврова не могла ничего с собой поделать. Господи, да не наплевать ли ей, что о ней думает какой-то наглый мальчишка?
“Наверное поэтому у вас такой характер невыносимый”.
Катя раздраженно дернула плечом, словно стряхивая прикосновение, ожившее в памяти, когда Долгов прошел мимо нее, едва не оттолкнув с пути. Как будто это она ему нахамила, а не наоборот!
“Вы бы лучше своей личной жизнью занялись, чем…”
Чем что? В чем она была не права, когда не позволила ему влезть в это дело? В чем была не права, когда пыталась вдолбить в головы курсантов понятия дисциплины и приказа? В чем она не права, злясь на него, что переступил границы — границы субординации, деликатности, ее личного, в конце концов?!
— Вы так и будете стоять за спиной? — бросила она и убрала документы в сторону, нервно стукнув ладонью по столешнице.
Долгов наконец прошел в аудиторию и остановился рядом с ее столом. Знакомо поправил сумку на плече, подбирая слова.
— Екатерина Андреевна, я хотел извиниться, — проговорил, взглянув ей в лицо слишком зелеными и слишком нахальными глазами, в которых теперь действительно можно было заметить виноватое выражение. — Я много лишнего сказал тогда…
— Я рада, что вы это осознали, хоть и спустя такое время, — ядовито отозвалась Катя и поднялась — меньше всего хотелось смотреть на курсанта снизу вверх. — Но с чего вы взяли, что меня задели ваши слова? Мнение окружающих волнует меня меньше всего, уж можете мне поверить. — И снова сердито дернула плечом.
— Екатерина Андреевна, я не хотел, правда…
—… Вы просто не подумали, — закончила она ехидно. — И почему меня это не удивляет?
— Екатерина Андреевна, я не сдержался, — и опять этот подкупающий своей искренностью взгляд. — Поймите, я очень хотел участвовать в расследовании… Екатерина Андреевна, это для меня очень важно. Вы не представляете, как меня задолбало это клеймо мажора! Меня воспринимают как сына генерала Долгова, а не как меня, понимаете? А ведь я с восемнадцати лет живу отдельно и всего всегда добиваюсь сам, сам!..
— И вы хотите доказать всем, что вы не просто приложение к генеральской фамилии, — усмехнулась Лаврова. — Понимаю. И знаете что, — она взглянула ему прямо в глаза, наполнившиеся надеждой, — считайте, что у вас есть шанс.
***
— Долгов, зачем вы это сделали?! — в голосе Лавровой звенел металл.
Курсант лишь поудобнее устроился на стуле, словно это не его милейшая Екатерина Андреевна хотела испепелить взглядом.
— Я всего лишь защищал вас. Зачем вы задаете вопрос, на который и так знаете ответ? — Родион пожал плечами. Куратор несколько мгновений посверлила его глазами и отвернулась к окну. Похоже, переубедить Долгова в его правоте просто невозможно.
Однако Катя совсем не разделяла его точку зрения. Конечно, первый подозреваемый, которого она на свою голову решила навестить вместе с курсантом, повел себя весьма нервно с самого начала, но наносить ему увечья… Лаврова вздохнула и потрогала ссадину на скуле. Глупо было ожидать, что авантюрист вроде Долгова будет спокойно смотреть на побег подозреваемого, который еще и куратора умудрился покалечить.
— Больно? — тут же заботливо осведомился Родион, заметив, как Лаврова слегка поморщилась, прикоснувшись к синяку. — Может, вам в травмпунк? Он ведь вас прямо на забор толкнул…
Лаврова с трудом удержалась, чтобы не возвести глаза к потолку. Только многозначительно хмыкнула и одарила парня таким взглядом, что тот мгновенно замолчал. Железная леди!
— Я уже начинаю жалеть, что позволила вам влезть в это дело, — проговорила она сухо.
— Екатерина Андреевна, — курсант поднялся со своего места и подошел к окну, встав плечом к плечу с Катей, — он мог уйти. Или сначала перестрелять нас, а потом уйти.
— Сомневаюсь, — невозмутимо бросила капитан. — Даже если Пашков убийца, он не мог не понимать, что кроме подозрений у нас на него нет ни-че-го.
— Именно поэтому бросился на вас, а потом вообще чуть за пистолет не схватился?
Катя уже хотела ответить, но тут распахнулась дверь и в кабинет ввалился измученный Захоронок.
— Ничего! — пожаловался он, плюхаясь на стул. — Молчит как сволочь!
— Тема!.. — укоризненно нахмурилась Лаврова. Вздохнула. — Давай я с ним поговорю?
Лейтенант взглянул с сомнением, но все-таки кивнул:
— Пойдем.
— У вас был мотив, — с места в карьер начала Катя, устроившись за столом напротив Пашкова. — Вы ведь не могли не знать, что она вам изменила — у вас по всему дому видеокамеры. Вы ей не доверяли? Были причины?
— Все вы одинаковые… — процедил Пашков сквозь зубы. Родион моментально сделал шаг вперед, но Лаврова предупреждающе сжала его ладонь, лежавшую на спинке ее стула.
— Возможно, она вас просто не любила. И в тот вечер решила расставить все точки над i. Вы вспылили…
Пашков действительно вспылил. Вскочил со стула так стремительно, что тот упал. Еще секунда, и он бросился бы на Лаврову, но Родион, моментально оказавшись перед ним, толкнул его в сторону стола, заламывая руки. Пашков еще продолжал что-то бессвязно выкрикивать, когда в помещение ворвался Захоронок вместе с конвойным и увел сопротивляющегося мужчину из кабинета.