Опустив ноги на теплый пол, Ирина наткнулась взглядом на видневшийся из-за кресла край темного кружева и неожиданно для себя усмехнулась — похоже, добрую часть утра придется потратить только на то, чтобы найти раскиданные вещи. Лишь бы Сашка не вернулся раньше времени…
***
Утреннее совещание прошло как в тумане — машинально раздавая указания, выслушивая отчеты, Ира, вглядываясь в знакомые лица, обреченно и тяжело прокручивала никак не желавший уходить бессмысленно-жалкий вопрос — и это все? Здесь была ее жизнь, в этой изнуряющей, порой действительно грязной и кровавой работе, в этих нескольких людях, сумевших понять и смириться, в тускло-блестящих звездочках и в этой форме, кажется, ставшей ее второй кожей. Утратить саму возможность вернуться к этому когда-либо? Увидеть презрение и отвращение в сейчас внимательно и уважительно смотревших на нее глазах? Как она сможет тогда жить?
Приглушенно хлопнула дверь за последним сотрудником, наполняя кабинет давящей тишиной. Разрозненная кипа бумаг, захламивших стол, приветливо мерцающий знакомой заставкой рабочий компьютер, на маленьком столике — забытая чашка с уже остывшим кофе… Все — такое привычное, изученное, родное. Необходимое. То, от чего никогда не сможет отречься.
Властным рывком дернула телефонную трубку.
— Ткачев, зайди ко мне.
========== Часть 25 ==========
— Не думаю, что нам это поможет, — Ира устало потерла ноющие виски и отложила на стол две бумаги — план квартиры и офиса Заварина, которые Ткачев каким-то чудом умудрился раздобыть. — У него там охрана на каждом углу, даже если получится пробраться, дальше все равно ничего не успеем предпринять.
— Ну и что вы предлагаете?
— Пока не знаю, — Ирина откинулась на спинку дивана, невольно прижавшись к руке Ткачева и даже этого не заметив. То, как Паша напрягся от ощущения легко притиснувшегося к нему расслабленного женского тела, тоже прошло мимо ее внимания. — Ну выбирается же он когда-нибудь из своей крепости? На деловые встречи, в аэропорт, когда на отдых летит, к проституткам, в конце концов… Кстати, — оживилась Ирина Сергеевна, выпрямившись и подобравшись, — он ведь не женат? И постоянной подружки у него нет?
— А вы это к чему? — моментально насторожился Ткачев, нахмурившись.
— Ну, я не думаю, что он охрану с собой и в постель потащит. Шутка, — добавила с усмешкой, встретив откровенно обалдевший взгляд. — Но сама мысль…
— Вы чего, с ним собираетесь… — сдавленно пробормотал Паша и, глотнув остывшего чая, закашлялся. Ирина Сергеевна, ласково похлопав его по спине, беззаботно повела хрупким плечиком, демонстрируя тонкую бретельку, на мгновение мелькнувшую из-под свободной домашней футболки. И такая казалось бы совсем незначительная и невинная деталь прошибла смущенно-горячей дрожью — как школьник какой-то, ей-богу!
— Да не буду я его соблазнять, успокойся, — фыркнула Зимина. — Просто как-то остаться наедине, отвлечь охрану… Ладно, об этом завтра, — прервалась, складывая подробную карту района с отмеченными непонятными значками. — Поздно уже, голова не соображает. Ты оставайся, нечего на ночь глядя туда-сюда мотаться.
— А… — стушевавшись, начал Паша, покосившись на дверь кухни.
— О господи, я же не сексом тебе заняться предлагаю, — выразительно подняв взгляд к потолку, проворчала Ирина Сергеевна. — Друзья иногда остаются на ночь, не слышал о таком? Сашка не маленький, все поймет. Все, не морочь мне голову, и так глаза слипаются.
— Спасибо, — пробормотал Ткачев, неловко принимая любезно выделенный сверток из подушки и пледа.
— На здоровье, — хмыкнула Зимина, прикрывая за собой дверь. Паша, проводив глазами тонкую фигурку, плюхнулся обратно на диван, подумав, что заснуть при всем желании сегодня вряд ли удастся.
***
— Паш, а женись на маме, я хоть завтракать нормально стану, — выдал Сашка, уничтожая последний сырник и щедро добавляя в кофе несколько ложек сахара — свежесваренный напиток из молотых зерен не шел ни в какое сравнение с привычной растворимой бурдой.
— Саша! — возмущенно одернула Ирина и для полноты картины даже скрестила руки на груди. — Тебе что, не нравится, как я готовлю? И вообще, ты мне такими шуточками последних друзей распугаешь, — добавила ворчливо, пока поперхнувшийся Ткачев безуспешно пытался откашляться.
— Ну-у, — замялся сын, — просто тебя дома почти не бывает…
— Иди уже, в школу опоздаешь. Шутник, тоже мне… — Проследила, как сын скрылся в коридоре, уловила, как хлопнула входная дверь. Глотнула почти остывшего, но все равно вкусного кофе, наблюдая, как Ткачев убирает в мойку грязную посуду, невольно усмехнулась. — А ты чего, в повара записался?
— Война войной, а завтрак по расписанию, — засмеялся Паша, с непонятной теплотой смотря на нее.
— Тоже верно, — усмехнулась Зимина и, взглянув на часы, моментально подорвалась из-за стола. — Ох ты черт, опаздываю уже! Паш, уходить будешь, ключи брось в почтовый ящик, — крикнула уже из коридора. — И как что-то новое узнаешь, сразу звони! — Торопливо простучали каблуки, с грохотом закрылась дверь и воцарилась тишина.
“Узнаешь что-то новое…”
Скривился от этих деловито-приказных слов как от явственной горечи, застывшей на языке. Внезапным раздражением отозвалась мысль: она что, считает его способным только тупо исполнять приказы и прятаться за чужую, тем более женскую спину? А если учесть, что Зимина ввязалась во все это именно из-за него… И что, он теперь позволит ей, и без того разбитой и обессилевшей, взвалить на себя еще одно жестокое и страшное решение? Да уж, рыцарство так и прет.
Паша решительно рванул с вешалки куртку, криво усмехнувшись: не нужно было обладать богатой фантазией, чтобы представить, что устроит Зимина, когда узнает о его самодеятельности. Впрочем, плевать. Он должен — он сделает.
***
— Меня ни о каком курьере не предупреждали, — охранник у дверей, окинув цепким взглядом, даже не подумал посторониться.
— Ну и отлично, — парень в кепке непринужденно пожал плечами. — Мне же лучше, у меня еще адресов хренова туча. Да и уволят не меня, когда узнают, что приезжал, а меня не пустили.
— Ладно, документы давай. — Охранник, внимательно изучив поданные бумаги, настороженно наблюдал, как курьер с коробкой в руках проходит металлоискатель, но, не обнаружив ничего подозрительного, коротко кивнул в сторону лестницы.
Когда за уже “пустым” курьером давно закрылась дверь, на стойке истерично затрещал телефон.
— Виктор Васили-ич кажется уме-ер! — провыла в трубку не обремененная интеллектом секретарша Людочка. — Делать-то чего-о?..
***
— Вот раздолбай! — высказалась Ира, в очередной раз услышав вместо гудков механическое “абонент временно недоступен”. — Где его только носит? — Закинула мобильный в сумку и устроилась за рулем, выезжая со стоянки в противоположную от своего дома сторону, хмуро подумав, что если хороших новостей у Ткачева для нее не найдется, ему же будет хуже — безумно тяжелый день сказывался непреодолимым желанием выпустить пар и испортить настроение кому-то, кроме себя.
Паша долго не открывал — Зимина, вслушиваясь в трель заливавшегося в глубине квартиры звонка, уже решила было развернуться и уйти, но тут дверь наконец распахнулась.
— Ну и видок у тебя, Ткачев, — саркастично протянула Ира, поморщившись от ударившего по обонянию запаха крепкого алкоголя. Помятый, раскрасневшийся и едва держащийся на ногах опер выглядел, мягко сказать, плачевно. — А что за повод, стесняюсь спросить? Ты информацию нарыть не смог и от большого горя решил набухаться?
Не дожидаясь приглашения, по-хозяйски прошла внутрь, и по ее виду Паша даже в своем нынешнем состоянии догадался, что мало ему сейчас не покажется: Зимина сначала не лишит себя удовольствия наехать, что он не выполнил ее просьбу, а уж узнав о его инициативе и вовсе придет в настоящую ярость.
— Ну, рассказывай, чем ты таким сверхважным был занят? — резко поинтересовалась Ирина Сергеевна, выпрямляясь на стуле. Заметив на столе полупустую бутылку и тарелку с нехитрой закуской, снова с досадой поморщилась, но ничего не сказала. И от этой молчаливой выразительности Паше стало еще паршивей: как-то странно-стыдливо задело, что она, такая собранная и деловитая, в светлом плаще и форме без единой складочки, едва ощутимо пахнущая дурманяще-тонкими духами, вынуждена наблюдать его, бухого, усталого, даже жалкого, в пыльной кухне, хранящей следы пьянки и тяжелый дух алкоголя.
— Ирин Сергевна…
— Ну я слушаю, слушаю, — по холодному прищуру раздраженно потемневших глаз было заметно, что она на взводе. Паша медленно выдохнул и, не в силах сосредоточиться и подобрать слова, просто протянул начальнице смартфон с открытой в браузере страницей последних новостей. Зимина, недоуменно вскинув бровь, пробежала взглядом по строчкам и, тут же отшвырнув телефон, яростно сверкнула глазами:
— Какого хрена, Ткачев?!
========== Часть 26 ==========
“Крупный бизнесмен и меценат Заварин скончался от сердечного приступа…”
“На загородном шоссе в ДТП погиб майор полиции Ветров…”
“Очередная трагедия с участием сотрудника полиции…”
Строчки, фамилии, места, даты. Разрываются едким крошевом, смешиваясь в невообразимую карусель на пиксели разлетающихся кадров, и подступающая к горлу дурнота закономерна более чем — на этом чертовом колесе собственных неожиданно-диких поступков удержаться хотя бы уже будет подвигом.
Не надраться в хлам, впрочем, тоже.
Он не имел права даже просто набухаться — до помутнения в мозгах, до отключки сознания, до трясущихся на утро рук и раздирающей башку давящей боли. Предельная концентрация, полная сосредоточенность, звериная осторожность — вот что оказалось первоочередным. И позорная слабость нажраться в драбадан, не совладав с эмоциями, могла стоить дорого. Свободы или жизни, его собственной и Ирины Сергеевны тоже. Эта роль была непривычной — не тупого исполнителя четких приказов, а настороженно выжидающего охотника, выбирающего удобный момент, чтобы красиво его обыграть.
Творческая личность, мать вашу.
Безобидный курьер с кучей фальшивых бумажек, гаишник на дороге, притормозивший машину для проверки документов, случайный попутчик, подобранный на окраине… До жуткого легко менялись роли и маски, как по нотам звучали ожидаемые реплики, щедро сдобренные импровизацией. А потом долго, устало содрогаясь, торчал в машине, не решаясь сесть за руль, подавляя затягивающую темноту, не смея ей поддаваться. Дома не меньше часа стоял под контрастным душем, задыхаясь от липкой духоты или заходясь в ознобе, и старательно не-думал. Не позволял себе думать о том, что и ради кого совершил.
Спасительной рыжей вспышкой раздирал беспросветную муть терзающей темноты властно-ослепительный образ, словно вкачивая откуда-то прилив новых сил. Он не имел права расклеиваться по умолчанию — то, что вынесла хрупкая женщина, он обязан был вынести вдвойне. И другого исхода просто не может быть.
***
— Слушай, Паш, помнишь ты мне предлагал прослушку на встречу с собой взять? — Зимина, устроившись на краешке дивана, привычно закинула ногу на ногу, машинально скользнув глазами по экрану рабочего компьютера. Там, к ее удивлению, не был открыт порносайт или на худой конец какой-нибудь пасьянс, а чернели строчки напечатанного в редакторе текста. Зрение подводит или это Ткачев так хорошо шифруется?
— Что-то припоминаю, — усмехнулся Паша, правильно истолковав взгляд начальницы. Похоже, в самое простое и очевидное объяснение — что он действительно взялся за работу, она ни на минуту не поверила. Впрочем, он и сам до недавнего времени не поверил бы.
— Только мне бы что-то такое… ну, чтобы засечь не смогли. Я в этом вообще-то не очень понимаю, такое вообще возможно?
— Когда у вас встреча? — моментально напрягся Паша.
— Через два часа, — отведя глаза, со вздохом призналась Ирина Сергеевна.
— Кажется, у меня найдется кое-что, — Паша, раскрыв сейф, принялся что-то усиленно выискивать внутри. Сначала наружу показалась огромная стопка бумаг, за ней вторая, следом табельное, потом бутылка отнюдь недешевого виски, затем несколько дисков… Ира, заметив обложку более чем фривольного содержания, выразительно повела бровью.
— Да вы не думайте, Ирин Сергевна, это улики по делу… Ну, дело мы ведем… — пробормотал Ткачев, поспешно закрывая рыжую красавицу на обложке очередной папкой.
— А-а-а, ну я так и подумала, конечно улики, что же еще, — с невинным видом покивала Зимина, но чертики в насмешливых карих глазах зашлись в откровенно издевательском смехе.
— Вот, нашел, — пробормотал Паша, демонстрируя целую коробку со всевозможными непонятными электронными штучками и вытащил одну, совсем крошечного размера. — Не жучок, а микрофон, так что засечь не должны. Вы, главное, его включите заранее. — Окинул начальницу критическим взглядом. — Только куда прикрепить? На форме сразу палево будет.
— В сумку тоже не закинешь, я ее в машине оставляю, — задумчиво пробормотала Ирина Сергеевна. — И плащ в такую жару будет выглядеть подозрительно.
— А может… — смущенно потер подбородок, медленно наливаясь краской, — ну… э… под форму?
В первое мгновение решил, что Зимина грохнет его тут же — убийственный взгляд и удачно стоявшая под самой рукой начальницы тяжелая карандашница очень располагали к подобному сценарию. Однако пронесло.
— Давай сюда. Как эту ерунду крепить вообще?
— Эта ерунда, между прочим, как три моих зарплаты стоит! — возмутился Паша. — Нет уж, давайте я сам, повредите еще чего ненароком…
Вторично полыхнув глазами, Ирина Сергеевна расстегнула первую пуговицу рубашки и тут же, опомнившись, накинулась на Ткачева:
— Дверь закрой! Зайдет еще кто-нибудь, подумает, что мы непонятно чем занимаемся!
“Да я бы не против”, — едва не вырвалось у Ткачева полушутя-полусерьезно, но он вовремя проглотил неуместную шуточку с долей правды. Повернув ключ в замке, пристроился напротив начальницы, целомудренно вытянувшей из петель еще пару пуговиц, и про себя выразительно хмыкнул. Ох уж эти ба… женщины! Можно подумать, чего-то он там не видел! И видел, и… С трудом отмахнувшись от совсем неуместных и уж точно далеких от пристойности мыслей, ловко стянул форменную рубашку с одного плеча, открывая взгляду приятные формы в классически-черном кружеве.
— Ткачев! — хрипло одернула Ирина Сергеевна, явно ощутив его замешательство, а особенно осторожно скользнувшие по телу руки. Нагловато-мягкая насмешливость в темных глазах еще больше сбила с толку, но пальцы, коснувшись еще раз, наконец исчезли, и, с трудом выдохнув, Ира тут же пришла в себя, немедленно обругав свое тело, реагирующее совсем неправильным образом.
— Ну вот, порядок, — сообщил Паша, заботливо накидывая край рубашки обратно на плечо и поправляя воротничок. Галантный нашелся, тоже мне, сердито подумала Ира, поспешно застегиваясь и подхватывая китель. — Вряд ли найдут. Думаю, раздевать они вас не будут все-таки.
— Очень смешно! — яростно выпалила Зимина и, дернув ручку двери, вылетела в коридор.
Щеки у нее неприлично пылали.
***
— Прям шпионкой какой-то себя чувствую, — Ирина Сергеевна без сил опустилась рядом с Пашей, устало откидываясь на спинку сиденья. — Думала, умру от страха, пока “инструктаж” выслушивала… Да сними ты с меня уже эту хрень! — набросилась, нервно рванув воротник рубашки. Ткачев, неуверенно потянувшись к пуговицам, на удивление без лишних прикосновений обнаружил прикрепленный диктофон, однако руку убрать не спешил. Зимина, странное дело, тоже не стремилась вырваться или хотя бы рявкнуть, только как-то тяжело, прерывисто, будто болезненно дышала. И дрожала — наплывавшими волнами тихой вибрации напряженная дрожь отдавалась в его руках, будто перетекая, отзываясь во всем теле. Только сейчас осознал, в каком диком напряжении находился сам, не представляя, что с ней происходит, не имея возможности проверить, все ли в порядке. Он, конечно, ничуть не сомневался в актерских данных дорогой начальницы — уж в чем-чем, а в умении дурить окружающих равных ей не было. Но перемалывающий изнутри страх оказался сильнее — сильнее доводов разума, сильнее уверенности в ее силах.
Сильнее его самого.
— Паш… — Голос — раскаленная карамель, вливающаяся в мозг: тягуче-горячая, расплавленно-сладкая, чем-то густо-нужным артерии заполняющая. А его руки — до сих пор на ее теле, и ладонь так осторожно-правильно, почти-что-невинно — на колком кружеве, ровно там, где жалобно-сбитыми ритмами заходится сердцебиение. И это медленное осознание вышибает мозги до больно-взрывающихся, ослепительно-вспыхивающих звездочек.