— Ты, — он указал на еще одного здоровяка, смотревшего исподлобья, — можешь придержать свои сексуальные желания при себе, ты не в моем вкусе. И вопрос на тему оплаты тоже — тебе не хватит всего золота Халлайи. Ты, — он перевел взгляд на щуплого мальчишку, — можешь забыть о моем медальоне. Если попытаешься подмешать мне в еду ту гадость, которая лежит у тебя в кармане, то она на меня не подействует, и когда будешь стягивать медальон, я тебя случайно очень удачно толкну. Так, что ты разобьешь голову, прикусишь себе язык и будешь не только тупым, но и немым. Ты, — он перевел взгляд на четвертого, самого тихого мужчину, спокойно сидевшего на своем месте и только зло поглядывающего на здоровяков, — если желаешь самоутвердиться, сделай себе заточку чуть длиннее. Того, что ты сумел подготовить, не хватит, чтобы серьезно его ранить, а резать горло в тюрьме — плохой вариант, сядешь надолго. И, да, ты можешь попытаться выпустить мне кишки. Это хороший вариант, учитывая то, что мы в одной весовой категории. Но обижать старших, мальчики, бывает вредно для здоровья. Ну, и, наконец, последний, — он с усмешкой взглянул на мужчину, вальяжно развалившегося на самой лучшей койке. — Тебе страшно, правда, маг?
Мужчина даже не дернулся. Даже если бы Акрен обладал великолепным зрением, он не смог бы уличить своего сокамерника в излишней нервозности, тот слишком хорошо владел собой. Но это и сыграло с ним злую шутку.
Вольный знал: все проявляют эмоции. Даже люди, которые пытаются притвориться камнями. И чем лучше у них выходит это самое каменное выражение лица, тем быстрее они начинают забывать о том, как оно неестественно выглядит. Маска становится прочнее, роли перераспределяются, но тот, кто застрял в образе равнодушного, еще большим холодом реагирует на самый страшный раздражитель. Тот, кто действительно чувствовал себя расслабленно, сменил бы позу, отреагировал бы на обращение к нему.
Но у Акрена не было никакого желания выбивать себе главенство в камере. Он не собирался здесь задерживаться надолго.
— Можете поинтересоваться у него, кто я такой и почему меня стоит бояться, — Акрен спокойно прошел в самый конец камеры и легко запрыгнул на верхнюю полку. — Когда надумаете, обращайтесь. Так уж и быть, я согласен помочь вам с побегом.
В камере воцарилась тишина. Акрен растянулся на узкой койке и даже интереса ради закрыл глаза, хотя на что это влияло? Зрение никогда не было основным его оружием. Мужчина куда лучше слышал, чем видел, и сейчас, избавляясь от дополнительной информации в виде четких или даже размытых картинок, он только стал воспринимать окружающий мир лучше. Впрочем, тихое перешептывание громилы, первого попытавшегося распалить конфликт, и мага, немного заигравшегося в равнодушие и спокойствие, совершенно не интересовали Вольного.
Он не задремал по другой причине — продумывал, как проще, с меньшими последствиями выбраться из этого здания. В конце концов, хоть магия ему и не страшна, хватает и другого — любая пуля или даже уверенный удар ножа… Хотя кто-то и вздумал восторгаться его способностями как фехтовальщика, успехи Акрена были серьезно преувеличены, он вряд ли смог бы устоять против нескольких противников, да и та, локальная победа — скорее следствие чужого неумения, чем его преимуществ.
У него перед глазами буквально стоял тот интересный, закрывающийся и без ключа замок, если дверью хлопнуть с достаточной силой. Он считал щелчки, звучавшие, когда маг запирал и отпирал дверь, запомнил, как тот ее направил… Сколько магии было на ключе, Акрена совершенно не интересовало, он знал, что колдовство — то, что он даже не сможет увидеть, — не станет для него существенной преградой. А вот сам механизм мог, и этого надо избежать.
— Значит ты — истинно неодаренный?
Судя по тому, как близко звучал голос, маг изволил все-таки подняться и подойти к Акрену поближе. Вольный не сомневался, что это именно он — эти кошачьи, мягкие шаги не могли принадлежать ни двум верзилам со странными предпочтениями, ни уж тем более мальчишка, который крался бы с нарочитой осторожностью. Тот же, который с заточкой, даже не вставал со своего места, только нашаривал оружие под подушкой, собираясь защищаться, если вдруг ночью на него вздумают напасть.
— Предположим, — согласился Шантьи. — Сталкивался с таким?
— Знаком с нашим высочеством. У вас есть что-то общее, — холодно отметил маг.
— Конечно, есть. У нас обоих — безмозглые короли, — хмыкнул Акрен, вспоминая последнее гениальное политическое решение Эмильена поддразнить дворян и дать ему, сыну свинаря, статус королевского советника. Да даже если забыть о дарованном графском титуле… Неужели нельзя привлекать к себе внимание несколько менее активно?
— И как ты собираешься сбежать отсюда? — тихо спросил маг. — Стены заблокированы, колдовство здесь не использовать.
— Открою дверь отмычкой, — пожал плечами Акрен. — У любого нормального преступника должна быть при себе как минимум одна. Мой сосед, — он указал на мужчину, лежавшего снизу, — вполне может одолжить свою заточку, например.
Судя по тому, как завозился мужчина, ничего одалживать он не собирался.
— Все не так просто, — мужчина усмехнулся, — как тебе кажется. Иначе я бы давно уже вышел отсюда. Или они. На двери — магия, которая не даст выйти ни одному преступнику. Все, кто попал сюда за дело, как сидели, так и останутся здесь сидеть.
— Я очень рад, что вы все так положительно смотрите на вещи, — хмыкнул Акрен. — И что мне так повезло попасть сюда именно в тот период, когда у каждого уже терпение на исходе, но у меня нет времени. Я очень надеюсь попасть в столицу вовремя, прежде чем ваше непутевое величество натворит дел, которые потом точно будет не разгрести.
Например, устроит свадьбу, а потом попытается каким-то образом заставить своего сына быть "правильным" принцем. Что он там угрожал сделать, отсечь магию? Акрен очень сомневался, что это удачное решение.
— Ну так что? — спокойно поинтересовался он, — мы пробуем, или вы остаетесь гнить здесь до скончания своих дней или как минимум до суда, а я разбираюсь с собственными проблемами самостоятельно? Мешать хоть не будете?
Акрен легко спрыгнул на землю и протянул руку.
— Там у тебя под подушкой еще должно быть что-нибудь вроде вилки, — промолвил он.
— Пророк, — скривился мужчина, вытягивая и вправду нечто напоминающее вилку — тонкое, с двумя острыми длинными зубцами, которыми при желании можно было проколоть кому-то артерию.
Мужчина даже не спрашивал, каким образом Акрен узнал о существовании у него в запасе еще и такого оружия. Он отдал его так безропотно и спокойно, что Акрен с трудом сдержал рвущуюся на свободу торжествующую улыбку.
Он присел рядом с дверью, заглянул в замочную скважину и чуть прищурился, пытаясь разглядеть магию, если она и в самом деле существовала. Но, как и каждый раз, когда Шантьи пытался это сделать, колдовство никоим образом не выдало себя, ответило на его зов знакомым, донельзя надоевшим уже равнодушием. Акрен и не ждал большего. Ему надо было только, чтобы заклинание, делавшее эту дверь такой мощной, держалось ровно до того момента, когда он наконец-то ее не откроет.
Он надеялся, что просчитал все правильно — и человеческие желания тоже. Что раздражение достигнет своего пика как раз в нужный момент, что люди а триста с лишним лет изменились не настолько, чтобы он уже не мог предсказать каждое их действие. Конечно, это было очень рискованно, он шел ва-банк, но разве Акрен делал это впервые в жизни?
Снаружи раздался тихий звук — чьи-то часы наконец-то привели свою стрелку к очередной цели.
Что-то в двери тихо щелкнуло. Замок открылся, и Акрен сдвинул дверь на какой-то жалкий сантиметр — исключительно для того, чтобы она не захлопнулась сама по себе, — а потом разочарованно протянул импровизированную вилку маячившему за спиной магу, а потом якобы замешкался, не спеша подниматься на ноги.
Удар — самый предсказуемый и самый ожидаемый из всех возможных в этой ситуации, — последовал ровно в тот миг, когда на него и рассчитывал Акрен.
Ненависть — сила, руководящая многими в те минуты, когда во главе всех действий пора бы вставать разуму и холодному, злому расчету. Человеческие эмоции, периодически очень предсказуемые, острые, как те ножи, и при этом удивительно простые, раскладывающиеся на элементарные компоненты, поддавались исчислению точно так же легко, как и любой количественный показатель.
Акрен отшатнулся в сторону, к стене, ровно на то расстояние, чтобы здоровяк врезался в дверь, и она, ведомая отточенным, хорошо работающим механизмом, распахнулась настежь, а сам мужчина налетел на защитное, вновь загоревшееся заклинание.
То, с какой силой его отшвырнуло назад, не мог предсказать даже Акрен. Он видел только, как мужчина всей своей массой навалился на несчастного, случайно оказавшегося у него за спиной, и с усмешкой кивнул собственным расчетам.
Дверь медленно поползла обратно.
Пространство вокруг сжалось. Акрен видел только последствия — он сам был причиной заметной дыры в заклинании и, недолго думая, нырнул в нее, продвигаясь в направлении двери. Клеть, сковывающая движение его противников — как же они все-таки отлично поддались на провокацию! — на мгновение расширилась, и Акрен выскочил сквозь все еще открытую дверь.
Он почувствовал, как чужие пальцы мазнули по плечу, увидел мага, пытающегося успеть выскочить на свободу, и вновь отпрыгнул в сторону. Колдун выпал все-таки за пределы камеры, дверь за ним с грохотом захлопнулась, отрезая мужчину от всех его подельников.
Акрен поднялся на ноги и спокойно протянул ему ладонь.
— Добро пожаловать на волю, маг.
Тот проигнорировал его помощь, встал сам, хоть и с трудом.
— Зачем? — тихо спросил он.
— Слишком много виноватых нельзя отпускать на свободу, а ты все равно мне не помешаешь. Привыкшие пользоваться своим даром очень плохо относятся к резкой смене оружия, — легко пояснил Шантьи. — Акрен.
— Танмор*, — представился маг. — Но это плохое место для знакомства.
— Это отличное место для знакомства, — вздохнул Акрен. — У этого дурака часы заведены были для смены.
И вправду, место пустовало. За магическими дверьми было плохо слышно все посторонние звуки, и смотритель, как всегда, зная, что никто не посмеет нарушить его покой, даже не задумывался о последствиях, которые могли быть у его временной отлучки.
Акрен уверенно двинулся вперед по коридору. Следящие заклинания, которые должны были предупредить каждый его шаг, оказались слепыми. Танмор, следовавший за ним шаг в шаг, не отступавший — понимал, что истинно неодаренного он больше не найдет, — чувствовал себя, должно быть, человеком-невидимкой.
Акрен подозревал, что его не запомнили, но остановить — могут. Он надеялся, что в период смены, когда вся тюрьма на короткие несколько минут приходит в движение, он не будет привлекать внимания — впрочем, преодолеть-то надо было всего лишь короткий коридор, обвешанный всякими предупредительными колдовскими штуками по всей его длине, безопасный до такой степени, что не существовало ни одного человека, способного в такой ситуации выбраться на свободу.
Шантьи вздохнул. Какая, однако, отвратительная система безопасности…
— Стоять! — он с усмешкой посмотрел на смотрителя, находившегося у выхода из тюрьмы, заметил кнопку, активирующую магический сигнал — сделать один шаг, и она не заработает. Этот дурак даже не вытащил оружие, надеясь на свою магию.
Все-таки, из тюрьмы в его мире, лишенном всякой магии, сбежать было гораздо сложнее, чем из этой.
— Не верю, — слова как-то сами собой сорвались с языка, — что ты способен это сделать. Ты же хороший парень. Ты не станешь трогать невиновного. Думаю, сейчас ты просто сядешь на свое место обратно и забудешь о том, что ты нас видел.
Акрен не колдовал — или думал, что не колдовал. В какой-то момент он осознал, что действительно достаточно просто поверить в то, что все, что он произнес — чистая правда.
Парень и вправду снял руку с кнопки и вернулся на свое место. Акрен спокойно прошел мимо него и даже не оглянулся — знал, что его магии хватило, чтобы маг тоже вышел на свободу.
На улице уже был вечер. Солнце практически спряталось за горизонтом, но в оставшихся лучах можно было рассмотреть небольшой дворик и коня, которого привязали прямо здесь, еще не решили, что делать.
Акрен закатил глаза. Какая бравая система безопасности.
— Я знал, чудовище, что ты меня дождешься, — протянул он, похлопав вороного по крупу, — и оглянулся на мага. — А теперь тебе, Танмор, придется бежать очень быстро. Насколько я понимаю, твоей невиновности будет недостаточно, чтобы покинуть эту тюрьму, так что придется бежать за лошадью.
— Не хочешь из человеколюбия прихватить меня с собой? — поинтересовался маг как-то бессильно и разочарованно.
— Из человеколюбия? — вздохнул Акрен. — С чего б то? Вы ж договаривались, как меня прирезать.
Он запрыгнул в седло и оглянулся на мага.
— Рассчитать тебе скорость, с которой надо бежать, чтобы успеть, или ты сам справишься с этой непосильной задачей?
*Некромант Танмор — один из персонажей "Следственной некромантии"
Глава тринадцатая
— Безголовый, ничего не понимающий в политике, не умеющий здраво оценивать свои силы тиран! — прорычал Мартен. — Так и передай! — рявкнул он на слугу, виновато топтавшегося на пороге. — И скажи, что если Его Величество вздумает услышать это лично, то пусть приходит, я с огромнейшим удовольствием все повторю. Слово в слово!
Слуга, очевидно, оценив суровый нрав принца, покорно поклонился и поспешил скрыться за дверью во избежание каких-нибудь еще откровений сына относительно политических намерений его отца. То, что Мартен был во многом не согласен с королем Лиаром, и так все знали — Его Величество далеко не всегда принимал правильные политические решения, да и в Рангорне считалось нормальным иметь собственное мнение относительно всего происходящего в стране, — но прямые оскорбления все-таки не приветствовались. Тем более, наносимые кронпринцем собственному отцу.
— Мне бы за такое отрезали язык, — отметила Белла, устраиваясь поудобнее в кресле.
С нею Лиар, к счастью, вел себя помягче — может быть, понимал, что будущая невестка все-таки чужеземная принцесса, и с нею надо поступать предельно осторожно. А может, просто не мог злиться на нее так сильно, как на собственного сына.
— Знаешь, — Мартен буквально упал во второе кресло, — если б не вот это, — он тряхнул запястьем, демонстрируя браслет-ограничитель, — и если б не то, как он поступил с Акреном, я б его понял. Но я уже второй день пытаюсь объяснить ему, что должен все исправить! И что я слышу? "Ты, мерзавец, женишься, и вы будете счастливой парой ездить по стране, приветствуя народ!" Народ приветствовать он хочет, ты понимаешь?! Старый дурак!
— Он не старый, — возразила Белла, очевидно, ничего не имеющая против дурака. — И если ты думаешь, что я сгораю от желания стать твоей женой, то ты очень серьезно ошибаешься.
— Я не тешу себя такими наивными иллюзиями, — покачал головой принц. — Можешь не переживать по этому поводу.
Он не стал говорить, что, возможно, с удовольствием женился бы на Белле — в любых других условиях. И без участия в обустройстве этого бракосочетания его любимейшим, драгоценным, высокочтимым папочкой. Но, к его огромному сожалению, условия были именно такими, как их мог наблюдать Мартен. Белла — скорее пленница, чем гостья, он сам — уж точно не кронпринц, а какой-то цепной пес, причем вместо ошейника на нем — браслет, временно блокирующий все магические способности Мартена.
Его Высочество поднялся на ноги так стремительно, что даже умудрился перекинуть подсвечник, но не обратил на то совершенно никакого внимания. Огонек бесполезной свечи перекинулся было на ковер, но принц, даже не посмотрев на него, мысленно приказал погаснуть. Ему не пришлось и оглядываться, дабы определить, что все сработало — достаточно было только поверить в то, что пламя погасло.