Действительно, ему ж не важно знать, какая там в Халлайе религия. Где он, а где Халлайя…
— Только те, кто использует магию, противоречащую воле нашего Творца, могут чувствовать чужой дух, — наконец-то оскорбленно и высокопарно проронил он. — И с вашей стороны, дети мои, очень глупо предполагать такое… Но голос Творца, всегда звенящий в моем разуме и находящий отклик в сердце, твердит: ведьмина печать на лбу несчастных. Может быть, и не разбойники это вовсе, а несчастные, мысли которых окутаны дурманом.
Стражники переглянулись и потом подозрительно посмотрели на священнослужителя, ну, или кого они там видели на месте Мартена. Принц едва сдержался, чтобы не закатить глаза — нельзя, это тоже отобразилось бы на лице иллюзии, а ему надо было играть правдоподобно.
Потому, дожидаясь хоть какого-то ответа, он отошел подальше от разбойника и вновь остановился рядом с Беллой и двумя совершенно не ослячьего происхождения ослами.
— Отец, — раздраженно произнес глава отряда, — я в этих религиозных тонкостях не силен… А прямо никак? Кто заколдовал, что нам с ними делать? Казнить на месте, в пыточные тащить?
Мартен взглянул на своих недавних коллег по разбойничьему ремеслу и тяжело вздохнул. Интересно, а если б на его месте оказались его знаменитые предки, что б они сделали? Как бы вышли из ситуации? Потому что вот он, например, понятия не имел, как убедить тупого стражника в том, как надо правильно себя вести. Да королями манипулировать легче!
Он уже открыл было рот, чтобы выдать очередную дозу проповеди в стиле священнослужителей из прошлого, но Белла, очевидно, куда более обознанная в поведении пастырей, с такой силой ударила его каблуком по ноге. Принц едва сдержался, чтобы не выдать несколько слов из одного интересного рангорнского словаря — благо, вовремя прикусил язык! — но зато посыл девушки понял.
— Пыточные?! — возопил он, хватаясь за сердце. — Ох, пресветлый Творец, прости меня, грешного, и не дай этому слову очернить уста мои… — Мартен заставил себя остановиться, а то в этом деле легко было переборщить с актерской игрой. — Неужели герцог совсем позабыл о том, как в Рангорне наша ре… вера умерла из-за королей, не понимающих, что творят? Неужто страх перед магией заставил вас позабыть о том, к чему приводят пытки? Вы ведь знаете, что это всегда порождает народные противостояния! Неужели вы хотите, чтобы какой-нибудь очередной иноверец перевернул Халлайю, разрушил ее несколькими не взмахами меча, но произнесенными словами?! Боюсь, — принц увлекся, — мне придется уведомить об этом…
Кого там надо было уведомлять, он не помнил, но многозначительная пауза пошла на пользу. Стражник тут же оживился и бросился к нему.
— Отец! — воскликнул он, падая на колени и целуя краешек иллюзорной рясы. — Помилуй, да ведь мы — люди маленькие, откуда ж нам знать, как что называется?
— Да это исповедальня всего лишь! — вмешался стражник помладше и, судя по всему, поумнее. — Но ведь исповедаться для разбойника, убийцы и неверного, все равно что пройти сквозь руки палачей…
- Хочется мне верить, что ваши уста не осквернены ложью, по крайней мере, ложью осмысленной… — выдохнул скорбно Мартен — и тут же пожалел как минимум о последних произнесенных словах, потому что стража явно вдохновилась и приняла решение, что же делать дальше.
— Мы разубедим вас! — заявил глава стражи. — Мы… Да что там, герцог лично продемонстрирует вам, что в пределах его замка Творец чтится, как то полагается!
Мартен в том даже не сомневался. На каждом углу чтится, особенно там, где эта стража пыталась набросить сетку. Или там, где сыпали боевыми заклинаниями, навешенными практически на каждый угол. Но кого б то волновало! Священнослужители привыкли завязывать глаза и уши, а слова произносить только щедро политые традиционным льстивым медом.
— Что ж, — проронил он, — я искренне верю, что герцог…
— Он будет очень рад с вами познакомиться! — всунулся стражник помладше.
— Мы… — запнулся Мартен, собираясь сказать, что они спешат, но стража уже вдохновилась перспективой притащить кого-нибудь мало-мальски святого.
— И вы проведете обряд очищения от магии этих несчастных! — принял решение стражник. — Грузите их… Отец, вы и ваш послушник будете желанными гостями в герцогском доме. Он будет в восторге от этой новости! Желаете ли занять наших лошадей?
— Предпочитаем свои скромные дары Творцовы, — обреченно вздохнул Мартен. — Но…
Он посмотрел на Беллу, и та, улучив момент, прошептала:
— Герцогу уже однажды священнослужители угрожали, что замок снесут. Он не упустит возможности выслужиться. Придется ехать.
— Ты не могла, — зашипел он, забираясь в седло того, что именовалось скромным даром Творца, то бишь, ослом для людей и конем для тех, на кого иллюзии не действовали, — выбрать образ каких-нибудь детей? Кого угодно, на кого б не обратили внимания?!
Белла только покачала головой.
— Всех, кроме священнослужителей, они бы просто убили, без разборок.
И Мартен с ужасом осознал, что говорила она чистую правду. Так что вариантов было два — ехать себе спокойно в герцогский замок и думать, как оттуда бежать, или помирать прямо тут. И второе его нисколечко не устраивало.
Глава пятая
Стража оказалась понимающая. Прекрасно понимая, что скорость осла значительно уступает лошадиной, мужчины придерживали поводья и не позволяли собственным коням умчаться вперед. Да и скакуны у них оказались очень послушные, гордо вышагивали вперед, не рвали скорость. Часть отряда, конечно, плелась позади, потому что они везли еще и разбойников, по настоянию Мартена, не привязанных к лошадиному хвосту, а переваленных через седло, аки плененная девица.
В общем, все было бы нормально, и ослам даже не грозило бы открытие, если б ненавистный разбойничий конь, даже спрятанный за иллюзией, не пытался сорваться на галоп. Мартен уже что ему только не делал, не позволяя набрать скорость. Когда он в очередной раз уцепился в лошадиную гриву, потому что на каурого гада больше ничего не действовало, стражник аж закашлялся и участливо поинтересовался:
— Не слушается?
— Слуга мрака! Упрямство — порок не человечества лишь, — высокопарно отозвался Мартен, хотя глубоко в душе ему хотелось выругаться, как последний моряк из Лассарры. — Хочет стать, как вкопанный, а не вкушать герцогское гостеприимство!
— Ему будет обеспечен лучший хлев! — пообещал стражник. — Создания тьмы, они ведь корыстные?
— Да, сын мой, — прошипел Мартен, обращаясь к мужчине, должно быть, в полтора раза старшему, чем он сам. — Ослы — они такие… ослы! Да будешь ты ехать или нет…
Некрасивое — очень некрасивое слово все-таки сорвалось. Мартен аж зажмурился, дожидаясь неодобрительного хмыканья Беллы а так же недоверчивых вопросов стражи, но ехавший у него за спиной мужчина только осторожно поинтересовался:
— А это какая-то молитва?
— Это? — поразился Мартен. Как такое можно было принять за молитву? — Грех это мой. Творец наградил способностью избавлять от пороков других, но свои не желают подчиняться… Сквернословие, знаешь ли, тяжкое наказание, когда сердце все еще пылает, а ты… едешь на осле.
Конь хотел заржать, но, оказывается, умел очень тонко улавливать человеческие настроения, потому что от комментариев все-таки воздержался. Должно быть, понял, что его пустят на специальную конскую колбасу, если вдруг посмеет разрушить все конспирационные мероприятия и выдать в себе настоящего коня, а не осла.
Именно поэтому, исключительно из упрямства, смешанного с чувством самосохранения, конь вдруг встал, как вкопанный. Мартен тяжело вздохнул, но на самом деле — скорее от облегчения, чем потому, что его расстроила вынужденная пауза. Все-таки, для того животного, которое видела стража, стоять куда более естественно, чем галопировать, обгоняя по дороге всех на свете.
Еще минут пять уговоров ушло не то, чтобы наглая скотина все-таки сдвинулась с места. Дальше они двинулись медленным шагом, и Мартен то и дело оборачивался на Беллу и дарил ей очередной обвинительный взгляд.
Стража молчала. Очевидно, они тоже чувствовали себя не в своей тарелке, ведь герцог вряд ли ждал незваных гостей.
Хуже всего, как подозревал Мартен, чувствовала себя Белла. Она ведь мечтала оказаться как можно дальше от герцогского замка, а теперь самовольно возвращалась в логово собственного врага, еще и с артефактом на шее. Мартен знал, что его положение значительно лучше. Во-первых, его никто не ищет, а вот Беллу, скорее всего, уже разыскивают. Во-вторых, он — мужчина, а в Халлайе это означает, что он-то может быть священнослужителем. В-третьих, его магия не поддавалась стандартной процедуре поиска, по крайней мере, какая-то ее часть. А в-третьих, если герцог так уж вздумает его прирезать, то всегда можно признаться в собственном происхождении — и вряд ли даже в Халлайе захотят настолько серьезный скандал с Рангорном.
А вот Белле грозит смерть или гарем, одно из двух. А значит, им надо максимально достоверно отыграть священнослужителей, чтобы потом тихонько уехать прочь и убежать в столь желанную Объединенную Державу. Желательно в полном составе, со всеми руками, ногами и головами, ну, и остальными частями тела тоже, а то мало ли…
Стража тем временем взволнованно завозилась в седлах, и Мартен понял, что едва не проморгал, как они приблизились к цели. И вправду, замок, казавшийся крохотным, если смотреть на него из леса, вдруг превратился в самую настоящую гору впереди, только и оставалось, что врезаться в него, засмотревшись на небеса…
Замковые врата отворились перед ними без единого возмущения, и Мартен вздохнул, с содроганием въезжая во внутренний двор. Громкий скрип засова, заржавевшего от времени, заставил его втянуть голову в плечи — все-таки, даже будучи здесь гостем, Мартен чувствовал себя каким-нибудь пленником.
Что ж, быть в составе королевских делегаций в окружении боевых магов не так и плохо. Да, не побегаешь и не повеселишься, но зато ни одна зараза не посмеет закрыть тебя в подвалах, если ей вдруг что-нибудь не понравится.
Тем не менее, он спешился, потянулся, чтобы помочь Белле, но вовремя вспомнил, что послушникам руки не подают, и потому знакомым с детства знаком осенил замок — так обычно священнослужители благословляли дома, в которых оставались на постой.
Герцогские жилища в этот список тоже, разумеется, входили, ведь чем важнее священнослужитель, тем богаче палаты для него предназначены.
Но насладиться герцогским гостеприимством Мартен не успел. Он даже не оглянулся еще, когда за его спиной прозвенел холодный, напоминающий лед голос:
— Вы кого привели, дураки? Где ведьма?!
Белла аж посерела, заслышав герцога. Мартену одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы понять, что если сейчас срочно что-нибудь не сделать, то девушка рухнет прямо тут без сознания. Проклятье, ну, и как ведут себя священнослужители в этой местности? Кем он там представился, настоятелем монастыря, местным церковным чином? И герцог, судя по реакции стражи, порывался выслужиться перед церковью, чтобы к нему не было никаких подозрений.
Мартен справедливо полагал, что в Халлайе двуличными бывают не только герцоги. Потому, состроив настолько грозную рожу, насколько вообще был способен, он резко повернулся к ди Маркелю и смерил его внимательным, холодным взглядом.
— Ведьма, герцог? — с шипящими нотками в голосе протянул он. — Однако… Не ожидал, что столь высокопоставленный человек в нашей стране думает о сих греховных существах… Да, — Мартен медленно двинулся вперед, — мне известно о том, что на ваших территориях встречаются всплески магии, но ведь людям зачастую не видны происки темных сил. Что ж до вас, то вы, оказывается, прекрасно осведомлены об этом? Тогда почему же до сих пор не обратились в храм?
Он наконец-то посмотрел в глаза ди Маркелю, впился в его лицо взглядом, словно пытался выпить каждую черту, найти ей определенное место в собственной мысленной градации, и герцог сам стремительно побледнел, хотя минуту назад был красный, как вареный рак, и явно собирался сорваться на раздраженный крик.
Это был еще не старый, не старше сорока пяти лет мужчина, подтянутый, высокий, немного худощавый, словно высушенный, и совершенно однозначно злой. Искры ненависти с каждой секундой все ярче вспыхивали в его темных глазах, и даже улыбка герцога выглядела бы зловещей.
Однако, сейчас он испугался, и Мартен даже мог сказать, почему.
От герцога разило магией. Возможно, местные священнослужители были об этом не в курсе, да и обыкновенные колдуны и ведьмы не так-то легко определяли спектр чужой силы и не всегда могли сказать, присутствовала ли она в данном теле когда-либо, или же это просто досужие сплетни. Обычно для определения уровня чужой силы пользовались услугами целителей-диагностов.
В Следственном Бюро этим занимался Ирвин и, как обученный боевой маг, он всегда оценивал магию иначе, чем его коллеги-целители, являющиеся практикующими медиками. И Мартен перенял от него эту манеру, хотя почувствовать мог далеко не всех. Его собственная магия, направленная больше на неживые предметы, легче справлялась с аурой артефактов, чем людей…
Но герцог и не был полноценным человеком. Должно быть, он ел артефакты на завтрак, обед и ужин, а запивал все это концентрированными колдовскими зельями. Мартен никогда не сталкивался с мужчиной, в котором воедино смешалось нечто до такой степени противоречивое и… мертвое. Магия герцога оказалась искусственной, по большей мере ворованной, но однозначно сильной.
— Ваша Светлость! — вмешался стражник. — Когда мы шли по следу, столкнулись с пастырем и его послушником. Он изъявил желание…
— Я хочу помочь вам изгнать скверну из этого места, — уверенно проронил Мартен, не сводя глаз с ди Маркеля. — Так что же относительно ведьмы, герцог?
Мужчина наконец-то оттаял и изволил ответить:
— Мы как раз собирались обратиться в храм… Увы, в последнее время стражи и костров, которые я разводил на собственных полях, слишком мало, чтобы избавляться от ода… наделенных колдовской силой. В моем доме побывала ведьма, а может быть, даже несколько магов. Она украла очень важную вещь, мою память о родных…
— Не стоит привязываться к материальному, — покачал головой Мартен. — Сие не сделает хорошей услуги сердцу вашему, герцог… Но ведьму надобно поймать. Кем бы ни была эта женщина, она должна покаяться и служить Творцу или умереть, и тогда ее бренный дух будет вымаливать прощение в мирах, не подвластных нам.
Религиозные постулаты трехсотлетней давности, очевидно, весьма понравились ди Маркелю, по крайней мере, он явно успокоился и предъявлять претензии больше не спешил. При священнослужителях демонстрировать свое непочтение было очень опасно, ведь, трактуй они это как неуважение к Творцу, можно было и самому загреметь за решетку или поджариться на костре. А герцог все еще не мог оценить, насколько влиятелен был его гость.
— Но все же, — продолжил вкрадчиво Мартен, — коль вам известно, что здесь была ведьма… Должно быть, вам известно, как она выглядит? И эта особа до сих пор не зарегистрирована и не прошла процедуру очищения?
Герцог зло прищурился, и принц буквально спиной почувствовал, как ему желают поскорее захлебнуться собственными словами и прямо тут в конвульсиях и умереть.
— Разумеется, — прошипел он, — мне не известно, что это за женщина, иначе я не допустил бы ее в свой дом, а сразу отдал бы в храм.
— Тогда откуда такая уверенность, что это была женщина? Колдовские печати? — Мартен сделал еще один крохотный шаг вперед, всматриваясь в лицо герцога. — Что предоставило вам такую информацию?
— Стражник, — наконец-то выдохнул мужчина. — Ее видел стражник. Это была молодая темноволосая женщина. Но в полумраке он больше ничего не успел рассмотреть.
— Вот как! — кивнул Мартен. — И где же несчастный, столкнувшийся с ведьмой?
Очевидно, он не просто так подозревал, что никакого стражника на самом деле не существовало, потому что герцог резко помрачнел и никак не мог придумать достойный ответ.