–Люди говорят, что Вы выполняли любые поручения старушек без дополнительной оплаты. Это правда?– поинтересовался Норман.
–Что значит: любые? – вспылила Берта.
–Я хотел сказать: мисс Оттавия Малевольти занималась благотворительностью,– пояснил адвокат.
Отец принёс воды в глиняной кружке. Отта нерешительно отпила из неё несколько глотков.
Воззрившись на Сэндлера своими чистыми, лучистыми глазами, она с возмущением вопрошала у него, как будто он тоже в ответе за все беды бытия:
–А почему старики должны быть брошенными? В городе тьма народу, но никто не поинтересуется: есть ли хлеб у их соседа, а может ли он самостоятельно выйти на улицу? Разве мы живём среди лесных животных, где должен выживать сильнейший? Но даже волк несёт добычу в стаю, кормит детей и старых родителей, а тех, кто это не сделает – стая разрывает на куски. Как может быть в цивилизованном обществе внутривидовое насилие?
«Ничего себе рассуждения девочки-подростка,– изумился Норман,– Да она размышляет, как профессор философии. И акцента у неё нет, на лицо быстрая обучаемость…Оттавию нужно ввести в Высшее общество. Я хочу видеть её. Её красота достойна даже короны».
Он критически заметил:
–Кстати, о свидетелях. Их показания расходятся. Все называют разное время.
–У бедняков нет карманных часов,– вывернулась Берта,– Эти показания лишь подтверждают их честность.
–Каким образом?– усмехнулся адвокат.
–Между ними нет сговора.
–Жаль, что женщин не берут в полицию, я бы нашёл там местечко для Вас, мисс…
–Миссис. Миссис Берта Фиоре.
–Мисс Оттавия Малевольти, что Вы хотите от ответчика?– Сэндлер едва не закончил фразу словами: «Денег или его крови?», но благоразумно умолк.
–За такое преступление у нас на Сицилии убивают,– глухо проговорил отец семейства.
–Я не желаю видеть этого господина, пусть его увезут как можно дальше,– устало вымолвила Отта.
«Ага, куда делось твоё милосердие к старикам?»– иронизировал в душе Норман.
–Вы будете осведомлены о ходе дальнейшего следствия, и по мере необходимости вызваны в органы суда,– этими словами адвокат «попрощался» с потерпевшими.
Малевольти-старший принёс и подал мистеру Сэндлеру его шляпу.
Филдинги прибыли на торжество. Бал давал доктор Бернхард Драммонд в честь десятилетия совместной жизни с женой Августой.
Доктор слыл человеком замкнутым, обычно он ходил с низко опущенной головой, о чём-то всегда размышляя. Париков не любил, отрастил из тёмных волос собственный хвост. Его короткая бородка всегда выражала педантичную аккуратность. В 32 года борода ни сколько не старила его.
Двадцатишестилетняя Августа одним казалась хорошенькой, другим обыденной. Блондинка с выразительными глазами. Строение её губ и подбородка, казалось, выражали некую обиду, и потому лицо выглядело чем-то недовольным.
Их дочь Билинда, восьми лет, с белёсыми волосами, выглядела какой-то бесцветной, в отличие от симпатичных родителей, она уродилась неказистой. Трёхлетний Залман перенял все черты отца. Но в отличие от сурового Бернхарда малыш рос весёлым и шустрым. Этот нрав он, конечно, унаследовал от деда – неунывающего Айвора Драммонда, который колесил по свету, привозил редкие товары из далёких стран, а также искусных мастеров, что работали над усовершенствованием интерьера его дома и обновлением сада. Он-то и привёз среди прочих других семью Малевольти в Англию.
У Августы в этом же городе проживала младшая сестра Беула Спенсер. Темноволосая, миловидная девушка, лицо которой выражало непреступную величественность. С сестрой во внешности её объединяли только глаза. Беула год, как овдовела, но продолжала вести светскую жизнь, ничем не выражая скорби. Её сын, пятилетний Роланд, к всеобщему неудовольствию, впитал в себя всю природу отца, чьё лицо было нескладным, с узковатыми глазами и с вздёрнутым носом.
Двадцатилетняя Беула с присущим ей цинизмом обвела гостей и хозяев взглядом. Мужчины во фраках. Дамы с причёсками «а-ля титус» и «а-ля Каракалла», украшенные диадемами и лентами в платьях с завышенной талией. Внимание притягивала белокурая красавица Наяда Филдинг. На её фоне сестра, шатенка Граветин, тухла. Не сказать, что младшая дурнушка, но крупный нос и простоватое лицо сразу бросались в глаза. «Если Наяда не глупа, то может рассчитывать на лучшую партию сезона,– подумала Спенсер и решила завязать дружбу с этой девушкой,– Кто знает, может это знакомство очень даже пригодиться. Но это потом. Сейчас надо мило улыбаться зануде-сестре, и придумать для неё какой-нибудь вздорный комплимент».
Миссис Спенсер подходит к сестре засвидетельствовать своё почтение. Бернхард кивает ей, и удосуживает взглядом вскользь: есть гости и поважнее.
Августа, выслушав милый комплимент Беулы, вполголоса сообщила мужу:
–Миссис Данст хочет, чтобы ты лечил её. Она будет хорошо оплачивать твой труд.
–Ну вот ещё. Не желаю прикасаться к её высушенному телу.
–Но ты же врач! Ты не должен сторониться пациентов, как отвратительно бы они не выглядели.
–Я сказал: нет. Передай ей, что я загружен работой.
–Но Берни…
–Разве у нас острая нехватка денег? Нет. Я работаю с теми, кто мне нравится. Всё.
–Берни, представь меня дочерям судьи,– попросила родственника Беула.
–Вот, Августа, займись делом, развлеки свою сестру,– буркнул Бернхард.
Спенсер изобразила на лице душевную, открытую улыбку, чтоб расположить людей к себе. Тогда как девочки робко улыбались, перебирая перья веера.
Но не успела новая знакомая открыть рот для светской беседы, как к их компании присоединился широкоплечий, хоть пожилой, но крепкий Айвор Драммонд, ему недавно исполнилось 53 года.
–Девочки Остина Филдинга!– восхищался и радовался Драммонд-старший,– Рад видеть вас у себя. Очень рад.
–Ах, папа, от Вас столько шума,– указала свёкру сноха на чрезмерное выражение чувств и громкую речь.
Не обращая на Августу ни малейшего внимания, старик Айвор делился воспоминаниями с отпрысками давнего друга:
–Ваш папаша в юности был озорной парень. Джобет пролила не мало слёз из-за его любви к актрисам. Служба в Африке образумила его. Мы служили вместе. Вместе едва не остались в песках. Мы оба получили ранения при отступлении кавалерии. Ваш отец еле полз сам, но ещё тащил и меня, терявшего сознание и изрядное количество крови, тащил к потерявшемуся арабскому верблюду, что щипал колючки. К нашему счастью, Остину удалось поймать животное, и взвалить меня на него. Для этого ему пришлось встать на обе простреленные ноги. Хорошо, что пули прошли навылет, иначе Остину пришлось бы хромать на обе ноги. Старина Филдинг привязал меня к себе верёвкой, а нас обоих к седлу, но мы без особых приключений доехали до своего форта. Когда мы скакали, Остин заботливо вливал в меня воду из фляжки, что на солнце превратилась в кипяток. После ранений нас комиссовали. Остин, еще, будучи в Африке, очень скучал по жене и по вам, дочкам. Каялся, что плохо обращался с Джобет, не ценил её, мало времени уделял дочерям. Ну, а вернувшись домой, обзавёлся наследником. Отличное образование позволило ему почти сразу занять место судьи.
–Папа любит свою работу,– вставила Граветин.
–Не сомневаюсь,– подхватил Драммонд-старший,– Остин Филдинг – человек с большой буквы, и за какую работу бы не взялся: будет делать её с долгом.
Дочки судьи с благоговейным трепетом внимали похвалам однополчанина отца.
Беула начала откровенно скучать. Сестра заметила это, и увлекла её знакомиться с молодым человеком, который недавно вернулся из Нового Света с приличным капиталом.
Сёстры прошли мимо двух пожилых леди.
Одна, скривив нос, заметила собеседнице:
–Беула Спенсер может сорить деньгами налево и направо, но вместо этого – скрупулёзно считает каждый пенни. Вот и наряд её уступает в роскоши почти всем дамам её сословия.
Вторая, многозначительно подняв брови, заявила:
–Беуле незачем пускать пыль в глаза, все и так знают, что она баснословно богата. А скупость обычно присуща всем богачам.
Познакомившись с приятным джентльменом, прибывшим из Канады, Спенсер поинтересовалась каким бизнесом занимается новый приятель. Оказалось, что предприимчивый молодой человек, по имени Персиваль Росс, имеет несколько мореходных судов, кои приплыли с ним эскадрой из Нового Света с грузом. Разговор немедленно приобрёл деловой характер.
И Беула совсем не заметила, как воодушевлённо выкладывала совсем незнакомому человеку о производственных достижениях:
–Когда я купила фабрики, они были оснащены гидравлическими машинами Аркрайта, теперь же я поставила в прядильные цеха новейшее изобретение: «мюль-машины», которые ускорили процесс прядения. Но вот парадокс: чем больше мы производим, тем большим спросом пользуется наша продукция. И у нас доступные цены. А мастера-прядильщики в Индии работают кустарно, в домашних семейных мастерских, их продукция дорога, да и перевозка через моря имеет немалую цену. И теперь они нам не конкуренты.
–Какой молодец этот Аркрайт, первый создал прядильные машины, и прогресс стремительно пошёл вверх,– подхватил Росс.
–А с женой бедолаге не повезло: больше половины его моделей эта злыдня уничтожила, обзывая мужа мечтателем.
Заинтересованные взгляды на эту парочку бросала не только Августа, но и её муж Бернхард Драммонд.
Остальные люди, без сенсационного всколыха поглядывали в их сторону, никто не верил в продолжение более близкого знакомства вне стен этого дома. Деловые отношения этих двух капиталистов – несомненно. Личные связи – ни за что. Уж слишком непреступной вдовушкой слыла «каменная» Беула. Соискатели её руки звали её за глаза льдиной.
Сестре же чудился какой-то злой рок.
Как только Росс примкнул к группе джентльменов за игральным столом, она подошла к Беуле и сокрушалась:
–Я не понимаю мужчин. Ты красива и имеешь колоссальный капитал, но не можешь найти второго мужа.
–Виноваты не мужчины. Я сама не хочу замуж. Хочу пожить вольной жизнью.
Беула обратила внимание, что Бернхард в компании друзей залпом выпил две порции виски, и теперь зло поглядывает в их сторону.
–На что сердится твой муж?– недоумённо поинтересовалась младшая сестра.
–Эгоист всегда недоволен,– хмыкнула Августа.
Судья Филдинг встретил среди гостей Драммондов и Нормана Сэндлера.
–У Вас сегодня сияющий вид, мистер Сэндлер. Есть с чем Вас поздравить?
–О, да! Я получил немалое наследство от бабушки, Ваша Честь. К тому же, поговаривают, что мой старший брат скоро уйдёт следом за бабулей.
–Уедите в Кембрийские горы в своё поместье?
–О, нет, я не привык заниматься овцами и решать земельные вопросы. Имение я продам или попрошу сестру приглядеть за хозяйством. Сестра Иллария осталась старой девой потому, что в детстве лицо сильно попортила оспа. А я продолжу службу под Вашим началом.
–Отличное решение! Ведь Вы подаёте большие надежды, как юрист.
«Надо будет почаще приглашать Нормана к нам. Теперь к нему тоже перейдёт титул барона. Да и парень он хороший, примерный, работящий»,– подумал барон Филдинг.
Вслух судья сетовал:
–Дорогой Сэндлер, Вы не устали всё время сидеть дома? Пора, мой друг, вливаться в общество Милфорд-Хейвена. Приглашаю Вас в следующую субботу к себе на обед.
–Весьма польщён, сэр.
Конец июля. Оттавия с удивлением поделилась с сестрой тем, что в июне крови на белье у неё не было. Берта заплакала, и сказала, что на одного Малевольти скоро будет больше.
Младшая сестра смирилась с участью, и не поняла слёз Берты.
–Зачем же плакать? Дева Мария подарила мне младенца, значит так угодно небесам. Я буду помогать отцу и брату, и заработаю на молоко.
В дверь позвонили. Заинтригованные девушки вышли в гостиную.
Из коридора раздавался твёрдый голос отца, говорившего по-английски с сильным акцентом:
–Что Вам угодно, леди?
–Я – Виндэлия Торнтон, дочь эсквайра Освальда Боу. Я хочу поговорить с мисс Оттавией Малевольти.
–Она больна,– лгал отец.
–Как жаль…
Оттавия вышла в коридор, предстала перед гостьей.
Молодая дама, одетая в шляпку кивер с пышными страусовыми перьями. Воротник жабо у дорожного коричневого платья не слишком пышный. На спенсере серые ленты в виде эполет, низ платья и оборки того же серого цвета. При всей изысканности платья девушка не обладала выдающимися внешними данными.
Виндэлия вскинула глаза на утончённую красавицу и обмерла от удивления.
Красавица же жёстко проговорила:
–Уходите. Я не приму денег.
–У папы кроме меня ещё трое маленьких детей. Вам их не жалко? Я понимаю: Вы оскорблены…
–Я беременна, и Ваш отец за это сядет в тюрьму!– жёстко прервала её Отта.
–Беременна…– ошеломлённо повторила дама прежде, чем перед ней закрыли дверь.
–Беременна?– с ужасом переспросил отец.
–Почему-то никто не радуется этому событию. А я рада. По крайней мере, если никто не возьмёт меня замуж, я буду не одинока.
Отец потерянно пробормотал: «Да-да».
В здании полиции сквайр Освальд Боу давал показания:
–Я не видел никакой девчонки, когда завозил деньги вдове. И никакая старуха не выходила за двери.
–Откуда тогда Вам известно про старуху?– нахмурился адвокат со стороны потерпевшей мистер Сэндлер.
–А разве Вы не упоминали про старушку, от которой выходила пострадавшая?– переспросил Боу.
–Нет,– заверил Сэндлер,– И вообще Вы излагаете туманно суть дела, таких диких словосочетаний я ещё нигде не слышал. Пятилетний сын лавочника свяжет фразы культурней, чем Вы.
«Какой наглый мальчишка,– возмутился про себя Боу,– Таким высокомерным тоном разговаривать с господином намного старше его! И его никто не одергивает! Видно здесь он на высоком счету».
–Я повторяю: с чего все решили, что это я изнасиловал итальянскую эмигрантку? Это мог сделать кто угодно. Что из того, что я тоже был неподалёку в тот злополучный день?
–Против Вас, сэр, выступает ряд свидетелей.
–Откуда, интересно, они взялись? У дома никого не было.
–Ага! Значит, кроме Вас никого поблизости не было?!– напирал следователь, мужчина средних лет и неприметной внешности,– Так откуда мог появиться другой богатый джентльмен в этот ранний час в рабочем квартале?
–Откуда я знаю? Из тумана.
–Хватит отпираться, мистер Боу, рабочие настроены против Вас. Вы ведь не хотите, чтоб Вам проломили голову. Потомучто, если мы оправдаем Вас, то люди устроят самосуд или бунт, а нашему спокойному городу это ни к чему,– ввёл в курс дела судья Филдинг, он тоже решил попресутствовать при допросе подозреваемого.
–Сколько подобных историй, когда девушки продают свою невинность, и все довольны, все молчат. Чем эта Малевольти лучше них?
–Вот именно: продают, а не становятся жертвами насилия,– напомнил Сэндлер.
–Как Вы могли, мистер Боу, так запятнать репутацию накануне выборов?– сокрушался Филдинг.
–Вы не видели Оттавию, Ваша Честь. Этот прелестный ангел разбудит в любом демона,– вздохнул подозреваемый.
–Мистер Никсон, внесите в протокол дознания: эсквайр Освальд Боу сознался и осознал вину,– быстро проговорил следователь.
–Если Вы это запишите, господа, то не увидите от меня никаких взяток. Действие будет схоже с сатирической комедией «Дон Кихот в Англии», которую написал Ваш славный дядя Генри Филдинг, господин судья. В книге описывается, как избиратели одного города пришли в ужас оттого, что на предстоящих выборах ожидается лишь один кандидат, ведь не имея конкурентов, он не станет давать взятки. Ведь и у вас, господа, всего один кандидат на это преступление.
–Сквайр Боу, Вы хоть осознали, что совершили злодейское преступление?– подначивал Сэндлер.
Обвиняемый опустил голову.
Адвокат потерпевшей с жаром расписывал достоинства своей подзащитной:
–Я допрашивал Малевольти и сделал вывод: она – чистая, милосердная и богобоязненная девушка. Что ещё надо от жены? А краше неё и вовсе не найти на свете…