Граветин, усаживаясь за вышивание напротив сестры и матушки, делилась сновидением:
–Мне снилось, будто я лечу на ковре над Кембрийскими горами. Рядом парит стая лебедей. В мои волосы вплетены маргаритки. Бабочки играют со мной, отвлекая от созерцания местности. С высоты вся мрачность пейзажа пропадает. Уэльс кажется милой, чудесной страной. И, видится, что в лесах, которые растут на склонах гор, живут забавные, добрые эльфы, а в реках плавают красивые русалки.
–Ах, какой чудесный сон! Это к чему-то хорошему и дивному,– вздохнула Джобет.
Филдинг-старший окликнул молодого человека:
–Сэндлер.
–Да, босс?
–Кому из моих дочерей Вы отдаёте предпочтение? Я хочу видеть Вас своим родственником.
–Ваше отцовское сердце не ошибается. Я смею просить у Вас руки Граветин.
–Граветин?! Но почему Вы оставили без внимания старшую из сестёр? Вам не стыдно свататься к младшей, тогда как Наяда ходит не обручённая, она даже ни с кем не помолвлена!
–Но Наяда так хороша, что не засидится в девах.
–Хорошо…Сердцу не прикажешь…раз Вам нравится моя младшая дочь…
–Можете объявить о нашей помолвке,– перебил его Норман.
–Зачем же нам спешить?
–Я боюсь, что женитьбу придётся отложить, если мой брат уйдёт в мир иной.
–Тогда поторопимся.
И за ужином Филдинг-старший торжественно объявил:
–Мой коллега мистер Сэндлер…
Дочери замерли. Их вилки повисли в воздухе.
–…желает взять в жёны…
Обе девушки судорожно сглотнули.
–…Граветин,– докончил фразу отец.
–Граветин,– эхом отозвалась Наяда.
Младшая победно глянула на старшую. Остин с болью заметил, как глаза его любимицы Наяды застлали слёзы, но девушка стойко продолжала жевать овощи. Через минуту её глаза высохли и ничего не выражали, её лицо приняло свой обычный, невозмутимый вид.
Брат переводил взгляд с одной сестры на другую. Даже он догадался, что обе хотели понравиться франту Сэндлеру.
–Орин, ты можешь остаться ещё на пару недель,– заявил Филдинг-старший,– В это воскресенье мы едем на венчанье сквайра Боу, а на следующей – будет обручение твоей сестры с мистером Сэндлером.
–Спасибо, папа, я рад, что поучаствую на этих праздниках.
Позже отец зашёл в комнату Наяды. Девушка расчёсывала свои длинные, блестящие волосы.
–Ты уязвлена?
–Вовсе нет. Зачем мне муж, который не оценил меня с первого взгляда,– кривила душой дочь.
–Вот и славно,– обрадовался обманутый глава семейства,– Я опасался, что ты возненавидишь сестру.
В это время Джобет склонилась над кроватью сына.
Поцеловав Орина на ночь, она шептала:
–Я боюсь отпускать тебя в море…Может, ты станешь судьёй, как папа?
–Но, мама, сейчас такие надёжные корабли!
–Боюсь, что море никогда не назовёшь спокойным и предсказуемым.
На свадьбу к мистеру Боу Наяда и Граветин ехали в одной карете с овдовевшей сестрой отца – миссис Тиной Бонэм. Не взирая на приличные лета, 48 лет, пожилая дама выглядела прекрасно. Её умело накрашенное лицо до сих пор притягивало взгляды молодых людей.
Престарелая миссис Бонэм взяла на себя ответственность почитать молоденьким леди нравоучения.
Сурово глянув на расслабившихся от тряски девиц, родственница величавым тоном произнесла:
–Меня поставили перед фактом, что мисс Граветин Филдинг собирается замуж. А говорил ли вам кто-нибудь, чем высокородная дама отличается в браке от обычной женщины?
Девушки недоумённо распахнули глаза и покраснели.
Пожилая дама продолжала назидательную беседу:
–Так вот: аристократка не должна уподобляться шлюхам из бордели. Супружеский долг надо выполнять со снисхождением раз в несколько месяцев. Только тогда муж будет вас ценить и уважать, и вы ему не наскучите. Муж также будет уверен, что холодная жена не возжелает другого мужчину. И ничего страшного, если муж будет посещать бордели. Себя надо беречь, а у мужчин завышенная потребность в телесном соитии. Мы – гордость и красота нации, мы обязаны быть красивыми, воспитанными и хладнокровными. Мы не должны замыкаться на семье, обязаны появляться в Свете в новых нарядах и блистать, блистать… А если высокосветская дама будет каждый год рожать, как крестьянка, когда же ей выезжать в общество? И на кого она станет похожа?
Наяду подмывало спросить: почему же тётя Тина не удосужилась подарить мужу хоть одного наследника, но это прозвучало бы так бестактно и жестоко…
Из кареты сёстры Филдинг вылезли разрумяненные и смущённые.
При напоминании о предстоящей свадьбе Граветин, в Наяде тихо закипала злость, хорошее настроение улетучилось. А тут ещё толпа нищих у церкви затянула заунывное выспрашивание милостыни.
И Наяда высокомерно отвечала попрошайкам:
–Бог подаст.
–На свадьбах принято раздавать мелочь беднякам,– напомнила Граветин.
–Нечего поважать бродяг, так они никогда не уйдут из города. Права была Елизавета Первая, что издала указ вешать попрошаек. Надо работать или плыть в Америку, там земли и лесов много: строй дом, сей посевы.
Граветин, не взирая на злопыхания сестры, раздала все свои мелкие монеты нищим. Те радостно загалдели, желая доброй и щедрой девушке всех благ.
Миссис Бонэм, пытливо глядя на старшую племянницу, напомнила той:
–Храм место, где люди вспоминают о душе.
Приглашённые на торжество гости съезжались к церкви.
Норман Сэндлер подошёл к семейству Филдингов, раскланялся, приподнимая цилиндр, поцеловал девушкам руки.
Подкатила карета с молодожёнами. Боу вывел юную красавицу. Ей сшили белое платье не по французской моде, а приталенное, с пышными юбками.
Оттавия приподымая юбки, чтоб не запутаться в них, сходя со ступенек, жалуется жениху:
–Мне кажется: я выгляжу, как гусеница, которая вознамерилась сбежать из своего кокона, но застряла в нём.
Сквайр Освальд Боу не счёл нужным ответить, лишь передёрнул плечами. Он повлёк хрупкую невесту в храм. Сила воли ей вдруг изменила – из глаз полились слёзы, она быстро накинула полупрозрачную фату.
Орин Филдинг стоял с матерью у входа, поджидая «молодых». Сыновья Боу ещё болели и коробочку с кольцами поручили нести Филдингу-младшему.
Мальчик даже издали заметил, что девушка плачет, и тут же спросил:
–Мама, почему невеста плачет?
–У невест так принято, малыш.
–Она не хочет уходить из дома родителей?
–Бывают слёзы радости, Орин.
–Но невеста ни разу не улыбнулась.
–Иногда люди вступают в брак, не любя друг друга. Обычно, это касается богатых.
–Ну, уж нет, я женюсь на той, которую полюблю.
Мать улыбнулась и погладила ребёнка.
Невеста приближалась к ним, поток слёз всё ещё лился из её огромных глаз.
–Мама, почему лицо невесты закрыто густой, белой вуалью? Оно кажется таким прекрасным, я хотел бы получше рассмотреть его.
–Орин, иди вслед за девочками,– подтолкнула его мать.
Сзади длиннющий шлейф фаты невесты несли Лэсли Боу и Билинда Драммонд. Доктора с семьёй приглашали на все торжества все его пациенты, вот и сегодня он принял участие в главном событии этого года семьи Боу.
Орин Филдинг засеменил к алтарю позади пышной процессии. Он с особой, трогательной торжественностью нёс коробочку с кольцами. Его костюм не отличался от парадной одежды джентльменов.
Норман Сэндлер в церкви сидел на сидении возле Граветин.
Он рассеянно спросил у своей невесты:
–Что ты думаешь об этой девушке, что ведут под венец?
–Ослепительно хороша.
–Зачем я спросил? – слабо улыбнулся адвокат.– Другого мнения и не может быть.
Граветин с сомнением глянула на жениха…хотя, что плохого в том, что человек восторгается шедевром Творца?
Джобет, вошедшая последней, села рядом с мужем в предпоследнем ряду.
Она довольно шепнула мужу:
–Эта женщина из низов своим появлением взволновала всю общественность.
Присутствующие действительно шушукались и переговаривались, ещё никогда во время брачной церемонии не было так шумно.
Оттавия поборола сомнения и гордо шла мимо нарядно разодетых гостей из Высшего Света.
–С каким достоинством держится эта итальянская девочка, будто леди самых благородных кровей,– удивился Остин Филдинг.
Граветин искренне жалела красавицу Оттавию:
–Как порою жесток мир… Такую молоденькую и прелестную девушку отдают замуж за старика…и это считается отличной партией!
–Ну не такой уж он и старый, раз смог её обесчестить,– сдерживая ухмылку, заметил Бернхард Драммонд, который сидел с другой стороны от Граветин.
–Мужчина до глубокой старости – жених,– изрёк Норман.
–А где родители этой девочки? – не унималась мисс Филдинг.
–Матери у неё нет давно, а остальным родственникам сквайр Боу запретил общаться с Оттавией,– рассказал последние сплетни Бернхард.
Миссис Бонэм, что сидела сзади, сделала молодым людям замечание:
–Негоже переговариваться громче органной музыки.
Наяда с завистью наблюдала, как сестра активно перешёптывается с Норманом. Она с родителями сидела намного дальше, ближе к выходу, и не имела возможности слышать на какую тему беседуют «влюблённые».
Брачующиеся подходили к алтарю, как вдруг очаровашка Лэсли наступила на фату, подвернула ногу, упала на Орина; мальчик, падая, конечно, выронил коробочку, и кольца разлетелись в разные стороны. С невесты слетела фата, и зал вмиг смолк, любуясь растерянной, обворожительной девушкой.
Билинда Драммонд испуганно схватила себя ладонями за щёки.
Джобет бросилась поднимать сына. Мальчик вырвался из её рук, сгорая от стыда, он убежал к Граветин, пряча лицо в её рукав. Миссис Филдинг замешкалась и приняла участие в поисках колец, обводя недоумённым взглядом вокруг себя.
Лэсли боялась плакать от страха. Её поднял с пола Теодор Торнтон, муж Виндэлии, задумчивый субъект с неряшливой причёской из светло-русых волос, плотного телосложения. Виндэлия искала пропавшие золотые украшения. Её хорошенькие сыновья Алан десяти лет и Тим девяти лет уже на четвереньках заглядывали между рядами.
Когда нетерпеливые руки старшей дочери сквайра Боу обшаривали пространство пола в поисках пропавших сокровищ, фату невесты запутали так, что неудобно стало водворять смятую тряпку с пола обратно на голову красавице. Виндэлия с обескураженным видом скомкала материю фаты и держала в руках, отстранившись от поисков.
Одно большое кольцо, предназначавшееся мужу, нашла Наяда, и с улыбкой вручила невесте. Второе же кольцо бесследно исчезло, видно кто-то позарился на чужое добро. Зависла неловкая пауза в праздничной процессии.
Джобет Филдинг поспешно сняла с пальца один из своих перстней с рубином и отдала невесте, так как посчитала, что драгоценность проворонил её сынуля.
Норман нарочно уронил носовой платок на кольцо Оттавии, наклонился и поднял обе вещи. Он удивился себе: раньше алчность была ему непресуща…нет, здесь другого рода жадность – жажда обладания красотой той девушки, которую ведут под венец со стариком.
Неуместно и глупо прозвучали слова Освальда Боу:
–Этим кольцом я связываю Вас, Оттавия, с мужем.
Со стороны можно было подумать, что церемония проходит без жениха, и отец или поверенный надевает молоденькой девушке кольцо, и обязывает её быть верной тому, кто является членом той семьи, кто ему вверил драгоценность.
Далее господа проехали в дом мистера Боу, где прошёл праздничный фуршет.
Дети под присмотром гувернанток ели праздничный обед в другой зале, отдельно от взрослых.
Вечером Орин, укладываясь спать, жаловался маме:
–Я так и не разглядел лицо невесты вблизи. Сначала она плакала и накрылась вуалью, затем плакал я, уткнувшись сестре в рукав. А после нас угощали в другом зале.
–Вернёшься из Итона и увидишь Оттавию у нас на балу в честь твоего прибытия.
–Но ведь все говорят, что нельзя пускать в Высшее общество кого попало с улицы.
–Говорят. Но в Высшем Свете полно проходимцев. А перед такими прекрасными созданиями, как Оттавия Малевольти, открываются любые двери.
Мать склонилась над сыном, любовно целуя в щёку. Долго любовалась лицом мальчика.
–Я хочу сделать тебе подарок, Орин.
Джобет раскрыла ладонь, и мальчик восхищённо воззрился на чудесный, сине-зелёный камень, играющий гранями, от бликов свечи.
–Это изумруд – камень моряков. Он приносит удачу тем, кто любит море.
–Он сам похож на море, мама. А невесте ты отдала перстень с рубином, у которого огранка была такой же, как у этого изумруда?
–Да, зачем нам два схожих камня в одинаковой оправе? Вырастишь, будишь носить этот перстень.
После ухода гостей, Освальд со скабрезной улыбочкой пригласил новобрачную в свою спальню.
Оттавия побледнела и умоляюще просила:
–Я боюсь Вас. Дайте мне привыкнуть к Вам.
–Как ты можешь бояться? У нас уже была близость!– наступал на неё сквайр.
–О которой я, к счастью, ничего не помню!
Освальд передёрнул плечами, но процедил:
–Как Вам будет угодно, миссис Малевольти.
–Сеньора Малевольти. В Италии замужних дам называют «сеньора».
–Смотрите-ка, я думал: привёл в дом тихую мышку, а в шкурку мышки рядился зверь непонятной породы, которого, я подозреваю, называют мегерой.
–Спокойной ночи, сэр.
–Иди-иди, детка, к себе, а то схлопочешь по попке.
Отту долго уговаривать не пришлось, она, чуть ли не бегом, ринулась в свою спальню, закрыла дверь на щеколду и устало стала стягивать платье.
Что-то зацепилось за кружева. Ах, да, это же перстень Филдингов! Даже она была наслышана об этой семье, ведь её глава – судья.
Девушка высвободила перстень из плена кружев и залюбовалась блеском камня. Она, конечно, даже не догадывалась, что в эту минуту мальчик Орин восторгается изумрудом с такой же огранкой.
Эммит Боу поправился быстро. Артур же тяжело болел уже неделю.
Оттавия сменяла дежурства доктора и гувернантки, ухаживая за больным ребёнком.
Сегодня Отта застала Артура бодрым. Он полулежал на больших подушках.
–Наконец-то ты пошёл на поправку!– вырвался у девушки возглас радости.
–Кто Вы?
–Я вышла замуж за твоего отца, пока ты болел.
–А я думал, меня украли злые тролли и мучили. А прекрасная фея, такая же пленница, как и я, ухаживала за мной, больным.
–Меня зовут Оттавия.
–А можно называть Вас мамой?
–Спасибо, сынок. Что-нибудь хочешь?
–Почитайте мне книгу, если Вам не трудно.
Девушка потупилась.
–Артур, я не умею читать.
–Как?
–Я не англичанка.
–Я научу Вас читать, это совсем не сложно.
Провозившись с грамматикой, Отта и мальчик устали. Девушка отложила в сторону грифель и бумагу, и принялась рассказывать мальчику о цветущих садах Сицилии, о жарком солнце.
Её дежурство сменил доктор Драммонд.
Оттавия зашла в детскую к Лэсли. Девочка игнорировала мачеху.
–Лэсли, я же ничего плохого тебе не сделала, почему ты избегаешь меня?
–Ваше общество мне не нравится,– скривила губы падчерица.
–А тебе не скучно играть одной?
–Ничуть. У меня много кукол.
–У тебя скоро появится брат или сестра, будешь играть с младенцем?
–Ну вот ещё! Я не няня, чтобы возиться с малышами. Зачем ты пришла сюда?! Раньше я была любимицей всех и маленькой принцессой, а теперь всё внимание достанется твоему карапузу!
И девочка сердито отвернулась от Отты.
Мачеха ушла в комнату к Эммиту. Тот с грустным лицом рисовал деревья. Он обернулся на вошедшую, но лишь кивнул девушке, продолжив занятие.
–В чём дело, малыш? Чем ты рассержен?
–Лэсли говорит, что, общаясь с Вами, я предаю память матери…
–Она просто завидует нашей дружбе! Её злое сердце не способно дарить любовь, потому ей неприятно видеть, как радуются жизни другие. И любая мать радовалась бы на небесах, что её дитя любимо.
Ребёнок встал со стула и обнял Оттавию.
–Я соскучился, мама,– прошептал он.
«Мальчик похож на отца внешне, но такой ласковый и добрый, что никак не скажешь о мистере Боу»,– подумала девушка.