========== Часть 1 ==========
Университет оживает с приходом ночи. Собирает магов на учения, совещания, бумажную работу – зовет спрятаться от скучного мира под прикрытием граффити и плюща, ржавых железных ферм, побитых временем стен заброшенного завода. Они насквозь пропитаны волшебством, эти стены: заклинания вплетены в камень, магические выбросы от ритуалов уходят в землю, на которой я стою. Запрокинув голову к золотому фонарю над крыльцом, рассматриваю бабочек и мошек – последних в этом году. Осень здесь короткая, и вот-вот грянут холода. Ветер уже остыл. Дергает за ветки, грубой рукой ерошит кроны деревьев, засыпая желтыми листьями рытвины от боевых чар на дорожках. Вдыхаю запахи костра и влажной земли, самой тьмы, оплетающей здания вокруг густыми тенями. Здесь – мой дом. Я пришел сюда пятнадцать лет назад растерянным и испуганным, а сейчас – капитан блока искателей, член младшего совета, доверенное лицо Советника Байры, допущенный к главному оку, бесчисленно награжденный за успешную работу…
Даниель Эрлах.
Мне уже приходится потрудиться, вспоминая старую фамилию. В Университете мы выбираем новое имя. Прошлое я помню, но если позвать – не обернусь. Привычным стало:
– Эрлах, – из лазарета выходят двое из блока охотников. Навещали раненных товарищей. Киваю и прохожу наконец внутрь.
В коридоре остро пахнет спиртом и мятой, белизна стен режет глаз. Бликуют сквозные окна в палатах – обычно занавески задернуты, но сейчас голые стекла преломляют свет ламп, и кажется, будто в воздухе парят десятки белых шаров. Встречаюсь взглядом со своим отражением. Бледный, растрепанные волосы полыхают медью, пальто обтягивает напряженные плечи, ворот рубашки небрежно замялся. Поправляю, но все равно выгляжу усталым и задерганным. Нужно срочно привести себя в порядок.
Все решится в ближайшие сутки. Я должен собраться.
Шаги гулко звучат в тишине коридора. Суета после драки в тренировочном зале уже улеглась. Через открытые двери палат видны спящие пациенты. Дежурные медики развалились на диванах в ординаторской, перед тихонько бубнящим телевизором. Прохожу мимо. Механически отвечаю на приветствия. Тревога ворочается за ребрами, мешая дышать ровно, царапается внутри. Опускаю поднятую было к груди руку. Кожа под рубашкой горит огнем, жар опаляет щеки и сушит губы – облизываю, ощущая горечь выпитого кофе. Дерьмовый, как всегда.
Висия любил такой.
Воспоминание колет сердце: сколько раз я навещал его здесь, обессиленного после ритуалов? Сколько вечеров провел у больничной койки?…
Сжимаю кулаки: слишком много.
Повторяю про себя:
– Завтра все изменится.
Останавливаюсь возле нужной палаты.
Вот они.
Меня замечает только Наас. Блекло улыбается, нервные пальцы теребят кончик рыжей косы. Мой союзник наклонился над магом огня, а та – над Книгой, выбирает новое имя. Капитан охотников Кан Александер положил ей руку на плечо. В жесте больше флирта, чем поддержки. Криво улыбаюсь: чего еще ждать от главного повесы Университета? Уже тут как тут, стоило появиться симпатичной мордашке. Нина, его сестра, садится на кровати. Хмурится и кусает губы. Тоже знает: теперь ничего не будет прежним.
Я рассматриваю огненную, пытаясь понять – что она такое. От этой девушки зависит успех моего плана и жизни многих людей.
– Пришел за лекарством? – Вздрогнув, оглядываюсь на стоящего в дверях кабинета Гийота Кайруана.
– Да, – соврав, иду навстречу. Мужчина пропускает внутрь. Он пахнет хвоей и еловым перегноем, как все целители со стажем. Кажется уставшим: под светлыми глазами залегли синяки. Тем не менее, волосы аккуратно причесаны, халат без единой складки и сияет белизной. Глава медицинского блока указывает на диван, сам занимает кресло напротив:
– Выглядишь… ужасно. Тебе бы не помешало отдохнуть, – Гийот смотрит пристально, как всегда – не поймешь, врач он сейчас или друг. – Таблетки не работают?
– Не особо, – сажусь. – По-прежнему жжется.
– А настроение? Приступы тревоги? Панические атаки? Суицидальные мысли? – Морщусь и потираю переносицу. Лицо печет ужасно, будто я по-прежнему в горящей комнате. Огонь разлился по груди и животу, предплечьям и ладоням. Сжимаю кулаки, запоздало понимая, что Гийот заметит жест.
– Нет, ничего особенного. Просто кожа горит и бессонница.
– Тебе давно пора сменить картинку, – мужчина подается вперед и сплетает пальцы в замок. – Поехать куда-нибудь. Хоть бы по заданию.
– Только не сейчас, – комната надежно защищена чарами, но я произношу одними губами:
– Пора.
Гийот переводит взгляд за мое плечо. Он часто так делает, хочется обернуться, проверить – одни ли мы.
– Она сильная. Очень, – говорит целитель.
– Она испугана, только и всего. Успокоится – показатели упадут.
– Валентин говорит, что нет, – он снова смотрит на меня. Хмурится, на мгновение я вижу волнение, что обычно прячется за непроницаемой сталью глаз. – Она сильней Илая и гораздо стабильней Мантикоры. Она сложней, чем нужно нам. Быть может, понадобиться время, чтобы уговорить девушку. А времени нет: Гофолия видел ее свет.
– Не волнуйся, Наас найдет к ней подход, – сила в парне так и рвется наружу, даже я чувствую тепло и желание приблизиться. Магия крови соединит наследников пламени вернее любых ухищрений с нашей стороны. – Она согласится. Ты хочешь ждать следующего мага огня? Вдруг пройдут годы прежде, чем мы найдем другого?
– Я понимаю. Но меня тревожит ее мощь.
– Так даже лучше: чары сработают наверняка.
Откидываюсь назад, воскрешая в памяти формулу. Сложная система сигилов восхитила бы даже Байру. Нужно проверить каждый этой ночью. У нас нет права на ошибку. Завтра все случится.
Скрипнув, открывается дверь. Заглядывает Нина. Роняет:
– Зарин Аваддон.
Итак, у огненной появилось имя.
I
Я открываю глаза, когда небо начинает синеть. Ветер задувает в открытое окно, приносит пение птиц из парка, холодные запахи ила и стоячей воды. Не лучший аромат, не лучшая комната, особенно для капитана блока искателей, но я привык: мы с Висией жили здесь зелеными новичками. Стены хранят отголоски его смеха, наших разговоров, бессчетных дней – тогда казалось, что впереди еще больше, еще целая жизнь.
– Я скучаю, – произношу в пустоту зеркала. В отражении изогнулись тени, и будто виден силуэт. Не то человека, не то твари. Криво улыбаюсь:
– Привет.
Память подкидывает картинку из прошлой жизни: Висия потерянно застыл посреди начерченного кровью знака, заходится писком сигнализация лабораторий, ученые в белых халатах столпились вокруг, ожидая – когда парень упадет на пол, забьется в конвульсиях, когда его тень станет чернее ночи и поменяет форму, оживая…
Морщусь. Я был с ним во время ритуала лишь однажды, и больше не смог.
Слишком страшно, и дело не в созданном чудовище. Я встречал множество тварей. Нас заставляют охотится на них, доставлять живыми в Университет для исследований. Огненных магов вроде Висии используют для рождения новых: лишь пламенная стихия способна творить монстров – и подчинять, как следует из древних трактатов. Сейчас уже никто не знает способа управлять тварями, и ученые пытаются открыть его заново.
Страшно было после ритуала, когда яростно сопротивляющегося монстра спеленали чарами и поместили в клетку, а Висия остался лежать в крови знака сломанной куклой. Медики опаздывали, а ученые равнодушно вернулись к работе, к забитым графиками и цифрами мониторам, и только я подбежал, упал на колени, привел в чувство сплетенным с третьей попытки заклинанием… и встретил пустоту не узнавания в светлых глазах.
Тогда я не знал, что твари выходят из магии и осколков памяти, каждая забирает кусочек – души, личности, прошлого. Ритуал за ритуалом, Висии становилось все меньше, а я был слишком слеп, чтобы замечать, как быстро он исчезает.
Я не думал, что ученые убивают моего друга. Я… доверял Университету, подобно остальным, считал это место домом.
А потом стало слишком поздно.
Сажусь на кровати.
Спина замерзла, с трудом разгибаюсь. Рука, на которой я спал, затекла и обмякла. Листки с частями проклятия сбились у лампы, шелестят на сквозняке. Кажется, я успел закончить проверку знаков.
Со стоном разминаю плечи, провожу по волосам – рассыпаются тонкими медными прядями. Дрожь пробегает по позвоночнику. Мне нужно согреться.
Взяв полотенце и чистую одежду, выхожу в темный коридор. Редкие светильники горят едва заметным лунным светом – магия куда лучше электричества, не жжет глаза, в которые будто песка засыпали. Тихонько дребезжат холодильники с напитками, мигает рекламой растворимого дерьма автомат с кофе. Так и не починили или опять сломался? Нужно выяснить. Завтра.
Нет, сегодня: давай займемся мелкими, бытовыми делами, чтобы никто не запомнил этот день чем-то особенным.
Особенной будет ночь.
Корпус еще спит. Душевые свободны. Выбрав дальнюю, включаю горячую, до кипятка, воду. Пар клубами поднимается к потолку, а жалящие струйки разгоняют кровь. Закрываю глаза и задерживаю дыхание, прячусь с головой в раскаленном потоке. Пальцы – на растрескавшуюся плитку, ощупать тонкие линии, глотнуть воды. Перенестись в воспоминание, где по плечам невесомо проходятся пальцы, разминая задеревеневшие мышцы. Ощущения кажутся реальными на секунду. Этого хватает, чтобы сплести заглушающее заклятье. Миг счастья, теплый камень под руками – как мало мне осталось.
– Достаточно, – прочистив горло, повторяю:
– Достаточно, – сигил вплавляется в покрасневшую кожу. Ближайшие сутки все мои разговоры пройдут незамеченным для посторонних. Можно не волноваться о прослушке, не искать укромных мест.
Выныриваю, выключаю воду. Растираюсь жестким полотенцем. Знак на животе немного кровит. Я вырезал его последним – остальные давно заросли в розовые шрамы. Узоры заклинаний протянулись через грудь и бедра, оплели плечи затейливой вязью. Здесь только сложные системы, на которые моих сил не хватает, и нужна подпитка кровью.
Невесело хмыкаю: тяжело быть магом земли с депрессией. Каждая стихия вызывается спектром эмоций, и для моей нужно счастье. Для воды – грусть, воздух подчиняется тревоге, а огонь контролирует ярость. Довольно просто на первый взгляд, но… Несмотря на таблетки Гийота, с каждым годом после смерти Висии счастья во мне будто меньше и меньше. Приходится хитрить, усложняя заклинания и расплачиваясь болью.
Одевшись, замираю у окна. Университет зажигает огни. Между зданий вдалеке мелькает тень: первые ранние пташки потянулись в кафетерий на завтрак.
Я тоже захожу. Набираю полный пакет медовых тостов, прихватываю ягодный чай для профессора и мягкий латте для себя. Выпечка пахнет одуряюще вкусно. В желудке урчит.
– Доброе утро, – сидящие за столиком у окна Олаф и Смуглянка синхронно поднимают головы. Хором и отвечают на приветствие:
– Опять не спится? – Опекающий всех и вся Олаф.
– Ночь без происшествий, – более практичный Смуглянка.
– Хорошо, – киваю. Мои заместители выглядят помято после суток в охране периметра. Сами виноваты: нечего было попадаться выпившими главе администрации Адамону. – Я буду к тренировке первогодок, хочу понаблюдать. Лучших отправим в составе команд на задания. После тренировки раскидаем миссии.
– Конечно.
– Как скажешь. – Чернобородый Олаф достает мобильный и быстро набирает сообщение для рассылки. Наверняка предупреждает новеньких, чтобы были готовы выложиться на полную.
Прячу улыбку: заботится. Повезло ребятам. В других блоках новоявленным магам дают лишь сжатую учебную программу, доступ к библиотеке и полную свободу действий – крутись как хочешь, чтобы подготовиться к годовому экзамену. Никого не волнует, пройдет кандидат или провалится, покинет Университет, лишившись памяти о магии. Среди ученых, охотников, техников, целителей и администрации старожилы слишком заняты на миссиях, чтобы помогать новичкам.
Блок искателей я организовал иначе. Регулярные тренировки, четкий план обучения, промежуточные тесты – все под строгим контролем Олафа.
Если мой план раскроют, он станет капитаном?
Возможно.
Взгляд глубоко посаженых карих глаз всегда спокоен. В развороте широких плеч читается уверенность и сила. Модные сейчас татуировки и подбритые виски – что ж, никто не идеален. Олаф хорош в командовании, уважаем искателями, но совершенно бессилен в диалоге с администрацией. Тонкокостный кудрявый Смуглянка ровно наоборот: стратег и дипломат, но среди коллег имеет репутацию заносчивого одиночки – вполне заслуженно. Его за спиной зовут перебежчиком. Нынешний искатель, – бывший охотник и ученый, – хмурится, трет покрытый светлой щетиной подбородок:
– Эрлах? Все нормально?
Понимаю, что задумался, рассматривая своих заместителей.
– Да, простите. Мне пора, – отсалютовав стаканом кофе, ухожу, чтобы покинуть пропахший выпечкой сумрак кафетерия и спуститься в подвал к Валентину, где нестерпимо ярко и громко гудят механизмы, поддерживающие в равновесии экосистемы Заповедника. Этажом выше содержатся твари и другие создания, необходимые ученым для исследований, а здесь – сотни лампочек свисают с потолка, чтобы теплый свет помогал техникам работать с аппаратами. Несмотря на ранний час, полно людей. Я прохожу мимо булькающих труб и дымных резервуаров, кубов грунта в магической оплетке, многослойных погодных чар за толстыми стеклянными стенами. Киваю главному в этом бедламе, Кшиштофу Лойцу, ныряю за тяжелые прорезиненные шторы, отделяющие кабинет Валентина от остального подвала.
Заваленное манускриптами, книгами и тетрадями, рулонами чертежей, логово профессора встречает уютным библиотечным ароматом и недовольным взглядом хозяина:
– Ты поздно, – говорит Валентин. Отодвинувшись на скрипучем стуле, с хрустом потягивается. Седые волосы еще влажные, рубашка под белым халатом хранит следы заломов – заглянул домой сегодня, уже хорошо. Под глазами набухли мешки – спал мало или не спал вовсе.
– Чары? – Спрашивает про заглушающие.
Щиплют запястье:
– Работают. У меня два часа.
– Тогда отставь завтрак подальше и давай сюда финальные расчеты. И сам сигил, конечно, – Валентин широким жестом сдвигает засыпающие стол бумаги в угол. – Пройдемся по логической цепочке, от центра к периферии. Я тут все расписал, но потерял листок… – кто б сомневался. Пока мужчина ищет записи, я устраиваюсь в кресле с увеличенной папкой. Произношу без всяких подсказок:
– Сердце знака – убивающее проклятье, нацеленное на тьму. Соединено связкой Гегемона с сигилом мощного всплеска и условием детонации при гибели твари.
– Подожди-подожди, хоть очки надену, – их Валентин отыскивает быстро, под ботаническим журналом. Список находится там же. – Ну вот, хорошо. Покажи теперь.
– Нужна лупа, – чтобы сравнить знак из древнего манускрипта, выуженного из-под стола, и рисунка на половинке альбомного листа, которую, если повезет, Наас даст свежеиспеченной Зарин Аваддон.
– Под Броуди, – книгой о магических ядах и противоядиях, откуда мы взяли кровеносную систему знака – формулу антидота к укусу твари.
– Итак, – Валентин склоняется над моим рисунком. – Расскажи мне, как это будет.
Вдохнув, заученно повторяю в тысячный раз:
– Наас и огненная, Зарин Аваддон, спустятся в архив библиотеки, воспользовавшись пропуском Айяки Корнелиус, из блока ученых – Наас обещал ей некую услугу, девушка заинтересована. Наас пойдет под предлогом помощи, а Зарин чары не засекут: ее еще не внесли в систему Университета, главный техник пока отсутствует и приедет только завтра. В библиотеке Наас отвлечет Айяку. Тварь проведет Зарин через тайный проход к своей камере. Камеры в архиве я вырубил и подменил картинку.
– Как тварь укажет путь? Она же заперта.
– Наведенным мороком. Плутон месяцами копила силы для этого колдовства. Девушка воспользуется формулой. Плутон умрет, и энергия ее смерти многократно усилит эффект проклятья, которое вспыхнет повторно – уничтожая всех темных созданий в радиусе действия, а радиус должен выйти далеко за пределы Университета, ведь Плутон – Высшая. После в зоне ее смерти будет умирать любая тварь ближайшие лет пятьсот – столько, сколько прожила Плутон. Университет не сможет проводить исследования над огненными магами и их чудовищами, перевезти лабораторию тоже нельзя: у нас давно кончились защитные элементы для барьера. Итог: твари мертвы, Хайме неистовствует. Гофолия в ярости, но ничего не может сделать. Огненных оставляют в покое и никакой больше охоты за тварями. Конец.