– Чего я там не видела, – отмахнулась девушка на предложение погулять в первый день. Айви густо покраснел и ретировался под заливистый смех Райха.
Ребята подтягиваются ближе к вечеру и утыкаются в телефоны, в десять – ужин, обсуждение перевода. Переливание из пустого в порожнее, так как ничего внятного Раймонд о своей академии не писал:
– Поддерживаю пиццу, у меня скоро голова взорвется от адской смеси языков, которую он тут нагородил. И главное – ни о чем. Рассказывает, как важно нести знания в массы, как любит своих учеников и вести занятия. О нескольких самых одаренных подопечных расписал полторы страницы! Я уже понял, что ему было свойственно человеколюбие, но для ключа это – слишком абстрактно.
– Нужно пробовать, – дергает плечом Триш. – Если ты говоришь, что больше там ничего нет – значит, именно про чувства к ученикам нам и достаточно знать.
– Тебе не кажется это не особенно личным? – Но что-то, скрывающееся между строк, привело Раймонда в академию дель Пеллегрини, а мы уже выяснили, все нужные эмоции в дневнике: страсть отправила его в монастырь бенедиктинцев и запустила портал – из. Дальше, мальчик повзрослел и стал ученым. Сложные отношения с отцом вернули будущего мага домой и открыли путь к преподаванию, пусть вначале Раймонду пришлось вести ненавистную теософию. Постепенно из этого выросло нечто искреннее и сильное, чему даже набожная семья не смогла помешать: он все же защитил степень по философии и продолжил алхимические изыскания, вопреки воле стареющего отца. Был вынужден занять тесную университетскую квартиру, куда хуже собственного флигеля в поместье ди Алдо. Уверен, портал приведет нас туда.
– Я не знаю, – девушка утаскивает со стола переведенные страницы и закрывает глаза, касаясь губами листков. Уголок пергамента шевелится от дыхания, Айви забывает про игрушку в телефоне. Триш улыбается, гладит старую бумагу:
– Ему было тепло писать об этом. Я бы попробовала завтра… счастье, просто счастье. Он ведь был по-настоящему счастлив в академии.
– Вдруг сработает? – Соглашается-спрашивает Айви, глядя на девушку.
– Давайте завтра пойдем? – Выпрямляется Тиу. На широком лице – оживление. Надоел Рим или хочется снова открыть портал? Счастье – его стихия.
Моя тоже, но здесь я не помощник.
Все достаточно яркие воспоминания испорчены виной, а фантазии просто не хватает.
– Да, утром выдвигаемся, – и впервые собираемся быстро, никого не ждем. Наскоро перекусываем в ресторане при отеле и торопимся заскочить в ближайшее белое пятно – набивший оскомину Пантеон, – а затем едем до особняка, где раньше жил Лукреций ди Алдо, а сейчас открыли музей. Не особенно популярный, судя по пустоте залов. Конечно: ось портала всегда частично активна и отпугивает посторонних. Мне резко становится не по себе – стоит переступить порог флигеля. Ребята бледнеют, стихают разговоры.
Работники залов ходят по пятам, порываясь рассказать больше о представленных экспонатах. Приходится слушать и ждать новых посетителей, чтобы сбежать и добраться до флигеля, спуститься в подвал, в кухню. Идущий последним Райх плотно притворяет дверь. Мы зажигаем фонари: свет преломляется в медной посуде, путается среди развешанных трав и связок пластмассовых овощей. Опускаемся на колени перед очагом, в сердце знака, где обрываются-сходятся все линии.
– Итак: счастье. Скорее всего счастье, разделенное с близкими по духу людьми, – я наклоняю голову, чтобы волосы скрыли лицо. – Попробуйте все, это простое чувство.
Взгляд стоящего в отдалении Райха упирается между лопаток. Поежившись, закрываю глаза. Усилием переношусь в первый день в Университете, когда все казалось по-настоящему волшебным, даже цвета были ярче, а звуки – чище, воздух пах отцветающими деревьям, надвигающимся летним зноем. Я тогда знал, чего ожидать: родители рассказывали, но все равно дыхание перехватило, стоило оказаться на площади возле бара. Сопровождающий мог и не показывать: громаду тренировочного корпуса сложно с чем-то спутать. А слева – учебные аудитории с балконами, откуда папа однажды неудачно слевитировал, выделываясь перед мамой, и сломал ногу. По правую руку – склады, оружейные и продовольственные, а в баре позади разыгрывается местная группа с убогим, переходящим из поколение в поколение названием “Чародеи”. Я жил историями о волшебниках – настоящих волшебниках, с реальными именами и судьбами, – всю свою жизнь, и вот, наконец, Университет.
Под опущенными веками картинка – сумерки, высокие тополя метут небо, зажигаются первые звезды. Над зеленой площадью мерцают наколдованные огоньки, звучат смех и гитарные переборы. Расположившиеся прямо на траве маги собрались в большой круг и о чем-то жарко спорят. Меня тянут к ним – знакомиться.
Набираю полную грудь вечернего ветра и делаю шаг. Разглядываю счастливые лица, ощущая себя частью этого мира, этой семьи.
Понимаю: я дома.
Медленно выдыхаю, но ничего не происходит. Портал спит, и даже широкая, по-детски открытая улыбка Тиу не в состоянии его разбудить.
– Еще, – еле слышно просит Триш. Айви сводит брови на переносице. Я послушно вспоминаю вторые мои учения в роли капитана. Как блок искателей в полном составе шел за мной через лес, как гудели, предвкушая приключения, переправлялись вброд через ледяную речку, ставили палатки и разжигали костры… простые вещи, почти без магии – самые ценные. Я вижу своих ребят, склонившихся над картой и зачарованными предметами в попытке разгадать зону обитания искомых существ. В груди теплеет от гордости.
– Чувствую себя дураком, сидя на полу посреди кухни, – жалуется Тиу, и память подводит. Я возвращаюсь в реальность.
– Не получается, – констатирует Айви. Триш хмурится, растирает замерзшие от прикосновения к ледяному камню ладони.
– Значит, не счастье. Давайте попробуем гордость, – предлагаю, прислушиваясь к шагам наверху. Надеюсь, нас пока не ищут. Мы успеваем проверить еще удовлетворение, вдохновение, азарт и интерес – после идеи кончаются, и приходится покидать холодный подвал.
– Да уж, – говорит Райх, но выглядит вполне довольным.
– Радуешься, что не один без магии сегодня? – Ехидно улыбается Айви. Неделя прогулок по Риму сдружила парней, и Райх в ответ вполне добродушно скалится, а Тиу фыркает от смеха.
– Лучше так, чем как в прошлый раз. Та сраная тварь нас чуть не угробила. Если б вы еще медленней запускали портал…
– Да ну тебя, – отмахивается блондин, – и это не тварь была, а темное существо.
– Не вижу особой разницы, – парень хмурится, прикусывая губу.
– Тварь – создается магами из огня и части души. Существа размножаются сами, даже если изначальные родились вследствие магического катаклизма, – автоматически перехожу на лекционный тон. Заправив волосы за уши, прячу руки в карманах. Сегодня солнечно, в блеклом небе летят птичьи стаи. Улица перед нами – сплошь рождественские витрины, праздничная музыка, блестящая мишура. Где мы встретим новый год?…
– А чем темные существа отличаются… от не-темных? – Покраснев, интересуется Тиу. Боже, за что его Гийот терпит?
– Я играю с его дочкой, – стискиваю зубы: черт, забылся, спросил вслух. – Она… с особенностями. Раньше с ней мама сидела, но когда ее не стало – вот я подвернулся. Мы хорошо ладим.
– Прости, – склоняю голову набок. Тиу пожимает плечами:
– Все нормально. Я страшно забывчивый, вон про существ – учил точно, но ничего не помню.
– Темные – значит, агрессивные. В основном такие живут у осевых мест, тянут энергию распада и смерти. Если встречают кого-то живого, более слабого – убивают. Пожирают его боль и страх. Не-темные существа чаще питаются от природных источников, вроде аномальных зон, где залежи колдовских минералов или растет что-нибудь волшебное; бывает, паразитируют на более сильных видах, у которых магии через край. Они редко атакуют, только в случае угрозы. Наше существо определенно темное.
– Почему оно… так выглядело? – Кривится Райх, вспоминая. Натягивает капюшон черного худи, прячет ладони под мышки. С усилием отворачиваюсь и невидяще смотрю перед собой: он совершенно не похож на Висию, почему же меня так тянет – наблюдать, держаться рядом… чертов запах? Неужели так мало?…
– Что-то в тебе есть притягательное, видать, – пожимает плечами Тиу. – Кто их разберет?
Я чувствую, что краснею. Чтобы отвлечься, вспоминаю выдержки из Валентиновых книг:
– Обычно темные существа, подобно тварям, предпочитают атаковать огненных магов или проклятых. Возможно, на тебе лежит проклятье твари – Гийот разве не проверял?
– Откуда ты знаешь? – Подозрительно щурится парень. Прикусываю язык: тот дождливый день, когда я впервые увидел Райха Ирве. Гийот сказал держаться от него подальше, а потом увел в сторону лазарета.
– Просто знаю, – мы подходим к отелю, и я впервые жалею, что не живу в отдельном номере.
– Ты пробивал информацию обо мне? – продолжая разговор, Райх замирает посреди комнаты со скрещенными на груди руками. Запихнув сумку под кровать, останавливаюсь напротив. Райх чуть ниже и тоньше, и я думаю, что легко одолею его, если полезет драться – а выглядит, будто хочет. Глаза приобрели стальной оттенок, играет желваками.
– А что, я мог найти много интересного? Кроме проблем с наркотиками?
– Говоришь, как старик, – кривится. – Проблемы с наркотиками! Да что ты в этом понимаешь?
– Я управляю целым подразделением подобных тебе – бунтующих и отчаянных. Не воображай себя таким загадочным, – хмыкнув, вытягиваю из его нагрудного кармана портсигар. Пересчитываю самокрутки: хватит на пару дней. Щелкнув пальцами, зажигаю в ладони крохотный огонек. Райх глядит, затаив дыхание. Прикуриваю косяк и выдыхаю горький дым ему в лицо:
– Тебе нужно научиться расслабляться другими способами, если хочешь остаться в Университете.
– Остаться? – Завороженно смотрит мне в рот. – Я же пустой, как я могу…
– В моем блоке есть пустой, Сойт Роэн. Один из лучших. Если продержишься эту миссию, я вас познакомлю. Узнаешь, как быть магом без магии. Или папочка будет против?
Райх морщится: я попал в точку.
– Тебе необязательно зависеть от него, – в последний раз затянувшись, вкладываю самокрутку в яркие губы. Горячие. Весь он – будто пылает, и мне не странно, что существо выбрало Райха Ирве своим двойником.
Странно самому выбирать.
Они очень похожи с Висией. И – абсолютно разные.
– Мы попробуем открыть портал еще раз, завтра, – шагнув назад, отворачиваюсь к кровати, снимаю пальто и колючий шарф. – Рано или поздно у нас получится, как получилось у Раймонда Аваддона. Я собираюсь перечитать все переведенные записи, чтобы лучше понять его. Хочешь присоединиться?
***
Мы пробуем снова и снова – без результата. Работники залов и охрана уже знают нас как студентов, изучающих жизнь семейства ди Алдо. Приходится тратить часть времени на экскурсии по особняку, чтобы не вызывать подозрений.
Все сложней сосредотачиваться на портале. Я чувствую раздражение и неясную тревогу от близости Райха, от невозможности побыть одному – даже во время одиноких прогулок по городу моя голова забита строчками из чужого дневника, вариантами переводов, неясными трактовками. Вот бы прийти с этими текстами к Валентину, спрятаться от назойливого мира в гудящей тишине его кабинета, выпить ягодного чаю с пирогом из кафетерия, и спокойно все разобрать. Расплести каждое чертово слово и найти ключ! Он кажется таким близким – уверен, мы даже пробовали, просто не дожали… Твою мать!
– Рассредоточимся, встречаемся через полчаса в подвале, – командую вполголоса, сворачивая вслед за Триш в зал, где собраны личные вещи Раймонда Аваддона – или Лукреция ди Алдо, как написано на табличках. Здесь много алхимических книг, гравюр и схем – боже, я надеюсь, он не Великое Деяние ключом зашифровал, это мы будем до скончания века пробовать все чувства от разочарования до триумфа.
– Последнее вряд ли, – улыбается Триш. Видимо, я рассуждал вслух.
– Тогда что? Я уже не знаю, – останавливаюсь возле старинного глобуса. Триш обходит помещение вдоль заградительных веревок. Застывшая у входа служащая музея следит за ее уверенными движениями.
– Ты как раз и должен знать, ты ведь тоже… своего рода преподаватель, – она останавливается возле стенда с работами самых юных учеников – сплошь рисунки, иллюстрирующие сцены из библии, и старательно украшенные вензелями псалмы.
– Раймонд очень много места уделил рассказам о благотворительной работе с детьми и устранению неграмотности у взрослых из низшего сословия. Он учил их чтению и правописанию, основам религии и философии. Посмотри на все эти стихи, прочитай: они выбирали самое доброе, что было в христианстве. Как мило, и довольно наивно. Я учу находить магию, охотиться – на людей, тварей, существ и сущностей, на самого дьявола, если он есть. Я встречал множество демонов, мелких и чудовищно сильных, но ни одного ангела, поэтому никогда не говорю о рае. Только об обитателях ада. Мои ребята совсем не похожи на этих детей, не напоминают и жадных до знаний студентов – скорее одиночек, согнанных вместе. Я помогаю им выживать, а не верить в чудеса. Поэтому не вижу общего.
– Если есть ад, то и рай существует, – возражает девушка.
– Совершенно необязательно, сама знаешь, – это несправедливый мир.
Я отворачиваюсь к окну. В темном небе тесно от грозовых туч. К вечеру будет метель. Снова. Как же осточертело. Не только мне: Айви тоже заметно стух, помрачнел лицом и даже перестал сыпать вопросами – все больше молчит, играет в телефон. Видимо, холодность девушки принесла плоды. Тиу завел неопрятную бородку и привычку бродить в одиночестве по Риму дни напролет, а Райх… слушает музыку, изучает прихваченный мной бестиарий Люмьера, серебристый взгляд то и дело сверлит мне затылок. Нет, иногда я совсем не люблю быть капитаном, куда уж здесь до благостного счастья, как у Раймонда.
– Ты прав, – Триш поднимает голову. – Это несправедливо, но вообще-то вся жизнь века назад была несправедливой. Жестокой, выматывающей, короткой. Раймонд пытался сделать ее чуточку светлее, показывая бедным людям доброго, сострадательного бога и расширяя знания об устройстве мира… и… вот это мы еще не пробовали!
– Что? – Не понимаю я.
– Сострадание, – на секунду она будто смотрит мне прямо в глаза. – Разве не это толкнуло тебя на Дорогу огня? Возможно, и его тоже.
Сжимаю кулаки:
– Я здесь ради мести, и справедливости. Свободы, – и чтобы превратить Университет в то прекрасное место из папиных сказок, где каждая миссия – приключение, любой волшебник – друг. Боже, как пошло звучит. Ни за что не скажу это вслух.
Отворачиваюсь и произношу чары невидимости. Триш говорит мне в спину:
– Ты ошибаешься, и если бы перестал врать себе, мы бы давно добрались до конца. Что, кстати, в конце? Ты станешь Советником – а дальше?
– Избавлюсь от Хайме и его свиты, – служащая музея, заморгав и рассеянно оглядевшись, выходит из комнаты. Потеряла нас. Можно идти. Пропускаю девушку вперед:
– Начну строить собственный Заповедник, в дикой природе. Около Братства Камня, где зона лимба. Людей там никогда не будет, можно устроить все условия для магических животных. Переселить туда уже пойманных и тех, кого придется перемещать в дальнейшем. Я хочу создать замкнутую систему, где магия со временем полностью восстановится.
– Эдемский сад, – Триш улыбается. Оценив иронию, фыркаю:
– Если хочешь.
– А что потом?
– Тебе мало? На мой век хватит, – мы спускаемся витой лестницей в подвал, где уже ждут парни. Сидящий на ступеньках Райх запрокидывает голову. Вздрагиваю: на мгновение его глаза по-кошачьи отражают свет моего фонаря.
– Долго вы, – парень неспешно встает, освобождая путь. Нет, что за чушь, показалось.
– У Триш появилась идея, – волшебница уже опускается на колени в главном узле заклинания. Спокойная и собранная, как всегда, она кажется равнодушной – если бы не напряженные плечи, поджатые губы. Дерганым движением убирает волосы за ухо, откидывает мешающую косу. Засмотревшись, забываю, о чем говорил.
– Сострадание, – девушка прикладывает ладони к знаку и опускает, прячет лицо. – Мне хорошо знакомо это чувство. Раньше я часто путала его с жалостью. Плохие были времена. Жалеющие никогда не смотрят на тебя как на ровню, только сверху вниз. Но знаешь, Эрлах, я поняла разницу, когда попала в Университет. Ты принимал мой экзамен. У меня плохо получалось драться, и остальные судьи, – пожалев, – позволили пропустить это испытание, но ты настоял, и сам вышел против меня. Я сначала испугалась, потом страшно разозлилась – когда ты победил в первые же секунды, а потом заставил встать и попробовать еще раз. Ты сказал: я знаю, ты можешь лучше. Ты достаточно сильная. – Она поднимает белесые глаза. Криво улыбается. – Ты был прав. Я смогла, благодаря этим твоим словам. И я думаю, Раймонд, несмотря на свое происхождение и образование, точно так же верил в учеников – что каждый из них может быть лучше. Что мир может быть лучше. Для этого чуда нужно только немного сострадания и безграничная вера. Все это есть у тебя сейчас. Давай, время открывать портал.