— О боже, — закатила Полина глаза. — Дай догадаюсь, ты опять про соседа? Что вы там с тётей Валей на этот раз придумали? Будешь пугать его своим пузом? Ну, тогда ещё накати, чего уж там. Всю бутылку допей! И наблюй ему на порог, он тогда точно испугается и съедет от греха подальше.
— Аа-а-а… — зло сощурился Марк, — да ты в курсе! Ну точно! Кто бы сомневался!
— В курсе того, что он испугается твоей блевотины? Ну нет, это скорее интуиция, Марк. Просто я бы испугалась… Таких дебильных соседей, как мы!
Марка уже трясло, но на Полину он, как ни странно не рыпался. А она смотрела на него и не понимала, почему. Ей, если честно, даже хотелось скандала. Вот этих самых последних капелек в переполненную чашу, после которых страха шагнуть в новую жизнь — словно в пропасть с пустыми руками — не останется. Как сто грамм для храбрости. Но муж держался. Как будто тоже понимал, что с ней происходит.
— Ты бы, наверное, даже счастлива была, если бы он мне печень отбил, да? Думаешь, если он меня прибьёт, хата тебе достанется? А вот ни хрена! Завтра же на мать завещание напишу.
— Какую печень, Марк? Вы что там пили-то вообще с тётей Валей? — деланно рассмеялась Полина, но самой почему-то стало страшно. Долго удерживать на дрожащих губах улыбку не смогла.
— Угу, — наблюдая за её реакцией, усмехнулся он. — Не ожидала, что догадаюсь? А я потерплю, ты что думаешь. Даже попровоцирую его. Специально! Он же уже сидел, так что второй раз посадить — как не хрен делать будет!
— Ты что несёшь? О чём догадаюсь, кого засудить? Марк… Вы с тётей Валей реально заигрываетесь уже. Сказать участковому, что травкой воняет — это одно, а вешать на человека побои…
— Смотри! — снова задрал Марк футболку. — Видишь пятно красное?
— Нет.
— Ну как нет, на солнечном сплетении! Вот!
— Да нет там ничего!
Марк задрал футболку ещё выше, разочарованно засопел, разглядывая собственное пузо.
— Это потому что знает, зэчара поганый, куда бить, чтобы следов не оставалось.
«Прям как ты» — чуть было не брякнула Полина, но сдержалась. В голове не укладывалось, что муж говорит правду. Но интуиция шептала, что может. Вполне.
Тонко и больно кольнуло разочарованием — а ведь она почти поверила, что он, хотя и отсидел, но изменился!
На следующий день позвонил Мансуров, потребовал встречи. Не сам приехал, как обычно, а велел подъехать к нему в офис… Именно велел. Можно сказать, приказал. Руслану было не с руки тащиться аж в центр, да к тому же работа горела, но тон Мансурова был холоднее стали, поэтому становиться в позу Руслан не стал.
Что-то тут не то. Неужели гражданин муж заявил в ментовку? Да ладно. Вообще не сходится. Во-первых, врезал ему Руслан всего разок — просто дождался в подъезде, зашёл следом в лифт, молча дал под дых, и, вцепившись в волосы, чтобы гад не смел опускать морду, заглянул в его обосравшиеся от страха глаза. Убедился, что месседж принят и сразу же ушёл. Всё. Секунд пятнадцать от силы. Ни свидетелей, ни следов. Тогда что?
Мансуров сидел под кондёром, пил кофе, листал бумаги. Глянул на Руслана недобро, но заговаривать не спешил. Допил кофе, велел секретарше убрать чашку. Когда она ушла, поправил галстук, манжеты, положил руки на стол. Прям аудиенция. Глянул на Руслана исподлобья:
— Как работа идёт?
— Вы же вчера всё видели. Кузов готов, салон делаем.
— Долго ещё?
— Если не загоняться — недели две.
Мансуров кивнул, раздражённо потёр подбородок.
— Как же так, Руслан? Я к тебе, как к другу, всё на доверии, нараспашку, можно сказать, а ты паскудишь?
— Не понял.
— Ну ладно Макс — ты не знал, что он мой клиент. Поверю. Но женщину мою уводить?
Руслан невольно стиснул кулак. С-с-сучка пластмассовая, доигралась! Дурацкая ситуация — оправдываться он не собирался, но и промолчать было нельзя. Но что тут скажешь? Всё будет выглядеть как оправдывание
— Ты знаешь, что я делаю с теми, кто берёт моё? — нарочито мягко перешёл к сути Мансур. — Мне ведь даже трогать тебя не придётся, просто кислород перекрою, и ты сам загнёшься. Весь твой бизнес, все планы сгною. А рыпнешься бодаться — и тебя заодно. Легко. Понимаешь это?
Руслан довольно долго молчал, соображая, как быть.
— А вы за мной следите, Валихан Айратович? Или за ней?
— Ещё я за тёлками не следил, за кого ты меня принимаешь? Но меня очень заинтересовали твои связи с Максом, и надо было проверить кое-что. А нашёл совсем не то, что искал. — Навалился на стол: — Настоятельно советую тебе покаяться, мальчик. Пока я настроен слушать спокойно.
— Не буду. Не в чем.
— Ну да? Тогда придётся у неё спросить. Не боишься, что она окажется разговорчивее?
— Смотря, что спрашивать будете. Например, про любовника Пашу. Сам по себе типок не интересный, если бы не тот факт, что работает он на Бодрякова, и что Марина ваша, судя по всему, на короткой ноге со всей этой Бодряковской шушерой. Так вот, я бы на вашем месте об этом поспрашивал. Но я не на вашем, так что… — развёл руками.
У Мансура ни один нерв на лице не дрогнул. Он только откинулся в кресле, задумчиво похлопал пальцем по губам. И какой бы щекотливой ни была ситуация, Руслан отдал должное его выдержке — такие, как он, действительно непотопляемые. Есть чему поучиться.
— Иди, — повёл подбородком Мансуров. — Но разговор не окончен. Узнаю, что предупредил сучку, обоих в бетон закатаю.
Через три дня Мансуров сам подъехал к сервису — кортежем из трёх тачек. Направился прямиком к Руслану в кабинет, не поздоровавшись, опустился в кресло. Хмурый, жёсткий. Непривычный. Взял со стола ручку, пощёлкал кнопкой. Отбросил.
— Ещё раз спрашиваю, у тебя с ней что-то было?
— Нет. Она не в моём вкусе, уж извините.
— А про то, что блядует, давно узнал?
— Недели две, может, две с половиной. Но я тогда ещё не знал, что он из Бодряковских. Вот, буквально на днях увидел.
— Почему мне не сказал?
— Ну как же, не сказал — сказал. На следующий же день, у вас в офисе. Это если про Бодрякова. А если по поводу самой девчонки — то это меня не касается.
Мансуров засопел:
— Не делается так, Руслан. Обидел ты меня, честь мою на поругание отдал. Уж лучше бы ты действительно сам с этой дурой закрутил, чем про блядство её умолчал. Так было бы по-пацански. По-пацански бы и разобрались с тобой тогда.
— Интересная философия, Валихан Айратович, но я её не разделяю. Да и в стукачах никогда не ходил и не собираюсь. Поэтому вы ваши отношения с девочками сами разруливайте, мне своих проблем хватает.
— Я тебя услышал, — Мансуров поднялся. — Я забираю тачку.
— Салон не готов.
— Плевать. — Выходя из кабинета задержался: — Если хоть одна тварь узнает об этом заказе… Думаю, понятно, да? И на счёт Бодрякова — сам с ним теперь разгребайся. У меня, как и у тебя, своих проблем хватает.
В конце этой недели Руслан получил от Влада видосик из сети: ночь, вывеска какого-то клуба на заднем плане, толпа зевак, беснующийся, брызжущий пеной изо рта мажорчик, спокойный, невозмутимый Мансуров и гвоздь программы — пылающий «Гелендваген»…
Руслан пересмотрел видео пару раз, усмехнулся. Ну что ж, перфоманс на пять баллов, Валихан Айратович. Сказал бы сразу, что жечь будешь, Руслан бы особо и не заморачивался с покраской кузова… Набрал Влада.
— Удали и забудь.
— Да чё забудь, оно во всю уже по сети гуляет.
— Это нас не касается. Наше дело — удалить и забыть.
— Блин, Рус, ну как так?! Столько сил в него вбухано…
— Ты зарплату получил? Ну и всё. Остальное, это уже хозяин — барин.
— Да, ёпт, лучше бы он в детский дом пожертвование сделал, если бабло девать некуда!
— Это его бабло, Влад, ему виднее, куда его девать. Твоя задача теперь — помалкивать. И если вдруг мужики наши узнают, им тоже намекни, лады? Всё серьёзно, Влад.
— Значит, мне не показалось, что он психовал, когда тачку забирал?
— Нет.
— Так вы с ним что, в контрах теперь?
— Я с ним нет, а он как хочет. Меня это не касается.
— Твою мать… — в голосе Влада послышалась озабоченность. — То Бодряков, то теперь ещё и Мансуров. Как теперь будем-то, Рус?
— Странный вопрос. Работаем как обычно, Влад. И решаем вопросы по мере поступления.
Глава 26
У Марка словно новая цель в жизни появилась — выследить соседа, спровоцировать на побои и, подав заявление в полицию, посадить. Он бредил этой идеей, ради такого дела даже на улицу зачастил, выслеживать, наверное. Однако все его планы жёстко обламывались об то, что Руслан не появлялся в квартире. Вообще. Абсолютная тишина, даже ремонтники уже не возились.
Марк бесился, стал нервным, нетерпимым. Полина прямо-таки видела, как его подмывает поднять на неё руку, но что-то словно сдерживает. Вместо этого он стал ежедневно напиваться и докапываться до Маруси. А однажды даже схватился за ремень, и тут уже Полина не сдержалась. Одно дело она, и совсем другое — дочь! Кинулась на Марка как дикая кошка…
Это был грандиозный скандал! Маша рыдала и кричала: «Папа не бей маму!», а Полина сначала летала от стены к стене, а потом, когда сумела-таки отползти в уголок, сжалась и, прикрывая голову руками, думала лишь об одном: «только бы не убил, только бы не убил…» А он бил её, загнанную в угол, и орал матом такую мерзость, что становилось жутко от того, что всё это слышит дочь и, возможно, даже, соседи снизу…
Следующие пару дней Полина не могла выйти ни на работу, ни даже просто на улицу — тошнило, кружилась голова. Тело было покрыто такими синяками, что стыдно даже врачу показываться. Да, вот так глупо, но это правда: ей было стыдно идти в больницу, стыдно признаваться в том, что эти побои от мужа, в том, что всё это произошло с ней.
Сколько раз, бывало, видя подобное в телешоу или в кино, она думала: «Что за глупые женщины! Как можно такое терпеть? Я бы не смогла! Уж я бы сразу…» А теперь, вот, она лежала у Маруси на кровати и, боясь открыть глаза, чтобы не стошнило от кружащегося потолка, врала дочке, что всё хорошо, что мамочка просто устала, просто сейчас поспит, и потом приготовит кушать. А потом, может, они даже на качели сходят… Но не ходили. И садик Маруся прогуливала — водить было некому. Так и сидели в буквальном смысле в четырёх стенах — в Марусиной комнате, боясь лишний раз показываться на глаза Марку.
А он сначала хорохорился, обвиняя Полину в симуляции. Потом притих. А на третий день пришёл просить прощения. И снова история о том, как ему плохо, как он хочет, но не может себя контролировать, как безумно дороги ему Полина и Маша, и что без них он не сможет жить.
Его вид, голос, запах и даже то, как он дышит, как, прихрамывая, скребёт по полу бадиком — всё вызывало у Полины приступы тошноты и головной боли. Она старалась абстрагироваться и не слышать его, но сама уже точно знала — это конец. Нет больше ни семьи, ни отношений за которые имело бы смысл держаться. И нечего больше спасать, кроме, разве что, дочки. И себя.
В финале покаяния муж эпично разрыдался. Сдерживая отвращение, Полина положила руку ему на голову, погладила:
— Успокойся, Марк. Всё нормально, я не обижаюсь. Просто завязывай с водкой и возобнови сессии с психологом, хорошо?
А на четвёртый день, едва подутихло головокружение и перестало двоиться в глазах, она взяла телефон и вбила в поиске «За что могут лишить родительских прав»… И совершенно забыла, что интернет от домашней сети Wi-fi выдаёт поиск в общий директ! Когда же у мужа в компе вдруг посыпалась реклама юридических услуг по лишению и восстановлению родительских прав, снова случился скандал.
— Ты брехливая тварь! — орал Марк, замахиваясь палкой. — Я не отдам тебе дочь! Она останется со мной, а ты можешь проваливать к своему зэку!..
Но уже через полчаса снова не давал ей прохода, утопая в соплях и слезах, просил прощения и умолял не бросать его. Грозился, что покончит с собой и оставит записку, что виновата Полина. Она же успокаивала его и уверяла, что понятия не имеет, откуда вся эта юридическая реклама.
А на следующий день, несмотря на жару, надев рубашку с длинным рукавом и джинсы, и тщательно замазав синяки на лице, Полина отвела, наконец, Марусю в садик. Потом, присев на скамейку в соседнем дворе, вбила в поисковике «снять квартиру» и позвонила по первому же попавшемуся номеру.
Цены на однушки оказались не то, чтобы дешёвыми, но в принципе подъёмными. Риелтор шустро взяла Полину в оборот, выяснила желаемый район, этаж, площадь, меблировку… И пообещала подыскать несколько вариантов для сравнения.
Когда завершила звонок, руки слегка дрожали. Что это только что было? Она всё-таки сделала этот шаг? Серьёзно? Стало вдруг страшно — а что, если ей подберут приемлемый вариант и придётся действовать уже не на словах? Хватит ли у неё на это смелости? Но в то же время, впереди словно просвет появился. И Полина решилась на следующий шаг — тут же позвонила и договорилась о юридической консультации по вопросам родительских прав.
В салоне её ждал шок — Светка с тщательно замазанным фингалом под глазом. Оказалось, Пупс зарядил.
— Свет… Я даже не знаю, что сказать… — Полина реально растерялась. — У тебя же всегда всё под контролем. Как тебя угораздило-то?
— Да кто бы говорил, — буркнула она. — Думаешь, я не понимаю, почему ты в рубашечке? Ты, кстати, поэтому четыре дня на больничном была или реально с простудой слегла?
Полина рассказала. Всё. Как бил тростью, кулаками и даже пинал покалеченной ногой. Как на следующий день она до туалета дойти не могла — так сильно кружилась голова. Не сдержалась, рассказала даже о том, что всерьёз думает уйти от него и уже начала подыскивать жильё. Светка посмотрела на неё с недоверием:
— Он тебя по голове случайно не бил?
— Бил, — не сразу поняла подвох Полина. — Погоди, в каком смысле?
— Да в таком! Если ты на это решишься, то я прям не знаю… Небо на землю упадёт! Только, ты должна понимать, что он сейчас в таком состоянии, что в покое тебя так просто не оставит. Заявление на него написать не хочешь, чтобы понимал, что всё серьёзно? Ему, кстати, даже реальный срок могут дать! Годик, например. Как раз хватило бы — для профилактики.
— Он Маруськин отец, Свет! Как я ей потом в глаза смотреть буду? Ему лечиться надо, возможно даже принудительно, но не в тюрьму же! Нет, заявление подавать не буду. Я просто от него уйду.
— Ну ты ду-у-ура… — взорвалась Светка неожиданной злобой. — Не даст он тебе уйти, неужели ты не понимаешь?! Он тебя скорее убьёт, чем отпустит! Он псих, Полин! Садист! Шизоид! Тебе спасаться от него надо, а ты в святую великомученицу играешь!
— Ну знаешь, я конечно понимаю, что у тебя к нему хроническая нелюбовь, но он мне муж вообще-то, и я как бы лучше его знаю, чем ты! Он не садист и не псих, ему просто нужна помощь. Поэтому давай, ты с Пупсом своим будешь разбираться, а я уж как-нибудь с Марком сама решу, ладно?
После обеда поехала на консультацию к юристу, и оказалось, что всё это время Марк нагло врал — отобрать ребёнка за неуплаченные налоги не могут, тем более что Полина работает. И всё, что ей нужно сделать, чтобы окончательно успокоиться — это оформиться официально.
После консультации зашла в туалет, обновила «камуфляж». Подмазала, подпудрила синяки, волосы перекинула так, чтобы скрывали ссадину на виске. Губы накрасила поярче, чтобы отвлекали. Настроение было на высоте. Самое главное — Машу так просто никто не заберёт, а всё остальное почти не важно. Жизнь словно сделала виток и, набирая обороты, помчалась вперёд. И всё теперь зависело только от Полины. Главное — не бояться.
Глава 27
Днём, когда Руслан, с головой уйдя в работу, ничего вокруг не видел и не слышал, неожиданно позвонила Светка.
— Ты просил сообщить, если что. Сообщаю.
По венам тут же хлынул адреналин.
— Сильно?
— Не то слово. Думаю, даже, с сотрясением. Кстати, ты случайно не в курсе, сколько дают за побои?