— Да работай, сколько влезет, — как-то подозрительно радостно ответил муж, — просто, думаю, тебе будет интересно узнать, что я в больнице.
— Что случилось? Что-то с ногой?
— Лучше! Побои снимаю!
Следил за ним четыре дня. Выяснил интересную вещь — гадёныш ходит в частный отель в десяти минутах от дома. В разное время, но одной и той же тропинкой через парк. Парк тот хотя и буйно зарос, но всё же был слишком людным, чтобы можно было перевстрять гадёныша там. А жаль.
В отеле он обычно находился около часа, потом той же тропинкой ковылял домой.
Отдельный разговор о том, с кем он там, в этом отеле, встречался. Впрочем, этому-то как раз Руслан если и удивился, то только потому, что оно не уложилось в шаблон — ведь Светка, вроде, птица более меркантильного полёта? А с этого-то фуцана что взять? Неужто любовь?
Впрочем, свечку он им не держал, да и вообще — околачивался поодаль от отеля, чтобы не попадать под камеры наружного наблюдения. Так что, возможно, дело было вовсе не в сексе. Но тогда это ещё хуже, потому что не понятно, чем чревато для Полины. Ясно лишь одно — делишки их мутные, и, по-хорошему, она имеет право о них знать.
Не пока не до этого. Пока надо бы не упустить удачный момент.
На пятый день гадёныш поковылял к отелю нетипично рано. Вскоре как обычно подошла Светка, но вот вышла неожиданно быстро, уже минут через десять, Руслан даже чуть не спалился перед ней. Но ей было не до окружающих — она прижимала к разбитой губе влажную салфетку, то и дело промакивая кровь, не замечала даже летящих на неё, отчаянно сигналящих машин на проезжей части.
И вот это уже интересно. Возникал вопрос — если гадёныш разбил ей губу, то не он ли и глаз подбил? И, учитывая то, что рассказывала о нём сама Светка, ответ напрашивался сам собой.
Вот сучёнок, а! Тихушник с костылём. В задницу бы ему его засунуть…
Через некоторое время из отеля вышел и он сам. Недовольный. Нахамил дворничихе, подметающей бычки возле входа, нацепил солнцезащитные очки и поковылял к парку. Руслан, чуть поодаль, следом.
Время было утреннее, день будний, народу значительно меньше, чем обычно. Практически никого. Руслан почувствовал, как разливается по кулакам зудящий жар — в этот раз, похоже, могло и подфартить. А потом гад сошёл с тропинки, свернул за куст. Руслан встал за деревом. Минута, другая… Твою мать, простатит у него, там, что ли? Но по дорожке зацокали каблучки, и гадёныш, выступив вдруг из укрытия, окликнул:
— Девушка! Девушка, смотрите!
Каблуки тут же ускорились, переходя на бег, а ублюдок, активно подрабатывая себе рукой, снова зашёл в засаду. И Руслан не выдержал больше, налетел, схватил его за химо, дал предупреждающий под дых. Тут же дёрнул его бошку за волосы, задирая морду:
— Здоров, сосед. Развлекаешься? Не сильно я тебя обломал, надеюсь?
Отволок его подальше, к древней трансформаторной будке. Здесь было тихо и безлюдно, как в лесной глуши. Припечатал спиной к полуобрушенной стене, с трудом сдерживаясь, чтобы сразу не вырубить:
— Ну что, сука, раз по-хорошему не понимаешь, будем по-плохому…
Сомнений в том, что мужа действительно избили, не было, как и в том, что это сделал Руслан. И, вспоминая, как он разозлился при виде её синяков, Полина больше всего боялась, что Марк окажется месивом, а Руслан за решёткой. Всё, как и планировал муж.
Бежала в больницу и лихорадочно соображала — что теперь делать, как себя вести?
Но оказалось, что муж вполне себе целенький. Ну переносица заклеена пластырем, ну разбитые губы в зелёнке и глаз заплыл… Подумаешь. За такое точно не сажают.
— А ещё по животу бил, гад! — возбуждённо, на всю палату орал Марк, задирая футболку. — По печени, под дых. А по почкам знаешь, как пинал! Я теперь кровью ссу, не веришь? Скоро анализы готовы будут, убедишься! А ещё угрожал убить! И ведь как я и говорил с самого начала — за тебя, сучку, впрягался! Вот и расскажи теперь, что вы не любовники!
Окружающие заинтересованно прислушивались, и Полине было отчаянно стыдно.
— Заявление писать будешь? — как можно тише спросила она.
— Так уже, ты что думаешь? Я первым делом в участок поехал, а они уже меня сюда, на экспертизу направили. Я всё написал. Всё-ё-ё! С самого начала: как он тебя домогался, как Машку собакой пугал, как соседке хамил и вообще, жизни спокойной не давал!
Полина, сдерживая раздражение, прикусила губу.
— …И что побои мне неоднократно уже наносил, и что регулярно угрожает мне убийством… Но теперь всё! Пусть сухари сушит.
— Понятно. То есть, ты теперь герой, да? Всех спас! В одиночку противостоял силам зла и пострадал за правое дело, так что ли?
— Думаешь, я не понимаю, куда ты клонишь? — усмехнулся Марк и перешёл вдруг на шёпот: — Но ты же не хочешь со мной ссориться, правда? Ты же знаешь, что если что — квартира моя, захочу, вышвырну тебя из неё на хрен. А попробуешь сама сбежать — Машку отсужу. А если докажу, что ты с этим мудаком в сговоре, то и вообще… А я докажу, уж поверь! Найду свидетелей, это стоит не так уж и дорого, я узнавал. Ты же не хочешь стать уголовницей, как он? Нет? А можешь. Легко. Как соучастница. — Подмигнул. — Но я же не изверг, малыш. И ты же мне не чужая всё-таки. — Взял её за подбородок, стиснул пальцы. — Ты моя, малыш. Моя. Заруби это в своём тупом мозгу, пока этого не сделал я. — Пристально посмотрел ей в глаза, и от этого по Полининому позвоночнику пополз холодок. — А хочешь его спасти? Серьёзно, мне не жалко, я заберу заявление. Но не за спасибо, конечно. Обсудим условия, когда я вернусь домой, да? А пока иди и запеки мне стейк из сёмги. Чёт так рыбки захотелось.
Полина мотнула головой, стряхивая его руку.
— А нигде у тебя не треснет, от сёмги-то?
— Не, в самый раз. И пирог яблочный хочу. А ещё потрахаться бы, но с этим придётся подождать, у меня пока постельный режим. Но ты не расстраивайся, скоро я выпишусь, и всё будет как прежде. — Подмигнул.
— Жаль, что он тебе яйца не отбил, — улыбнулась Полина.
— Не поверишь, мне тоже жаль. Ведь это были бы уже особо тяжкие, до пятнашки строгого режима потянули бы, я узнавал. Ну ничё, думаю, ему и двух лет общего за отбитые почки хватит, да?
— Тебе лечиться надо, потому что ты ненормальный, и это прогрессирует. И если так и дальше пойдёт — закончишь в психушке.
— Про пирог не забудь. А то я расстроюсь.
Остаток дня прошёл словно в вакууме — ни одной дельной мысли, только напряжение и страх, почти паника. Ведь Светка, пожалуй, права, от него не просто уходить, а бежать надо и прятаться.
Вечером он ей позвонил.
— Ну что, анализ показал кровь в моче, так что передай своему уголовнику, пусть запасается вазелином. Скоро ему понадобится…
Кое-как посмотрела с Марусей мультик, пытаясь развеять тревожность, предложила ей сделать ванну с пеной. Потом заплетали много косичек, чтобы сделать кудряшки, готовились ко сну. Потом пришла тётя Валя, спросила, как там Марк.
— Ну так. Есть, конечно, небольшие ушибы, но в целом — нормально.
— Ну как нормально-то, Полин? — возмутилась соседка. — Кровь в моче, это ты называешь нормально?!
Замечательно. Чего припёрлась-то тогда, если и так всё знает?
— А вообще, я ведь тебе сразу говорила, что так и будет! Я тебе говорила! А ты не слушала! Ты хоть запирайся-то теперь покрепче, от греха подальше!
— Зачем?
— Ой, да ладно тебе прикидываться-то! Он же, пока Марка-то нету, может и к тебе наведаться!
— Кто?
— А-а-а… Понятно. Решила и теперь прикрывать его? Ой, зря, Полин, ой, зря! Ты вот сейчас дурью маешься, а потом наплачешься ещё! Ой, как наплачешься, вот помяни моё слово!
— Я вас не понимаю, тёть Валь. Вы намекаете на то, что Марка избил сосед? Но это смешно, Руслан уже больше трёх недель не появляется в квартире, зачем бы ему подкарауливать Марка где-то ещё? Мне кажется, Марк обознался, и это был кто-то другой.
— Ну да. И свидетели тоже обознались?
— А что есть свидетели?
— А как же! Я! Как раз шла через парк и всё видела.
Полина растерялась, но постаралась не подать вида.
— Ну… Ну если так, то виновный точно будет наказан, тёть Валь. Вы извините, мне Марусю укладывать надо.
— Давайте, давайте! — хозяйски кивнула та. — Укладывайтесь. Доброй вам ночи, и не переживай, теперь-то через суд точно выселим его! В места не столь отдалённые, ага! Доигрался. Всё, спите! Но окна обязательно запри! Слышишь меня?
— Думаете, он ко мне через окно полезет? — едва не рассмеялась Полина. — Зачем?
— Да потому что он маньяк!
— Ах, уже даже маньяк? Серийный, наверное, да? И когда успел, спрашивается?
— Смейся, смейся… — психанула тётя Валя, хватаясь за дверную ручку. — Но я предупредила!
Пока укладывала Марусю спать, слышала, как бжикает, принимая СМС телефон. Машинально прочла. Марк.
«Малыш, чем занимаешься?»
«Извини, я сегодня на нервах. Не хотел тебя обижать. Очень скучаю…»
«Люблю тебя больше жизни! Не представляю, как без тебя жить»
«Как там Маруська?»
«Вы уже ложитесь?»
«Ответь мне, пожалуйста»
«Я же вижу, что ты прочла. Ответь!»
Полина сразу же перестала открывать сообщения, и только кусала губы, слыша, как, почти не прекращая, жужжит телефон. А после того как Маруся уснула, обнаружила больше пятидесяти полных параноидального бреда сообщений, вроде:
«Ты с ним? Я знаю, что ты с ним. Чувствую!»
«Он мне кое-что про тебя рассказывал! Говорил, что ты одинаково хорошо и целуешься, и сосёшь. Как думаешь, каково мне было это слышать?»
«Ещё в подробностях рассказывал, как вылизывал родинку на твоём лобке. Ну и что, скажешь, вы не любовники? Тогда откуда он про неё знает?»
«Полин, ну ответь, я же тут сума схожу от волнения!»
«Мне плохо, Полин! Вызвал медсестру, укол какой-то сделали. Сказали, если приступ повторится — в реанимацию повезут»
«На всякий случай, если я не доживу до утра — прости меня за всё, Полин… Береги дочь»
«Ответь»
«Пришли мне фотку! Хочу видеть, где ты!»
«А скажи, тебя возбуждает то, что ты трахаешься с тем, кто отбил отцу твоего ребёнка почки?»
«Хотел бы я посмотреть в твои сучьи глаза, в тот момент, когда он тебя дерёт!»
«А хочешь, я к вам третьим пойду? Он в задницу будет, а я в рот»
«Помнишь, я говорил, что брошусь из окна, если ты уйдёшь от меня? Так вот, я брошусь! Представляешь, во что ты меня превратила?!»…
И так без конца. А едва он увидел, что Полина просмотрела эти сообщения — снова начал писать. И Полина не придумала ничего лучше, кроме как послать ему селфи, сделанное на кухне. Чтобы успокоился. А в ответ он потребовал селфи со спящей Марусей. Полина сделала. Тогда он стал обвинять её в том, что она совсем обнаглела, изменяет ему прямо у них дома, под боком у ребёнка. Потребовал разбудить Марусю и дать ей трубку. Полина отказала. Тогда он стал названивать по видео-связи, и требовать в сообщениях, чтобы Полина приняла вызов и в режиме реального времени прошла по всей квартире и показала ему все закутки… И Полина поняла, что главной её ошибкой было вообще читать его сообщения, посылать селфи и вступать в диалог. Он просто втянул её в безумную параноидальную игру, которая только набирала обороты. И пройди она сейчас хоть по всем квартирам подъезда со включённой видео-связью — муж придумает, что-нибудь ещё. И Полина просто выключила телефон.
Только вот нервы так просто не выключишь. Её трясло. В предвкушении его реакции на выключенный телефон, по венам расползался липкий озноб страха.
Решительно полезла в интернет, собирать информацию о побоях. И оказалось, что ей и самой ещё не поздно их снять и написать заявление на Марка. И что у неё есть все шансы привлечь его к реальной ответственности. Причём, уголовной, если доказать, что избиение происходило чаще двух раз, и, соответственно, попадает под понятие «истязание». А если ещё и изнасилование доказать, тогда от трёх до шести общего режима.
При мысли об этом замерло сердце и перехватило дыхание. Полина зажмурилась, пережидая спазм. Господи, до чего она дошла… Он же отец её ребёнка, он же неплохой человек, просто ему лечиться надо!
Пошла на кухню, плеснула в стакан водки. Терпеть не могла даже её запах, и никогда раньше не пила, но сейчас махнула залпом, не закусывая. В желудке приятно обожгло и почти сразу ударило в голову, немного ослабляя напряжение.
Так, ладно, он хочет поторговаться, да? Скорее всего, потребует полного повиновения, взамен на обещание забрать заявление на Руслана. Согласиться на это для неё — мало того, что подписать себе приговор, так ещё и всё равно, что лично подтвердить эту связь. А не согласиться — подставить под удар Руслана.
Задумчиво уставилась в одну точку. Но Руслан ведь не мальчик, прекрасно понимал, на что идёт и чем ему это грозит. И всё равно пошёл. Почему? Может, Марк блефует?
Выпила ещё и снова полезла в интернет. Снова статьи и форумы. Вопросы разных людей к юристу и ответы юриста на них… И по всему выходило, что Марк действительно может посадить Руслана, если, например, отбитые почки дадут осложнение.
Капец, короче. Полночи прошло, но сих пор не понятно, что со всем этим делать, а сил уже нет.
Выпила третий раз, убрала бутылку. Всё, спать.
На автомате пришла в спальню, хотя не спала здесь аж с того случая с перевёрнутым борщом. Остановилась посреди комнаты, соображая, развалиться здесь, в позе снежинки, или пойти к Маруське, ютиться на кроватке? Решила остаться, пока есть такая возможность. Брезгливо сдернула на пол постельное бельё Марка, набросила на матрац покрывало. Плюхнулась прямо так, раскинулась, чувствуя, как моментально начала проваливаться в мягкую пропасть… И вдруг вскочила спросонья. Показалось, шум за стеной у соседа. Прислушалась — тишина. Приложила ухо к стене — тишина. Распахнула окно, вывалилась почти по пояс на улицу — в квартире Руслана темно.
Вернулась в кровать и тут же вырубилась.
Сны мелькали мутными тревожными обрывками, сплетая воедино страхи и сокровенные мечты, то погружая Полину в полное забытьё, то возвращая вдруг в сознательное, перебивая сумбурный сон звуками и запахами из реального мира. Например табака. Лёгкий, сладковатый шлейф — он мазнул по обонянию наяву, и сразу же вплёлся в сон, а невнятная, едва успевшая мелькнуть мысль, о том, что можно бы встать и подойти к окну, тут же обрела черты… И Полина встала и подошла. И она, не таясь, выглядывала из своего окна, а Руслан из своего. Они беззаботно смеялись и о чём-то переговаривались, а потом он протянул ей руку, и она протянула ему свою… Чувственно переплетались пальцами, грели ладони друг друга нежностью, объяснялись взглядами, безо всяких этих дурацких, корявых слов и казалось, что простенок между их окнами стал вдруг таким узким, что ещё немного, и можно будет коснуться губами губ…
«Хорошая мысля́ приходит опосля́» А жаль.
Можно было бы снять на видео, чем гадёныш развлекается на утренних прогулках по парку и припереть его к стенке ещё и этим. Шантаж, это, конечно, мелковато, но с тру́сами такие аргументы работают лучше всего. А Руслан, всё-таки, сдурковал. Поспешил, сорвался. И ведь, даже душу толком не отвёл! Ну по морде, ну под дых, по печени. Ну ладно, пихнул на прощание, так, что гадёныш грохнулся, но и всё. Ни ру́ки ему не переломал, ни по почкам не попинал.
Оставалось надеяться, что фуцану и этого хватит, чтобы окончательно понять — всё серьёзно.
— Это последнее предупреждение, усёк? Следующий раз порежу на куски и собакам скормлю. Мне терять нечего, ты знаешь.
А тот униженно размазывал по морде сопли и слёзы и клялся, что больше ни за что и никогда…
Оставшийся день Руслан провёл в сервисе, но всё валилось из рук. Нарастало какое-то напряжение. Смотрел на хозяйство: на ангары, на строящийся покрасочных цех, на работяг своих, на Мухтара с его любимым мослом, на ожидающие очереди тачки, и не чувствовал ничего, кроме тоскливой тревоги. Как будто это всё оказалось вдруг не его, а так, просто дали поиграться, а теперь пришло время всё вернуть и свалить, откуда пришёл. В глубокий минус, как сказала Лорик. Хотя анус действительно подходит больше.