Графиня потупилась и не смогла сдержать горестного вздоха. Ясно, граф посещает любовницу не каждый день для того, чтоб оставить силы и на законную жену. Он делает все, чтоб она ничего не заподозрила. И одинаково ласков с ними обеими. Слова «все будет хорошо», нежно сказанные графом любовнице на прощанье, огнем жгли сердце обманутой жены.
Она твердо знала: то, что хорошо для любовницы, однозначно плохо для законной супруги. Наверняка у колдуньи уже составлен план, как избавиться от соперницы. Но она ее опередит и погубить себя не даст. У нее есть дети, за которых она отвечает. И муж, которого она любит, несмотря ни на что. Под действием дурмана он просто не ведает, что творит.
Не сомневаясь больше в своей правоте, графиня приказала:
— Раз граф вчера у нее уже был, то сегодня не пойдет. Так что постарайся сделать все сегодня. И никому об этом не говори.
Воодушевленный слуга удалился с лихорадочной жаждой действия. Приводя в порядок одежду графа, думал об одном: запутавшегося в колдовской паутине хозяина нужно спасать, и он его спасет! Пусть тому и нужен наследник, но уж точно не от этой малоприятной и опасной особы. К тому же графиня еще молода и вполне может родить мальчика сама.
В сумерках камердинер пришел к Амирель, оторвав ее от мирного сидения в кресле и чтения книги об устройстве природы, принесенной по ее просьбе Холлтом, и без всяких эмоций сказал:
— Граф просил вам передать, чтоб вы срочно собрались и вышли из парка через ближнюю калитку. Он будет ждать вас там с каретой.
— Что случилось? — испуганно вскричала Амирель, прижимая к груди задрожавшие руки. — Неужели здесь эмиссары тайного сыска?
— Не знаю, — внутренне похихикал Никол над ее тревогой, — но только граф просил вас не медлить.
Амирель кинулась собираться. За несколько минут покидала в баул все привезенные с собой вещи, натянула удобную мужскую одежду, в которой приехала к Мелисси и которая не стесняла движений, привязала кошель с деньгами к поясу, скрыла его под теплой кофтой. Накинула меховой плащ и вышла к поджидающему ее Николу. Поманила его за собой, указала на баул.
— Вы ничего не забыли? — спросил он, с сомнением глядя на объемный мешок. — Обратно-то вы не вернетесь, я думаю. Раз уж так спешно уезжаете.
«Тайный королевский сыск меня обнаружил! — уверилась в своей догадке Амирель. — Поэтому мы и бежим. Надеюсь, граф и его семья не пострадают из-за меня».
— Нет, я взяла все. Моих вещей здесь не осталось, — заверила она его, глядя по привычке в пол.
— Тогда пошли, что ли? — грубовато поторопил ее Никас, взял баул и первым пошел к дверям.
Она вышла следом, печально вздохнув. Скрывая довольную ухмылку, камердинер аккуратно повернул ключ в замке, опустил его в стоявший рядом с крылечком большой цветочный вазон, наполовину занесенный снегом. В ответ на вопрос Амирель, зачем он это сделал, нехотя пояснил:
— Потом заберу. Нужно же еще и прибрать успеть, чтоб никаких следов не осталось. Кто его знает, вдруг тут и впрямь будет обыск?
Они двинулись к забору по заранее расчищенной камердинером дорожке. Возле калитки он немного задержался, заслышав зловещий волчий вой. Представив на мгновенье, что будет с девушкой, содрогнулся. Но быстро справился с собой, отворил калитку и вытащил баул наружу. Амирель вышла за ним.
— Вот туточки вам графом и велено ждать! — выпалил он, затащив баул за елки так, чтоб его не было видно из парка, шустро заскочил обратно и закрыл калитку изнутри на висячий замок.
Потом быстро, не желая видеть, как колдунью будут рвать волки и уж тем более не желая слышать ее предсмертные вопли, рысью понесся обратно по дорожке, потряхивая кругленьким пузом. Добравшись до домика, распахнул все окна и дверь, чтобы выстудить еще теплые стены. Оставшиеся продукты собрал и выбросил подальше в снег, уверенный, что к утру их растащат мыши и совы.
Потом прошел по комнатам, убрал все следы пребывания здесь человека. Вполне довольный собой, закрыл входную дверь на ключ и вернулся в замок.
В коридоре его встретила бледная взволнованная графиня. Сознание того, что она обрекла на смерть человека, угнетало, но она не позволяла себе раскиснуть. Торопливо заведя камердинера в малую гостиную, махнула камеристке рукой, веля удалиться, и обеспокоенно спросила:
— Все сделал?
Никас горделиво заверил, заложив руки за спину и отставив в сторону ногу в высоком, до блеска начищенном сапоге:
— Все. Девка в лесу одна. Скоро она никому досаждать не будет. — И опасливо спросил: — А где граф? Он ни о чем не догадывается?
Графиня приложила руки к горящим щекам, пытаясь заглушить вдруг нахлынувшие угрызения совести.
— Его внезапно вызвали в город. Что там стряслось, не знаю. Он уехал очень быстро, верхом, почти без охраны.
— Как удачно! — облегченно выдохнул Никас. — А то я боялся, что кто-нибудь случайно услышит вопли этой девки и доложит графу…
Прерывая его, в комнату тяжелой рысью вбежал их обычно неповоротливый мажордом.
— Графиня, графиня! — он не смог сдержать охватившую его панику. — К вам эмиссар из тайного сыска! С ним несколько человек стражников! И…
Он не успел договорить. Человек в черном кожаном дублете простого, почти купеческого покроя, ввалился в комнату без доклада, бесцеремонно отодвинув мажордома в сторону. Смерив напуганную графиню холодным взглядом, бесцветно выговорил:
— Нам пришел донос, что в вашем имении прячется колдунья!
Графиня приложила к вискам тонкие пальцы, приоткрыла рот и принялась глубоко дышать, пытаясь превозмочь обморок. Решив, что хозяйка ничего об этом не знает, и что его сообщение стало для нее ужасным потрясением, эмиссар приказал стоявшему рядом с ней камердинеру:
— Эй, ты! Проводи-ка нас к дому младшего садовника! И поживее! Будешь медлить, получишь плетей!
У Никола задрожали руки, и задергался правый глаз. Мысленно благословляя свою удачу, — ведь он успел выдворить любовницу графа буквально перед появлением незваных гостей, — снова оделся и пошел по хорошо знакомой тропке, надеясь, что за прошедшее время волки успели сделать свое черное дело.
Шел густой снег, дул сильный ветер, все следы, ведущие к домику и от него, перемело. Пройдя по девственно чистой тропке, подошли к дому. Открыв дверь, Никол пропустил вперед шедших за ним эмиссара и королевских стражников. Стражники остались караулить у входа, эмиссар прошел по комнатам, заглянул во все углы и вернулся в прихожую. Сурово спросил у стоящего навытяжку камердинера:
— Здесь совсем недавно кто-то жил. Кто?
Под его пристальным немигающим взглядом Никас почувствовал себя нашкодившим щенком. Ответил, подобострастно кланяясь:
— Так младший садовник и жил, кому же еще здесь жить?
Эмиссар переглянулся со стражниками.
— Где он сейчас? — тут же последовал недоверчивый вопрос.
Никас решил говорить правду, все равно это было легко проверить:
— Женился на дочке старого Бейца, что сапожничает в деревушке неподалеку, да и перебрался туда. В помощь тестю. А графиня велела дом беречь, потому что у нее на примете новый садовник есть, к лету должен приехать, если его старший примет, конечно, он капризный у нас. Вот сюда слуги и захаживают, чтоб дом в порядке содержать. Она хозяйственная у нас, графиня-то, бережливая и домовитая…
Не слушая глупую болтовню явно напуганного слуги, эмиссар развернулся и пошел прочь, стражники гуськом потянулись за ним. Опытный служака с самого начала не верил в этот идиотский донос. Если б граф хотел спрятать колдунью, что само по себе на редкость глупо, он бы ее не в парковом домике прятал, куда любой может зайти.
Возможности у него огромные. В графском мэноре одних только замков несколько, не считая обычных домов, в том числе и в Холлтбурге. А уж в замках потайных ходов и покоев немерено, да и знать о них, кроме посвященных, никто не знает. Холлт бы ее так спрятал, что никто ее не нашел.
Да и связываться с графом себе дороже. Домик младшего садовника обыскать удалось только потому, что графа подложно вызвали из поместья. Холлт бы эмиссара и за ворота не пустил, для него тайный королевский сыск не указ, а без разрешения графа обыск имения невозможен.
Хорошо, что графиня от одного известия, что у нее под боком колдунья живет, чуть в обморок не грохнулась. Аристократки — они слабые. Изнеженные. Запретить обыск, как эмиссар и рассчитывал, она и не подумала.
Но отсюда нужно побыстрее убираться. Граф наверняка уже спешит домой, узнав, что ездил в Холлтбург зря. Не прощаясь с графиней, лишь передав извинения через мажордома, эмиссар с сопровождающими сели на своих коней, которых даже не заводили в конюшни, и отправились восвояси.
Проехав пару миль по узкой нечищеной дороге, едва успели увернуться от спешившего обратно графа, с немыслимой скоростью летевшего им навстречу в сопровождении всего-то троих верховых. Выбираясь из сугроба, в который был вынужден направить коня, чтоб избежать столкновения, эмиссар ругался такими словами, что, будь рядом какой-нибудь деревенский мужик, он бы рот открыл от восхищения.
Примчавшись в замок, граф немедля кинулся к жене.
— Что тут произошло? — спросил он, с тревогой взглянув на лежащую на софе измученную Карину.
Та едва слышно ответила:
— Здесь были эмиссары тайного сыска. Я ничего не могла сделать.
Граф остановился. На лице вздулись желваки, оно посуровело и стало казаться высеченным из камня.
— Что им было нужно?
— Они искали по доносу какую-то колдунью. В домике для садовника. Мне стало плохо.
Холлт развернулся и опрометью кинулся в парк, даже не спросив ее о самочувствии, хотя видел, что она нездорова. Графиня почувствовала себя униженной. Вот как? Любовница для него дороже законной жены? Для чего тогда он постоянно клялся ей в любви? Глаза отводил, чтоб не догадалась? А она все-таки не так глупа, как он думал!
Граф вернулся быстро, слегка запыхавшийся, видимо, всю дорогу бежал. Карина почему-то подумала, что быстрее было бы взять коня.
— Там никого нет. Вы с кем-то успели ее спрятать? — с надеждой спросил он, с сочувствием глядя на бледное лицо жены.
В груди Карины что-то оборвалось. Она поднялась и горделиво выпрямилась, с презрением глядя на мужа.
— С чего это я вдруг буду прятать твою любовницу? Мне даже подумать противно, что ты постоянно говорил мне, что любишь, а сам… — голос у нее сорвался.
— Стоп, стоп! — граф натянулся, как струна и стал походить на ищейку, взявшую след. — Быстро говори, Карина, что произошло! Это ты ее куда-то дела? Сама она не смогла бы унести свои вещи, их у нее немало, а домик пуст.
Графиня с пылкой ненавистью посмотрела на некогда безгранично любимого мужа. Его измена убила в ее душе все добрые чувства, ей хотелось только одного — мстить.
— Неужели вы думали, граф, — официально начала она, — что я буду терпеть ваши измены под моим носом?
Холлт ошеломлено выдохнул, еще не понимая, что произошло:
— С чего вы вздумали, графиня, что я вам вообще изменял? — ответил в ее же духе, перейдя на велоречивое «вы». — Вы что, решили, что я двуличен? Что я говорю вам о своей любви, думая в это время о своей любовнице? Это вообще-то оскорбление, графиня! Неужели за почти пятнадцать лет нашего брака я дал вам повод усомниться в моих к вам чувствах?
Но Карина не дала сбить себя с толку жалкой патетикой:
— Для чего тогда вы поселили эту шлюшку в наш дом? — спросила, ожидая извинений и просьб о прощении.
— Она не шлюшка, — со злостью выговорил граф, с трудом сдерживаясь, чтоб не заорать, как простолюдин. — Амирель воспитанница моего брата. И он просил меня позаботиться о ней. Я получил от него посмертное письмо. Я не мог не исполнить эту просьбу. Это дело чести.
Но оскорбленная супруга не сдавалась, хотя в ее душе уже холодной змеей шевельнулось нехорошее предчувствие:
— В этом случае вы могли бы поручить ее моим заботам. Я с удовольствием приняла бы ее в свою семью и была бы рада стать ей доброй опекуншей! Но вы поселили ее тайно, ничего мне не сказав! Вы просто двуличны!
Граф помолчал, пристально разглядывая ожесточенное лицо жены. Такой он ее никогда не видел. Сухо спросил:
— Графиня, а вы не думаете, что этого я сделать не мог, потому что слишком дорожу моей семьей?
— Что, она действительно колдунья? — графиня с ужасом смотрела на него, не узнавая в этом чужом холодном человеке своего мужа. Ей стало страшно. — Она вас околдовала! Тогда я тем более все сделала правильно!
— Что вы сделали правильно? — убитым тоном спросил граф, догадываясь, что произошло несчастье.
— Я приказала вытащить ее саму и ее вещи за ограду! — злорадно выпалила графиня, отчего граф помертвел, в его глазах засверкали бешеные огни. Отшатнувшись, Карина испуганно вскричала, выставив вперед руки: — И не говорите мне, что она не колдунья! Я вам все равно не поверю!
Граф заложил руки за спину и ледяным тоном ответил:
— Я и не скажу. Я еще добавлю: — в Амирель течет королевская кровь! У нее синие глаза! Что это значит, вы прекрасно знаете!
Графиня тотчас вспомнила так понравившуюся ей синеглазую девочку, предсказавшую ей рождение сына. Она приложила руки к загоревшимся щекам и убито прошептала:
— Так это и есть Амирель? Я ее видела, здесь, в парке! Но она мне сама сказала, что в нашем имении ее нет!
— Она использовала силу убеждения? Тогда все понятно. Она хотела скрыться. Амирель уверена, что приносит несчастья везде, где появляется.
Графиня продолжала наседать на мужа, но теперь ее обвинения больше походили на защиту, нежели на нападение:
— Тогда почему об этой девочке не сказали мне вы? Сколько б бессонных ночей и ужасных ошибок мне удалось бы избежать, знай я об этом!
Отвернувшись от нее, будто ему тяжело было смотреть на предательницу, граф тихо проговорил:
— Потому и не сказал, что хотел их избежать. Вы разве не знаете, что при розыске истинной королевской крови разрешается допрашивать всех, даже беременных аристократок? Скажите, графиня, вы смогли бы выдержать допрос с пристрастием в застенках тайного сыска? Там, где не выдерживают и кончают жизнь самоубийством даже сильные здоровые мужчины?
Графиня сникла, почувствовав несправедливость и ужас содеянного. Ее руки теребили кружевной платочек, раздирая его на части, но она этого не замечала.
— Простите меня, я так виновата, мне нужно было просто вам верить, а я… — она почувствовала себя по-настоящему плохо и без сил упала на диван.
Граф даже не пошевелился, хотя прежде всегда беспокойно кидался к ней и требовал вызвать замкового целителя. Графиня затравлено смотрела на него, понимая, что совершила роковую ошибку. Простит ли он ее?
Прятавшийся все это время в гардеробной Никол до боли сжал руки. Как он был неправ! Амирель не смотрела на него для того, чтоб он не видел цвет ее глаз и случайно не проболтался! Она не любовница графа! Что же он наделал!
Карина просительно протянула дрожащую руку к мужу.
— Но, может быть, еще не поздно? Может быть, она еще ждет за оградой замка? — спросила, не веря своим словам.
— Я кричал. Громко. Если бы она была жива, то отозвалась бы. Но мы сейчас сходим и проверим это еще раз. Кто помогал вам избавиться от колдуньи?
Помня свое обещание никого не выдавать, графиня убито молчала, не понимая, как ей поступить. Избавляя ее от данного слова, из гардеробной медленно вышел трясущийся от страха и стыда Никол.
— А вот и еще один благодетель! — язвительно приветствовал его граф. — Ну что ж, пойдем на поиски. Зови людей с факелами, будем прочесывать опушку. В лес не пойдем, это опасно и бесполезно.
Через несколько минут слуги во главе с графом обыскивали окрестности возле калитки, там, где Амирель оставил камердинер. Пустота. Идущий без перерыва снег уничтожил все следы. Не было ни девушки, ни вещей, ни даже каких-то обрывков.
— Может, она ушла? — с тайной надеждой предположил виновник всей этой кутерьмы, с ужасом ожидая страшного наказания. — И ждет где-нибудь в безопасном месте?
— С огромным баулом? Плохо верится. — Граф с болью в сердце рассматривал участок, где камердинер оставил девушку и сбросил баул с вещами. — Ничего не видно, все перемело. Мы ничего не найдем.