Таким его и застал Никас — поникшим и отчаявшимся.
— Я смотрю, вы тоже получили нагоняй от графини? — обтекаемо спросил он, плотно закрывая двери кабинета.
Фелис сразу понял, что он не один такой, приободрился и с надеждой уставился на сотоварища по несчастью.
— Да. И что нам теперь делать? — спросил и весь обратился в слух.
— А что велит графиня, то и делать, — камердинер решительно перешел на сторону законной супруги.
Поняв, что время мечтаний прошло и, хочешь не хочешь, но действовать придется, секретарь снова сник.
— Не по душе мне все это. Не графиня уволит, так граф прибьет. Думаете, он не узнает, чьих это рук дело?
Камердинер от досады чуть не плюнул на мраморный пол кабинета, сдержавшись в последний миг. Трусливая натура секретаря его возмущала.
— Мне эта девка сразу доверия не внушила. Смотрит все время в пол, на тебя и не взглянет. Говорит тихо, будто шелестит. Она графа приворожила, он на нее иначе бы и не взглянул, точно говорю! По ней веревка скучает или костер, что еще лучше. Если б я не боялся графа подвести, давно бы в тайный сыск донос на нее написал. Но теперь с помощью графини мы от нее быстренько избавимся.
— Как избавимся? — испугался Фелис. Он решительно не желал участвовать в чем-то противозаконном.
Но камердинер излишней совестливостью не страдал.
— А как графиня прикажет, так и избавимся. И с графа морок тут же спадет. Это же завсегда так — нет колдуньи, нет морока.
— А если это не морок? — из-за своей учености секретарь не слишком верил в привороты, колдуний и прочие простонародные выдумки.
— А что? Любовь, скажешь? — фыркнул Никол. — Так граф графиню любит, любовью прочной, временем проверенной. Или ты так не считаешь? — он нарочно сказал господину Фелису «ты», подчеркнув тем самым его незначительность.
Тому это не понравилось. Чтоб оправдать свою нерешительность, логично предположил:
— Любит. Да. Но мальчика-то графиня родить не может. Вот граф и хочет бастарда завести. Для надежности. Это ведь и в интересах графини.
Никол доверительно произнес, понизив голос:
— Какой там бастард! Видел я эту полюбовницу, зеленая девчонка совсем. Я тоже сначала думал, что граф с ней из-за наследника, но какой от нее наследник? Она себя-то еле носит, ребенка ей не выносить точно. Кожа одна да кости. Тем более граф мужчина видный, статный, высокий, у него маленький ребятенок не получится. Да и не собирается она рожать, по ней же видно. Я сколько уж раз у нее бывал, а даже глаз ее ни разу не видал, она их от пола не поднимает. Да и людей чурается, при каждом удобном случае в другую комнату уходит. Точно говорю, колдунья. Так она и нашу графиню изведет, графа окрутит, и сама графиней заделается.
— Да она же в замке-то не бывает! — не поверил в эту ерунду ученый секретарь. — А без прямого контакта ни одна колдунья ничего сделать не может.
— Все она может, вот еще! — Никол подивился наивности секретаря. — А еще ученый! Будто не знаешь, как это делается. — Зловещим тоном, будто рассказывая страшную сказку, поведал: — Заморочит она голову графу, выпросит у него волосок графини и все, почитай, дело сделано. Проведет над этим волоском обряд по изведению соперницы, и помрет та смертью безвременной. Ты что, смерти нашей графинюшке желаешь?
— Нет, конечно, — торопливо открестился от напрасного обвинения Фелис. — Я графиню ценю и уважаю.
— Тогда и не спорь, а делай, что велено! — камердинер был совершенно уверен в собственной правоте, а уж тем паче в правоте хозяйки. — Графиня дурного не прикажет, она женщина справедливая. И добрая.
Секретарь смирился и принялся ждать, чего прикажут. Совесть, правда, требовала доложить обо всем графу, но подходящего случая не оказалось. Он несколько раз, заикаясь, начинал признаваться в своем участии в планируемом графиней непотребстве, но стоило графу поднять на него вопросительный взгляд, чтоб выслушать, как слова застревали у него в горле, и он говорил вовсе не то, что намеревался.
Свое молчание, а, по сути, трусость, он оправдывал искренним сочувствием к графине. Ведь граф и вправду изменял супруге с явно недостойной девицей, а прелюбодеев Фелис не терпел. Видимо, защищать неправедно обиженных — его высокая планида.
Ждать возмездия пришлось недолго.
На следующий день к вечеру, едва приехав и даже не поужинав, граф уединился в своем кабинете, заявив, что у него много работы. Минут через десять, заподозрив недоброе, графиня заглянула к мужу, того на месте не оказалось. В другое бы время она ничего делать не стала, но теперь, пребывая в крайне нервозном состоянии, потребовала у Фелиса:
— Ведите меня немедленно к этому самому дому садовника!
Его фальшивые отговорки, что в парке темно, холодно, можно заблудиться и попросту страшно, ведь вокруг ограды воют ищущие лазейку голодные волки, решительно отвергла.
— Если уж я, слабая женщина, не боюсь идти в темноте, то вам, мужчине, об этом заикаться просто стыдно! — и она негодующе притопнула ногой.
Нехотя повинуясь, секретарь накинул теплый плащ и угрюмо направился к черному ходу.
Графиня, отправив камеристку к целителю проследить за приготовлением настойки от головной боли, чтоб та не любопытствовала, куда же направляется ее госпожа в столь неподобающее время, тоже надела теплый плащ с подбоем из меха горной куницы, теплые ботинки, на голову накинула меховой капюшон, полностью закрывший лицо, и спустилась вниз.
К ее неудовольствию, у выхода на табурете сидел привратник, при виде ее вскочивший и неуклюже поклонившийся.
— Я немного подышу свежим воздухом, — пришлось соврать, чтоб он не смотрел на нее таким всепонимающим хитроватым взглядом. Похоже, то, что ее муж завел себе любовницу, было секретом лишь для нее одной.
— Конечно, конечно, — привратник словно издевался над ней, настолько вызывающе звучали его слова, и широко распахнул перед ней двери.
Глаза защипало от подступивших слез, но Карина упрямо вскинула голову, не выказывая преступной слабости. Она родилась в гордом роду герцогов Фортранских и никогда не станет поддаваться жалости к себе, это удел людей слабых, а она слабой никогда не была. И не будет. Но тут же с горечью обвинила мужа: как он мог так подло с ней поступить?
Вышла во двор и задохнулась от ударившего прямо в грудь порыва ледяного ветра, будто желающего загнать ее обратно в уют и безопасность замка. Не обращая внимания на пробравший до костей холод, графиня посильнее закуталась в длинный плащ, стараясь сохранить ускользающее тепло. Мороз был ничтожной мелочью, не стоящей внимания, к нему она привыкла с детства.
В стоящем на берегу холодного северного моря замке герцогов Фортранских, в котором прошли ее детство и юность, такой ветер гулял в коридорах. Правда, в старой, полуразрушенной части замка, где ходили только слуги, спрямляя дорогу от кухни до трапезной, да бегала любопытная молодежь, проверяя, правда ли, что тут возятся зловещие привидения.
А вот уж во двор редкий день можно было выйти без боязни быть снесенной сильным порывом шквального ветра, особенно зимой. Недаром замковую площадь ограждал высокий каменный парапет, не спасавший от ветра, но уберегавший неосторожных от падения со скалы, на которой был построен замок.
Графиня торопливо скрылась за высокими деревьями, растущими подле входа, опасаясь быть увиденной из замка. Огляделась, но секретаря не увидела. Она уже хотела его окликнуть, как Фелис появился рядом из темноты сам и неохотно предложил ей опереться о его руку. Она решительно уцепилась за него, желая любым путем дознаться до правды.
Дорога до домика младшего садовника оказалась долгой и трудной. В снегу, занесшем давно не чищеные дорожки, по колено увязали ноги. Она и не предполагала, что домик стоит так далеко. Быстро устала, все-таки беременность давала себя знать, но упорно шла вперед, не желая больше жить в угнетающей неопределенности.
Сколько времени они так брели до места, не заметила, но полагала, что слишком долго. Окруженный высокими соснами и густыми елями, домик оказался маленьким и неприметным. Подойдя поближе, увидели, что в одном из окон, хотя и закрытом плотными ставнями, в узкой щели играет теплый желтоватый свет, как от стоявшей подле свечи или от горевшего в глубине камина.
Там кто-то есть!
Замерзшей графине отчаянно захотелось погреться у ярко горящего огня, но она задушила в себе недостойный порыв. Она здесь вовсе не для того.
— Граф все еще там, — проговорил Фелис, указывая на полузанесенную снегом одиночную цепочку шагов, ведущих в домик, хорошо заметную в свете выглянувшей из-за туч полной луны.
Карина наклонилась, пристально разглядывая следы. У нее сначала остановилось, потом куда-то вниз обреченно ухнуло сердце. Она узнала их. Только у ее мужа на каблуках были набойки с маленькими графскими гербами — ее шутливый подарок. Ошибки быть не могло — Эрн здесь!
Они простояли минут десять, наблюдая за еле видимым мерцанием в окнах. Графиня держалась за сердце, тревожась и за себя, и за своего нерожденного ребенка. Было больно и горько.
Вот и кончилась ее счастливая супружеская жизнь. Как она ни надеялась, но слова Холлта о любви оказались только словами, причем фальшивыми и пустыми. Он ее обманывал! Сжав в кулаки замерзшие пальцы, пообещала себе: она жестоко отомстит разлучнице, а через нее и неверному мужу. Пусть ему будет так же больно, как и ей сейчас.
Что-то заметив, Фелис вздрогнул и торопливо поманил ее за собой. Они едва успели укрыться за углом дома, когда из него вышел граф и ласково сказал кому-то позади:
— Все будет хорошо, Амирель, не волнуйтесь. Я обещаю.
Дверь бесшумно затворилась. Чуть слышно заскрипел ключ в замке, глухо звякнул запор, и все стихло. Граф легко сбежал по ступенькам вниз и быстрым шагом отправился обратно в замок, что-то негромко насвистывая себе под нос.
— Как хорошо, что в темноте он не увидит наших следов, — с облегчением прошептала графиня, только сейчас подумав о предательском снеге, на котором прекрасно видны все отпечатки, и узнать, кто прошел, можно без труда. — Нам повезло, луна скрылась.
— Конечно, не увидит, — буркнул секретарь. — Я же не дурак. Мы с вами шли по круговой дороге. И обратно тоже пойдем по ней. Хотя ночью наверняка метелью и переметет дорожки, но уж лучше подстраховаться, чем попасться с поличным. Вас-то он наверняка простит, а вот мне не поздоровится.
Графиня не собиралась мириться с неверным мужем. Зачем? Ничего уже не вернуть, счастье разбито на мелкие осколки, не склеить.
Они снова пошли по длинной обходной дороге, но она не замечала ни снега, ни холода, погруженная в мысли о своем горе и подготавливаемой ею сладкой мести.
Когда она вошла в замок, небрежно отряхнув у входа от снега плащ и сапоги, привратник посмотрел ей через плечо и с плохо скрытой насмешкой поинтересовался:
— А где господин секретарь? Он ведь тоже ходил прогуляться?
Это оказалось последней каплей, и графиня вскипела. Всегда ровная и дружелюбная, она зло сверкнула глазами и прошипела сквозь зубы:
— Ты что себе позволяешь, жалкое ничтожество? Давно плетей не получал? Так получишь! И немедленно!
Тот опомнился и побледнел. Отвесив глубокий поклон, взмолился:
— Простите меня, графиня! Я ляпнул, не подумав. Больше не буду!
Она свирепо пообещала:
— Еще одно хамское слово, и ноги твоей здесь больше не будет! Запомни!
Подавив огромное желание отвесить наглому слуге оплеуху, медленно прошла мимо него, раздумывая, спросить ли у него, вернулся ли граф, а если вернулся, то когда. Но так и не спросила. Хватит с нее сплетен, ни к чему подавать повод для еще одной.
После этой стычки привратник присмирел, скукожился и даже как будто стал меньше ростом, поэтому вернувшийся немного позже Фелис уже не получил от него ни одного язвительного взгляда и прошел внутрь, не подозревая, какая буря тут недавно разразилась.
В его кабинете чем-то обеспокоенный граф собственноручно разбирал почту, мельком просматривая письма. Едва увидев на одном из них королевскую печать, пробормотал: «наконец-то», выхватил его из кипы и быстро ушел, не дав своему секретарю никаких распоряжений и ни о чем его не спросив.
Фелис возблагодарил всех покровителей храмов и богов, и не богов, а заодно и свою планиду. Отвечать на дотошные вопросы графа он сейчас был не в состоянии. На душе бушевала такая же непогода, что и за стенами замка. Кляня собственную глупость, вместо привычного разбора почты он принялся метаться по кабинету, вцепившись в волосы и едва не выдирая клок за клоком.
Его такая уютная и налаженная жизнь катилась в тартарары. И зачем он ввязался в это мутное дело? Граф ему этого не простит. Холлт слишком умен, чтобы не понять, кто принимал деятельное участие в его разоблачении. И тогда ему придется искать новое место, и кто знает, сможет ли он его найти?
Кто из людей любит предателей? Он, по сути, предал своего господина. А ведь граф всегда к нему относился с должным уважением, он чувствовал себя почти равным ему. И чем же он ему отплатил?
Закрыв дверь на засов в своей спальне, графиня горько плакала, лежа ничком на постели, напрочь позабыв, что происходит из гордого герцогского рода, и что подобная слабость умаляет ее честь и достоинство.
Сил не осталось даже на гордость. Она собственными глазами убедилась в измене любимого мужа. Это не глупые сплетни и не праздные домыслы, а безжалостная явь. Крушение всей ее жизни.
Еще совсем недавно она считала себя любимой и лелеемой женой и ценила это больше собственной жизни. Да что собственной — больше жизни своих дочерей! И вот к чему она пришла — муж завел любовницу.
Возможно, и не по своей воле. Возможно, та его приворожила, в этом графиня была согласна с Николом, недаром Эрн предупреждал ее о чем-то подобном. А раз так, она должна действовать, должна покарать грязную колдунью! Еще не все потеряно, она вернет себе любовь мужа! Нужно просто сжать зубы и стать такой же жестокой, как и все вокруг. Она сможет, она должна!
Вечером, как обычно, к ней в спальню пришел граф. Нежно поцеловал, назвал своей любовью, но она ему больше не верила. Слушать его фальшивые клятвы было свыше ее сил. Отговорившись головной болью, она выпроводила озадаченного и недовольного мужа из спальни.
Припомнилось, что ее отец тоже относился к ее матери не слишком хорошо, хотя и называл ее прилюдно «любовь моя». Противореча этим словам, вместе с законной женой в его замке на правах фавориток жили еще несколько женщин. Так что она не понаслышке знала, что такое боль и предательство.
Но надо признать, что ее мать такой порядок вещей не смущал, скорее, даже радовал. Герцогиня не приветствовала частые появления нелюбимого супруга в собственной спальне. Дочь подозревала, что любовницы отца в родовом замке появились с полного согласия и даже одобрения матери.
Но у нее-то все по-другому. Она искренне любила своего мужа и была с ним счастлива. Но коварная разлучница приворожила Эрна и разрушила всю ее жизнь. Судорожно комкая платочек, Карина принялась строить планы зловещей мести. Один из них показался ей самым простым и действенным: нужно выманить эту девицу из дома, вывести ее за ограду парка и там оставить.
Голодные волки, стаями бродящие вокруг, сделают все остальное. И руки в крови колдуньи никому пачкать не придется, все-таки какой-никакой, а она тоже человек. После этого Эрн ее даже искать не будет. Ведь стоит ей исчезнуть с его глаз, морок рассеется, и он придет в себя. И забудет про ту, что колдовством отвратила его от любимой жены.
На следующий день герцогиня сообщила о своем плане камердинеру мужа. Немного подумав, тот согласился.
— Хорошо, что вы решили действовать, моя графиня. Давно пора. А выманить девицу за пределы имения проще простого. Я приду к этой безнравственной особе и скажу, что граф с каретой ждет ее за оградой. Зачем и почему я, как водится, не знаю. Я ведь сошка мелкая, что велено, то и делаю. Когда вы прикажете провернуть это дельце?
Нехорошее слово «дельце» царапнуло графине слух, но она постаралась забыть об этом как можно быстрее.
— Граф ходит к этой девице каждый день? — почему-то его ответ был для нее очень важен.
— Нет, через день. — Никол сделал вид, что ничего не понимает.