Но в эту ночь все было тихо, ее покой никто не тревожил, и когда утром она проснулась, прекрасно выспавшись ночью, ее ждало маленькое чудо.
Снег! За ночь его выпало столько, что все видимое в окошко пространство сияло, сверкало и переливалось.
Амирель всегда любила первый снег, такой белый и пушистый, не испачканный ни людьми, ни животными. Вот и теперь, не утерпев, она оделась потеплее и отправилась гулять по парку, оставляя за собой цепочку маленьких следов.
Любуясь сверкающим чудом, забылась, вышла за пределы парка и подошла почти вплотную к величественной громаде старого замка. На площади возле него играли девочки в пушистых шубках, скатывая снежки и пуляя ими друг в друга.
Она не сразу поняла, кто это. А, поняв, попятилась и хотела было убежать, но была остановлена тихим:
— Извините, вы кто?
Амирель резко обернулась и от неожиданности в упор посмотрела на спрашивающего, забыв, что взгляд ей поднимать нельзя. Она тут же спохватилась и уткнулась носом в землю, но было уже поздно: цвет ее глаз разглядели.
Перед ней стояла графиня в меховом плаще до пят, в теплом капоре и шарфом на шее. Она была бледна, под глазами залегли мрачные тени. В последнее время она плохо спала, и не только из-за тяжелой беременности. Граф постоянно был чем-то занят, озабочен и неразговорчив.
Уж не разлюбил ли он ее? Эта мысль не давала ей покоя. Она гнала ее от себя, уверяя, что в их отношениях ничего не изменилось, но упорный червячок сомнения все грыз и грыз ее изнутри, не давая покоя.
Увидев незнакомую девушку, она удивилась. Кто это такая? Она никогда ее здесь прежде не видела. Окрикнув и увидев ее пронзительно-синие глаза, казавшиеся еще синее на белом лице, графиня замерла, испуганно замолчав.
Колдунья! Откуда она здесь?
Амирель стало ее жаль. Она сразу догадалась, что графиня беременна и очень боится снова родить девочку. Эта боязнь сжигает ее изнутри. Кроме этого есть еще что-то, но что, она понять не смогла.
Сделав небольшой книксен, тихо ответила, поспешно опустив глаза:
— Я случайно здесь проходила. Извините, если помешала. Я сейчас уйду и мешать вам не буду…
Она повернулась, но графиня порывисто схватила ее за рукав.
— Не уходите, прошу вас! Я никому про вас не скажу. Только… — тут она тяжело вздохнула и замолчала, не желая признаваться в постыдной слабости.
Амирель сочувственно сказала:
— Вы беременны и боитесь, что снова родите девочку? Я могу сказать, кого вы носите, но для этого мне нужно к вам прикоснуться.
Графиня молча взяла ее руку и приложила к чуть-чуть округлившемуся животу.
— Если это опять девочка, я ничего не буду говорить мужу. Я… — и она снова замолчала.
«…избавлюсь от плода…» — про себя закончила ее слова Амирель.
Она прислушалась. От чрева графини шли четкие сигналы, принадлежавшие мужчине. Амирель с улыбкой заверила:
— Это мальчик. Более того, я уверена, что теперь вы будете рожать только мальчиков. Если захотите еще детей. — И, прикрыв глаза, послала в чрево графини волну радостного тепла.
Графиня расцвела, ее глаза засияли. Жизнь для нее вновь заиграла радужными красками, как в далекой молодости, когда она была уверена в своем безоблачном счастье.
— Спасибо! Если вам что-то нужно, скажите мне. Я попытаюсь помочь! — горячо пообещала она. Благодарность в ней бурлила, требуя выхода. — Может быть, вам стоит остаться здесь? Я постараюсь, чтоб это было безопасно.
Амирель отрицательно замотала головой.
— Мне ничего не нужно, спасибо! Только никому обо мне не говорите, и все будет хорошо. И запомните: я здесь не живу!
Она вложила в эти слова силу приказа, и графиня мягко согласилась:
— Да, конечно. Но откуда вы?
— Вам этого лучше не знать, — Амирель сделала шаг в сторону, собираясь бежать. — Это слишком опасно. Вы же все понимаете. Если вас будут спрашивать недобрые люди, вы им обо мне ничего рассказать не сможете. Просто потому, что ничего не знаете. И запомните: — колдуньи в вашем имении нет!
Тут до них донеслись крики играющих детей:
— Мама, мамочка, иди скорее к нам! Мы построим ледяной дворец!
Графиня повернулась к ним, отвечая, что сейчас придет. Через мгновенье хотела сказать колдунье, чтоб она ее не боялась, но той уже не было. Посмотрев на цепочку следов, уходящих за ограду замка, и засыпаемую свежей порошей, она только теперь почувствовала нервную дрожь, пробравшую ее до самых коленей.
Королевская кровь! Это по-настоящему опасное знакомство, очень опасное. И про него никому говорить нельзя, даже мужу. Как он отнесется к тому, что рядом с его родовым замком бродит та, что одним своим присутствием может разрушить все, что ему дорого, графиня не знала.
Лучше не рисковать.
Глава четвертая
Время шло. Наступила настоящая зима, суровая, морозная и ветреная, как обычно в Северстане. Земли графа Холлта защищали обступившие со всех сторон дремучие непроходимые леса, поэтому ледяные ветры с северного моря, наносившие существенный урон другим землям, здесь почти не ощущались.
Но зато в графстве лютовали волки. Они сбивались в огромные стаи, нападая на людей и животных, и ездить по заснеженным дорогам можно было только с хорошо вооруженной охраной и только днем. В одиночку, да еще ночью, на дороге делать было нечего.
Волчьи следы находили даже возле парка в поместье графа. Крупные матерые звери по ночам упорно кружили возле высокой чугунной ограды парка, пытаясь проникнуть внутрь, пренебрегая опасностью быть убитыми стражниками. Что им надо было внутри, никто не знал. Возможно, они просто оголодали лютой зимой и любой ценой стремились добраться до пищи?
На них ставили капканы, из которых мясо исчезало так умно, будто его вытаскивали не волки, а люди; устраивали облавы с огромными псами-волкодавами, но хитрые звери не попадались.
Озабоченный граф запретил Амирель выходить из дома в темноте, но она и прежде этого никогда не делала. Камердинер графа тоже стал ходить засветло и через день, не желая ненароком встретиться в парке с опасным зверьем.
Чтоб не тревожить попусту немолодого человека, Амирель предложила приносить ей продукты раз в неделю, они все равно не портились на холоде.
Но вот дров было мало. На обогрев домика, вроде бы и небольшого с виду, при самой строгой экономии уходило до десятка поленьев каждый день. И графу с камердинером, чтобы не выдать местопребывание Амирель, пришлось тайком привезти целую подводу еловых дров и собственноручно перетаскать их в дровяной чуланчик за печкой. После этого трудового подвига вся одежда графа оказалась испачканной в вязкой смоле и колючих иголках.
Камердинер, которому пришлось все это отчищать, молчал, но суровые взгляды, которыми он одаривал девушку при встрече, заставляли ее ежиться и краснеть. Но разве она виновата, что вынуждена жить в поместье под покровительством графа? Если б ей было куда идти, она давно бы отсюда ушла.
Хотя здесь и было лучше, чем в «Пряном ветре», потому что можно было гулять по парку и разговаривать с графом, который знал почти так же много интересного, как и ее опочивший учитель, но она все равно томилась от скуки и одиночества.
Графиня тоже нервничала. Девочка с невероятно синими глазами не только предсказала ей рождение долгожданного наследника, но и одарила неожиданным здоровьем. Прежде каждая беременность сопровождалась для нее изнурительной тошнотой и слабостью. Но в этот раз ничего подобного не было. После встречи с колдуньей графиня чувствовала себя на редкость хорошо. Срок беременности был уже более четырех месяцев, а никто из прислуги до сих пор ничего не заподозрил.
И даже граф, обнимая ее за талию, шутил, что наконец-то она чуток поправилась, а то ему надоело обнимать куриные косточки, не подозревая, что скоро на свет появится долгожданный наследник рода.
Это все было хорошо, но Карина ужасно беспокоилась за ту юную девочку, что принесла ей неожиданное счастье. Жаль, что та так быстро убежала. Она смогла бы приютить ее в замке. И уговорить мужа не выдавать ее эмиссару тайного королевского сыска Холлтбурга.
Беспокоясь о целительнице, графиня каждый раз спрашивала секретаря или слуг, возвращающихся из Холлтбурга, не слышно ли чего нового. И с трепетом ждала известий о поимке синеглазой колдуньи.
Но ей рассказывали о чем угодно — о несчастных случаях, о свадьбах, раз даже о наглом побеге из-под стражи перед самой казнью страшного разбойника по кличке Хран, но ничего о колдунье. Это было хорошо, значит, она где-то спряталась, но насколько бы спокойнее жилось графине, если б девочка приняла ее предложение и жила рядом, под ее присмотром и в относительной безопасности.
В замке все шло своим чередом, как обычно, но Карину смущали сочувственные взгляды, то и дело обращаемые на нее то секретарем графа, то его камердинером.
Поначалу она решила, что они догадались о ее очередной беременности и теперь сочувствуют ей, уверенные, что снова родится девочка. Графиня каждую минуту ждала разоблачения, но его не было. Значит, они ни о чем не догадывались.
Тогда откуда эти странные взгляды? Они знают что-то такое, чего не знает она? И в каком случае слуги с таким сочувствием глядят на супругу своего господина? Да только в одном — если господин завел интрижку на стороне!
Одна эта мысль принесла столько боли, что графиня проплакала весь вечер, не в силах справиться с мыслью об измене горячо любимого мужа. И хотя в ее ушах звучали его весьма убедительные слова о доверии, но и они показались ей вероломством, попыткой отвести ей глаза.
Наконец она не выдержала. Однажды вечером, когда граф уехал по делам в Холлтбург, она вызвала к себе его камердинера. Но перед этим она тщательно расспросила Китти, свою доверенную служанку, не отлучается ли куда Никол.
Услышала она вполне ожидаемое:
— Да он, похоже, подружку себе завел, — скабрезно хихикая, доложила та своей госпоже. — И ходит к ней постоянно, продукты носит. Мы уже все посмеиваемся.
— Куда ходит? — графиня нервно закусила губу, стараясь, чтобы голос звучал с долей ленивого любопытства и не более.
Камеристка неопределенно махнула рукой.
— Не знаю куда, но куда-то недалеко. Ходит не дольше часа. Наверное, в какой-нибудь домик для прислуги. Но к кому, мы так и не узнали, а он никому не говорит.
Чтобы не давать повода для подозрений своей смышленой служанке, Карина перевела разговор на другое. Поболтав еще немного, решила действовать, внутри все бурлило и негодовало, не давая успокоиться. Она припомнила, что из всех домов для прислуги пустовал только один — домик младшего садовника. Там живет любовница мужа или нет?
Когда по ее приказанию в ее будуар пришел Никол, графиня, глядя прямо ему в глаза, строго спросила:
— Кого поселил граф в домике младшего садовника? — и замерла в ожидании ответа. У нее даже сердце билось через раз.
Про домик спросила наобум, просто чтобы прижать его к стенке, но угадала. У камердинера испуганно забегали глаза, он весь напрягся и покраснел, но принялся все отрицать:
— Графиня, граф никого никуда не селил, это вам кто-то наврал… — голос звучал спокойно, но вот руки нервно теребили черный кафтан.
— Тогда это ты поселил там свою подружку? — обвиняющее сказала графиня. — И кто тебе это позволил?
Обвинение грозило Николу увольнением без рекомендаций, ему пришлось бы жить на улице, потому что устроиться после такого скандала в приличное место было невозможно. И граф его не защитит, ведь всей прислугой в имении распоряжается графиня.
Эти соображения в одно мгновенье пронеслись в его голове, и он безнадежно уставился в пол, замолчав и не зная, что делать. Он хорошо знал свое дело, но смышленостью никогда не отличался.
Вот и теперь, вместо того, чтоб сослаться на приказание графа молчать и просто уйти, он, покраснев еще больше, хрипло выдавил:
— Графиня, я столько лет честью и правдой служил графу, еще когда он не был владетелем этих земель…
— Я это знаю, — мягко оборвала его графиня. — И я уверена, что без прямого приказа графа никто не посмел бы поселить в домик кого бы то ни было. Значит, приказ был. Так кто же она? Не бойся, я ничего не скажу своему супругу.
Никол с облегчением выпалил, радуясь, что больше ничего не нужно скрывать:
— Просто девушка. Зовут Амирель. Я ей продукты ношу. Вот и все, что я знаю.
Графиня задумалась. Может быть, сходить посмотреть на эту Амирель? Нет, нельзя, это опасно. Она же ничего не знает об этой девице. Вдруг она умеет колдовать? Напустит на нее порчу, и все. А ведь она наконец-то беременна наследником титула! Ей нужно быть осторожной и держаться подальше от этой опасной ведьмы. Смогла же она как-то заманить графа в свои сети? Наверняка без приворота не обошлось, ведь Эрн клялся, что любит только ее, Карину.
Или любил?
Нужно выяснить все до конца. Пусть ей сейчас очень больно, но жить во лжи она больше не может. И не будет, что бы ей это ни стоило.
— Она хорошенькая? — ревность не дала ей смолчать.
— Не знаю, — Никол мялся в замешательстве, чувствуя, что предает графа. — Я ее толком-то и не видел. Худая, даже тощая. Лица от земли не поднимает, да еще в накидку с головой кутается. Мне кажется, она графа просто приворожила.
Это предположение было так созвучно мыслям самой Карины, что она уверилась в их непреложности. Прекратив болезненные расспросы и отпустив камердинера, вызвала секретаря. То, что после сильных снегопадов почта пришла сразу за несколько дней, и граф был вынужден оставить Фелиса разбираться с бумагами, она сочла редкой для себя удачей.
Войдя в малую гостиную графини, секретарь отвесил низкий церемонный поклон. При этом слишком твердые фалды его длинного кафтана разлетелись по сторонам, как нелепые черные птицы. Выпрямился, как воин, всем своим видом говоря, что у него уйма работы и задерживать его преступно.
Но графиня на этот демарш не поддалась.
— Вы знаете девушку, с которой спутался мой муж? — задала она в лоб убийственный вопрос.
Фелис побледнел и принялся озираться, будто искал, куда бы ему спрятаться. Не найдя, хрипловато ответил:
— Не знаю, графиня.
— Чего вы не знаете? — сурово уточнила она, нервически теребя платок подрагивающими от волнения пальцами.
— Ничего не знаю, — попытался уйти он от ответа.
— То, что вы знаете о любовнице графа, не обсуждается! — резко махнула она рукой, будто отсекая на плахе его глупую голову. — А знаете ли вы ее саму?
Поняв, что графиня знает о девушке, виденной им в день похорон старшего графа, он жалостливо протянул:
— Я знаю только, что она существует. И все. Граф не делится со мной своими секретами.
— Она живет в доме младшего садовника, — уточнила графиня. — Вы видели ее? Бывали там?
Сначала он отрицательно замотал головой, но под недоверчивым взглядом графини сдался:
— Я несколько раз пытался туда войти и даже взял ключ у ключницы, но там всегда заперто изнутри. — При этих словах он несколько зарумянился от смущения, но продолжал держаться все так же горделиво, не признавая за собой никакой вины.
Графиня поднялась с кресла, подошла к нему и приказала:
— Раз заперто изнутри, значит, там кто-то живет. Я хочу выяснить, кто же это. Вы станете моим сподвижником в этом праведном деле. Когда в следующий раз граф отправится к ней, вы проведете меня к домику. Хочу во всем убедиться собственными глазами, прежде чем начинать действовать.
Бедный секретарь побледнел, покраснел, открыл рот, чтоб возразить, и тут же его закрыл.
— Не волнуйтесь, Фелис, я ничего не скажу графу — пообещала графиня и ему. И безрадостно уточнила: — Это не в моих интересах. Помощников у меня мало, и терять мне их не след.
Секретарь заполошно подумал, что теперь-то смотреть в глаза своему господину он точно не сможет, и ему придется под каким-нибудь надуманным предлогом увольняться. А он-то так гордился перед родней и графской прислугой своим весьма и весьма значимым местом.
Поклонившись графине, вышел, не зная, как поступить — то ли уехать сейчас, то ли дождаться графа и попросить у него место где-нибудь подальше отсюда. Прошел в кабинет и тупо уставился на кучу писем, не в состоянии прочесть ни одно из них.