«Да», — подумала Шиада и, пользуясь касанием их рук, показала Нелле то видение, которое настигло её в дни путешествия с кузеном.
Когда обряд почитания Матери Сумерек остался позади, Шиада не торопилась покидать храм. Все понимали, что жрица с именем «Шиада» могла выйти только из обители, посвященной Богине Воздаяния и Войны, так что никого не удивляло, что Вторая среди жриц частенько остается у главы Артмаэля, чтобы помочь с делами. Никому ничего не приходило в голову, а если и приходило — не их это было дело. Сколь бы прекрасной Шиада ни была, но, когда видишь красоту каждый день, не имея шанса получить или дотронуться, она увядает, даже если на деле остается нетронутой.
Женщина молча следовала за Артмаэлем по незаметным тропкам через чащу Шиады к обители главы храма — домику даже немного более скромному чем тот, в котором пребывала храмовница. Она прошла по знакомому тракту и присела на жреческую кровать.
— Сегодня тебе здесь не место. Лучше пойди к нему, — оглянулся Артмаэль на Шиаду с долей усталости, скидывая мантию друида и стягивая следом тунику.
— Я хочу остаться здесь.
— Шиада, — Артмаэль закусил губы. — Это чересчур даже для меня.
— Я хочу остаться здесь, — пригвоздила женщина.
— А завтра утром ты хочешь уехать с ним? Правильно? — Артмаэль озлился и тут же расплылся в ухмылке. — Мне, конечно, льстит, что мое общество ты предпочитаешь обществу огромного, как утес, короля с внешностью героя из легенд, но знаешь ли… Одно дело делить тебя со жрецами, зная, что нет мужчины, который мог бы называть тебя своей в полной мере, а другое, знать, что этот другой мужчина сейчас спит в каком-нибудь получасе прогулки в доме храмовницы.
— Так тебя смущает, что он здесь? — спросила женщина, не торопясь вставать с мужской кровати.
— Ты, похоже, не понимаешь. Завтра утром ты уедешь с Агравейном в Архон, а что останется мне? Блуждать на Тропах Нанданы, выискивая…
— Ты знаешь, — Шиада подскочила, уверенная в своей правоте, — что тебе останется, — прямо посмотрела на жреца. Тот задержался взглядом в черных, как отполированный агат, глазах и ощерился.
— Лучшее — четыре Нэлейма в год, — друид вскинул брови. — Я живой, Шиада. И сейчас ты меня обижаешь.
— Ты говорил еще давно, что не посмеешь коснуться меня без согласия. И сейчас я хочу, чтобы ты коснулся меня. Что здесь обидного?
— Все. Ты хочешь, ты, Вторая среди жриц, которой я не могу коснуться без согласия, сейчас хочешь, чтобы я коснулся тебя. У тебя право приказать мне, не так ли? Ты говоришь про Нэлеймы, которыми я должен довольствоваться. Ты говоришь про долг, Шиада. Мы уже проходили это, — Артмаэль качнул головой, — я был с тобой не потому, что так велел долг.
— И что изменилось с тех пор?!
— С тех пор одному из нас нужно врать, — отчеканил Артмаэль.
— Но ведь эта ложь не касается тебя! — Шиада взмолилась. — Между нами было много больше того, что было между мной и Агравейном. И ты прекрасно знаешь, насколько мне дорог, Артмаэль! — Шиада сократила расстояние между ними, не отводя глаз.
— То есть, — друид прочистил горло, справляясь с волнением от близости этой женщины, — ты врешь ему?
— Считай так, — отозвалась Шиада, становясь почти вплотную. Артмаэль не выдержал и накрыл её лицо ладонью, повел вниз, широко раскинув пальцы, и когда подушечки коснулись губ, Шиада слегка прикусила пальцы друида.
— И ты сможешь посмотреть ему в глаза утром?
— Я не смогу смотреть в глаза самой себе в любом зеркале, если буду знать, что упустила то немногое время, которое мне отпущено в твоих руках, Артмаэль. Ведь у Агравейна времени было намного, намного больше.
Артмаэль вдруг подумал, что ему даже немного жаль Агравейна. Но тот тоже должен был понимать, что претендовал на следующую храмовницу — женщину, которая по призванию, умей она рыдать, делала бы это чаще, чем заходит солнце. И если сейчас Шиада здесь, значит, ей нужна ласка, на которую, как выяснилось, архонец способен сомнительно. В конце концов, разве прошлой ночью не Агравейн посмел её обидеть?
Воспоминание об инциденте в гроте Нанданы, распалило и без того утомленное недосыпом сознание. Шиада уже терлась носом о шею друида, и тот больше не стал уступать досаде и гордости. Сейчас Шиада была здесь и была права: ему останется намного больше, чем когда-то давно он вообще смел надеяться.
— Прежде чем ты доберешься до Аэлантиса, придется сделать одно важное дело. И ты, Агравейн, — Нелла пронзительно глянула на Железную Гриву, — должен помочь.
— Что угодно, — отозвался Агравейн, почти подрагивая от нетерпения. Чем ближе была победа, тем сильнее пьянил аромат — как бывалый воин он знал доподлинно и чувство неминуемого триумфа ни с чем не путал. Сверкая глазами, Молодой король попеременно поглядывал на Шиаду, Неллу и отца, не зная, что сейчас делать правильней.
Нелла в складывающейся ситуации предпочитала делать вид, будто вообще ничего не происходит.
— Чтобы совершить ваш брак, нужен кто-то из нас: или я, или Сайдр. Мне уже не по возрасту бегать по Этану за моложавыми парочками, будь они хоть десять раз дочерьми династии или Тандарионами. Сайдр сейчас направляется к Хорнтеллу и собирается загоститься там на время. Без освящения верховным жрецом брак не может состояться. Тем более, брак Второй среди жриц, ибо это событие, конечно, поистине небывалое. Жрицы не вступают в брак, особенно храмовницы — действующие или будущие.
В этот момент Нелла снова посмотрела с укором и почему-то опять на Агравейна. Молодой король поежился.
— Но раз уж так происходит, заручитесь благословением Сайдра, в ином случае со временем её право на кресло охранительницы могут оспаривать.
— Я думал, на Ангорате с этим строже. Здесь беспрекословное подчинение в порядке вещей.
— Во многом потому, что в возрасте, когда очень хочется прекословить, жрецы несут обет молчания, — посмеялась Шиада. — Но в любом случае, твой наказ, о, почтенная, мудр. Мы так и поступим.
— Разумеется, — Нелла степенно наклонила голову. — К тому же, мне нужно, чтобы Айхас в безопасности добралась до дома отца, Клиона Хорнтелла. Ей пригодится вооруженный эскорт. В Иландаре сейчас даже страшнее, чем в дни войны.
Упомянутая Айхас приблизилась молчаливо и с достоинством. В руке у неё отогревалась еще одна ладошка поменьше — рядом с матерью-жрицей стоял мальчонка на вид лет семи.
— Шиада, ты проводишь её в любом случае. Остальные детали доверяю вам. Что до тебя, — Нелла глянула на Айхас, — вернись к равноденствию в сентябре. Хоть сразу, хоть потом.
Айхас поклонилась. Настал момент прощания, и Нелла предпочла не затягивать.
На берегу Летнего моря ожидало две ладьи. Когда подходил черед Шиады ступить на борт лодки, она вдруг замерла, обернулась через плечо и спросила, может ли Нелла передать кое-что Артмаэлю. Та повела бровью, спрашивая.
— Скажи ему, пожалуйста, что он жрец.
Нелла немного нахмурилась, сузив глаза, прожгла взглядом Шиаду до основания сердца, а потом поджала краешек губ в подобии усмешки: хорошо.
На берегу Этана их встретил эскорт королей Тандарион. Сразу было решено не тянуть. Послав вперед гонца в столицу, Агравейн отдал указ, чтобы им навстречу вышел еще один отборный отряд рыцарей. На всякий случай.
— Мы заедем в Аэлантис по дороге в Иландар, — Агравейн на вечернем биваке взял ладони Шиады в свои. — С тебя снимут мерки для одеяния и сопроводят вас с Айхас, куда нужно. Я, на самом деле, не вижу причины, почему за Сайдром ты должна ехать лично, но если хочешь…
— Нелла ясно выразилась, — напомнила Шиада, и Агравейн тут же согласился.
— Да-да, конечно. Как только портнихи получат мерки, можете двигаться дальше. А я к вашему с Сайдром прибытию подготовлю все к свадьбе.
Жрицы переглянулись между собой, Тандарионы — между собой. Идею одобрили единодушно.
Глава 2
— Что будешь делать теперь? — спросил Рамир друга.
— То же, что и ты, — ответил Гор, наблюдая с крыши Храма Даг, как отплывает судно с его бесценным сокровищем на борту. — Поеду в Ласбарн.
— Что ж, — прикинул Рамир. — Может, в этом и есть какой-то смысл. До Квиххо? — уточнил он.
— Угу.
— Тогда там и расстанемся.
Тиглат кивнул.
Свой главный вопрос Гор задал Рамиру, когда они всходили на корабль, отчаливавший из Храма Даг.
— У тебя остались какие-то связи в Адани, которыми я мог бы воспользоваться?
Рамир сказал, что остались. Гор слушал приятеля молча, сколь бы он ни рассказывал, всю дорогу. И нет-нет размышлял о том, как странно обернулась судьба. Бансабира приехала в храм за Рамиром, чтобы тот возглавил её разведку, как встарь, и ради этого даже прошла Железный путь. Он, Гор, приехал, скорее из-за самой Бану, но тоже оказался не прочь поуговаривать Рамира, дабы тот и дальше шпионил в Адани для Орсовского Змея. Однако смерть Шавны до того подкосила друга, что ни у Гора, ни у Бану, принуждать его к чему-то больше не хватало совести.
Особенно, конечно, у Гора. Может, не убей он Шавну, со временем Рамир добровольно примкнул бы к нему? Или к той же Бану? А что он будет делать теперь? Чего ищет в Ласбарне? К тому же один?
Размышления ни к чему не приводили, разве что к осознанию собственного просчета. А Рамир не спешил делиться никакими соображениями или доводами, кроме рассказов об Адани, на которых настаивал Гор.
Ласбарнский порт Квиххо встретил их привычными шумом, пылью и давними воспоминаниями. Клинки Праматери освежились в закоулочном борделе. На другой день Гор заглянул в комнату приятеля, чтобы позвать на последний совместный завтрак, но нашел только записку.
«Утрата сердца — цена, которую мы платим за то, что отнимаем чужие».
Гор, хмурясь, смял лист. Поджал губы, вздохнул. Попрощаться с Рамиром, несмотря ни на что, хотелось нормально.
Гор дал размашистый круг почета по всем борделям на востоке Ласбарна — пунктам, которые хотел осмотреть сам. Затем двинулся к тому, в котором когда-то встретил Юдейра. Здесь его должны были дожидаться помощники-командиры. Когда Гор вывез Юдейра, и сам отправился вглубь страны в поисках единомышленников, он оставил ребятам наказ вербовать всех, кого можночтобы, как и прежде, штурмовать южные наделы аданийских земель. Стоило глянуть, что из этого вышло.
Общим счетом удалось собрать почти восемь тысяч — с теми, кто наверняка выжил в штурме Красной Башни и теперь, осаждая оную, грабил там все вокруг. Говоря откровенно, к данному времени Гор — то есть Хртах — надеялся иметь больше, но теперь чувствовал: лучше действовать с тем, что было.
В другой ситуации он мог бы еще немного постранствовать среди песков в поисках бездельников, рабов, разбойников и бродяг, но, когда к снятию осады с Красной Башни приступил лорд Данат, главнокомандующий аданийской армии, медлить стало нельзя.
Гор дал приказ со всем рвением мобилизовать созванные отряды, независимо от того, насколько хорошо их успели натренировать, и выдвигаться в нужном направлении. Даната встретил на подступах к Красной башне. Вопреки ожиданиям всех сподвижников, которые теперь воочию видели, что Хртах — не мифологическая выдумка впечатлительных безумцев, что он и в самом деле поднял дело завоевания Адани с целью объединения против Орса, Гор уступил вражескому полководцу дорогу.
В буквальном смысле: Гор намеренно затянул немного с атакой, чтобы подпустить Даната ближе. Сдерживать отчаянные головы, особенно тех, кто в Ласбарне промышлял откровенным разбоем, было нелегко, но Хртах умел больше, чем большинство вояк в Этане, и справился. Они заняли позиции в укрытиях вокруг Башни и стали выжидать. Данат подошел к кольцу ласбарнцев вплотную, ударив всей мощью приведенной армии.
Когда победа была уже близко, когда её одурманивающий запах бил в голову, как опий, Гор нанес короткий, но яростный удар из засад по всей окружности схватки.
Данат всерьез дрогнул, не ожидая, что помощь ласбарнцам придет так быстро. А вот Гор как раз отлично понимал, что подкрепления для аданийцев прибудут со дня на день, и потому приказал перекрыть все пути сообщения, выставив гарнизоны как квадраты на шахматной доске. Необычное послание, но тот, кому оно адресовано, должен понять.
Судьбу Даната он пока предоставлял самому командующему. Тот прекрасно понял, что зажат, и попался абсолютно по-дурацки. Он поднял белый флаг переговоров, отправив к Хртаху посланцев мира, но в результате получил своего же человека, который в недоумении сообщил, что с ним никто не стал разговаривать. Как и нападать. Словно бы того, что Данат с армией стеснен, Хртаху вполне хватает. Да и еще бы не хватало, злясь на себя, думал Данат. Он полностью отрезал аданийцев от снабжения. Долго ли начаться сначала панике, а потом мародерству и людоедству?
На свой страх и риск Данат отправил в Шамши-Аддад несколько гонцов с плохими вестями и просьбой о помощи, понимая, что шансов прорваться через гарнизоны ласбарнцев ни у кого нет. Но когда ему сообщили, что захватчики пропустили посыльных без вопросов, просто делая вид, будто ничего не замечают, Данат вздрогнул. Что это значит?! Его водят за нос? Или это маневр призван заставить аданийцев думать, будто враг абсолютно бесстрашен? А, может, они и впрямь бесстрашны, поскольку к ним движется еще какое-нибудь громадное союзное воинство?
Данат не мог выбрать ни одного решения. Зная опасность, он все равно растягивал и растягивал собственные выжившие войска воль осадного кольца, не имея представления, когда и откуда ударит армия Хртаха.
Гор, наблюдая издалека за передвижениями частей аданийского воинства, ликовал. Нет врага страшнее, чем тот, которого нельзя прочесть: Бансабира Изящная научила его этому.
Сарват в Шамши-Аддаде почти обезумел. Данат был взят в кольцо и даже не попытался что-то сделать! Еще можно было бы понять, сетовал Сарват, громыхая на весь совет, если бы командующего убили, запытали, взяли в плен — тут ничего не поделаешь. Но сидеть просто так, ожидая помощи, как молочный щенок — это Сарват считал позором.
— Кому оказалась вверена наша армия и с ней — наша страна! Вся наша безопасность! Кому?! Старику, выжившему из ума, который не в состоянии отбросить свору ласбарнских рабов?!
Напрасно убеждали царя в один голос на совете, что в Ласбарне есть место не только рабам, но и отменным головорезам; что на войне бывают разные ситуации и не всегда можно выиграть сразу; что, в конце концов, Данат делал то, что повелел ему царь — немедля ни секунды, попытался снять осаду с Красной Башни, чего бы ни стоило, и спасти царевича Салмана.
Поспешность, в которой винил командующего, Сарват не мог распознать в себе. И тем не менее, озлобленный неудачами нерадивых соотечественников, Сарват с горячей головой кинул клич готовить его доспехи, коня, элитные воинские части личной гвардии царя. Если старый Данат не способен от немощи перебить кучку оборванцев, он, Сарват, с задачей справится.
Тут Таммуз и не выдержал.
— Ваше высочество, я прошу вас прекратить это немедленно, — жестко пригвоздил орсовец.
— Как ты… — Сарват до того опешил от наглости зятя, что даже не покраснел, как бывало обычно.
— Вы не женаты, государь! — воззвал к разуму Таммуз, поднявшись на ноги. — Одумайтесь! Никто не сомневается в вашей доблести, но подумайте, что случится, если вашему возвращению помешает какая-нибудь случайность. Старшая жрица Сафира по вашему указанию выбрала вам достойную невесту, и ваша задача сейчас — жениться и получить наследника. Когда он у вас будет, можете хоть сто раз на дню возглавлять военные кампании, но сейчас, мой царь! … — с самой горячей убедительностью в глазах Таммуз осекся, не сводя взор с шурина.
— При всем уважении, — поразмыслив, Сафира поднялась тоже. — Государь, царевич прав. Дело не в том, какую невесту я подыскала — выбирать все равно вам. Но ваш первейший долг перед страной — продолжить династию. И сейчас рисковать нельзя, даже, — Сафира позволила себе повысить голос, чтобы перебить мгновенно назревшее возражение Сарвата, — если доля риска ничтожно мала.