— Но клянусь, я только забрала у королевы приготовленный для тебя яд. Никакой отравы я никому не давала.
Король кивнул.
— Я это знаю. Отраву вместо успокаивающего зелья налил элдормен Ветте по моему приказу. Я знал, что Геральда вздумала меня отравить. Все ее козни были столь откровенны, что я думаю — а не хотела ли она таким образом покончить с собой? Ей ведь не нравилась такая жизнь. Впрочем, это только мои предположения.
— Но почему ты ее просто не отпустил? И почему сказал мне, что не веришь, когда я предупредила тебя о готовящемся покушении?
Леран устало опустился в кресло, потянул за собой Роветту, усадил ее на коленях, прижал к себе, впитывая ее тепло, наслаждаясь, и только потом ответил:
— Как я мог? Тогда я тебя еще не знал. Ты могла оказаться шпионкой Геральды и просто набиваться мне в доверие. И отпускать ее из дворца было нельзя. За ней стоял довольно сильный клан, впрочем, изрядно ослабленный ею самой, но еще достаточно сильный, чтоб поднять восстание против меня. К тому же врагов лучше держать поближе к себе, это старая истина. Если во дворце я мог отследить каждый шаг или слово этой взбалмошной дурынды, ведь среди ее приближенных были и мои шпионы, то в другом месте такой возможности у меня уже не было. А если учесть, что герцог Мальорский не прочь видеть себя регентом малолетнего короля, впрочем, как и его покойная сестренка, то нам нужно быть настороже.
— Какая опасная и неприятная у королей жизнь! — Роветта обхватила руками Лерана за пояс и, прижавшись, положила голову ему на плечо. — Куда проще быть простым герцогом или даже маркизом…
Он поцеловал ее в макушку и со смехом сказал:
— Дорогая, у них тоже полно своих врагов. Припомни-ка, сколько глав в твоем роду умерли от старости?
Роветта напряглась. Таких она не знала. Все умирали гораздо раньше. Кто от чего, но от старости точно ни один из них не скончался.
— Вот видишь, — король понял ее без слов. — Вот и везде так. Внезапная странная смерть и главой рода становится тот, кто так долго этого ждал. Жить вообще сложно. Кого ни возьми — у всех жизнь тяжела и опасна. И у простонародья, и у знати. А я, раз уж меня угораздило родиться наследником престола, буду королем, пока смогу.
Роветта поняла не сказанное королем «пока меня в свою очередь не убьют» и сочувственно сжала гладящие ее щеку пальцы.
Оскорбившего королеву придворного безжалостно пытали, добиваясь не столько правды, сколько устрашая недовольных. Заговора как такового не оказалось. Было недовольство, правда, достаточно сильное для того, чтоб перерасти в реальные действия, но король этого не допустил, решительно уничтожив крамолу вместе с ее главарями.
Недовольство ушло вглубь, ничем себя внешне не проявляя, но Роветта знала, что герцог Мальорский, брат покойной королевы и дядя наследника, копит силы если не для явного восстания, то для воздвижения племянника на престол. И вряд ли он будет ждать естественной смены власти.
Через обещанные лекарем семь месяцев королева благополучно разрешилась от бремени крепким мальчиком, не сероглазым и светловолосым, как почти все члены королевского рода, а кареглазым и темноволосым, похожим на отца королевы, в предках которого были выходцы из Терминуса.
И сразу после этого начались покушения на законного наследника престола. Слышавшая о них королева морщилась, но молчала. Все были уверены, что покушения — ее рук дело. В этом же был уверен и сам король, но никаких мер, чтоб защитить старшего сына, не предпринимал.
При очередном появлении при дворе герцогини Аметти между матерью и дочерью произошел неприятный разговор.
— Мама, зачем ты вмешиваешься в мою жизнь, зачем ты устраиваешь покушения на бедного Торрена? Ведь он безобидный малыш! — Роветту потрясла безжалостность матери. — Ты что, хочешь, чтоб королем стал твой внук?
Герцогиня с горячностью отвергла напрасные обвинения:
— Я вовсе не страдаю излишним величием. Но подумай сама, что станет с вами, погибни Леран? А ведь это вполне возможно, я знаю спесивость и амбиции герцога Мальорского, он способен на все. Неужто ты думаешь, что подросший сын Геральды не захочет отомстить за мать? Ведь все уверены, что ее смерть — твоих рук дело. И твои оправдания только укрепят всех в этом мнении. Единственный выход — устранение Торрена. И он вовсе не милый маленький мальчуган, как ты его себе представляешь. Он злой и безжалостный мальчишка. Он любит мучить животных и бить своих сверстников. Чужая боль доставляет ему удовольствие. Так же, как и его злосчастной матери. В его жилах течет гнилая кровь.
Думать так о ребенке было больно, и Роветта попросила:
— Мама, прекрати это. Никто не знает, что будет впереди. А если Торрен озлобится из-за покушений, то будет плохо не только мне, но и всем нам.
— Вот и нужно сделать так, чтобы плохо не было никому, — упрямо стояла на своем герцогиня. — И я сделаю все, чтобы власть в Северстане перешла к нормальному правителю, а не к выродку королевского рода.
Она уехала, а королева долго раздумывала, сказать или нет супругу об участии собственной матери в организации покушений на его первенца, ведь в этом случае он будет вынужден принять весьма неприятные меры не только для виновной герцогини, но для всего их рода в целом.
Она бы долго колебалась, сказать об этом супругу или нет, если б не узнала, что Леран завел любовницу.
Это был сокрушающий удар. Все-таки Роветта поверила его словам, надеясь и в самом деле остаться для него единственной. Но она заперла обиду в сердце и ни единым словом не упрекнула венценосного супруга. Она выполнила свою клятву сделать так, чтоб он никогда не пожалел о своей женитьбе на ней вопреки законам королевства и неодобрения собственной родни.
В конце концов, Леран обещал ей верность, уговаривая стать фавориткой, но ничего не обещал своей королеве.
С той поры прошло много лет. У королевской четы родилась дочь, светловолосая и сероглазая, похожая на отца. Любовницы Лерана мирно сменяли друг друга, даже не называясь фаворитками, все-таки король любил свою королеву и не хотел ее расстраивать такими пустяками. Он был уверен, что о его коротких увлечениях она и не подозревает.
Счастливые годы пролетели незаметно. В день своего двадцатилетия во дворец вернулся Торрен. Роветта увидела его за столом во время обеда, на котором он впервые присутствовал как полноправный член королевской семьи.
От недоброго взгляда стальных глаз ее сердце ухнуло куда-то вниз, и она едва сумела сохранить на лице маску доброжелательной приветливости. Юрис, будучи моложе брата на четыре года, с восхищением глядел на старшего брата, поразившего его воображение шириной плеч и надменной властностью. Несколько раз задавал ему наивные вопросы о жизни в замке дяди, но, получив неприязненно-издевательские ответы, замолк и лишь с опасливым интересом исподтишка разглядывал наследного принца.
Роветта поняла, что спокойная жизнь кончилась, уж слишком откровенной ненавистью пылал взгляд Торрена. Более того, его взгляд обещал ей скорую смерть. Такую же страшную и неотвратимую, что постигла его мать.
Неужели пророчество колдуньи сбудется?
Глава четвертая
Загнав и пристрелив пару оленей, наследный принц возвратился во дворец блаженно уставшим. Усталость была его всегдашним спасением, именно для нее он и устраивал нескончаемые гонки по буеракам, рискуя свернуть голову. Она смягчала кипение крови, вынуждавшее его впадать в бешенство при малейшем противодействии окружающих.
Спрыгнув с коня, Торрен бросил повод подбежавшему груму и велел как следует осмотреть копыта. Интересно, Бруф запнулся и захромал сегодня случайно или это очередное на него покушение? При такой дикой скачке перелететь через голову коня и свернуть себе шею проще простого.
Вот ведь как обманчива бывает внешность! Глядя на королеву, никто бы не подумал, что она способна не только на подлость, но и на убийство. Нежный красивый цветочек, да и только! Кроткая, спокойная, всеми искренне любимая.
Не то что его мать.
До принца о Геральде долетали лишь отрывочные сведения, но и из тех было ясно, что народной любовью она не пользовалась. Тем не менее, это была его мать, и он за нее отомстит. Подлой мачехе, отравившей свою предшественницу, чтоб занять ее место, и отцу, явно об этом знавшему, и, тем не менее, презрев закон, сделавшему преступницу королевой.
А это значит — они были заодно.
Как же он одинок! Даже герцог Мальорский, родной дядька, вырастивший его, не считал нужным хвалить за успехи, но с удовольствием ругал за промахи. В конце концов, он начал его злить нарочно, делая откровенные гадости, и слишком поздно понял, что благодаря его глупости о нем пошла по стране отвратительная слава. И теперь многие опасались увидеть на троне столь несдержанного и жестокого короля.
Он не раз жалел, что приехал во дворец и занял полагающееся ему место. Но что ему оставалось делать? Его младший брат подрос, став весьма привлекательным и, по слухам, умным юношей. Отсиживаться в родовом замке герцогов Мальорских более было нельзя, так и престол можно было потерять. Пришлось ехать.
Привез с собой проверенных временем доверенных слуг, близкие родственники которых для надежности остались в замке герцога Мальорского и головой отвечали за ошибки или предательство уехавших с принцем. Никого, кроме них, в свои покои не пускал и спал спокойно. Ел за общим столом тоже без боязни, отравить его рядом с королем было бы слишком нагло даже для преступной королевы, а вот в других местах приходилось опасаться.
Как-то раз в коридоре по каменному полу возле его покоев были насыпаны мелкие зернышки голубого дурмана, которые ничего бы не сделали людям в крепкой обуви, но от запаха которого взбесился бы любой конь.
В другой раз на охоте в него чуть было не попал неизвестно откуда прилетевший арбалетный болт, спас его вовремя отскочивший конь. Торрен помчался в сторону стрелявшего, но, как водится, тот уже успел скрыться.
Таких случаев за его восьмилетнюю жизнь во дворце случилось не один и не два, а десятки. И каждый раз королева делала вид, что даже не подозревает, кто это может быть. Но он-то видел, как мрачнеют ее глаза после каждого неудавшегося покушения.
Вот и в этот раз ожидаемо услышал, что в копыте был гвоздь, достающий до нерва и забитый так хитро, чтоб конь почувствовал боль не сразу, а только проскакав несколько миль и загнав его поглубже.
Неистово ругаясь и даже не вспомнив о выданной отцом рукописи, отправился в малую трапезную. Королевская семья уже поела, и он, отужинав с разгульными друзьями, а он никогда не ел в одиночестве, боясь отравы, ведь одно дело — отравить его одного, и совсем другое — с десяток аристократов, направился в свои покои.
После известия о покушении внутреннее напряжение все нарастало, его охватывала неистовая злоба, от которой он избавлялся двумя привычными способами — либо бесшабашной скачкой, рискуя свернуть шею, либо столь же безоглядной близостью с женщиной.
Но верхом он проездил почти целый день и больше ехать не хотел — так весь зад себе отбить можно. К тому же где здесь устраивать скачки? Пока выберешься из столицы, наступит глухая ночь, а скакать по темноте будет лишь сумасшедший, а таким он прослыть не хотел, довольно о нем ходит диких сплетен.
Торрен еще раз сердито помянул элдормессу Соллени. Как она могла так бессовестно лишить вполне устраивавшей его любовницы? У него были еще фаворитки, но после назначения Соллени они все отпросились по домам. И что ему теперь делать?
Хотелось бить и крушить все, что попадется под руку, взяв в руки меч, но подобного допускать было нельзя. Король только и ждет повода, чтоб лишить его права на наследование престола, и давать ему для этого повод недопустимо.
Чтоб унять исступленную ярость, все больше захватывавшую его разум, велел идти в свою постель фрейлине королевы, юной маркизе Убари, на свою беду случайно повстречавшуюся ему в коридоре.
Смертельно побледнев, она попыталась отказаться, отговариваясь скорой свадьбой, но принц схватил ее за волосы, притащил в спальню, швырнул на постель и зашипел:
— Заткнись, шлюшка! Еще слово — и твой жених сгниет в подземелье королевского дворца! Если я сам не убью его прежде. Тогда тебе свадьбы точно не видать.
Маркиза испуганно замолчала, следя за ним полными ужаса глазами. Он расстегнул ширинку, небрежно задрал на ней пышные юбки, накинув их ей на лицо, сдернул с нее панталоны, развел ее ноги в стороны и резким толчком вошел внутрь.
Она болезненно охнула и тут же до крови закусила губу, сдерживая стоны. Он с силой вонзался в нее, закинув голову и удовлетворенно рыча. Закончив через несколько минут, поднялся, застегнул штаны, звонко шлепнул ее ладонью по оголенному бедру и с насмешливой гримасой заметил:
— И чего было кобениться? Ты же все равно не девственница. И это хорошо. Возни с ними не оберешься, да потом еще и белье менять приходится. — Он подошел к шкафу, налил из фиала какого-то мутного зелья в маленькую мензурку, подал ей и приказал: — Пей! Мне бастарды не нужны! — Она дрожащей рукой взяла зелье и выпила одним глотком. Горло обожгло чем-то невероятно горьким, она закашлялась и с трудом расслышала слова принца: — А теперь убирайся, ты сделала свое дело и больше мне не нужна.
Преодолевая боль, маркиза медленно сползла с высокого ложа, оправила измявшиеся юбки, сделала неловкий книксен вместо положенного по этикету низкого реверанса и ушла, чуть пошатываясь.
Ей отчаянно хотелось схватить кинжал и вонзить в грудь коронованного насильника, но это стоило бы жизни не только ей, а всему ее роду и не только своему, но и роду жениха. Приходилось уходить молча, проклиная его в душе.
Тихо постанывая и от боли, и от ненависти к наследнику, она медленно, старательно держа равновесие, потому что от зелья все расплывалось перед глазами, шла по коридору, не глядя по сторонам, и не увидела, что дорогу ей перегородил старший сын герцога Зориона, ее жених.
Маркиза не могла заставить себя поднять голову и посмотреть ему в глаза. Она чувствовала себя грязной и опозоренной. Если он расторгнет их помолвку, ей не в чем будет его упрекнуть.
— Этьена, что бы этот подлый принц с тобой ни сделал, ты все равно будешь моей женой! — голос Берна бы тихим, но твердым. — И помни, что свою невинность ты отдала мне! И я ценю этот дар, поверь.
После этих слов, покраснев еще больше, маркиза смогла, наконец, взглянуть в лицо жениха. Оно было гневным, но гнев предназначался не ей.
— Спасибо, Берн. Просто мне сейчас так плохо… — она сморщилась, боясь разрыдаться.
— Идем ко мне! — скомандовал Берн, подавая ей руку. — Пусть все видят, что свадьба, несмотря ни на что, будет!
Она уцепилась за его локоть и пошла рядом, горделиво подняв голову и смело глядя на попадавшихся по дороге придворных. Большая часть из них была дружками наследного принца, эти кривили свои рты в похабных усмешках и с намеком опускали взгляд на ее бедра.
Но слишком уж наглеть опасались, — Берн был известен горячим нравом и твердой рукой. Поэтому ни одного грубого слова им в спины не прозвучало.
Войдя в свою комнату, Берн притянул к себе невесту, ласково обнял и предложил:
— Поплачь. Тебе станет легче.
Но она отрицательно покачала головой.
— Мне хочется убить это мерзкое ничтожество! — вырвалось у нее из самой глубины оскорбленного сердца. — Неужели он станет нашим королем?
Берн утешающе погладил ее по голове и прошептал:
— Хотелось бы, чтоб нет. Если б я мог, я вызвал бы его на поединок и с удовольствием убил. Но, увы, драться с принцами крови запрещено.
Маркиза жалко всхлипнула, вспомнив жадные руки Торрена на своем обнаженном теле и его насмешливо-презрительный взгляд.
— Поэтому он и такой наглый, что знает: чтоб не натворил, ему за это ничего не будет. В королевском роду все такие.
— Юрис не такой, — герцог утешающе провел ладонью по ее бледной щеке. — Он гораздо порядочнее и честнее своего старшего брата. И в скандалах с фаворитками не замечен. У него их вроде даже и нет.