Король повторил свой вопрос, на этот раз уже с некоторым подозрением. Ей пришлось честно ответить:
— Я ищу яд, которым вас собралась отравить королева.
Леран рассмеялся, откинув назад голову. Светло-русые волосы рассыпались по плечам, упав ей на щеки, и она осознала, что до сих пор лежит у него на руках, что до крайности неприлично, но не сделала ни единого движения, чтоб освободиться.
— Вы ошибаетесь, дитя мое! — это обращение показалась Роветте уничижительным. Между ними разница всего-то в каких-то двенадцать лет, и он никак не может быть ее отцом! — Геральда прекрасно знает, что ей грозит в случае моей внезапной смерти. И никогда на это не пойдет.
— Но… — Роветта хотела пересказать случайно подслушанный разговор, но он поставил ее на пол и холодновато предупредил:
— И не нужно ничего выдумывать, я все равно не поверю. Не настолько уж глупа моя жена, чтоб рисковать собственной жизнью.
Он сделал шаг назад, все еще не отрывая от нее глаз. Она закусила нижнюю губу, не зная, как его переубедить. Внезапно он прижал ее к себе и пылко поцеловал. Потом оторвался, посмотрел в ее глаза и прошептал:
— Не хочу портить тебе жизнь. Без меня ты будешь куда счастливее! — и быстро вышел.
Прижав пальцы к губам, Роветта восторженно смотрела ему вслед. Опомнилась только тогда, когда в коридоре послышался шум и громкий смех. Она стремительно передвинула кресло на место и сбежала в свой привычный закуток.
Едва королева, перешучиваясь с любимой фрейлиной, прошла в будуар, Роветта бесшумно ушла к себе, отослала с надуманным поручением камеристку и задумалась. Что же произошло? Она королю нравится, но он боится испортить ей жизнь?
Как это противоречило всем представлениям о нем как о себялюбце, ценящем лишь собственные удовольствия! Или это слухи, распускаемые королевой?
Но главное не это. Леран уверен, что королева никогда не сделает ему ничего дурного. Но у той уже готов план, как занять престол, уничтожив нелюбимого супруга. У нее наверняка есть союзники, иначе она не была бы так уверена в своих силах.
И как быть ей, Роветте? Как спасти того, кто стал дороже жизни?
Скрыть свое расстройство от герцогини ей не удалось. Та вытянула из нее всю историю ее встречи с королем и изумленно признала:
— Никогда бы не подумала, что наш король способен на подобное благородство. Такого не случалось уже несколько поколений. Неужто Леран по-настоящему в тебя влюбился? А то с чего бы он отказался от собственного удовольствия? С ним такого никогда не бывало!
У Роветты от смущения загорелись щеки, да так, что жар спустился вниз, на шею. Ей было и стыдно, и сладко. Ах, если б это предположение было правдой!
— Не переживай! — гофмейстерина подняла юную родственницу за подбородок, заглянула в глаза и разочарованно ахнула. — Да ты и сама в него влюбилась! Ах, как неудачно! Хуже нет, когда в интриги примешивается чувство!
Она несколько раз прошла по комнате, шурша плотными юбками. Остановившись возле окна, поманила к себе Роветту.
— Смотри, вот он! Это тебе будет полезно видеть.
Девушка подбежала к герцогине и посмотрела туда, куда смотрела та. Но лучше б она этого не делала. Во дворе король подсаживал на коня свою фаворитку герцогиню Фортранскую. Та кокетливо смеялась, а король неприлично подлез под ее юбку и беззастенчиво гладил ей щиколотки.
Роветта отшатнулась от окна и с окаменевшим лицом прошла к креслу. Села в него и принялась машинально расправлять складки на платье.
Герцогиня Зорион проследила за ней неодобрительным взглядом и укоризненно покачала головой.
— Моя дорогая, ты слишком близко принимаешь к сердцу слова нашего легкомысленного Лерана. Как видишь, утешился он очень скоро, если вообще был чем-то расстроен. Но наш план провалился, увы. Возможно, король нас раскусил. Что ж, теперь нам нужно придумать другой, получше.
— Пока мы мешкаем, королева может отравить супруга! — с болью воскликнула Роветта, не понимая, как можно говорить о чем-то другом, когда жизнь короля в настоящей опасности.
— Я так не думаю. — Герцогиня выпятила намазанные ярким кармином губы. — Не совсем же Геральда дура. После смерти короля по закону регентом малолетнего принца станет вовсе не она, а принц Остор. Думаю, в этом случае до восшествия на престол беззащитному Торрену просто не дожить. Младший брат короля и сам не прочь стать королем, не так ли? А сама королева после смерти супруга быстренько отправится в монастырь, где с помощью все того же Остора не проживет и нескольких дней. Но ее-то мне вовсе не жаль. Что заслужила, то и получит.
Роветта тихо вздохнула. Как ей не нравится такая жизнь! Королевская семья и без того год от года все меньше и меньше, так почему нельзя жить дружно, любя друг друга, а не уничтожая? Неужто власть так привлекательна, что ради нее можно пренебречь родной кровью?
— Я хочу помочь Лерану, — упрямо заявила она. — Принц Остор мне не нравится. Он неприятный и очень похож на Геральду.
— Он забавен, как забавны все пьянчужки, — не согласилась с ней гофмейстерина, — но на троне будет жалкой марионеткой. Скорее всего, всеми делами в королевстве будет заправлять один из его фаворитов. Вот только кто? Он их меняет слишком часто, чтоб всех упомнить.
Герцогиня задумалась, а Роветта, поняв, что помощи от нее не добиться, сделала почтительный книксен и ушла к себе.
Прибиравшая ее покои камеристка несколько минут косилась на свою госпожу, но потом не выдержала:
— А вы знаете, что ваша матушка недавно ходила к колдунье?
Роветта встревожилась. Мать ходила к колдунье? Зачем? Это же так опасно! Если не сглазит сама колдунья, то маркизу за ее безрассудный поступок может подвергнуть наказанию эмиссар тайного королевского сыска. Отрицательно качнула головой и твердо возразила:
— Этого не может быть. Для этого маркиза слишком рассудительна.
— Да, ходила, ходила! — упрямо повторила Джасинта. — Я знаю точно, мне об этом сказал наш конюх, который ее и возил. — И она замолкла, ожидая расспросов.
Роветта задумалась. Нужно ли ей знать эти сплетни? Если было бы что-то серьезное, то матушка и сама предупредила бы ее об этом. Или, наоборот, предсказание колдуньи настолько страшное, что маркиза просто не захотела пугать дочь? Повернувшись спиной к камеристке, села в кресло, опустила голову на спинку и устало прикрыла глаза.
Видя, что госпожа не собирается ее расспрашивать, Джасинта не выдержала:
— Колдунья предсказала, что вы станете королевой, но умрете от рук бывшей королевы!
— Какая чушь! — Роветта замахала на служанку обеими руками. — Как такое возможно? Бывших королев не бывает, следовательно, из ее рук я умереть никак не смогу! Да и мне никогда не бывать королевой, я же не королевского рода!
Возбужденная камеристка немного притушила свой запал.
— Ох, вы правы… И как я об этом сразу не подумала? Ерунда получается. А жаль. Из вас бы вышла хорошая королева. И народ бы вас любил.
Девушка нервно рассмеялась.
— Народ? Народ — это безмозглая толпа. Разве толпа умеет любить? Бунтовать — это да. Народ никого не любит. И боится того, кто сильнее.
Камеристка обиженно засопела. Она лишь хотела польстить своей юной, но уже такой мудрой госпоже, и не ожидала столь яростного отпора.
Глава третья
Через день от маркизы Аметти пришел строгий наказ дочери — срочно возвращаться домой и готовиться к свадьбе. Камеристка была вне себя от счастья, а Роветта чуть не плакала, не зная, как ей остаться во дворце. Ослушаться мать она не могла, но и бросить беспечно-самоуверенного короля на верную гибель казалось невозможным.
И она решилась. Дав Джасинте отпуск на день, стащила у нее темное платье камеристки и натянула его, туго перевязав поясом, чтоб не болталось вокруг талии. Дождавшись, когда во дворце наступит затишье, на цыпочках пробежала в покои королевы и притаилась в уже знакомом ей шкафу. Сквозь щелку она видела, как нянька королевы прошла в спальню, как ушли все дежурившие вечером фрейлины.
Огромный дворец засыпал. Все стихло и в спальне королевы. Наступила глухая полночь, лишь слышно было неприятное шебуршание под полом. Не боящаяся мышей Роветта бесшумно прокралась в гардеробную, граничащую со спальней. Она не раз видела, как нянька именно оттуда выносила приготовленную для Геральды настойку, после которой та немного успокаивалась.
Почему-то ей казалось, что флакон с отравой, приготовленной для короля, спрятан именно там, среди бесчисленного количества платьев, накидок, плащей и прочей женской дребедени.
В гардеробной царила полнейшая тьма. Плохо было еще и то, что здесь она никогда не была. Простояв несколько минут и поняв, что кошки, видящей в темноте, из нее не получится, принялась действовать на ощупь. Тщетно провозившись несколько часов, слегка запаниковала, но усилием воли подавила это отвлекающее от цели чувство.
Остановившись возле стойки с длинным рядом платьев, глубоко вдохнула и вдруг учуяла среди запахов ткани какой-то необычный для одежды запах. Пошла на него, постоянно останавливаясь и принюхиваясь, и вскоре наткнулась на низкий столик со стоявшим на нем флаконом с резко пахнувшим зельем.
Поразмыслив, решила, что это не то. Вряд ли отрава будет стоять на самом виду. Наверняка это успокаивающее зелье для Геральды. Немного отошла от столика и снова принюхалась. Показалось, или в том углу запах несколько другой? Пошла туда и после нескольких безуспешных попыток нашла-таки еще один флакон. Отрава это или нет?
В такой темноте ничего не было видно. Забрала флакон и вернулась в малый королевский будуар. Прикрыв все двери, осторожно зажгла свечу и при ее неверном свете рассмотрела синеватый флакон с мутным содержимым.
Потом осторожно открыла его и, держа в отставленной ладони, принюхалась. Зелье имело неприятный резкий запах, похожий на запах ядовитой синюхи. Хотя, возможно, она не права и это что-то безопасное, ведь в ядах она ничего не понимает. Но узнать просто — достаточно капнуть на любой цветок малюсенькую каплю. И все станет ясным. А пока она флакон просто заберет, как говорится, от греха подальше.
Вернулась к себе, вздрагивая от каждого шороха. Что она скажет, если ей кто-нибудь встретится в коридоре? Но в этот час, на ее удачу, все спали, и до своей комнаты она добралась без опасных встреч.
Спрятала флакон с зельем в потайное отделение своего дорожного сундука. Повесив платье Джасинты на место, легла в холодную постель. Сон не шел, хотя за окном начинался медленный рассвет. Ее трясло от пережитого.
Как только она смогла решиться на такое? И надолго ли ее безрассудный поступок отсрочил попытку покушения? Ведь для королевы раздобыть еще одну порцию яда, похоже, очень просто — достаточно приказать няньке.
Так и не заснув, Роветта поднялась, едва на нижнем этаже, как обычно, прозвенел гонг, извещающий, что через полчаса в малой трапезной будет подан завтрак для королевы и ее фрейлин. Привела себя в порядок, надела форменное платье и призадумалась. Как ей зашнуровать корсет? Шнуровка на платье сзади. Это не скромное платье камеристки, которое можно просто перевязать широким поясом.
Немного подумав, проскользнула в покои герцогини Зорион. Та уже была полностью одета. Суетившаяся возле нее камеристка удивленно взглянула на раннюю гостью, но промолчала. Герцогиня, посмотрев на бледное лицо родственницы, взмахом руки отправила служанку прочь.
— Что случилось? На тебе лица нет.
— Все хорошо, — Роветта подавила невольный зевок. — Дала вчера камеристке выходной и в одиночестве спала очень плохо. Все казалось, что по комнате кто-то ходит. А теперь вот и корсет зашнуровать некому.
Покачивая головой, гофмейстерина, заставив покраснеть никак не ожидавшую такого благодеяния родственницу, собственноручно туго затянула на ней шнуровку. Закончив с этим, предложила:
— Может быть, позавтракаем здесь? Не хочу видеть королеву. Достала она меня. Психопаткам место в монастыре с темными, вечно закрытыми кельями, а не в королевском дворце.
Роветта тоже не рвалась сидеть за одним столом с любопытными фрейлинами и язвительной Геральдой, поэтому она радостно закивала. Оказалось, что сделала она это напрасно, потому что когда они вместе вошли в покои королевы, им первым делом было доложено, что с королевой завтракал сам Леран Двенадцатый.
Увидев вытянувшееся лицо подопечной, никак не ожидавшей от короля подобного легкомыслия, Зорион шепнула той на ушко:
— Если наш великолепный король желает испытать свою судьбу, едя из рук той, что мечтает его отравить, то тут мы уж ничего не сможем сделать. Интересно, а как он себя чувствует после этого милого завтрака?
Она подозвала одну из служанок и что-то ей велела. Та убежала. Прибежав через несколько минут, сообщила испуганным голосом:
— Королю плохо!
Роветте тоже стало дурно. Задыхаясь, она упала на стул, хватая ртом воздух. Неужто она забрала не тот фиал? И что теперь будет?
Услышав это известие, фрейлины засуетились. Одна из них побежала докладывать о болезни Лерана его супруге. Та выплыла в малый будуар с такой откровенно довольной миной, что все поняли — это ее рук дело.
Герцогиня зло уставилась на свою патронессу. Геральда, не в состоянии справиться с радостным возбуждением и понимая, что этим выдает себя, приказала:
— Гофмейстерина, сходите и принесите мне успокаивающего зелья! Я себя неважно чувствую.
Та нехотя отправилась в гардеробную. Принесла флакон, отдала его королеве. Та велела налить себе в бокал воды и принялась отсчитывать капающие из узкого горлышка капли, считая вслух: «восемь, девять, десять… Нет, добавлю для верности еще пять…» Накапав пятнадцать капель, залпом выпила настой и замерла, удивленно выпучив глаза.
Покраснев, схватилась за горло и внезапно упала, нелепо дрыгая ногами и царапая руками горло. Окаменевшие фрейлины стояли вокруг, не зная, что предпринять. И только сохранившая самообладание герцогиня Зорион воскликнула:
— Во флаконе яд! Королева отравлена! Срочно за лекарем!
Всплеснув руками, две фрейлины опрометью бросились из комнаты. У Роветты по спине прополз липкой струйкой страх. Что это? Возмездие? Вряд ли во флаконе с успокаивающей настойкой яд объявился сам по себе. Кто же тот смельчак, что решился на такое?
Через несколько томительных минут королева затихла, свернувшись в жуткий маленький калачик. Кожа ее приобрела мертвенно-синюшный оттенок. Прибежавший наконец лекарь потрогал ее шею, заглянул в глаза и сообщил:
— Королева скончалась! — скорби в его голосе не слышалось, уж скорее удовлетворение.
Герцогиня Зорион чуть слышно пробормотала:
— Ну, надо же! Небось померла от того же самого яда, что готовила королю. — И спросила уже громко: — А как самочувствие нашего короля?
— Король себя чувствует неплохо. Но после завтрака с супругой ему было… — лекарь неприязненно усмехнулся, видно было, что он легкомысленный поступок Лерана не одобрял, — не по себе. Но все прошло. Правда, пришлось прибегнуть к некоторым не слишком приятным способам. — Неприязненно посмотрев на синюшную кожу мертвой королевы, установил: — Синильная морена. Смерть наступает быстро. Помочь ничем нельзя. — Поморщившись, язвительно добавил: — И стоит ли?
В комнату вбежала раскрасневшаяся от быстрого бега нянька королевы. Увидев свою воспитанницу, упала на колени рядом с ней.
— Вставай, вставай, мое золотко! — и принялась ее трясти что было сил.
Тело королевы билось об пол, как кукольное. Все молча наблюдали за этой страшной картиной. Наконец нянька поняла, что перед ней покойник. Повернувшись к сгрудившимся испуганной стайкой фрейлинам, рванула на себе ворот платья и истошно завопила:
— Кто посмел отравить мою девочку? Кто? Кто подменил зелье на яд, приготовленный для короля? — и тут же зажала себе рот рукой, поняв, что только что сдуру ляпнула.
— Ага! — одновременно вырвалось и у герцогини, и у лекаря. — Подменил яд? Значит, все-таки планировалось отравление короля. — Гофмейстерина подошла к двери и крикнула: — Эй, стража! — на ее вопль вбежала пара стражников. — В допросную ее! Она хотела отравить короля!