Если уж король не против стать рогоносцем, лишь бы избавиться от притязаний склочной женщины, то ушлый элдормен вполне может на это пойти, ведь выгоды от такого союза очевидны — власть и привилегии, а, возможно, и титул герцога.
Роветта еще долго бродила бы возле покоев Лерана Двенадцатого, надеясь на встречу, если бы герцогиня Зорион, уже откровенно избегающая королеву, не позвала ее как-то к себе и не спросила в лоб:
— Дорогая, что ты здесь потеряла? Я ведь вижу, что Геральда своей дурью и спесью достала и тебя. Ты что, пытаешься увильнуть от ненавистного замужества? Тебе так противен твой жених, и ты надеешься поменять его на другого?
В какой-то степени это было правдой, и девушка сконфужено опустила взгляд. До встречи с Лераном элдормен Ветте если и не внушал ей нежной любви, но и не вызывал отторжения. А сейчас она была готова на все, лишь бы избежать постылого брака.
— Если он тебе уж так не по нраву, почему ты ему просто не откажешь?
Роветта судорожно сжала рукой ворот служебного мышиного платья и, все так же склонив голову, прошептала:
— А как? Ведь о помолвке с элдорменом договаривались мои родители. Меня никто не спрашивал, хочу ли я иметь такого мужа. Так что отказываться от меня должен или сам элдормен, или мой отец. Мое мнение значения не имеет.
Герцогиня покивала, слегка похлопав Роветту по щеке.
— Сочувствую. Твой отец от такого выгодного зятя сам не откажется. Маркизу Аметти еще двух дочерей пристраивать надо, да и сыновьям приличное обеспечение дать, а состояние у него уже давно не соответствует высокому титулу. Боюсь, тебя ждет несчастливое замужество. Единственный выход — скомпрометировать тебя так, чтоб от тебя отказался сам элдормен. Но ты понимаешь, что после такого тебе будет крайне сложно выйти замуж, если вообще не невозможно?
Роветта удивленно вскинула голову. Она уже привыкла к прямоте герцогини, но той время от времени удавалась-таки ее шокировать.
— Скомпрометировать? Как это? Отец мне такого не простит. Отправит в монастырь на всю жизнь. Такого я не хочу.
— Смотря кто тебя скомпрометирует, — уверила ее гофмейстерина. — Если это будет сам король, то крыть не столь уж обеспеченному маркизу Аметти будет нечем. Уверена, втайне он будет даже доволен твоим смелым поступком. Ведь король не скуп и всем своим любовницам выделяет весьма приличное содержание. Его вполне хватит обеспечить всех остальных детей маркиза.
При словах «король» и «любовницам» Роветта побледнела. Ее и без того изводили ревнивые сновидения, в которых Леран целовал не ее. Рука на шее импульсивно сжалась, оставляя красные пятна.
Заметившая это герцогиня хмыкнула.
— Тебе это не нравится? — Сама она с удовольствием бы упала в объятия Лерана, но вот только король был на редкость избирателен в своих пристрастиях, а она — увы! — уже не так молода, чтоб вешаться ему на шею. — Ерунда, он хорош в постели, это мне прямо говорили те, кто там побывал, так что сведения верные.
Роветта подумала, что никто из королевских любовниц и не сказал бы ничего другого, не враги же они сами себе, но благоразумно промолчала. Не хватало еще ей, незамужней девице, обсуждать такие вещи.
Севшая на любимый конек гофмейстерина упоенно вещала:
— Тут сложность одна: он не смотрит в сторону королевских фрейлин. Умный, не желает лишний раз нарываться на скандалы с постылой супружницей. Кстати, — успокаивающе добавила она, глядя на бледную родственницу, подавленную перспективой влиться в ряды королевских однодневных амар, — любовниц у Лерана не так уж много, всего три постоянных. Возможно, есть и временные, но я про них ничего не знаю. Было бы очень хорошо, если б ты пришлась ему по нраву.
В душе Роветты вспыхнул и тут же погас огонек надежды. Она прерывисто вздохнула, а герцогиня негодующе зашипела:
— Ходят слухи, что он собирается сделать официальной фавориткой герцогиню Фортранскую, а это не просто плохо, это ужасно! — она всплеснула пухлыми ручками и возмущенно закатила глаза. — С ее мерзким характером дворец превратится в настоящее поле военных действий для мстительной королевы и заносчивой фаворитки. И неизвестно, до каких пределов они могут дойти. Похоже, Леран именно этого и добивается, ведь давно известно: стравил мужик между собой двух соперничающих баб — и живет себе спокойно. Но нам, фрейлинам королевы, тогда вовсе никакого житья не будет, отыгрываться Геральда будет именно на нас. Поэтому нам с тобой нужно сделать все, чтобы это предотвратить.
Роветта уже довольно пробыла при дворе, чтобы понять — слова о ее несчастливом замужестве были только предлогом для главного — убрать с горизонта герцогиню Фортранскую, род которой извечно соперничал с родом Зорион, для чего завлечь короля в ее, Роветты, постель.
Если бы девушке не нравился Леран, она бы решительно отказалась от столь сомнительного предложения, но тут поняла, что это рука самой судьбы.
— А что мне для этого нужно будет делать? — нерешительно спросила, будто сомневаясь.
— О, ничего особенного, моя дорогая племянница! — небрежно заверила ее герцогиня. — Король очень любопытен и никогда не откажется попробовать что-то новенькое. Герцогиня Фортранская заинтересовала его тем, что якобы случайно потеряла подвязку у него перед носом. Мужчины вообще очень любопытны, да и воображение у них всегда работает в одном направлении, так что ее расчет оправдался.
— Но она ведь замужем? — Роветта не могла представить, как супруг мог спокойно отдать свою жену на ложе королю.
— А кого это смущает? — в подтверждение своих слов герцогиня небрежно махнула рукой. — Наверняка этот ловкий трюк и был проделан по наущению самого герцога. Власть лишней не бывает, как и деньги. К тому же у него есть два наследника от первого брака. Я не удивлюсь, если он и женился на этой бойкой смазливой девчонке с одной целью — подложить ее под короля. Что ж, нужно признать, ему это удалось. — И она завистливо протянула: — Дальновидный прохиндей…
Изумленно похлопав глазами, Роветта поняла, что, если она и надеется занять хоть какое-то место подле короля, то интригам ей еще учиться и учиться.
Герцогиня обошла ее кругом, оглядывая скептическим взглядом.
— Все закрыто. Это неправильно. Нужно глубокое декольте и…
— Нет, нет! — решительно возразила Роветта. — Не нужно ничего открывать. Вы сами сказали, что король очень любопытен. А какая может быть загадка там, где все можно увидеть? Вот если б устроить так, чтоб король захотел увидеть побольше…
— А это мысль! — гофмейстерина приложила палец ко лбу, призадумавшись. — Нашла! Ты будешь доставать что-нибудь с верхней полки, лучше всего с табурета. И нужно сделать так, чтобы щиколотки были видны хотя бы наполовину. И проделать это, когда он войдет. А я уж постараюсь, чтоб вошел он вовремя.
Роветта смутилась до слез. Щиколотки на всеобщее обозрение — это позор!
— Никто кроме короля их не увидит, не волнуйся, — со смешком утешила ее герцогиня. — А королю ты все равно покажешь гораздо больше. Не думай, что он будет возиться с тобой в темноте. Он раздевает своих любовниц сам, при свете. Догола! Он любит видеть обнаженное женское тело.
Девушка нервно вздохнула, чуть не подавившись. Что за нравы в королевском дворце! Разврат какой-то!
— Ох уж эти провинциалки, — раздраженно вздохнула Зориан, — сколько в вас глупостей понапихано! Скромность нужна только для гостиной, для спальни она вовсе ни к чему. Ладно, ты готовься, а я постараюсь организовать так, чтоб король появился в нужную минуту там, где ты будешь его ждать.
В этот же день во время дежурства Роветты королева в приступе неконтролируемой ярости разгромила в будуаре все, до чего смогла добраться. Фрейлины вместе с горничными торопливо наводили порядок, стараясь закончить уборку как можно быстрее, чтоб не дать повода взбалмошной королеве снова впасть в буйство.
Роветта, сочтя, что они вполне обойдутся без нее, тихо сидела в своем обычном закутке, грезя о любимом. От мечтаний ее отвлек спор няньки Геральды со своей воспитанницей. Королева, не стесняясь, кричала так, что ее не услышал бы только глухой. И хотя дверь в спальню была закрыта, Роветта слышала каждое ее слово.
То, что королева терпеть не могла короля, знали все, чувство это, впрочем, было взаимным, но вот то, что королева считала себя несчастной, Роветта услышала впервые.
— Я с детства знала, что у меня нет никакого выбора! Никакого! Что я не имею права даже посмотреть в сторону того, кто мне понравится! Меня даже ты называла «моя маленькая королева»! А я не хотела быть королевой! Мне никогда не нравился этот отвратительный самодовольный Леран!
Нянька что-то негромко ей возразила, отчего Геральда взвилась еще больше:
— Я хочу быть свободной! Хочу сама решать, что мне можно, а что нельзя! Хочу сама выбрать себе мужа! Который будет любить меня и только меня! — и после небольшой паузы, во время которой раздался грохот разбитой посуды, прозвучало решительное: — Я отравлю Лерана! Он мне надоел! Я стану регентшей при своем малолетнем сыне и воспитаю его так, как нужно будет мне! Он будет во всем покорен моей воле, и я стану править страной! И все будут этому рады!
Няня принялась убеждать королеву не делать этого, но та, не слушая, со слепой злобой приказала:
— Принеси мне синильные грибы, немедленно! Я знаю, что с ними нужно делать! Я впервые испытала настойку, сделанную своими руками, на любимой камеристке матери, чтоб причинить ей такую же боль, как она причиняла мне. Служанка быстренько померла и была такого приятного синенького цвета. И отцовский наушник, доносивший ему обо мне, тоже недолго корчился. А уж как приятно было послать человечка к отцу, возражавшему мне во всем и запрещавшему самую малость! Жаль, я не видела, как его корежило. — И зловеще взвизгнула, заставив Роветту сжаться в своем укрытии: — Я и мамашу достану, ей от меня не скрыться! Я отомщу всем, кто обрек меня на эту каторжную жизнь! И в первую очередь мерзкому Лерану!
Роветта испуганно вскочила, но тут же села обратно, объятая нервной дрожью. Неужели все услышанное здесь — правда, а не фантазии умалишенной? Так страшно ей еще никогда не было. Посмотрела вокруг — никого. Недоброе предчувствие стало еще сильнее, и она, влекомая страхом за собственную жизнь, поспешно влезла в маленький шкаф, стоявший в самом углу. Старательно поддернув юбку повыше, чтоб не прихватить ее дверцей, затворилась и задрожала еще сильней.
По комнате раздался звук тяжелых шагов, и нервный голос королевы сообщил:
— Ты напрасно волновалась! Здесь никого нет. А жаль. Можно было бы испробовать на подслушивающих мой новый яд. Боюсь, он еще не настоялся и слишком слаб. Пришлось бы добивать жертву стулом или еще какой-нибудь палкой. А потом оправдываться перед королем, говоря, что она сама так неудачно упала.
— За такое вас сошлют в какой-нибудь дальний монастырь, — испуганно предупредила ее нянька. — С убийцей церемониться не станут, пусть даже вы и королева.
— Это было бы куда лучше моей беспросветной здесь жизни, — с неожиданной грустью призналась королева. — Из монастыря всегда можно сбежать, было бы желание. И жить где-нибудь в тихом спокойном месте. Где не нужно исполнять эти дурацкие королевские обязанности, не нужно видеть злые лица тех, кто тебя ненавидит. Только ты и я, дорогая моя нянюшка. Разве это плохо? Представь, как нам хорошо было бы жить вдвоем в маленьком уютном домике.
Роветта затаила дыхание. Как можно быть с одной стороны такой безжалостной, а с другой такой несчастной?
Что-то успокаивающе пробормотав в ответ, нянька предложила королеве передохнуть. Под ее тихое воркование раздались неуверенные шаги по направлению к спальне, и все стихло. Подождав для верности еще немного, девушка выбралась из шкафа и на цыпочках проскользнула в свою комнату. Она должна спасти короля любой ценой! Нужно найти яд и подменить его на безвредное средство.
Рассказывая вечером о подслушанном разговоре герцогине Зорион, Роветта все еще вздрагивала от пережитого ужаса. Внимательно ее выслушав, та признала:
— Геральда способна на все. Ее давно нужно изолировать и лечить. Она становится опасной для окружающих. Но считается, что среди членов королевской семьи душевных болезней нет и быть не может. И к королеве никогда не вызывают целителей из-за ее приступов бешенства, только из-за мнимых простуд.
Роветта поежилась. Действительно, а не слишком ли много безобразных тайн скрывает королевское семейство?
— Им явно нужна свежая кровь, не то они скоро вовсе превратятся в откровенных уродов, если не внешне, так внутренне, — твердо постановила герцогиня и с досадой добавила: — но вряд ли Леран Двенадцатый решится изменить старинные законы. Мне кажется, Леран Первый, придумавший эту дурь, не представлял себе всех последствий им сотворенного. Хотя в его время королевская семья насчитывала несколько сотен человек, и ему даже в голову не приходило, что ей может грозить вырождение.
Роветта подумала, что за такие слова герцогиню точно отправят на плаху, а ее вместе с ней за то, что она ее слушает. Но возражать не хотела, сама считала точно так же. Единственная надежда была на то, что их никто не подслушивает.
— Ну да бес побери эту дурную королеву с ее грязной кровью, — решительно прекратила крамольный разговор Зорион. — У нас другие нужды. Первая и основная: нам нужно как-то заманить сюда Лерана. Я придумала, как это сделать, но тебе придется постоянно быть начеку и при малейшем моем знаке бежать сюда, в эту комнату и изображать верхолазку.
Роветта не возражала. От одной мысли, что скоро она вновь увидит Лерана, сердце билось где-то в горле, и в голове появлялся розоватый мечтательный туман.
Она каждый день пыталась пробраться в покои королевы и найти фиал с ядом, но там постоянно было полно самого разного народу. В эти же дни герцогиня несколько раз посылала к ней свою служанку, та, прибежав, делала заранее оговоренный тайный знак. Подчиняясь ему, Роветта стремглав летела в покои герцогини, забиралась на табурет, вытягивалась как струнка и делала вид, что ищет что-то на верхней полке шкафа.
Покачавшись так на неустойчивом табурете несколько минут, осторожно спрыгивала на пол и возвращалась обратно. Герцогиня недовольно хмурилась. Король в ее ловушку не попадался.
После десятка безуспешных попыток герцогиня от этой идеи отказалась, пообещав взамен придумать что-нибудь другое, более действенное.
В один погожий денек, когда редкое зимнее солнце освещало покрытые снегом деревья, отчего они казались сотканными из жемчужной парчи, королева вздумала прогуляться по парку. Закутавшись в длинный плащ из драгоценного белоснежного песца, она взяла с собой лишь двух доверенных фрейлин и свою няньку.
Остальные фрейлины разбрелись кто куда. Большая часть вернулась в свои комнаты, хоть немного передохнуть в тишине от диких воплей королевы, но Роветта осталась в покоях Геральды, решив воспользоваться удобным случаем и поискать приготовленный для короля яд.
Она крадучись вошла в малый будуар, так любимый королевой, и принялась осторожно осматривать укромные уголки. Ничего не обнаружив, вздумала посмотреть наверху шкафа. Подтащив к нему кресло с высокой спинкой, осторожно взобралась сначала на сиденье, потом на довольно скользкую бархатную спинку и принялась выглядывать, что есть наверху.
От неожиданного прикосновения к обнаженной щиколотке взвизгнула и сорвалась вниз. Она непременно бы расшиблась, если б ее не подхватили чьи-то сильные руки. В нос ударил знакомый запах хвои с мускусом, и Роветта поняла: это король!
Она испуганно пискнула и попыталась извиниться, глядя на него снизу вверх. Это получилось и смешно, и глупо.
Король, не отпуская ее, задорно рассмеялся, будто нечаянно коснувшись ее лба твердыми сухими губами.
— Неожиданная встреча. И снова вы пытаетесь сбить меня с ног. В какой-то мере это вам удалось, признаю. Но я не связываюсь с невинными девицами, как бы мне этого не хотелось. Я для них проклятие. Но что вы искали на шкафу?
Роветта не сразу осознала вопрос — так гулко и быстро билось ее сердце. Она ему нравится, но между ними ничего не будет, потому что она невинна? Ей что, замуж нужно сначала выйти, и только потом она удостоится чести попасть в его постель? Это было оскорбительно, и с силой зажмурилась, чтобы остановить подступившие к глазам слезы.