– Штучки? – пробормотал отец Эндрю. – Четыре года проповедей, и это все, что я получаю взамен? Святые штучки?
Робби усмехнулся.
Грегори закатил глаза.
– Я имел в виду небеса и Бога. Не кажется ли вам, что, если люди увидят Мариэль, это придаст им хоть какое-то утешение и уверенность?
– Нет! – она покачала головой. – Пожалуйста! Вы не должны никому рассказывать обо мне.
– Что? – Грегори недоверчиво посмотрел на нее. – Разве ты не хочешь, чтобы люди поверили?
– Это не будет верой, если ты объявишь о моем присутствии, – настаивала Мариэль. – Это все испортит.
– Она права, – отец Эндрю подошел к ним и остановился у дальнего края дивана. – Люди должны верить. Если ты докажешь ее существование, то все примут это как факт.
Мариэль кивнула.
– И они потеряют свою свободу воли. Наш Отец хочет, чтобы мы... делали выбор.
Ее горло сжалось от внезапного зудящего, отчаянного чувства. Она была последним существом на Земле, которому следовало читать лекции о выборе. Она совершила ошибку и теперь расплачивалась за это.
– Все в порядке? – глаза Коннора сузились.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но поперхнулась. Она закашлялась, хватая ртом воздух, а затем закашляла еще больше. И больше.
Она почувствовала приступ паники, потому что больше не могла контролировать свое новое тело. Из ее глаз потекли слезы. Это было странно. Почему кашель заставляет ее плакать?
Коннор сунул ей в руку бутылку с водой.
– Пей.
Она отпила немного воды, потом снова закашлялась, хотя и не так сильно.
– Я не знаю, что случилось.
Она вытерла слезы с лица.
– Не волнуйся, – отец Эндрю улыбнулся, усаживаясь на диван. – Это случается со всеми.
Она отпила еще воды. Боже мой, теперь у нее текло из носа.
Коннор протянул ей белую салфетку.
Она промокнула нос, но течь не прекратилась.
Коннор встал перед ней и прошептал:
– Тебе нужно подуть.
Подуть? Она сделала глубокий вдох и выдула воздух к носу.
Его губы дрогнули. Он взял у нее из рук салфетку и приложил к носу.
– Высморкайся, девочка.
Она заменила его руки своими и подула. Изумленная, она вытерла нос.
– Это было так странно. Кашель, течь и высмаркивание — эти тела делают самые странные вещи.
– Да, так и есть.
Она взглянула в его дымчато-голубые глаза и мгновенно растворилась в его пристальном взгляде. Он хотел снова прикоснуться к ней, она чувствовала это.
Тепло разлилось по ее щекам. Что такого было в этом мужчине, что заставило ее так сильно отреагировать? Она могла просто смотреть на него, и ее сердце сжималось в груди. Если он дотрагивался до нее, ее сердце учащенно билось, а колени слабели. Она поцеловала его дважды. За одну ночь!
Желание, которое она испытывала, было таким новым для нее, таким явно неангельским. Было заманчиво полностью возложить вину на это новое тело и его способность заставлять ее чувствовать ощущения, которые она никогда не испытывала раньше, но в глубине души она знала, что это не совсем так.
В комнате были и другие мужчины, но она не испытывала к ним ни малейшего желания. Все это было так странно. На протяжении тысячелетий она всегда любила человечество в целом, всех одинаково и на расстоянии. Но сейчас ее сердце жаждало быть рядом только с одним человеком. Коннором.
И он чувствовал то же самое. Он сам это признал. Желание. Тоска. Ее кожу покалывало, она покрылась мурашками. Она хотела, чтобы он снова прикоснулся к ней.
Когда он поцеловал ее в спальне, она еще раз взглянула в темноту, окружавшую его сердце. Перед ее мысленным взором промелькнул образ молодой блондинки по имени Дарси. Почему она вызывает у Коннор такое чувство вины?
Мариэль не терпелось спросить его об этом, но она знала, что это должно быть сделано наедине. Даже тогда он настоял бы на том, что это одна из тех личных вещей, о которых люди не говорят.
Она хотела сделать больше, чем просто поговорить. Ей снова захотелось поцеловать его. Она хотела почувствовать его руки вокруг себя и его дыхание на своей щеке. Такое человеческое желание. Демон предупреждал ее, что чем дольше она будет оставаться на Земле, тем более человечной она станет.
Она должна сопротивляться этому сильному влечению. Архангелы никогда не позволят ей вернуться на небеса, если она не сможет доказать, что достойна этого.
– Спасибо, – она вернула ему салфетку.
Странное выражение промелькнуло на его лице, затем он неуклюже прошел мимо ухмыляющегося Грегори, чтобы выбросить салфетку в мусорное ведро.
– Дорогая моя, мне бы очень хотелось услышать о твоей ангельской жизни, – сказал отец Эндрю. Он многозначительно посмотрел на остальных мужчин. – Все, что мы услышим, должно оставаться в тайне.
Грегори растянулся на диване.
– Моя мама убьет меня, если я не расскажу ей все.
– Моя жена тоже захочет знать, – возразил Робби. – А еще Ангус и Эмма.
Священник вздохнул.
– Прекрасно. Наверное, мне нужно будет сказать Роману. Мы сохраним это в нашей маленькой общине. С тобой все в порядке, Мариэль?
– Да. Я благодарна, что вы и ваши друзья помогаете мне.
Она знала достаточно о современном мире, чтобы понимать, что ей будет очень трудно выжить самостоятельно. У нее не было ни удостоверения личности, ни свидетельства о рождении, так как она никогда не была рождена, ни денег, чтобы купить еду, кров или одежду. Кроме того, было бы почти невозможно жить среди людей без того, чтобы случайно не коснуться кого-то и не вызвать смерть.
Лучшим местом для нее было это сообщество хороших вампиров, и она знала, что это было больше, чем совпадение, что она была найдена одним из них. К ней вернулись прежние мысли. Если бы она могла выполнить какую-то благородную миссию здесь, на Земле, она могла бы считаться достойной воссоединения с небесным воинством.
Она села в кресло-качалку и поморщилась от странного ощущения джинсов, обтягивающих ее бедра и сжимающих колени. Ее футболка была черного цвета с надписью: "Укуси меня" поперек груди. Странная футболка для вампиров, но, очевидно, смерть не уменьшила их чувство юмора. На самом деле, для Немертвых они были удивительно живыми.
Она откашлялась, чувствуя, что все четверо мужчин выжидающе смотрят на нее. Робби и Грегори снова сидели на диване с отцом Эндрю, а Коннор стоял позади них, скрестив руки на окровавленной рубашке. Ее кровь. Волна горя снова захлестнула ее из-за потери крыльев. Что, если она никогда больше не полетит?
Она с трудом сглотнула.
– Я хочу заверить вас, что никому не причиню вреда. Я уверена, что мои силы со временем исчезнут, но сейчас я буду очень осторожна и не прикоснусь ни к одному человеку.
– Спасибо, – улыбнулся отец Эндрю. – Но, если быть до конца честным, будет трудно понять, исчезает ли твоя сила. Ни один смертный не захочет добровольно испытать это.
Она кивнула.
– Так сколько же тебе лет? – спросил Грегори.
Робби хмыкнул.
– Неудивительно, что у тебя нет девушки.
Она улыбнулась.
– Сложно сказать. Мы не смотрим на время так же, как вы. Мое полное имя Мариэль Quadriduum. Я была сотворена вместе с тысячами других ангелов на четвертый день.
– Черт, – пробормотал Грегори. – Ты такая... древняя, – он поморщился, когда Коннор ударил его по затылку. – Правда же. А я-то думал, что ты старый.
Коннор приподняла бровь, глядя на него.
– Четвертый день, – пробормотал отец Эндрю. – В тот же день Бог сотворил Солнце и Луну.
– Да. И миллионы других солнц и лун, – она вздохнула. – Мне было поручено наблюдать за Солнечной системой.
– Ничего себе! – усмехнулся Грегори. – Ты была как императрица галактики. Круто.
Она с сомнением посмотрела на него.
– Планет было всего три.
Грегори наклонился вперед.
– И на одной из них была разумная жизнь?
– Да, – пробормотал Коннор. – Но ты к ней не относишься.
Грегори бросил на него раздраженный взгляд, а Робби усмехнулся.
Отец Эндрю покачал головой.
– Пожалуйста, продолжайте, моя дорогая.
Она откинулась в кресле-качалке.
– Каждая из моих планет состояла из огромного ледяного камня, окруженного плотной атмосферой метана.
– Облом! – Грегори выглядел обиженным на нее. – Из всех планет во Вселенной тебе досталась всего парочка пустышек.
Она рассмеялась.
– Мне очень неприятно говорить тебе это, но большинство из них – пустышки. Или они кажутся такими. Многие из них до сих пор служат важной цели.
– Как Юпитер притягивает метеориты, чтобы защитить землю? – тихо спросил Коннор.
Она кивнула, улыбаясь.
– Да.
Пусть Коннор узнает о планетах, которые служили ему защитниками.
Грегори оглянулся через плечо на Коннора.
– Ты разбираешься в астрономии?
Он нахмурился в ответ.
– Я смотрю на ночное небо уже почти пятьсот лет. Почему бы мне не узнать об этом?
– На шестой день мне стало так скучно, что я попросила перевести меня, – продолжала она. – Отец сотворил на Земле людей и всевозможных животных, и Он был чрезвычайно доволен. На самом деле, мы все были очарованы, и Отец хотел защитить свои новые творения, поэтому многие ангелы были переведены. Некоторые из них стали Хранителями и Воинами Бога. Другие становились Целителями и Освободителями.
– Как ты? – спросил Робби.
Она нахмурилась.
– Изначально я был Целителем. Буниэль был моим начальником, и мы стали близкими друзьями. Я любила исцелять.
– Что же случилось? – спросил Грегори.
– Я... ослушалась. Первый раз это случилось в Восточной Европе, в конце того периода, который люди называют Средневековьем. Мне сделали выговор, и я умудрялась вести себя прилично в течение нескольких ваших столетий. Но во второй раз я ослушалась... – она вздрогнула. – Это было очень плохо.
– Ты можешь не говорить нам, если не хочешь, – тихо сказал отец Эндрю.
Ей не хотелось говорить об этом, но когда она посмотрела на Коннора, то почувствовала внезапное желание признаться. Она хотела, чтобы он знал
– Мне велели исцелить женщину в больнице в Миссури. Я так и сделала, но, уходя, услышала отчаянные молитвы другой женщины, которая плакала над умирающим ребенком. Мальчику был всего год, и я не могла понять, почему его нет в моем списке. Женщине и ребенку было так больно, что я не могла этого вынести, поэтому я прикоснулась к ней, чтобы утешить, а потом прикоснулась к мальчику. Когда Закриэль прибыл, чтобы освободить мальчика, он был в ярости, что я исцелила его. Он хотел забрать мальчика, но получил приказ не вмешиваться. Мне предстояло наблюдать за результатом своего проступка.
– Что плохого в том, чтобы спасти маленького ребенка? – спросил Коннор.
Она поморщилась.
– Мать пришла к убеждению, что ее сын был особенным, ему никто не мог причинить вред, и, следовательно, он превосходил всех остальных. Она вырастила его с этой верой, и он... он стал извращенным.
– И что же он сделал? – спросил отец Эндрю.
Ее горло сжалось, но она выдавила из себя эти слова.
– Он убивал. Снова и снова. И он наслаждался этим, – она закрыла глаза. – Это была моя вина. Я должна была позволить ему умереть.
– Ты не могла этого знать, – сказал Коннор.
Она открыла глаза и увидела сочувствие на лице Коннора. Он не осуждал ее, и это тронуло ее сердце.
– И все же это было неправильно с моей стороны. Я должна была доверять мудрости Отца.
– Я предполагаю, что вера трудна для всех нас, – сказал отец Эндрю со слезами на глазах.
Она кивнула.
– Мои целительные силы забрали, и я стала Избавителем. Моим наказанием было освободить всех женщин, изнасилованных и убитых чудовищем, которому я позволила жить.
– Он убивал женщин? – спросил Робби, побледнев. – Как его звали?
– Отис Крамп.
Все четверо мужчин вздрогнули.
– Черт побери! – Робби вскочил на ноги.
Мариэль напряглась, увидев яростный взгляд, который бросил на нее Робби, прежде чем уйти. Она лихорадочно соображала, пытаясь найти объяснение их реакции. Отис был человеком все те годы, что она доставляла его жертвы. Она испытала такое облегчение, когда его наконец-то посадили в тюрьму, что немедленно обратилась с просьбой снова стать Целителем. Пока ее просьба рассматривалась, ей поручили доставлять стариков. Она не считала эту работу предосудительной до сегодняшнего вечера, когда Закриэль велел ей доставить детей, на которых напали мошенники.
Этот приказ привел ее в бешенство. Это мошенники должны быть освобождены, а не невинные дети.
– Я уже достаточно наслушался, – проворчал Робби, расхаживая по столовой. – Ангус получит мой доклад. Мы не будем иметь с ней ничего общего.
Коннор подошел к нему.
– Подожди...
– Нет! – Робби сердито посмотрел на Мариэль. – Она могла убить Шанну, и она была чертовски близка к тому, чтобы убить мою жену!
Мариэль ахнула.
Отец Эндрю и Грегори встали, и она тоже последовала их примеру. Ее сердце бешено колотилось, пока она пыталась понять, что происходит.
– Это доказывает, насколько опасна она для нас, – объявил Робби.
– Нет, – возразил Коннор. – Это доказывает, насколько она важна. Ее судьба уже связана с нашей.
– Я должен согласиться с Коннором, – добавил отец Эндрю и повернулся к Мариэль. – Жена Робби, Оливия, работал в ФБР. Именно она посадила Отиса Крампа в тюрьму.
Кожа Мариэль покрылась мурашками.
– Да, но этот ублюдок все равно мучил ее годами! – крикнул Робби. – А потом Казимир телепортировал его из тюрьмы и трансформировал. Он чуть не убил Оливию!
Мариэль отшатнулась и ударилась о кресло-качалку.
– Я... я не знала.
– Ты чертов ангел. Ты же должна все знать! – крикнул Робби.
Она покачала головой.
– Не должна. Люди, даже вампиры, обладают свободой воли. Я не могу предсказать, что они сделают.
– Можешь не сомневаться, я не хочу иметь с тобой ничего общего, – прорычал Робби. – И я скажу Ангусу, чтобы сделал то же самое.
– Тогда ты дурак, – тихо сказал Коннор.
Робби резко повернулся к нему, лицо его потемнело. Его руки сжались в кулаки.
– Не хочешь повторить, Коннор?
– Довольно! – отец Эндрю направился к ним. – Робби, с твоей женой все в порядке, и Отис Крамп мертв. Мариэль не имела никакого отношения к его превращению.
Робби бросил на нее сердитый взгляд.
– Она должна была позволить ему умереть.
– Да, она ослушалась, – сказал Коннор. – И она была наказана за это.
Зрение Мариэль затуманилось, а слезы грозили пролиться.
– Я знаю, что мои ошибки причинили страдания другим. Я искренне сожалею.
Она встретилась взглядом с Коннором, и яростная решимость в его глазах успокоила ее.
– Робби, – начал Грегори. Он провел рукой по своим густым волосам. – Чувак, мы не можем просто... бросить ее. Что с ней будет?
Робби скрестил руки на груди и нахмурился.
– Она может чувствовать смерть, – объявил Коннор.
Робби сердито посмотрел на него.
– В следующий раз, когда Казимир и его приспешники будут кормиться и жертвы начнут умирать, Мариэль узнает об этом, – объяснил Коннор, прежде чем взглянуть на нее. – Ты точно знаешь, где происходит смерть, да?
Она кивнула.
– Ничего себе, – прошептал Грегори.
– Мы всегда шли по следу Казимира, – продолжал Коннор. – Но мы прибываем уже после того, как Казимир и его приспешники сбежали. Представь себе, что будет, если мы прибудем, пока они еще кормятся, и застигнем их врасплох?
У Робби загорелись глаза.
– Наконец-то я могу убить Казимира.
Сердце Мариэль бешено забилось в груди. Вот она — благородная миссия, которую она должна выполнить, чтобы вернуться на небеса. Это было идеально! Все эти споры с Закриэлем, когда она настаивала на том, чтобы злые вампиры были остановлены — теперь она могла использовать свои силы, чтобы это произошло.
Коннор посмотрел на нее, его глаза блестели.
– Она нам нужна. Она – наше секретное оружие.