— Значит ты не случайно появился в моем доме? — умирая от плохого предчувствия, прошептала я
— Я пришел убить тебя, Анфиса, — как гром среди ясного неба, прозвучали слова мужчины, за которого я готова была совсем недавно умереть.
Глава 35
Мы никогда не знаем, что приподнесет нам шутница судьба через минуту, час, день. Мы не предполагаем, что человек, укравший наше сердце, не будет беречь его, как сокровище, а может просто разорвать в клочья одним неосторожным словом. Мы не думаем, что отдавая душу, можем получить ее убитой, растерзанной растоптанной. Мы просто слепо любим.
И вот сейчас я вдруг осознала, что совсем не знаю человека, стоящего передо мной. Моего Ангела, который оказался моей погибелью.
— Но ведь это же абсурд. Ты служитель закона. Почему?
— Ты ошибаешься, детка, — горько ухмыльнулся Погодский, и я поняла, что он сам себя ненавидит сейчас. Столько боли было в его глазах. — Я цепной пес подонка, исполняющий его приказы. После того, как я не смог защитить Еву, то есть выполнить свою работу, я уволился из органов. Пил, пока твой отец не разыскал меня и не предложил работенку. Я не бандит, не полицейский, не агент ноль ноль семь. Холуй, выполняющий грязную работу. Потому что больше ни на что не способен. Даже Сонечку не уберег. Девочку, которая стала моей жизнью.
— Кто приказал меня убить? — не поняла я.
— Ты меня слышала, детка, — устало выдохнул Синоптик. Мне показалось, что меня подбросило в воздух, и со свсей силы впечатало в стену. Боль, котрая пронзила мое сознание не сравнится с физической. Это нечто, способное убить, разрывающее легкие.
— Почему же ты не выполнил приказ? — прохрипела я, борясь со жгучей, разъедающей кислотой подниающейся из горла.
— Не смог. Даже этого не осилил, — кривая улыбка перекосила красивое мужское лицо. — Ты невероятно похожа с Соней. Просто фотографически. А потом, ты, глупышка, рискуя жизнью, принялась меня спасать. И я вдруг понял, что у меня больше нет хозяина, детка. Зато есть еще одна головная боль, бесценная и невероятно нужная. Анфис, я тебя…
— И очень даже ошибся, — раздался за моей спиной голос, которого я не слышала долгих тринадцать лет. Обернулась и увидела отца. Он не постарел совсем. Только седина чуть тронула волосы на висках, и уголки губ скорбно опустились вниз. — Где мои деньги, дружочек?
В руке Трипль твердо сжимал пистолет, направив его прямо в грудь Погодского. Я онемела, не зная, что предпринять. Просто замерла на месте. — куда ты дел общак, щенок? Я тебе, как сыну доверился, тварь. А ты меня как лоха последнего кинул.
— Папа, перестань, — выдохнула я, забыв обо всем на свете. Вот он, мой любимый папа. Мой герой. Мне так захотелось прижаться к нему. Как когда — то в детстве. И я сделала шаг. Пистолет перескочил на меня, уперся вороненым дулом в лицо.
— Не двигайся, малыш. Не играй с судьбой. Я не хотел сам тебя убивать. Правда.
— Но почему. За что? Пап, ты же меня любил всегда. Что произошло за это время?
— Детка, я не был хорошим отцом. И ты ошибаешься. Это не любовь была. Ты просто была мне нужна. Маленькая, ловкая, умная. Я сына вообще — то ждал. А родилась ты. Полумертвая. Похожая на кусок сырого мяса. Я все ждал, когда ты богу душу отдашь, а ты выкарабкалась. Ну, пришлось помощницу из тебя делать. Анфис, ты прости меня, доча. Но слишком много ты носишь в себе. Точнее носила, пока этому козлу все не выболтала. А Антоша, не будь дурак воспользовался тем, что ты на передок слаба и влюбчива. Пустил козла в огород, называется. Так ведь, зятек дорогой? Или кем ты там мне теперь приходишься.
— Анфиса ни при чем, — сквозь зубы прошипел Синоптик. — Это не она мне код сдала. Эту чертову девку не расколешь, даже под пытками. Неужели ты еще не понял, Трипль? Просто Фиса случайно сказала одну пословицу, твою любимую…
- Сонька? — в глазах отца мелькнул нехороший огонек. — Она Иуда?
— Ее похитили. Пап, пожалуйста. Соню спасти надо. Она ведь еще ребенок совсем
— И на кой черт она мне теперь сдалась? — ухмыльнулся любящий родитель. Да он безумен. Совсем сошел с ума. Глаза блестят, как в лихорадке. — Пусть и Бо сюрпризец будет. Нас с ним кинули, как щенков. И кто? Я ведь следил за вами с Сонькой, когда вы в магазин поехали. Рассчитывались купюрами из моего схрона, я проверил. Думали, что так просто кинете Трипля? Я не прощаю крысятничества, детка. Даже своей родной дочери не могу спустить с рук такого.
Я не могла отвести взгляда от пальца отца, жмущего на курок. Он отвлекся лишь на минуту. Белый шерстяной комок, откуда не возьмись, рыча словно лев, выстрелил телом, словно пружина, сбил с ног моего родителя. Погодский воспользовался моментом, и прижал к полу тело поверженного мелким кошаком, врага. В его руке я увидела наручники. Интересно, откуда он их взял? Пистолет отлетел к моим ногам.
— Фиса, беги, — голос Синоптика вывел меня из состояния гроги. Я схватила пистолет и направила его на отца, котрый замер на месте, с ухмылкой глядя на меня.
— Ты же не сделаешь этого, доча? Не убьешь старика? — тихо спросил он.
— Она нет, — рыкнул мой Ангел, со всей силы опуская на голову Трипля тяжелую статуэтку.
Глава 36
Жизнь — дама капризная. Странная, а моя так еще и ненормальная. Синоптик резко выдернул из кармана наручники, и застегнул одну браслету на руке моего отца.
— Ты останешься тут, — приказал этот придурок, деловито ощупывая карманы моего отца в поисках оружия.
— Я не была бы в этом так уверенна. — ухмыльнулась я, целясь из оброненного папулей пестика в обнаглевшего Ангелочка. — Пристегивай себя к пленнику, красавчик, и не вздумай рыпаться. Я не люблю делать дырки в самодовольных мужиках.
— Фис, брось дурить, — в голосе Погодского я услышала усталость. Он явно пытался меня отвлечь, и кинуть так же, как кинул моего многоумного папашу. Сделал, как щенка сопливого, самого Трипля. Это я вам скажу, не мелочь по карманам тырить. Только вот он одного не учел — ученица превзошла учителя. При чем во всем.
— Хорошо, — я сделала вид, что ведусь. Он моего блефа не понял, не пропьешь профессию то. Правильно отец говорил. Я королева обмана. — Я тебе снова поверю. В последний раз. Только скажи, куда ты дел вторую часть бабла. Ни за что не поверю, что авторитетные воры так разошлись из — за копеек в твоем сейфе. И сразу едем спасать мою девочку.
— Она не…
— Я сказала — моя, — зарычала я, ткнув дулом куда — то под ребра этому гаду, глядящему на меня нахальными глазами. Он сжал зубы. Но сдержал рвущийся из груди стон.
— Ты меня убьешь, — ухмыльнулся он, и в синих глазах Антона заплясали бесенята. Я бессильно опустила руку с оружием, в обманном жесте и он повелся. Склонилась к нему, вдыхая мужественный аромат, накрыла его губы своими, ощупывая задний кармане его джинс. Если он и почувствовал мои манипуляции, то не подал вида.
— Это ищешь? — в руке Синоптика блестнул ключ от «браслетов». А еще пистолет, невесть как оказавшийся теперь у него. — Детка, ты очень крутая, я бы даже снял шляпу, если бы у меня она была, вместо этого поцелую каждый пальчик на твоей руке.
Я замерла, когда почувствовала легкие движения губ на своем запястье. Антон подул в мою ладонь, отнимая у меня остатки разума, иначе я не могу орбъяснить, почему позволила этому гаду поймать себя, как муху в паучью паутину. Раздался тихий щелчок, и я поняла, что прикована к лежащему без чувств, может быть уже мертвому, Триплю.
— Ах ты сволочь, — затрепыхалась я, глядя, как мой ангел. Мой чертов крылатый гаденыш, вразвалочку идет к двери.
— Прости, детка. Но надо спасать малышку. А ты, при всем моем уважении, страшная заноза в заднице. Мы наверное больше не увидимся, и это для меня очень болезненно. Но ты не имеешь права не быть счастливой. Фис, обещай мне, что не станешь искать нас. Да, кстати, ответ на твой вопрос лежит на поверхности. И если хорошо подумаешь, то догадаешься, что… Хотя, это не так уж и важно. Я буду скучать по тебе. Ты стала мне очень дорога.
— А ты вонючий козел, — гаркнула я, в уже захлопнувшуюся дверь.
Отец начал подавать признаки жизни, и мне совсем не улыбалось видеть этого подонка один — на один, из соображений его безопасности. Было желание придушить голыми руками человека, которого я считала идолом долгие годы. Но я не могла так поступить с бесчувственным человеком. Даже таким подонком, как мой родитель. Забегала глазами по комнате, в поисках чего — либо, что могло бы мне помочь избавиться от «баранок» на руках.
— Прическа, дура, — простонал отец. Интересно, когда он успел прийти в себя? Бредит что ли?
— Я всегда знал, что не в коня корм, — выдохнул папаша. — Сколько вложил в тебя, а ты не можешь сообразить, что этот гребаный замок открывается при помощи простой заколки.
— Да иди ты в задницу, — беззлобно пробухтела я, ковырясь в замочке, куском проволоки, достанном из волос. Отец гад конечно, но гад умный и хитрый. Иметь его союзником- удовольствие, врагом — огненный ад. — Без соплей, как на льду.
Врала, каюсь. Если бы не мой хитросделанный родитель, я бы так и сидела тут, кляня судьбину, как старая дева свою застарелую девственность, и вытирала сопли рукавом. Замок щелкнул, и я наконец — то смогла размять конечности.
— Меня не хочешь отпустить? — вопрос застал меня в расплох. — Я бы помог тебе отомстить этому крысенышу.
— Иди в жопу, — повторилась я. Подошла к пленнику, проверила крепость сковки. Обшмонала карманы, кто его знает, что там в башке у этого ирода. И пошла собирать вещи. Для своего, надеюсь не последнего, марш броска.
Нашла моток толстой веревки, свои любимые лимонки. Припрятанные на черный день, пару дымовых шашек, одну «шутиху» заряженную веселящим газом, ну и так, по мелочи. Последнюю мелочь запихнула здоровый тубус. Дурак Погодский, прежде чем кидать разозленную женщину, стоит проверить, что она держит в своих закормах.
— Если не вернусь, — хмыкнула я, оглядываясь на отца, — хочу сказать тебе одну вещь.
— Какую?
— Пошел ты на… — улыбнулась я, закидывая за плечо сумку с поклажей. Тубус аккуратно сунула под мышку. Ну, держитесь господа. Я иду за моей сестрой. Самое страшное, что мне возможно придется не пощадить и того, без кого я уже не могу жить. Но как простить предательство? Я уже потеряла моего ангела, променявшего меня на краденные деньги. И от этого в душе зияет огромная, кровоточащая рана.
«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро»- говорил всем Известный Винни- Пух, голосом прекрасного актера. Я пришла в гости незванно. И теперь усиленно скалилась в глазок видеокамеры, изрядно подкопченный вчерашним взрывом. Ворота уже поменяли. Оперативненько. Надо же, как боятся, что кто — нибудь проникнет в крепость. Бедный Бо, так жить наверное очень тяжело, за семью замками, в окружении не изуродованных интеллектом «быков». Не мудрено, что у старого бак свистанул.
— Ты? — я даже за своими мыслями и не заметила, как на меня уставились пустые, похожие на пуговицы. маленькие глазки. Калитка открылась бесшумно, и судя по реакции мужика, мой визит для них — откровение. Значит камера над входом приказала долго жить. Прэлээээстно.
— Привет, Лимузин, — от моей лучезарной улыбки, у ближайшего приспешника моего любимого крестного, видимо свело зубы.
— Ты, ты, ты…..? — заперхал бычара, вращая зенками, в которых начали появляться проблески сознания.
— Не трать своего красноречия, — радостно гаркнула я. — Я сама. Борзая, охреневшая, как вы там еще говорите, бродяги, про наглых баб?
— Какого х…, п…, б… — попытался выглядеть куртуазно бедняга Лимузин. Вышло у него не очень. Бедолага был плохо знаком с лексиконом нормального, интеллигентного человека, с детства.
— Какого чего? Числа, или хрена? — загоготала я, считая амбалов, притворяющихся ветошью в окрестных кустах. Ну надо же, засада. На кого интересно? Неужели меня так встречают широко? Главное, чтоб мою нычку не нашли. Там у меня "ценный веник", а точнее тубус. — К Бо пришла. А имею право навестить любимого крестного, тем более, что он забрал кое что очень ценное. То что мое по праву. — буром поперла я на ошалевшего Саню Лимузина. Вот прав народ, у большого шкафа с антресолькой беда всегда.
— Имеет, впусти ее. — услышала я усталый голос, несущийся из- за широкой спины «красноречивого» дурака. — Девочка права. Обшмонай только. От этой мартышки ждать можно чего угодно.
— Я хорошо учусь, Бо, — оскалилась я, прикидывая, как быстро обнаружит бык мой арсенал, примотанный скотчем вокруг талии, щиколоток, и груди. — Но учти, я переломаю этому барбосу все грабли, если он притронется ко мне хоть пальцем. Ты меня знаешь, старый. Я не убийца. И твоя душа мне не нужна на хрен. Я хочу ответов на вопросы, свободы, и обещания, что меня и Соню не будут преследовать. В обмен сдам местонахождение денег.
Я блефовала, в чем я несомненно очень хороша. И Бо, кажется повелся, вон как глазки заблестели. Хотя, он старый лис. Скорее всего это тоже часть игры.
— Отдашь мне фраерка, который с тобой таскался. У меня к нему претензии есть. Да и у ребят к додику вопросы накопились. Успокойся Аллесгут, крестница это моя, — обратился старик к кому- та за моей спиной. Я обернулась, растянув до ушей губы и уставилась на автоматное дуло, нацеленное в мою сторону. Коротышка безумно блестел глазами. И если бы не приказ бугра, то я уже валялась бы в придорожной пыли, и скорее всего не от выстрела. Блондинчик бы порвал меня на тряпки голыми руками.
— Ссученая она, пап. Валить надо. Синоптик не стал бы ее таскать за собой, если бы она не была с ним одного поля ягодкой, — пришипел патлатый козлина. Нашел ссученую.
— Засохни. Ты сам то кто? Тоже мне, мастевый, — приказал Бо, — свои личные терки с бывшим сослуживцем решай сам. Хотя я удивлен, что он тебя не приговорил, когда ты сам ссучился и сдал все его секреты.
Так вот оно что. Вот почему Погодский называл Аллесгута братишкой. Он служил с ним, верил, а этот гондон взял и предал его. Продался конкурирующей фирме за сладкую косточку.
— Он был твоим напарником, да? — сморщила я нос, показывая свое презрение. — Доверял тебе, а ты привел убийц в его дом? Сука. Если бы не автомат в твоих руках, я бы тебя загрызла. Только вот Антон не такой. Он тебя не убил, даже когда имел возможность. Пожалел?
— Я его спас, — тихо прошептал Аллесгут, — вынес из под пуль. Это просто алаверды.
— А потом продал. Козел ты, братишка.
— Лирика это все — прервал наши откровения Бо. — Ты же в гости пришла, так проходи. Есть у нас о чем покалаякать.
— В гости не ходят под конвоем, — ответила я. — И псов своих отзови.
— Нет, детка. Они дружка твоего подождут, — ощерился крестный. И мне стало страшно. Теперь он не был похож на доброго дядюшку, носящегор конфеты маленькой девочки. Кощей из сказки — страшный, злой, безжалостный. Я приперлась в логово монстров, рассчитывая, что меня и Соню оставят в живых, зная что мы из себя представляем. Чертова идиока. А ведь прав старый лис. Погодский все равно явится в это гнездо и его разворошит. И я буду виновата если его убьют, а это случится, потому что один в поле не воин, потому что я самонадеянная идиотка.
— Он не придет, — прошептала я, очень желая поверить в свои слова.
— Зато я пришел, — подошел ко мне Шмойлов, приобнял за плечи, и повел в глубь двора. — Я так скучал, Фиса. Моя невеста в подметки тебе не годится. Но она дочь одного из самых влиятельных людей области. А у Бо там интересы, понимаешь?
— Понимаю, что ты проститука, — сладко пропела я. — Я не скучала, Дим.
Щеку обожгло болью, оплеуха опрокинула меня на землю. Раздался одобрительный смех окружающих нашу процессию быковю Смеялись они не надо мной. Явно слышали мои слова. Шмойлов занес для удара руку, и вдруг неестествеенно выгнулся в пояснице, и свалился рядом со мной. Аллесгут поднял меня за шкирку и прикрываясь, словно щитом заозирался по сторонам, оттесняя Бо, спрятавшегося за нашим и спинами к дому. Началась паника. Быки заметались по двору. Эх, черт. Рано ты обнаружил себя. мой любимый спаситель.