Прикрыв глаза, рыжеволосая откинулась на тахту, и в разорванном подоле мелькнули стройные ноги.
— Все закончилось, — выдавил Пуппер, вновь целомудренно отводя глаза.
Глупец, мелькнуло в голове у Шилова. Смотри, пока дают — подобного зрелища лишь один прежде удостаивался, и никто на это право не покушался. Себе дороже, связываться с Бейбарсовым.
Не сказать, что она была настоящей красавицей — из «морских ведьм» ему более всех импонировала молчаливая Прасковья, но изюминка в ней присутствовала; будь иначе, легендарный Некромаг на нее и не взглянул.
— Правы… Да, Вы правы! — и Татьяна, упав на подлокотник, беззвучно зарыдала, и гибкая ее спина лишь подрагивала.
Переигрываешь, подумал Шилов, только девица, похоже, знала, что делала. И ей… верили.
— А что Бейбарсов?
— Бейбарсов?! — воскликнула Таня. — Без сомнения, он думает, что я утонула, ведь в противном случае он пришел бы за мной даже в ад! Разумеется, по сравнению с тем, что было после, Бейбарсов — цветочки, но… Гурий, и все, кто слышит эту постыдную историю… Я прошу, я умоляю Вас: если ваши пути вновь пересекутся, не сообщайте, что видели меня!
— Но…
— Я умоляю Вас, я не хочу снова на его корабль! Если он узнает, я вновь буду наложницей, и мой ребенок не помеха, я вновь… Я так хочу домой! Я просто хочу домой… — и она вновь упала на подлокотник, и разрыдалась уже вслух, — прошу Вас, простите эту слабость, я всего лишь слабая женщина… Будьте милосердны!
Гурий и его офицеры переглянулись.
Действительно, что взять от женщины?..
— Мы оставим вас ненадолго, — изрек Пуппер, — сейчас вам принесут еды, а после разместят в каютах. Мне нужно поговорить со своими людьми, имеются кое-какие насущные вопросы. Господа, — и он учтиво поклонился переодетым пиратам, — благодарю вас, что вступились за даму. Татьяна… В Вашем положении Вам стоит больше отдыхать.
Его слова должны были прозвучать как утешение, но лишь спровоцировали новые рыдания.
— Врач…
— Не стоит. Это женская доля, и я с ней справлюсь. Гурий, правда… Я не хочу вновь чувствовать не то что руки, но даже взгляды еще одного мужчины! Мне не больно… Уже не больно.
Девушка прикрыла глаза, и англичане, наконец, вышли.
Едва дверь за ними закрылась, Таня вновь согнулась и затряслась — и теперь было видно, что трясло ее сугубо от смеха…
— Ты нечто, — хмыкнул Гопзий, а вот Шилов промолчал.
К чему говорить очевидное?
Пуппер сам принес ей обед — сам командор! Да он как наседка вокруг нее был готов носиться, и ее якобы «тяжелое положение» не помеха.
Старая любовь никогда не забывается, особенно если эта любовь была несчастной.
— Гурий, — пробормотала Таня.
Не стоило тебе меня провожать, — мелькнуло в ее голове.
Тонкие пальцы скользящим движением пробежали по щеке англичанина, и, охнув, она отдернула руку и отшатнулась.
— Простите, — сказала она, — слишком многое случилось. Мне сложно находиться рядом с мужчиной.
— Я понимаю Вас, Таня, — выдавил Пуппер.
Он явно не знал, как себя вести: такая Татьяна, беззащитная и испуганная, была для него непривычна.
— С моими защитниками все в порядке?..
— Всего лишь усталость. Мы выделили им отдельную каюту. Могу я задать Вам один вопрос?
— Хоть сотню — в конце концов, Вы мой спаситель. Не появись Вы, наша шлюпка так и бороздила б бескрайние просторы, без надежды… и воды.
— Год назад мы, помнится, почти заключили соглашение с Бейбарсовым.
Гурий был деликатен, как и всегда; он не договаривал, но слова и не требовались.
— Да… Вы почти подчинили его английской короне, — медленно произнесла рыжеволосая, — вернее, ее узурпатору. Я его не оправдываю, вовсе нет… Он пират, и ничего с этим не поделаешь, Вы знаете! Но мы разговаривали после; и он признался, что пиратская жизнь ему осточертела, и он верой и правдой служил бы любому королю, кроме Лигула.
Гурий не ответил.
— Касательно Ваших планов… Куда плывет эскадра? — небрежно спросила девушка.
— На Барбадос. Развернуть корабли ради вас я не могу — везем ценный груз. Мы, конечно, можем оставить вас на острове, но я хотел бы предложить поплавать еще… Я верну вас в Порт-Ройял, Ваши родственники как раз должны быть там.
— У меня не очень хорошие отношения с родней, — нехотя призналась Гроттер, — но, безусловно, рядом с пиратами они и близко не стояли.
Они вышли на палубу. Кутаясь в мундир, Татьяна восторженно смотрела на четвертый корабль, корабль-конфетку, плывший немного в отдалении. Ее голова сама собой касалась его плеча, а руки с трудом цеплялись за борт.
— Господь! Как красиво, — потрясенно пробормотала она, — без всякого сомнения, это судно самого губернатора Ямайки? На таком и самому королю не стыдно плавать.
Пуппер на ее слова только фыркнул. Он отчего-то несказанно развеселился…
— Да, это и есть наш ценный груз, но он не для губернатора, моя дорогая Таня.
— Но почему, в таком случае, эскадру возглавляет не этот корабль? — в голосе несчастной звучало искреннее удивление, — мне казалось, командор должен плавать на лучшем!
Слишком грубая лесть, слишком неприкрытая, но влюблённый мужчина слеп. Если он захочет, он обманется — и Пуппер с готовностью обманулся, потому что он хотел обмануться.
— Несмотря на отделку, этот корабль лишь груда пушек и пороха. Если дойдет до боя с пиратами, «Магфорду» он уступит как в быстроходности, так и в маневренности. Но — да, Вы правы: он украшение моей скромной флотилии.
Стоял штиль. Корабли рассекали морскую гладь, матросы сновали, только… В воздухе застыло ожидание. Что-то упорно не сходилось, что-то было не так, подсказывала внутренняя «чуйка», но что, Таня пока не понимала.
— Вы… Не могли бы распорядиться принести мне какую-нибудь одежду? Может, у юнг найдется что-то подходящего размера… Мне не стыдно носить мужское, Вы… знаете.
Гурий кивнул, Татьяна вернулась в свою каюту, а когда несколько минут спустя пришел к ней, то закашлялся.
Изумрудные глаза смотрели недоуменно, и, опомнившись, «невинная жертва обстоятельств» схватила со стула камзол и обернула его вокруг себя. Целомудренный англичанин в который раз за день отвел очи, и Шилов был прав — зря! Посмотреть, и правда, стоило; что у Гроттер идеально сложенное тело, признавала даже Гробыня, которая редко какую особь своего пола удостаивала комплиментами. Излишне худощавая, быть может, зато все аккуратно и, что называется, «при ней».
— Не кажется, что ты перегибаешь палку? — отозвался из самого темного угла Шилов, когда Пуппер стыдливо пожелал спокойной ночи и откланялся.
Гроттер невесело засмеялась.
— Пусть его голова будет занята моими формами — бдительность и притупится, — хмыкнула она, поднимая оставленную рубашку, — будет легче развести его на сведения. И кстати, отвернись.
Виктор равнодушно пожал плечами и выполнил, что от него требовалось. Он появился прямо перед Гурием — и все, что успел, это шмыгнуть в самый темный угол за шкафом, где и наблюдал бенефис с переодеванием.
— Тебе тоже что-то не нравится, не так ли?
Шилов ответил кивком.
— А что Гопзий?
— Говорит, пахнет жареным. Он постарается узнать побольше через матросов.
— Я тоже попытаюсь… Через их руководство.
Следующий день прошел «никак»: команда упорно молчала, Гурий был достаточно скуп на слова — и пришлось пойти на более крайние меры.
Пуппера, который после ужина проводил ее в каюту, она поцеловала первой — сначала робко и неумело, а потом так страстно и чарующе, как только могла, а потом вновь отшатнулась.
— Простите. Всего лишь хотелось… Тепла, — изрекла она, отворачиваясь, — Вы всегда были ко мне уважительны. Случись все иначе… Как же я могла быть счастлива! Жаль, что судьба сложилась именно так.
— Жаль, — выдавил англичанин.
Взгляд девушки был… затравленным.
Боги святые, да что должна была пережить та храбрая и отчаянная Таня, которую он когда-то знал? Что случилось, чтобы эта девушка, живое воплощение бушующего огня, сломалась и стала… обычной?!
Ведьма отвернулась. Едва дверь за ним закрылась, она набрала в рот вина, основательно прополоскала и с отвращением сплюнула в стакан, а после покосилась на часы, отсчитывая время. Он вернулся через полчаса — робко постучался, Таня впустила, и далее они имели продолжительную беседу о делах в родной Англии… И не только об Англии.
Если ты — женщина, если ты красивая женщина, управлять мужчиной несложно. Она знала лишь одного человека, который мог играючи сопротивляться чарам — и Пуппер этим человеком не был. Из любого разговора можно сделать необходимые выводы так, что твой собеседник ничего не заметит, была б голова на плечах.
— Корабль заминирован, — тихо сказала Таня, едва пираты появились на ее пороге, — это ловушка для всех нас. Нужно как-то предупредить «Черную розу».
— Уверена?
— Там лишь шесть человек и полный трюм пороха. Как только кто-то из наших войдет на судно, оно полыхнет, как спичка… Все золото на «Настурции». Сколько, я не знаю, но очень много.
— Нужно передать сведения, — кивнул Шилов, — возьму на себя. Главное — отвлеки внимание Пуппера этой ночью.
Гопзий лишь гоготнул.
— Гроттер?
— М?
— Когда я говорил про отвлечение внимания, ты знаешь, что я не имел ввиду то, что можно было подумать.
Таня невесело фыркнула. Что бы не случилось, у кого бы она не служила, навеки вечные она собственность капитана Глеба Бейбарсова; она неприкасаемая для любого пирата — хотя в Индии это термину, кажется, придавали другое значение…
— Мог и не уточнять. В таком случае и ты знаешь, что я не дура, чтобы перегибать палку.
Себе дороже, и дело не в страхе перед Глебом, но за других людей. Глеб был и оставался джентльменом, но враждовать с ним было… опасно.
Держать его в союзниках, но никак не во врагах.
Кто тебя знает, — читалось в глазах Руриуса…
— А как вы смотрите на то, чтобы немного подкорректировать план?
Девица выглядела необычайно вдохновленной; подобное выражение Шилов видел на лице своего капитана лишь в самых сложных ситуациях, и было не привыкать — если б на ее месте был сам Некромаг, но никак не женщина.
— …Безумие, — сообщил ставленник Спуриуса, выслушав то, что она предлагала, — но смысл есть.
— Вся наша затея — безумие, — парировала Таня, — причем изначально. Так какая уже разница? Обстоятельства изменились, всего-то.
Всего-то…
«Береговые братья» скрылись, а вскоре зашли Гурий и Прун, и все трое прошли в кают-компанию, где Гроттер пела веселые народные песенки и играла на скрипке. Когда же в помещение заглянул Шилов, взгляд которого сообщил ей все, что нужно, она пожаловалась на усталость.
— Зеркало? — только и спросила она у самых дверей, — шифр?
Виктор кивнул.
— Дело дрянь, — только и заметил Спуриус, — уверены, что они справятся?
— Не знаю насчет Гопзия, но Шилов — лучший человек Бейбарсова, а Танька лучшая у меня, — только и ответила Улита.
Некромаг молчал.
Комментарий к Часть 10. Неприкасаемая Примерно так. В сл. части снова будет Пуппер, но уже знакомство – это, все же, эксперимент с двумя временными периодами)
Хз, получится ли это сделать полноценным женским приключенческим романом, но постараюсь.
====== Часть 11. Принятие ======
Они еще долго плавали, но что такое истинные «прелести» пиратской жизни, она по-настоящему узнала лишь еще месяц спустя. А заодно, кто такие пираты…
С судном Скуратова они столкнулись на рассвете; куда плыл плантатор, так и осталось вопросом, но больше он никуда не поплывет, прекрасно понимали все: бриг медленно опускался под воду, отпущенная команда неприятеля спешно отплывала на шлюпках, а сам Малюта, а равно и два его помощника, связанные, стояли на палубе «Стража».
Бейбарсов с мрачным равнодушием рассматривал пленников.
— Возможно, Вы меня не помните, — произнес он, восседая в своем резном кресле на капитанском мостике, — или предпочли забыть. Зато я преотлично помню Вас, господин плантатор, как и моя славная команда.
О, уж команда-то на память не жаловалась! На спинах двадцати навсегда отпечатались превосходные напоминания о каторге на Барбадосе. Они бы давно разорвали эту скотину на части, давно бы вздернули всех трех, только капитан запретил… А руки чесались…
— Терпение, — рявкнул Соловей, и самые отчаянные унялись.
Все сегодня получат то, о чем давно мечтали. Аромат обещания, аромат свежей крови тяжелым комом висел в воздухе, и азарт недавней битвы все еще кипел в них самих.
— Ягун, Игнат, — леденящим голосом произнес Бейбарсов, — вы знаете.
Вперед выступил Гломов. Мужчина отбросил со лба прядь мокрых от пота волос, стер с щеки чью-то засохшую кровь…
— Почту за честь, — и губы гиганта скривились, — у Шилова, конечно, прав куда больше, но чертова лихорадка… Кирьянов, а приведи-ка Виктора, он себе не откажет в удовольствии взглянуть.
В этом бою абордажной командой руководил сам Гуня — квартирмейстер слег с достаточно тяжелой формой простуды, и по причине практически полного бессилия все, что он делал, так это помогал Арею с пушками. Он ненавидел беспомощность, и остаться в каюте, как приказывал его капитан, попросту не смог, за что и поплатился новым обмороком.
Ягун лишь молча прошествовал к мужчине, по вине которого некогда чуть не умер.
Личные счеты… Личные счеты присутствовали и у него, и у половины команды. А ведь несмотря на свою внешнюю веселость и оптимизм, он тоже был корсаром и головорезом — убивать для него отнюдь не в новинку, думала Таня, наблюдая из дверей капитанской каюты за творящейся экзекуцией. Наблюдая, как пленников связывают, как привязывают к канату, как из раза в раз сталкивают в воду, и старательно пытаясь не слушать их стоны и проклятия.
Вы же врач, Глеб, читалось в ее взгляде.
Я вор и пират, — ответил ей Некромага, когда их глаза случайно встретились.
Виселица на нок-рее оказалась бы куда милосерднее, нежели то, что сделали с этими людьми: и Скуратова, и его ближайших помощников протащили под килем три раза, и после под мрачное улюлюканье спустили оставшееся от них мессиво в шлюпку помирать на зное. И все творилось с молчаливого согласия Некромага, смотревшего на эту картину с отстраненным равнодушием — рядом с ним на ступенях восседала его «правая рука».
Глеб…
А ведь этот мужчина целовал ее по ночам так, что она сознание теряла, целовал со всей нежностью и страстью, и она с трудом удерживала на губах его короткое имя. Всегда собранный, разодетый почище гранта или лорда, всегда безукоризненно вежливый и благородный…. А впрочем, чего ты хотела, Таня Гроттер? Или думала, в пиратской жизни не бывает без грязи? Он, конечно, рыцарь среди пиратов, но всему есть предел.
Он — их предводитель. Положение обязывает, иначе и не скажешь… Поморщившись, рыжеволосая отступила вглубь помещения и прикрыла за собой дверь.
…Глеб вошел в каюту — поздним вечером. И он… был пьян в стельку, и от него за версту разило ромом, медицинскими благовониями и потом. Порванная рубашка оказалась забрызгана кровью — после битвы он по традиции лично лечил команду: к Тане сегодня если обращались, то лишь с царапинами. А зря: до уровня Бейбарсовской хирургии ей, конечно, далеко, только от капитана она немало знаний нахваталась.
— Как же приятно возвращаться не в пустую обитель, — с усмешкой заметил мужчина, чарующей походкой хищника подходя к ее креслу, — вижу, Вы оценили зрелище? Еще как оценили! Весь день из каюты не выходили.
Зато ты весь день сюда даже нос не совал. Некромаг ее молчание, однако, растолковал по-другому…
— Боитесь? Не волнуйтесь, даже пьяным я не бью женщин.
— Я Вас не боюсь, — соврала Таня.
Бейбарсова она боялась, как огня, еще как, и дело не в том, что опасалась участи испытавших килевание. Да, жить хотелось — очень хотелось, только этот человек проникал в душу, а сие было куда страшнее. Он отравлял и разум, и сердце, и все существо.
— Мы с Вами когда-то договорились не врать друг другу, не так ли?